– Так, а сам Тёма после не пришёл свой недочёт исправить?
– А, я его больше не видела. Никогда.
Жаров посмотрел на собеседницу уже совсем недоверчиво.
– Я же всё по больницам. Когда в театр приходила иногда, специально его не искала. Наверное, он уволился. Лучшее место нашёл. Зарплата для таких вспомогательных работников у нас там не ахти какая.
– А, вы разве не знали, где он жил?
– Нет. Зачем мне. В гости я к нему не ходила. Если что нужно, Тёму в театре всегда можно было найти и договориться.
– А, вы что-нибудь помните? – Леониду чесалось переключиться на молодую, как он надеялся, более адекватную собеседницу.
– Ой! – запричитала мама. – Она как начинает об этом говорить, я не могу слушать. Сердце разрывается. Я лучше выйду. Пойду лекарство приму.
Тёмина взяла с полки корзинку полную таблеток, кружку воды и удалилась.
– Кликните, если понадоблюсь. Я прилягу ненадолго.
Алька заговорила не сразу, но Жаров её и не торопил. Ему просто было приятно находиться в обществе этой девушки. Когда мамина возня из другой комнаты стихла, дочь перестала прислушиваться и заговорила ровно и спокойно.
– Я подходила к Тёме несколько раз, пока он работал. Похвалиться пластилиновым козлёнком. У нас в школе на уроке рисования лепка была. Домашнее задание: сделать любого понравившегося персонажа из мультфильма «Козлёнок, который умел считать до десяти». Знаете, такой?
Лёня кивнул. Он смиренно слушал всю эту детскую лабуду воспоминаний. Голос рассказчицы перешёл от резкого на мягкий почти бархатный тембр и звучал приятно расслабляюще.
– Козлёнок Тёме понравился, но он посоветовал мне смастерить ему ещё колокольчик на шею, чтоб было прикольней. Я ушла, потом вернулась снова. Колокольчик у меня не получался. Тёма мне помог и порекомендовал моего козлёнка отправить на зелёную полянку поближе к природе. У нас были комнатные цветы. Их ещё с балкона на зиму в дом не внесли. Сентябрь тёплый был. Я пошла туда и оставила своего козленка на подоконнике. В грунт поближе к зелени я его ставить не захотела, чтобы не испачкать. Только головку вверх направила, как будто он снизу на цветок смотрит, хочет туда попасть. Он получился такой забавный. Когда я ушла к себе, зазвучал телефон. Я это тоже хорошо помню. Через время Тёма зашёл ко мне в комнату проститься, и я сказала ему очень важную вещь.
Леонид молчал. Девушка настороженно оглянулась за дверь и, повернувшись обратно, проговорила очень тихо:
– Я призналась, что люблю его.
Такого Лёне совершенно не предполагал услышать. Повисла такая отчаянная тишина, будто мир в этот миг перестал существовать, превратившись в огромный хрупкий кусок стекла, который готов рассыпаться на мелкие кусочки при любом неуклюжем движении.
– Он ничего не ответил. Только глянул на меня так пронзительно с такой тоской и молча ушёл, – осторожно вздохнув, продолжила девушка. – Я расплакалась. Тихонько, чтобы мама не услышала. Я так долго готовилась сказать эти слова, – она снова перешла на шёпот. – Это ведь я замок сломала специально, чтобы он пришёл. Когда в школу стала ходить, мы с ним редко видеться стали. Я скучала. Так скучала. И внезапно поняла, что не могу без него. Я не знаю, чего я ждала от своего признания. Какого-то чуда, наверное. Потом я услышала музыку. Она доносилась откуда-то с улицы со стороны ПТУ. Я вышла на балкон. Но первое, что мне бросилось в глаза, что у моего козлёнка нет одной ноги.
– Какой! – Жаров неожиданно для самого себя воскликнул глупейший вопрос.
– Задней. Её не было. Я прижала бедного козлёнка к своей груди и стала вертеться, осматривая пол. Я почему-то подумала, что нога могла быть там. И тут меня в спину что-то больно толкнуло. Я упала. В голове мой всё завертелось так сильно, как на карусели. Я пыталась встать, цеплялась за ограждение балкона. Руки не слушали меня. Они стали неметь от пальцев до локтей и дальше. Мне казалось, что я кричу, зову маму. А потом всё исчезло. Я провалилась в бездну. Та моя прежняя жизнь окончилась в одно мгновение.
Последние её слова уже не были похожи на воспоминания глупой девочки.
По окончанию визита к Тёминым Жаров поспешил себе домой, хотя получалось снова раньше обычного. Но ему после душещипательного разговора с двумя несчастными женщинами так нестерпимо захотелось увидеть свою маму, сказать ей какие-нибудь тёплые слова. Не получилось. Мать встретила его с высокомерно поджатыми губами и красноречиво пренебрежительно кивнула в сторону спальни.
– Твоя уже тоже здесь. Она опять без работы.
– Мама, – прошептал Лёня, – мамочка, моя ненаглядная. Спасибо, что ты есть.
– Хватит подлизываться. Ты надеешься, что я опять буду искать подходящее место этой бездарности.
– Мамочка, я просто тебя люблю.
– Прекрати надо мной издеваться, если хоть немного уважаешь мой возраст и здоровье! Лучше подумай о своём будущем. Каким оно видится тебе рядом с этой особой. Радужным? Какое заблуждение!
Леонид ушёл в спальню, где попал под канонаду противоборствующей стороны.
– Твоя мамаша оскорбляет меня уже открыто. Ты это замечаешь, Шерлок Холмс недорезанный!
Жаров тяжело вздохнул.
– Гала, вот интересно, чтобы ты делала, если бы твоему ребёнку пулю в спину всадили?
Гала резко замерла, как будто выстрелили только-что в неё саму.
– Какого ребёнка? Ты дурак что ли? Ты на что намекаешь? Это ты ребёнок у своей мамочки! А я получается пуля в твоей спине? Так? Может быть ещё в другом месте? Пониже спины?
– Гала, угомонись. Пойдём лучше в театр.
– В театр? Какого чёрта?
– Гардеробщицей тебя устрою.
Зрителей в тот день в театре пришло чуть больше, чем на треть зала. Жаров был здесь гость нечастый, потому о средней посещаемости этого культурного заведения не имел абсолютно никакого понятия. Его невеста тем более.
В центральном холле они столкнулись с той самой администраторшей.
– О! – воскликнула та с неподдельным восторгом. – Вы не проигнорировали моё приглашение.
Жаров лишь мило ухмыльнулся ей в ответ. Но и этого подобии улыбки, схожей больше с нервным тиком верхней губы, хватило для того, чтобы Гала впилась ему в бок своими острыми ноготками.
– Кто это? Откуда она тебя знает? Эта мамзель с улыбкой Моны Лизы?
– Администратор. Именно от неё будет зависеть, достанется ли тебе должность гардеробщицы.
– Ты что это на полном серьёзе? Я думала ты шутишь.
– Какие уж тут шутки на поприще борьбы с безработицей.
Спектакль Леониду на удивление понравился. Смешная комедия, почти фарс. Фигурировал там и представитель силовых структур только западного образца. Полицейский в пьесе имел какой-то размытый сценический образ: то блистал умом и эрудицией, то был смешон и до безобразия глуп. На главных ролях фигурировали две старушки его знакомые по вчерашней беседе. Видимо, руководство специально подтасовывало репертуар под их возраст и способности. Тем не менее, уважать их было за что: на сцене они вертели незадачливого полисмена вокруг пальца, как мальчишку.
После финала зрители, стоя, долго хлопали артистам. Даже его спутница, недалёкая в культурном воспитании, впала в состояние эйфории и по примеру других восторженных зрителей стала повизгивать «браво» и «бис».
– Хочешь за кулисы попасть? – напыщенно предложил ей Лёня.
– А, можно?
– Со мной реально всё.
Жарову даже не пришлось воспользоваться служебным удостоверением, а как пройти к нужной гримёрке он уже знал. Пожилые актрисы встретили его с энтузиазмом.
– Извините, дамы, что мы к вам без цветов.
– Извиняйтесь уж сразу за всё, молодой человек, что без колбасы, чёрной икры, золота, бриллиантов, шубы и автомобиля, – пробасила Людмила.
Все дружно захохотали.
– Какие весёлые, – бесцеремонно пискнула Гала и захлопала в ладоши.
– Девушка, только без «биса», пожалуйста. Мы хоть и глуховаты, но ваше экзальтированное сопрано резанет-таки наши подряхлевшие барабанные перепонки. Помещение для бурных и продолжительных аплодисментов здесь всё-таки маловато будет.
– Не поняла, – переспросила Гала, – что такое безбиса? У меня нет никакого безбиса.
Все снова грохнули от смеха. Вера ухватила Галу за руки.
– Девуля, вы такая чудесная непосредственность. Восхищаюсь!
Когда все успокоились, Жаров решил всё-таки поговорить и по делу. Сначала он продемонстрировал весёлым актрисам фотографии, полученные им у Тёминой.
– Вот, здесь и я! – радостно воскликнула Люда. – Вот Тёмина, Липатова.
– А, меня нет ни на одном фото, – расстроилась Вера.
– Чтобы в кадр попало твоё «кушать подано», понадобилось бы километр плёнки нащёлкать, – уколола её коллега.
Вера обиженно отстранилась, переключившись на Галу.
– Так вы, девушка, невеста нашего Пинкертона, а чем занимаетесь?
– А, почему я невеста этого вашего Пикертона?
– Ой! – Вера снова всплеснула руками, зачаровано глядя на свою молодую собеседницу. – И вновь божественная непосредственность! Вы чудо!
Пока Галу отвлекла Вера, Жаров достал свой ворох документов.
– Людмила, – обратился он, как на официальном допросе, но застопорился, не зная полного имени.
– Георгиевна, – подсказала пожилая собеседница, проявив ещё живую резвость ума. – Но лучше просто Люда. Я не разрешаю, я прошу так обращаться, даже приказываю.
– Хорошо, Людмила Георгиевна, – тут же нарушил приказ вежливый опер, – я хотел бы у вас уточнить кое-что, упущенное вчера. Вот вы говорили о некоем Тёме. Вы его хорошо знали?
– Ну, как все, – она явно не ожидала разговора в этом направлении. – Он хоть и молодой, но специалист был хороший. Если что нужно по дому сделать или починить, он никому не отказывал. Он и у меня бывал, и у Веры, наверное.
– Вера, к тебе Тёма приходил что-нибудь делать?
Напарница актриса увлечённо демонстрировала Гале элементы актёрского грима и прореагировала вскользь:
– Какой Тёма?
– Ой! Да ну, тебя!
– А, у Тёминой он бывал чаще? Правильно я понимаю? – Жаров концентрировал разговор на более собранной собеседнице.
– Да, он ведь ещё девочку её опекал. Мои дети тогда уже постарше были. Мне от него подобная помощь не требовалась. Да и не водила я их в театр так часто. Было с кем оставить.
– А, вы не знаете, где он сейчас?
– Понятия не имею. Вы поинтересуйтесь у его коллег. Мы ведь труппа взаимодействие с технарями у нас тудым-сюдым.
– Чтобы найти этих коллег придётся ещё постараться. В нынешнем составе никого с тех времён не сохранилось. Вот список, – Жаров развернул одну из бумаг. – Посмотрите, может кого вспомните из персонала. Творческих работников пропустите и начните вот отсюда.
‒ Вот он Тёма, – сразу же ткнула пальцем Людмила, – Артём Иванов.
– А, разве не Шнейдер?
– Шнейдер? – выпучила глаза Людмила Георгиевна. – Почему Шнейдер? Я же вам говорю: Артём Иванов.
– А, вот смотрите ниже фамилия Шнейдер, – раздражённо ткнул пальцем уже Лёня.
– Так это Шнайдер Соломон Иванович. Светотехник. Он уже умер.
– Боже, что у вас тут творится, – Жаров занервничал. – Бардак какой-то! Артём Иванов! Шнайдер Иванович! Ладно, пошли дальше.
–Вот этого помню. Толик Швецов. Пренеприятный тип. Грубиян и хам. Работник сцены. Мы репетируем, а он рояль, скажем, передвигает и поливает нас по чём зря. Бездельники, тунеядцы, паразиты на теле народа, гнилая прослойка и всё в том же духе. Представьте ему всё сходило с рук. Начальство его терпело. Он был силён, как бык. Им крепкий работник был важнее раненной души артиста. Сейчас бы его попёрли в два счёта, а тогда «пролетарии всех стран соединяйтесь». Терпели, наверное, чтобы безработицы в стране не было. Хотя если отбросить его лексикон в сторону, парень он был неплохой. Мебель перевезти на любой этаж без проблем. Этого вот припоминаю Барышев, – двигалась она по списку дальше. – Тоже тот ещё экземпляр. Одежда у него была хуже, чем из нынешнего секонд хенда. Специалист: принеси-отодвинь, подмети-подвинься. Кстати, если уж вы Тёминой занимаетесь, то этот типчик был в неё влюблён. Помнишь, Вера. Прямо боготворил её. Когда она на сцене, он спрячется за кулисами и смотрит, смотрит…
– А, она об этом знала?
– Конечно, и ей это ужасно не нравилось. Но не потребуешь же у начальства: увольте этого работника, а то он на меня слишком пристально смотрит. Сторонилась его по максимуму. Так следующий Андрей Тупота. Этого не запомнить нельзя. Генеральский сынок. Его папа к нам в театр устроил, чтобы от какого-то преступления скрыть. Потом в армию спровадил куда подальше. Тоже мне нашёл место для сокрытия мажора уголовника. Под святой алтарь искусства утаил своего отпрыска подонка. У нас лично для него и работу придумали. Надевать и снимать чехлы на кресла в зрительном зале. Сейчас их не применяют, а тогда мебель берегли. Но вот на него Толик Швецов не кричал, что он паразит на теле народа. Потому что водку с ним пил на генеральские шиши.
Людмила Георгиевна разошлась в своих воспоминаниях не на шутку, но на следующем персонаже списка прямо растаяла.
– Вася Щербаков. Васенька. Наш Васенька. Электрик с завода. Он у нас на полставки подрабатывал. Вот уж актёр! Нам не чета. Самородок! Как начнет травить свои байки, заслушаешься. Мы ему проходу не давали. Только завидим: Васенька расскажи что-нибудь весёленькое.
– Лёшенька, не пора ли домой, – в тон разговора толкнула Жарова Гала, к тому времени уже изрядно заскучавшая.
Всё убранство гримерки с подачи Веры она успела изучить и почти зевала.
Пришлось прощаться, но Лёня застолбил у актрис ещё одну встречу на всякий случай. Гала на контакты с такими старым кошёлкам реагировала без лишних ревностных нервов.
На улице Лёня попытался уколоть её, и вместе с тем подчеркнуть свои Наполеоновские способности: вершить несколько дел одновременно и контролировать суть параллельных разговоров, протекающих в одном помещении.
– С Пикертоном то, – спародировал он её, – лоханулась, леди?
– Да знаю я кто такой Пинкертон, – она подчеркнула своё правильное произношение сложной фамилии иностранного сыщика, проговорив её по слогам. – Ты что не заметил, главную суть её вопроса неприятную для меня в тот момент? Чем ты сейчас занимаешься? – продекламировала она. – Вот и пришлось дурочку включать.
Жаров был сражён. Вот за эту непредсказуемость он вероятно её и любит.
Чт. На следующее утро Бирюков опять узрел Жарова на остановке. От раздражения даже из автомобиля не стал выходить.
– Ну? – спросил почти с угрозой после приветственного кивка головой.
– Генерала нужно одного найти. Вернее, его сынка.
– Кто?
– Фамилия у него чисто генеральская – Тупота.
Бирюков отреагировал молниеносно.
– Знаешь часть, которую у нас ликвидировали два года назад. Так он нею командовал, а теперь там какие-то склады приватизировал. В аренду их собирается сдавать. А каким он боком к нашему делу? Думаешь оружие попало в руки стрелку с его помощью?
– Типа того. Сынок его работал в театре разнорабочим. По слухам, папашка упрятал его туда, чтобы скрыть от преследования за некие правонарушения.
– Связь какая-то призрачная, но попробуй копни ещё и в том направлении.
Бирюков уехал, озадачив своего подчинённого. Честно говоря, Жаров интересовался Тупотой, совсем в ином смысле. Он рассчитывал, что тот смог бы помочь в поиске Артёма Иванова. Но версия причастности самого генеральского отпрыска к стрельбе по балконам, показалась молодому следователю не лишённой логического основания. Он решил, что перед тем, как отправиться в заброшенную воинскую часть на краю города, будет полезно ещё раз посетить семейство Тёминых. Благо при таком затворническом образе жизни, застать их дома не представляло проблемы.
Елена Сергеевна не удивилась очередному визиту следователя и безропотно провела посетителя на свою кухонную вотчину.
– Скажите, когда раздался тот злополучный звонок, – Жаров решил разговор начать издалека, чтобы растормошить память хозяйки перед более важной серией вопросов, – почему вы удивились тому, что к телефону позвали Шнайдера? Ведь у вас театре числился сотрудник с такой фамилией?
– Разве?
– Осветитель Соломон Иванович.
– Так Соломон Иванович Шнайдер, а в трубке потребовали Шнейдера.
– Вы запомнили столь незначительную разницу. Удивительно. Интонацию вы тоже зафиксировали в памяти столь же отчётливо? Вы только что произнесли слово «потребовали».
– Да, голос в трубке звучал жёстко. Шнейдер у вас? Так это прозвучало. Строго.
– Голос был мужской или женский?
– Мужской. Хотя скорее он принадлежал молодому мужчине. Тембр был соответствующий.
– Вам тогда не показалось, что вы его уже слышали?
– Нет.
– Кто-нибудь из работников театра не мог быть обладателем подобного голоса?
– Нет, что вы. У меня музыкальный слух.
– Например, Тупота Андрей Викторович.
– А, кто это?
– Тогдашний работник вашего заведения. Как раз молодой парень. Он занимался чехлами в зрительном зале. Одевал их и снимал по мере надобности. Вот такую важную миссию он выполнял, а вы не в состоянии его припомнить. Хотя, разницу в одну букву между двумя фамилиями прекрасно сохранили в закоулках мозга по прошествии пятнадцати лет.
– Судя по вашему тону, вы мне не верите, молодой человек?
– К сожалению – это специфика моей работы.
– Если бы это произошло с вашей дочерью, я уверена, что в ваших закоулках, вашей памяти тоже всё отпечаталось бы, как барельеф выпукло и контрастно.
Жарову стало немного стыдно. Прежде чем продолжить он сделал небольшую паузу.
– Значит, гражданин Тупота вам не знаком? Сын генерала.
– Андрюша! – неожиданно радостно воскликнула женщина. – Так бы сразу и сказали. Конечно, все знали его историю.
– Будьте добры немного подробнее.
– Подробностей я не знаю. Всем было известно, что он сын генерала. Поглядывали на него с любопытством, только и всего. Высокий такой худенький.
– А, почему он попал в театр не интересовались?
– Я? Зачем мне это?
– Может какая-то информация о нём просочилась к вам случайно?
Молодой следователь наседал, и женщина впала в паническую растерянность.
– Мне непонятны ваши вопросы. Объясните их суть, – почти воскликнула она.
– Хорошо, – Жаров вынужден был смягчить напор, – попробую обрисовать вам хотя бы контур следственных наработок. У генерала на службе имелось оружие. Его сын, возможно, имел к нему доступ и теоретически мог выстрелить в вашу дочь. Вот мы и выясняем были ли у него какие-либо веские основания для этого.
– Да, вы что! – Елена Сергеевна ухватилась за сердце.
– Воды? – сразу же побеспокоился Лёня, но она решительно отмахнулась. – Нет, вы уж договаривайте, я попробую выдержать.
– Договорить я могу, но смысла особого не вижу. Папаша укрыл сынка у вас в театре потому, что тот имел какие-то проблемы с законом. Я допустил, что какая-либо информация об этом могла попасть в ваши уши. И тот выстрел был произведён для того, чтобы попросту заткнуть вам рот.
– Неужели это правда?
– Нет, это только предположения. Тем более вы, как я понял, никакой секретной информацией о б Андрее Тупоте не владеете или же она основательно вылетела у вас из головы по прошествии стольких лет. Хотя в это не верится, судя по удивительным проблескам в недрах ваших извилин.
Жаров поднялся с табурета.
– Ладно, принимайте ваши пилюли, а мне разрешите немного пообщаться и с вашей дочерью тоже.
Лёне не особо представлял цель этого разговора, но ему почему-то нестерпимо захотелось увидеть эту интересную, красивую, загадочную девушку. Он обнаружил её в спальне, лежащую на спине на маленьком диване совершенно плашмя даже без подушки под головой. В комнате царил полумрак. Ещё и ветки огромной комнатной пальмы свисали над головой девушки, усиливая полутень. Увидев гостя, она хотела было подняться, но Жаров дал ей знак не беспокоиться.
– Я хотела включить свет, – пояснила она почти шёпотом.
– Пусть будет так.
Он подвинул стул от письменного стола поближе к дивану, сел на него и достал блокнот.
– Вот свет вам всё-таки нужен, – снова забеспокоилась она.
–Это я для солидности, – отшутился Лёня, положив блокнот к себе на колени. – Вашу маму зовут Елена Сергеевна, а к вам как обращаться?
– Точно так же Елена Сергеевна.
– После Шнейдеров я уже ничему не удивляюсь. С именами в вашем окружении полный каламбур. Тогда почему Аля?
– Алька, – поправила девушка. – Так мама привыкла называть. Производное слово Алёна.
– Если вы планировали пойти по стопам матери и стать актрисой, то одинаковые имена в этом случае это хорошо или плохо? Я не могу сообразить.
– Сейчас без разницы.
– Хотя вы могли бы выйти замуж? – беспечно продолжил он рассуждать.
– Сейчас и это не имеет значения, – жёстче повторила она.
Повисла неловкая пауза.
– Ничего, что я лежу?
– Ради бога.
– Для вас вероятно в порядке вещей вести допрос лежачего человека. В фильмах часто показывают: следователь у койки пострадавшего. Доктор, он может говорить? Даю вам пять минут и ни секундой больше, отвечает строгий доктор.
Жаров улыбнулся.
– Почему же так грубо – допрос?
– Только что с мамой был именно он. Я слышала.
– Я готов извиниться за резкость тона, но чаще бывает так, что к правде на спущенных колёсах не проедешь.
– Но не на бульдозере же к ней ломиться.
– Учту, – повинился Леонид и продолжил с максимальной для его натуры мягкостью. – Могу я спросить?
– Тупоту вашего помню смутно, – опередила она с ответом. – Почти совсем ноль. В моей памяти даже Тёма сохранился в виде размытого образа, но очень светлого и тёплого. Его мне приятно вспоминать.
– Но он ведь, можно считать, предал вас. Исчез в самое трудное и ответственное время.
– Значит, тому были очень веские причины, – голос девушки похолодел прямо до физического ощущения озноба. – Я думаю, он погиб. Он не мог меня бросить. Вы понимаете это?
– Он общался с Андреем Тупотой? – Жаров поспешил уйти от щекотливой душевной темы.
– К Тёме в мастерскую все заходили, – ответила Лена совсем бесцветным голосом.
Жаров посчитал разговор исчерпанным и встал, чтобы уже уйти, но девушка неожиданно окликнула его.
– Я вспомнила! Он рисовал хорошо?
– Кто? – Лёне пришлось оглянуться.
– Андрюша. Этот ваш Тупота. Достаньте вон там на шкафу коробка картонная. Там я храню детские безделушки.
Жаров выполнил просьбу девушки и вскоре держал в руках тетрадный листок с рисунком, выполненным шариковой ручкой. На нём был изображён волк герой мультфильма «Ну погоди». Он весело целился из ружья для подводной охоты.
Добраться до заброшенной части, оказалось максимальной задачей по использованию городского транспорта в их городе. Нужная остановка – конечная. Это была настоящая окраина, утопающая в зелени высоких лесных деревьев. Молодой следователь не испытывал слишком радужных надежд на успех и прибыл сюда чисто механически. Он без особого энтузиазма бродил по огромной территории среди заброшенных зданий пока не добрался до стройного ряда длинных одноэтажных складов. Здесь ощущался кое-какой порядок. Оптимизма у Леонида прибавилось и, как оказалось, не без оснований. В небольшом домике типа сторожки он обнаружил молодого высокого мужчину около тридцати пяти лет.
– Вы по поводу аренды? – поинтересовался тот у вошедшего Жарова вместо «добрый день», вскочив из-за неказистого стола с ярко выраженной надеждой во взгляде.
Следователь не стал темнить и сразу предъявил своё удостоверение.
– Что опять не так? Все наши документы легальны. Когда уже нас оставят в покое!
– Бизнес в нашем молодом государстве дело зыбкое, – Жаров старался не поддастся под напор возмущения своего визави, и потому вещал медленно и с расстановкой. – Чтобы заниматься подобным родом деятельности, нужно иметь крепкие нервы и моральную выдержку. Молодому бизнесмену, каким вы себя представляете при появлении визитёра любого статуса, следует прежде всего назвать себя. Я, лично, так представляю начало любой деловой беседы.
– А, вы что не знаете куда шли? Бродили здесь в поисках грибов и на меня наткнулись.
– Нет, конечно, просто принципы деловых отношений требуют некоторого этикета.
В этот момент Леонид посчитал, что уже достаточно убавил пыл оппонента и озвучил основную цель своего визита:
– Я ищу гражданина Тупоту.
– Я перед вами. Тупота Андрей Степанович.
Жаров чуть не подпрыгнул от радости. Теперь сохранять свою напускную важность ему стоило больших усилий.
– Зачем я вам понадобился? – поинтересовался генеральский сынок.
– Поспешу вас успокоить. С этим вот всем, что вокруг, – Леонид обвёл рукой поверх своей головы, – мой визит не связан. Меня интересуют дела давно минувших дней.
Жарову показалось, что после этих, казалось, успокоительных слов, его собеседник напрягся ещё больше.
– Вы работали в свои юные годы в нашем драматическом театре?
Тупота мотнул головой, как молодой бычок, и уселся обратно за свой стол. Жаров в ожидании ответа вынужден был тоже присесть без приглашения на какой-то избитый диван. Другой мебели здесь не наблюдалось.
– Ну, работал, – созрел Тупота с ответом. – А, в чём собственно дело?
– Вас не удивит избитая фраза по поводу того, что задавать вопросы в нашей пускай и добродушной беседе моя прерогатива.
– Задавайте, – буркнул молодой хозяин жизни.
Жаров наконец его укротил.
– Я буду говорить, а вы внимательно слушайте. Вопрос прозвучит в заключении. В том знаменательном году вы сын уважаемого в городе человека устраиваетесь на низко квалифицируемую работу с маленькой зарплатой. Почему?
– Захотелось?
– Кому?
– Мне. Кому же ещё!
– Тогда слушайте ещё одну преамбулу, с очередным вопросом вдогонку. В коллективе культурного заведения, где вы так ударно трудились, ходили слухи, что вы были устроены к ним не по велению вашего сердечного порыва к праведному труду, а упрятаны вашим достопочтенным отцом для сокрытия прегрешений во взаимоотношениях с уголовным кодексом тех безнадёжно застойных лет.
Тупота напрягся весь ощетинившись взглядом.
– Ничего такого не было, – резко огрызнулся он.
– Совсем, совсем?
– Абсолютно.
Жаров демонстративно задумался. Каркас допроса катастрофически рассыпался. Требовалось резко заложить какой-нибудь крутой вираж.
– Вы имели доступ к оружию в то время?
– Какому оружию? – Тупоту крутой поворот беседы встряхнул не по-детски.
– Например, к арсеналу отца?
– Ну, наградной пистолет держал в руках.
– А, в воинской части к оружейной комнате имели доступ?
– Вы такое скажете! Совсем… – он так и не подобрал соответствующее слово, окончательно стушевавшись перед молодым милиционером. – Охотничьи ружья у него ещё есть.
– И на данный момент?
– Да.
– А, мелкокалиберная винтовка?
– Имеется. Батя любит с ней на кабанов ходить.
– Любопытный факт, – Жаров сделал многозначительную паузу.
Наличие винтовки его действительно поразило. Неужели он на правильном пути. Сам не зная для какой цели, Лёня вытащил из блокнота, сложенный тетрадный листок, и протянул его собеседнику.
– Это вы рисовали?
Но тут уже сам молодой Тупота сделал кульбит с переворотом совсем в другую сторону.
– Вы зря мне огнестрел лепите! Там изнасилование было.
– Где там? – Жаров с ужасом представил образ маленькой Альки в руках маньяка.
– В том деле, от которого меня батяня в театр припрятал. Хотя, моей вины там на пять копеек. Машину отцовскую взял, чтобы с друзьями покататься. Они напились, деваху какую-то по пути подцепили. Она голосовала у обочины. Я не участвовал совсем. Я трезвый был. За рулём ведь. Только смотрел. Как кино для взрослых. За такой сеанс в другой кинотеатр мог угодить и надолго.
– Отмазал папашка? А другие?
– До уголовного дела не дошло. Замаслили жертву. Откупились. Она заявление писать не стала. Наш пай естественно самый весомый был. С друзей тех, что возьмёшь. Голытьба.
– Значит, обошлось?
– Ага, – подтвердил юноша с величайшей иронией в голосе. – Батя так рассвирепел, что в армию меня упёк на строительство БАМа. Там за два года ни одной юбки в округе. Как в монастыре побывал в великой пустоши. После на гражданке долго, как дикий ходил.
– Что так и не наладилась жизнь половая?
– Вы на счет женщин? Не поверите, действительно шарахаюсь. Если бы вот этот бизнес оправдался, что батя придумал. Сам он верит, что времена изменятся. С арендой этой отбоя не будет. Только сиди пенки сгребай. Тогда и о женитьбе можно подумать.
Молодой мужчина, вероятно, предположил, что беседа на том закончится, но Жаров не удовлетворился. Не за тем он сюда так далеко добирался.
– Вы помните кому вы рисовали этот рисунок? – ещё раз потряс он тетрадным листком перед допрашиваемым.
– Помню, – Тупота понурил голову. – Девчонке той, что подстрелили тогда.
– Вы знаете об этом? – Жаров был сражён.
– Батя мне сказал. Тот обо всём был в курсе. Думаете, если бы он был лохом, то смог бы пол части приватизировать. Я после того в театре больше не появлялся. Через день в военкомат и ту-ту! В тайгу к мишкам косолапым.
– Понимаете, теперь, после вашего заявления, я должен подробно выяснить, как вы провели тот злополучный день, – снова нагнал Жаров на себя официозу.
– Понимаю. Было ли у меня алиби?
– Не только. Меня интересует поведение и других ваших коллег.
– Вы, что думаете её убийство связано с работниками театра?
– Вы опять забыли о том, кто здесь задаёт вопросы. Итак, – Жаров раскрыл блокнот и вооружился ручкой. – Я слушаю.
– Ну, последний день в театре мне более-менее запомнился. Пришёл, как обычно. Представление в субботу, но чехлы сказали снимать в пятницу, чтобы отвезти в прачечную, а к началу представления успеть вернуть на место. Так что я снимал их и сразу таскал во двор в нашу машину. Польский «Жук» помните такое чудо техники с кузовом под тентом? Извините, опять я вопрос задал. Дальше сказать что-либо затрудняюсь. Столько лет прошло.
– Вы покидали театр в течение дня?
– Я же говорю в прачечную ездил.
Жаров достал список работников.
– Как фамилия водителя?
– Да, не помню я. Звали его, кажется, Вадик. Точно. Кудрявый такой в толстых очках. Повесился он. Можете не искать. Жена изменила. Прямо в гараже, стоя на коленях и удавил себя придурок.
– Откуда информация? От бати? Ты же в армии был, – разговор уже затянулся настолько, что Лёня неожиданно перешёл на ты.
– От него.
– Так. Подтвердить, что ты не отлучался от автомобиля или прачечной не может никто?
– Получается.
– В театре ты ещё появлялся в тот день?
– Да, хотя мог сразу и домой свалить.
– Зачем же вернулся?
– Декораторша Нинель Эдуардовна просила на сцене помочь. Там людей что ли не хватало.
– А, Тёму ты видел в тот день?
– Это столяра? Да, заходил в конце дня в его контору. Что запомнилось: циркулярка работает, а он сидит размышляет. Я ему говорю: выключи. Он, как зомби смотрит сквозь меня. Потом поднимается уходить. Я опять: выруби аппарат! Он: ага. Только возвращаться не стал. Общий рубильник выключил, обесточил всю мастерскую, дверь запер на ключ и ушёл.
– А, на сцене в тот день справились?
– Естественно.
– Кого-нибудь помните кто работал с вами тогда?