Пророчество Мерлина
Могучие стены из дикого камня решительно ограничивали круг жизни обитателей замка Олдсарум, втискивая ее в путаницу узких мощеных улочек. Высоченные башни упирались в небо, снисходительно посматривая на человеческую суету. Лишь небольшой садик с зеленой лужайкой, примыкавший к южной стороне королевского дворца, да вездесущий плющ, хаотичными языками расползшийся по сумрачным стенам, несколько скрашивали давящую серость окружающего мира. Вокруг царил неземной покой и казалось, что время остановилось, а если и шло, то где-то далеко отсюда.
Вильгельм Завоеватель, некогда покоривший Англию, и оковавший ее цепью норманнских крепостей, сделал Олдсарум оплотом и символом своей власти. Устремленная ввысь твердыня, возведенная по всем правилам оборонительного искусства, одним своим видом подавляла волю смутьянов и бунтовщиков. Именно здесь он собирал баронов и в торжественной обстановке принимал у них клятвы верности.
Алиенора сразу уловила назидательный смысл своего заключения в именитый замок. Король Генрих наглядно показал ей, кто является хозяином Англии. Одновременно он продемонстрировал баронам державную твердость: для него нет неприкасаемых, и его рука дотянется до каждого возмутителя спокойствия.
Однако сломить строптивую королеву не удалось. Она сохранила веру в конечную справедливость и надежду на светлое будущее. Ее сыновья, эти «рычащие львята», рано или поздно соберутся с силами и заявят о своих правах на власть! Никто ведь не опроверг предсказаний Мерлина!
Лишь в редких случаях, да и то по личному соизволению короля, она могла отлучиться из замка. С особой теплотой она вспоминала приезд в Винчестер дочери Матильды со старшими детьми и с мужем, герцогом Саксонии, Брауншвейга и Баварии. Генриху пришлось соблюсти внешние приличия и пригласить опальную королеву на встречу с ней. Рождество они встретили в Виндзоре, а с окончанием зимы Матильда с мужем и детьми вернулась в Германию. На этом семейная идиллия закончилось, и Алиеноре пришлось вернуться в опостылевшую обитель.
За годы неволи у нее выработалась привычка к ежедневным прогулкам по внутреннему садику замка. В нем все было устроено так, как это было принято в ее милой Аквитании и здесь она находила отраду для своей уставшей души.
В обыкновенный июльский день она отправилась на свою традиционную прогулку. Воздух был наполнен расслабляющим теплом и с чистого неба струилась успокаивающая синева. Она прошла по дорожке, обсаженной шалфеем с сочными фиолетовыми цветками и остановилась у невысоких кустов можжевельника. Терпкий запах бодрил душу и возбуждал желание действовать. Ей захотелось куда-нибудь идти, мчаться, лететь… Но что можно было сделать, находясь в глухом каменном мешке?!
Она с грустью посмотрела на скучный розмарин. И куда делись его синие цветки с дивным камфарным запахом? Лишь зеленые листья были неподвластны времени и во все времена года напоминали о вечности жизни.
С внутренним трепетом она подошла к любимому уголку сада, где под лучами живительного солнца нежились гордые багряные розы. Это были дальние потомки тех прекрасных цветов, ароматом которых она наслаждалась в Антиохии, в саду князя де Пуатье. Тогда его слуги успели передать несколько молодых росточков на уносивший ее корабль. Они выжили в долгом путешествии и отлично прижились в Аквитании. И как хорошо, что сын Ричард прислал сюда их саженцы! Теперь она могла подышать воздухом далекой молодости и вспомнить свои необычайные приключения на Востоке. В те времена ее часто сравнивали с прелестной розой, и она улыбнулась, вспомнив слышанные тогда персидские стихи:
Благоуханна и свежа
Растет привольно роза.
Но жизнь судьбою ей дана
Короткая, как греза.64
Тогда она еще не знала, что ее жизнь будет длинной, а вот счастье – коротким! Прошло сорок лет, мир как будто совершил магический поворот, и все стало воспоминанием. Погиб князь де Пуатье, скончался ее первый муж, король Людовик, умер ее старший сын, Генрих Молодой. На турнире в Париже сложил голову и другой сын, Жофруа. Совсем недавно в Брауншвейге угасла Матильда, отличавшаяся добротой, отзывчивостью и благочестием…
Смерть не уставала снимать страшный урожай, но и жизнь брала свое! Дочери были пристроены самым лучшим образом. Людовик выдал Марию и Алису за влиятельных французских графов. Генрих не уступил ему в чадолюбии. Договоренности о партиях для младших девочек были достигнуты еще до его войны с сыновьями. И их свадьбы состоялись уже после завершения конфликта. Четырнадцатилетнюю Элеонору выдали за короля Кастилии и Толедо Альфонсо, а одиннадцатилетнюю Иоанну – за короля Сицилии Вильгельма.
Она подошла к ухоженным зарослям дигиталиса. Его яркий наряд из пурпурных колокольчиков с пятью овальными выступами, притягивал взгляд, и она невольно улыбнулась. Народное поверье гласило: хитрые лисички надевают эти цветки на свои лапки, чтобы защитить их от холодной утренней росы. Она подумала, что этим плутовкам живется легко. А вот ей, известной своим прямодушием, жить совсем не просто! Стоило ей открыто выступить за исконные права своих сыновей, как она лишилась свободы!
Ее размышления прервали чьи-то торопливые шаги. Повернувшись, она увидела бегущего по дорожке дворецкого. Его лицо пылало и губы дрожали. Тяжело дыша, он остановился в нескольких шагах от королевы. Едва сдерживая нетерпение, она спросила:
– Что-то случилось?!
– Да, – он сдавленно выдохнул. – Умер король Генрих!..
Алиенора растерянно перекрестилась. Она ожидала чего угодно, только не смерти мужа. Горло ее перехватило и помолчав, она прошептала:
– Как это произошло?
– Находясь в замке Шинон, он занемог и лег в постель. В это время ему принесли список предавших его людей… И первым в нем значился его любимый младший сын!
Алиенора воскликнула:
– Иоанн перешел на сторону Филиппа?!
– Как оказалось, да!
– И что же король?
– Он потемнел лицом, отослал от себя всех придворных и несколько дней ни с кем не разговаривал. А потом у него пошла горлом кровь…
Невероятная новость потрясла христианский мир. В мгновение ока вокруг Алиеноры возникла новая реальность. Сами собой распахнулись закрытые доселе двери, и взоры надзирающих стали подобострастными. Свобода звала к действию, и королева ощутила в душе давно забытую легкость. Прежде всего, она решила освободить из заключения несправедливо осужденных. Она пронеслась по Англии очистительным вихрем и повсюду восторженные подданные приветствовали ее, как избавительницу от жестокого произвола покойного короля.
Но главным ее делом стала коронация Ричарда. И здесь возникли серьезные трудности. Он хотя и родился в Оксфорде, однако наезжал в Англию лишь изредка и не знал местных традиций и языка. Так что островитяне считали Ричарда чужаком. А вот Иоанн, любимец покойного короля, был хорошо известен не только лондонцам, но и жителям других городов. Вполне можно было ожидать, что сторонники Иоанна провозгласят его королем, воспользовавшись отсутствием Ричарда.
Алиенора с легкостью преодолела все препятствия! Она приступила к подготовке торжеств так, как будто вопрос о кандидатуре короля был решен давно и бесповоротно. Она отдавала твердые распоряжения придворным и с должной вкрадчивостью договаривалась с епископами и сеньорами. Спокойной уверенностью она воодушевила своих сторонников, укрепила колеблющихся и лишила воли сопротивляющихся.
Тем временем Ричард закончил неотложные дела на континенте и устремился в Англию. На исходе лета он высадился в Портсмуте и триумфально въехал в Винчестер, где его с нетерпением ждала королева-мать. Они встретились у входа в замок. После взаимных приветствий Ричард встал перед ней на одно колено и склонил голову. Она смотрела на повзрослевшего сына и гладила его по всклокоченной шевелюре. Так она часто делала в его детстве, когда хотела успокоить или ободрить его.
Однако сейчас на воспоминания не было времени. Она подняла его и увлекла в замок. Пройдя через главные ворота, они оказались внутри каменной громады, где никто не мог помешать их разговору. Алиенора улыбнулась:
– Тебе остался всего лишь один шаг до королевского трона! Для этого нужно поближе познакомиться с Англией… Начнем с Винчестера. Эта крепость построена Вильгельмом Завоевателем на месте знаменитого замка короля Артура, известного как Камелот. Здесь до сих пор хранится круглый стол, за которым в незапамятные времена собирались рыцари!
Ричард хорошо помнил об увлечении матери старинными легендами и сказал:
– Когда-то давно ты упоминала о пророчестве Мерлина, сулившем мне королевскую власть. Мое сердце верило в него, но разум отказывался это делать…
– И все-таки оно осуществилось! Мы в очередной раз убедились и в мудрости Мерлина, и в правильности твоих действий!
Он благодарно посмотрел на мать:
– Всем, что у меня есть, я обязан только тебе!
– Важно понять, ради чего ты пришел во власть… Знаешь ли, почему древние египтяне уподобляли фараонов солнцу?
– Наверное, они считали их такими же недоступными и единственными источниками света и тепла…
– Нет! Они хотели, чтобы фараоны правили справедливо. И образцом этого они считали солнце, которое светит всем одинаково: бедным и богатым, знатным и простолюдинам, хитрым и прямодушным.
Ричард подумал и ответил:
– Пожалуй, они были правы…
– Мне кажется, нужно больше помогать обездоленным. Например, здешняя больница может принять всего-навсего тринадцать бедняков и бесплатно накормить сотню голодных…
– Королевская казна открыта для тебя. Я буду только рад, если ты займешься поддержкой богоугодных заведений.
– Очень благодарна тебе за доброту.
Пройдя через задние ворота замка, они вошли в благоухающий сад. Бывая в Винчестере, королева-мать очень любила гулять в нем, и жители стали называть его «садом королевы Алиеноры». Здесь легко дышалось и свободно думалось.
В последнее время Ричарда все чаще и чаще посещали мысли о его славном предназначении, и сейчас он решил открыть матери свои потаенные мысли:
– Я чувствую, что Господь выбрал меня для великого дела… Два года назад сарацины отняли у крестоносцев Иерусалим и многие города Палестины. Папа Григорий объявил третье великое паломничество. Но французский король и мой покойный отец предали забвению свой христианский долг и продолжили воевать друг с другом. Только император Барбаросса отправился на выручку единоверцев. Сейчас он уже достиг Константинополя и через год окажется у цели! И если германцы в одиночку освободят Святой город, на головы королей и знатных сеньоров, оставшихся в стороне от главной битвы, падет вечный позор!.. Я переговорил с Филиппом… Мы отбросили в сторону наши противоречия и начали готовить совместный поход в Палестину!
Алиенора хорошо помнила свои грезы о загадочном Востоке и романтический порыв сорокалетней давности! Она без колебаний одобрила намерение сына, хотя ее расстраивала перспектива скорого расставания с ним:
– Молодые люди ищут свою справедливость, и восторгаются подвигами героев былых времен. Они не задумываются о судьбах тех, кто сгинул в безвестности, и не интересуются ни их страданиями, ни пролитой кровью, – она помолчала и добавила. – Видимо, это закон жизни… Твое желание благородно и устремлено в будущее. Думаю, Господу будет угодно поставить тебя в один ряд с великими покорителями Востока!
Поддержка матери воодушевила Ричарда:
– Мне нужно спешить! Чтобы опередить германцев, я поплыву морем. Я уже призвал рыцарей и простых людей Пуату и Аквитании готовиться к походу и дал свободу заключенным, пожелавшим принять крест.
И тут Алиенора задала главный вопрос:
– А что с деньгами? Трудно даже вообразить, сколько их потребуется!
Энергичный ответ Ричарда приятно удивил ее. Было видно, что он все хорошо продумал:
– По примеру Филиппа я соберу в казну десятую часть со всех доходов. Кроме того, те, кто занимают должности, подотчетные королю, заплатят за них. А церковные иерархи внесут определенные суммы в зависимости от богатства приходов и выкупят земли, которые я им предложу, – он принял подчеркнуто невозмутимый вид и добавил. – Я даже готов продать Лондон, если за него дадут хорошие деньги!
Алиенора рассмеялась, высоко оценив истинно английский юмор сына. Вечером они устроили торжественный прием для местной знати и на другой день отправились в Виндзор, а оттуда – в Лондон.
Начало осени ознаменовалось большим успехом Ричарда и королевы-матери. Вначале они почтили своим присутствием службу в соборе святого Павла и возглавили последовавшую за ней грандиозную процессию. А через два дня в Вестминстерском аббатстве прошла коронация Ричарда, завершившаяся трехдневным праздником.
Теперь Алиенора могла заняться укреплением позиций нового короля. Под ее влиянием Ричард оставил на службе сподвижников отца, вернул епископов, ранее изгнанных из Англии и восстановил в правах сеньоров, пострадавших от неправедных решений Генриха. Взбаламученная страна стала успокаиваться.
Оставалось нейтрализовать возможные попытки Иоанна захватить трон во время отсутствия короля. В отличие от благородного и открытого Ричарда, он был скрытен и склонен к интригам. И Алиенора подсказала королю неожиданное решение. Ричард осыпал брата щедрыми пожалованиями: ввел его в достоинство графа Мортенского и подарил ему несколько замков и обширных владений. В обмен на это он добился обещания Иоанна в течение трех лет находиться на континенте и не ступать на землю Англии. Народу было объявлено: на время отсутствия Ричарда бразды правления отданы в руки королевы-матери Алиеноры и епископа Илийского Гильома Лоншана, назначенного канцлером и юстициарием королевства.
Наконец, Ричарда был свободен и мог приступить к осуществлению тщательно продуманного предприятия. В начале зимы он с войском погрузился в Дувре на корабли и отплыл в Нормандию.
Призрак еретичества
Ренье все чаще вспоминал Робера и беспокоился о его судьбе. По слухам, на Святой земле установилось шаткое равновесие, изредка нарушаемое мелкими стычками с сарацинами. Крестоносцы удерживали ничтожные остатки прежних владений: княжество Антиохия, графство Триполи и крепость Тир. Предводитель мусульман Салах ад-Дин подчинил себе многие города и готовился к решающему натиску на христиан.
Энергия действия переполняла юношу. Разве он мог бросить друзей в беде и опоздать к началу большой войны в Палестине?! Конечно, нет! И он начал готовиться к отъезду в Тир. К счастью, Исмиля легко включилась в новую жизнь и чувствовала себя вполне комфортно.
В конце лета пришло долгожданное сообщение: великое паломничество началось! Морские армады христиан пришли в движение. Ричард отплыл из Марселя, Филипп – из Генуи.
В ясное сентябрьское утро Ренье выехал из дома со слугой, который должен был сопровождать его до посадки на корабль и потом вернуться домой с лошадьми. На краю поля он в последний раз оглянулся назад и увидел вдали две дорогие его сердцу фигурки. Смирив волнение и отогнав грустные мысли, он прибавил ходу и углубился в лес.
В Тулузе он получил короткую аудиенцию у графа Раймунда и был им благословлен на поход в Палестину. Потом он с его сыном, Раймундом-младшим, отправился прогуляться по городу. Находясь под впечатлением от встречи с сюзереном, он сказал:
– Я благодарен твоему отцу за неизменное добросердечие… Хотя мне показалось, что граф чем-то сильно озабочен…
– Для этого есть серьезная причина. На днях из Рима пришла плохая новость: Лотарио Конти, граф Сеньи и Лаваньи, самый молодой и доверенный советник папы Климента, стал кардиналом.
– Я его знаю. Он умный и образованный человек, учился в Париже и в Болонье!
– К сожалению, он убежденный сторонник драконовской линии римской церкви в отношении инакомыслящих! А ум и образованность для человека злой воли – это, скорее недостаток, чем достоинство… Церковь и ее фанатичные приверженцы всегда страдали припадками необъяснимой жестокости к так называемым «еретикам», а сейчас это может стать скверной повседневностью.
– Но святые отцы вправе требовать от заблудших прихожан искреннего покаяния и в случае непослушания – отлучать их от церкви.
– Если бы только отлучали! Во время первого великого паломничества крестоносцы обнаружили в Македонии город Пелагония, якобы населенный «еретиками». Они взяли его штурмом и перебили всех жителей! Через двадцать лет некие доброхоты выявили в Орлеанском кафедральном соборе приверженцев катаров65. Французский король Роберт Благочестивый и его супруга Констанция провели розыск с пристрастием, в ходе которого королева тростью выбила глаз своему духовнику! Итогом их усердия стало обвинение двенадцати каноников собора в «ереси». Несчастных поставили перед пылающим костром и предложили отречься от «заблуждений». Но те взошли на огонь и приняли мученическую смерть, поразив своей стойкостью даже палачей…
– А почему была избрана такая необычная казнь?
– Чтобы устрашить тех, кто сомневается в правильности церковных догматов. О таком наказании говорили еще евангелисты Иоанн, Матфей и Лука, – и он продекламировал. – «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь»!
– Но чем же опасны катары?
– Своей независимостью. Они являются потомками первых христиан, бежавших сюда от преследования римских властей. Их общины привержены Евангелию, самостоятельно выбирают епископов и отправляют религиозные обряды согласно своим древним обычаям.
– А разве им нельзя договориться с церковью о соблюдении хотя бы внешнего благообразия в отношениях?
– Это совершенно невозможно! Нынешние клирики пропитаны алчностью и лицемерием. Они призывают прихожан отказываться от благ земных, а сами наживают несусветные богатства и не гнушаются никакими средствами, в том числе и симонией66. Одни священники живут с любовницами, другие предаются содомским утехам. Монахини, презрев обеты, разгуливают по злачным местам и даже посещают общественные мужские бани! Их жизнь – это феерия распутной плоти!
Ренье растерянно ответил:
– Они подают плохой пример для верующих…
– Все чаще можно услышать: «Честных клириков так мало, что если они соберутся вместе, их можно будет накормить одним пирогом!» Римскую церковь называют «вавилонской блудницей» и утверждают, что ею правит дьявол!
– От таких разговоров становится как-то не по себе….
– Дело идет к большой внутренней войне. Церковь пытается уничтожить «еретиков» и подавить свободу и светское образование. Именно в Галлии, некогда завоеванной и обустроенной римлянами, берет начало христианская цивилизация. Тогда Тулуза была признанной обителью наук и искусств. Ее называли Афинами Запада! После череды темных веков именно с нас началось просвещение. И сегодня оно напоминает слабенький росточек, которому нужна свобода. В этом деле мы сильно отстаем от мусульман. В Андалусии в каждой мечети работает несколько общедоступных школ. Только в Кордове их три тысячи! У них действует семнадцать университетов и десятки библиотек со многими тысячами рукописных книг. А у нас школы есть только при больших монастырях и лишь два заведения, в Салерно и Болонье, можно отнести к университетам…
Юноша оживился:
– Мне довелось слушать лекции в Болонье!
Раймунд-младший улыбнулся:
– Я помню, как твои родители проезжали через Тулузу, сопровождая тебя на учебу… А знаешь ли ты, откуда взялись книги, которые изучают в университетах?
– Они переведены с арабского языка.
– Правильно! Когда-то давно с севера нахлынули дикие племена и уничтожили в Италии и Галлии античную культуру и труды ученых. Многие сочинения сохранились только у арабов. И теперь мы переводим их обратно на латынь и возвращаемся к своим истокам… Ты что-нибудь слышал о папе Сильвестре?
– Нет…
– Я мог бы рассказать тебе кое-что интересное об этом ученом, двести лет назад стоявшем во главе церкви.
– С удовольствием послушаю!
– Сильвестр родился в Аквитании, в бедной семье. Еще ребенком его отдали в монастырь, где он закончил школу. Жажда знаний повела его по жизни и при содействии графа Барселоны он попал в Андалусию. В Севилье и Кордове он изучал математику, логику, астрономию и другие науки. Благодаря необычайной образованности и красноречию, он оказался в свите императора Оттона, основателя Священной Римской империи и со временем стал папой Римским! Сильвестр был непримирим к симонии, считая ее бесстыдной продажей благодати Святого Духа. Он ввел в христианском мире в обращение арабские цифры и возродил использование забытых астрономических инструментов. В мире не было людей, равных ему по учености!..
– Мне как-то рассказывали о папе Гилдебранде, также поднявшем авторитет церкви…
Раймунд-младший помрачнел:
– Если Сильвестр выступал за восстановление империи Карла Великого и первенство светской власти, то Гильдебранд, живший через сто лет после него, выдвинул идею полного доминирования церкви. С тех пор церковь пытается всячески очернить имя Сильвестра, распространяя слухи о его общении с потусторонними силами, использовании им арабского чернокнижного искусства и магии. «Очевидцы» даже придумали дикие обстоятельства его смерти: якобы во время церковной службы его разорвал на куски дьявол!
Ренье невольно улыбнулся:
– А кому нужны такие выдумки?
– Клирикам, которые хотят помыкать нами по своему произволу. Многие из них очень враждебно настроены к просвещению и рассчитывают подавить его руками невежественных фанатиков… Как мне кажется, многие люди хотят свободы. Однако справедливые желают ее для всех, а несправедливые – только для себя!
На этой грустной теме разговор прервался и молодые люди остановились у реки, любуясь ее живописными берегами. Вокруг стояла предзакатная тишина, припозднившиеся торговцы куда-то торопливо везли товары, и редкие жители спешили к своим очагам. Раймунд-младший пригласил юношу отужинать, и они отправились во дворец.
На другой день стало известно, что английский и французский короли не успели отплыть от Сицилии до начала зимних штормов и остались там дожидаться весны. Ренье пришлось задержаться в Тулузе. В светских развлечениях пролетела зима и в солнечное весеннее утро он поблагодарил сюзерена за гостеприимство, тепло попрощался с его сыном и отправился в Рим.
Застоявшиеся кони, как на крыльях пролетели по зеленым просторам Прованса и Тосканы. В Вечном городе у него был только один знакомый и он радушно встретил молодого рыцаря и поселил его в своем поместье. Прекрасным тихим вечером они расположились на ужин в небольшой беседке посреди цветущего сада. Лотарио Конти с подчеркнутым смирением выслушал поздравление с недавним повышением и ответил с изрядной долей иронии:
– Мне, скорее, надо принимать соболезнования…
Ренье вспомнил обличительные речи Раймунда-младшего и осторожно всмотрелся в лицо собеседника, пытаясь найти там страшные черты дьявола. Но на него смотрели искрящиеся умом глаза приветливого человека. Не уловив смысла в намеке кардинала, он сказал:
– Такое назначение очень почетно…
Лотарио Конти улыбнулся:
– Разумеется, ты прав, – он посерьезнел. – Но я имел в виду другое… На меня возложен тяжкий крест, ведь сегодня церковь окружена врагами и терпит одно поражение за другим. Мы потеряли Иерусалим и многие земли в Палестине. В Андалусии короли Арагона, Наварры, Кастилии, Леона и Португалии воюют с маврами, и эта благословенная земля еще не скоро будет освобождена от неверных, – он вздохнул. – Внутри христианского мира царит разлад. Германский император, короли и бароны не хотят признавать над собой безоговорочную власть Святой церкви. И для воплощения в жизнь заветов великого Гильдебранда нам придется принять самые суровые меры!
– Но ведь все властители подчинились булле папы и отправились воевать в Палестину!
Кардинал возмущенно воскликнул:
– А каких усилий нам это стоило?.. Нужно было их помирить, найти деньги, заготовить провиант и нанять корабли. И что получилось? Барбаросса вышел раньше всех и погиб, не дойдя до цели. Одна часть его войска возвращается обратно, другая сгинула на просторах Азии и только небольшой отряд достиг Тира… С какой пышностью прошлой осенью английский и французский короли отплыли от наших берегов! И где они теперь?.. По сию пору сидят на Сицилии!
Ренье постарался сгладить остроту разговора:
– Мне кажется, наши крепости в Палестине продержатся до подхода главных сил, ведь многие рыцари самостоятельно добираются туда и пополняют ряды их защитников…
– Эти люди – настоящие герои! Честь им и хвала!.. Но сейчас уже мало защитить оставшиеся владения на Святой земле. Нужно перейти в решающее наступление, отбить у сарацин Иерусалим, и двинуться дальше, чтобы занять рубежи, могущие обеспечить безопасность отвоеванных земель! А для этого нужна сильная армия…
Он встал из-за стола, следом за ним поднялся Ренье, и они пошли по садовой дорожке. В густеющей синеве неба зажглись первые звезды и вокруг разлилась возвышенная тишина. Лотарио Конти задумчиво сказал:
– В такие моменты я чувствую особую ответственность за свои дела. Ведь каждый из нас призван на этот свет для какой-то главной цели. Мне предначертано восстановить единство христианской церкви, и обеспечить ее господство над светскими правителями, – он поднял голову вверх. – Посмотри на небо. Его хрустальная твердь медленно поворачивается вокруг нас, и лишь одна звезда остается неподвижной. Римская церковь должна стать такой же звездой, вокруг которой будет вращаться весь мир…
Ренье робко возразил:
– Как мне кажется, все и так подчиняются Святому престолу.
– Не совсем так. Внутри церкви действуют недруги! Они многолики и вездесущи!
– Кто же они?
– Еретики!.. Мы насчитали больше сорока действующих сект! Они заполонили Тулузское графство, Арагонское королевство, Барселону, Авиньон, Бордо, Клермон, Лимож, Альби, Нарбон… Они распространяют свои догмы, искушают наших прихожан и подрывают авторитет Рима. Особую опасность представляют катары, которым покровительствуют многие светские правители, в том числе и Раймунд, граф Тулузский!
Юноша попытался защитить своего сюзерена:
– Но я не замечал за ним ничего предосудительного…
– Твое неведение легко объяснить. Ты долго был на Святой земле, да и молодости свойственна некоторая беспечность… Хочешь ли ты узнать правду?
Ренье смиренно склонил голову:
– Да!
– Ересиархи говорят: «Рим нас язвит и пожирает, он разрушает и умерщвляет всех. Его пастыри сделались волками, они разбойничают с видом ласковой дружбы». А вот еще один образчик грязного поношения: «Все рушится, когда приезжают кардиналы, всегда алчные, ищущие добычи. Они показывают пример нечестивой жизни: неразумные, без веры, они продают Господа и Пресвятую деву»!
Юноша растерянно молчал. На щеках Лотарио Конти выступил лихорадочный румянец:
– Недавно один из близких друзей Раймунда устроил публичное представление комедии с названием «Ересь попов», где священники выставлены лжеучителями! – он помолчал. – Среди паствы распространяются грязные стишки о римской церкви и пародии на священные обряды. Кто-то сочинил «Всепьянейшую литургию», обращенную к языческому богу Бахусу и заканчивающуюся богомерзкими словами: «Отче Бахус, иже еси в винной смеси! Блаженны живущие в кружале твоем! Да изопьется вино твое, да приидет царствие твое!»67
Он посмотрел на Ренье и спросил:
– Во что же превратится христианский мир, если не остановить этих исчадий ада?!
В памяти юноши всплыли когда-то слышанные суждения учителей церкви, и он со всей возможной кротостью ответил:
– Блаженный Августин считал еретиков полезными для католической церкви, поскольку разоблачение их заблуждений помогает вырабатывать доказательства правоты нашей веры. Он призывал христиан к терпению и великодушию в обращении с ними…
Лотарио Конти примирительно сказал:
– Разумеется, церковь не жаждет крови, не казнит и, тем более, не сжигает заживо еретиков. Она лишает их своего благоволения и передает их светским властям. А те решают, какому наказанию их подвергнуть. Несколько лет назад Веронский собор обязал сюзеренов приносить епископам присягу о строжайшем исполнении гражданских и духовных законов, направленных против ереси. Надеюсь, постепенно дело пойдет на лад…
Они еще недолго погуляли по саду и расстались.
На другой день Ренье поклонился собору Святого Петра, проехал по Риму, любуясь его древними памятниками и отправился на прощальную аудиенцию к кардиналу. Разговор был коротким. Лотарио Конти благословил юношу на поход и добавил:
– На востоке появилась некая секта мстителей. Они называют себя ассасинами и с легкостью убивают неугодных им властителей. О них ходит много легенд: будто бы они неуязвимы для мечей, копий и стрел, могут проходить сквозь стены и даже становиться невидимыми! При случае надо выяснить, не собираются ли они объявиться здесь?
Он вздохнул:
– Возвращайся скорее! И помни: главное сражение за истинную веру состоится здесь, на нашей земле!
Ренье откланялся и вышел к ожидавшему его слуге. Он был очень рад, что смог отвести от Раймундов грозящую им беду. Но кто из смертных мог остановить надвигавшуюся жестокую рознь между христианами? Однако ему не хотелось думать о далеком будущем, его мысли уже летели в Палестину.