Врач внимательно смотрел на Настю, решая вопрос, который ему приходится решать часто: кого пускать, а кого нет.
– Хорошо, я дам вам такое разрешение, но при условии: посещение кратковременные и если я скажу, то вы их прекращаете
– Конечно.
– Вам выпишут пропуск. Приходить можете с завтрашнего дня.
– Спасибо, – Настя повернулась и направилась к выходу.
– Да, и никаких продуктов, – услышала она за спиной и согласно кивнула. Придя домой, она позвонила Вике.
– Ну и как он, – торопилась Вика, – в сознании?
– Нет, но я получила разрешение его навещать.
– Настя! Тебе это зачем? Или хочешь его приручить?
– Я обижусь!
– Извини. Я тебя не понимаю. Вокруг столько мужиков, а тебе понадобился инвалид.
– Он не инвалид. И не факт, что он мне нужен.
– Пусть так, но он, же без сознания. А вообще мне трудно судить, – задумчиво прозвучал ее голос, – может быть ты и права. Тебе надо возможно это больше чем ему. Тебе нужно ухаживать за кем-то.
– Может быть ты и права, мне нужно сосредоточить свое внимание.
Уже лежа в постели, Настя рассуждала о причинах своего поступка, но даже себе никакого логического объяснения не могла дать. Она чувствовала, что это ей надо самой. Она не ждала благодарности, не испытывала к Тимофею женских чувств, скорее просто человеческие, как к одинокому, брошенному человеку. Это было милосердие.
– Сентябрь в этом году теплый, не как в прошлом. Бабье лето уже наступило. Солнце, конечно, не такое, как летом, но еще приятно подставлять ему лицо. Я после работы стараюсь больше ходить, ловить моменты теплых дней. Вот поправишься и увидишь. Поправишься, поправишься, – голос Насти звучал убедительно. Она посещала Тимофея не каждый день, но в свои посещения старалась говорить о погоде, о том, как она ухаживает за цветами. Она вела с ним диалоги и задавала вопросы себе от его имени.
Как-то она спросила у врача, а слышит ли он, что она говорит. Тот пожал плечами:
– Не исключено, но это можно узнать только тогда, когда придет в сознание, да и то, если запомнил.
Через несколько дней после начала ее посещений, когда она сидела у кровати, дверь приоткрылась, и в палату вошло двое мужчин: одному лет тридцать, другому за пятьдесят. Они не удивились, увидев Настю.
– Вот теперь мы видим, кто посещает Тимофея, – сказал старший, – а то знаем, что кто-то приходит, а кто не знаем. Меня зовут Егор, а моего коллегу – Антон. А вас как величать?
– Настя. Я пойду, пожалуй, – сказала она вставая.
Они не стали возражать, и она прошла мимо них, но уже в коридоре ее догнал Егор.
– Подождите, Настя.
Она остановилась и повернулась.
– Спасибо, что зашли. Мы не всегда имеем такую возможность. Он вас вообще знает?
– Раз вы знаете, что я к нему захожу, то у вас должна быть информация обо мне.
– Это, верно, нам врач сказал, что вы его соседка.
– Да, но виделись мы всего несколько минут. Он перед отъездом попросил ухаживать за его цветами.
– Цветы он любит.
– Как понимаю, близких у него нет?
– Верно. Была подруга Ольга, но пропала.
– Она не пропала. Она заходила и забрала свои вещи. Это она мне сказала, что он в больнице.
– Вот оно что, – задумчиво сказал Егор, – мы сначала думали, что это она приходит, а уж потом врач разъяснил. Мы ей сообщили, а она собралась и уехала. Точнее сбежала, боясь, что придется ухаживать.
– Не надо ее обвинять, она не жена и ничем не обязана ему, я думаю.
– Это так. Я не обвиняю. Жаль только, что она такая.
– Какая?
– Эгоистичная. Он для нее все, а как стало ему трудно, она и смоталась.
– Это ее право.
– Да я и не отнимаю у нее прав. Вы случайно не говорили об этом Тимофею?
– Я этой темы не касалась. Это их дело. Придет в себя разберется.
– Вот это я и хотел узнать. Спасибо вам, не буду задерживать.
Настя повернулась и пошла дальше.
Примерно через неделю, когда она вошла в отделение и направилась к палате, ее окликнула медсестра.
– Подождите. Вас просил зайти врач
Настя прошла к кабинету и постучала. Врач сидел, как и в прошлый раз за столом, и, увидев Настю, улыбнулся и предложил сесть.
– Я ждал вас, – произнес он вместо приветствия, – он пришел в себя и думаю, вы к этому причастны, но посещать его пока не надо.
– Это хорошая новость, – ответила она. – Как он себя чувствует? Что говорит?
– Чувствует себя ясное дело лучше. Я думаю ему надо прийти в норму. Давайте повременим с посещениями. Он, правда, упомянул, что слышал женский голос, но не понял кто, а я говорить не стал.
– Я могу узнавать о его состоянии, и когда выпишут?
Он написал ей свой телефон: – Вот номер, звоните, а выпишут не скоро. Я не знаю, что способствовало его выздоровлению, но оно, надеюсь было не без вашего участия.
Настя попрощалась и вышла. В последующие дни она испытывала некий дискомфорт. Она привыкла к тому, что вечерами она была занята, а тут сразу свободное время. Неизвестно, кому эти посещения были важнее. Она привыкла к нему. Странно называть это привычкой, но на самом деле это было так. Вике она сообщила, что больше не ходит в больницу, и та согласилась:
– Так лучше. Если, что должно случиться, то случиться. Не вешай носа, Настя, ты у нас еще все получишь.
– Все это что?
– Как что! Мужа и детей. Я тут присмотрела одного. Мужчина за сорок, но порядочный, как говорят.
– А что если за сорок, уже должен быть не порядочным?
– Я не в этом смысле. Если мужику перевалило за сорок и он не женат – ищи комплексы. У них психика уже другая, нарушена. Эгоисты они.
– А этот значит, нет? Как проверяла? Сама?
– Мне своих мужиков хватает, но женскую интуицию не обманешь.
– Вика, отстань. Не буду я ни с кем знакомиться.
– Значит так, не говори, нет. Я еще узнаю о нем, а потом тебе сообщу.
– А оно мне надо?
– Оно может, и нет! Зачем тебе бесполое существо, а мужик в хозяйстве пригодиться. Но мне будет спокойнее за тебя.
– Ладно, разведчик в юбке, узнавай. Интересно, где ты их находишь. Я соглашаюсь только потому, чтобы твоя энергия не ушла внутрь, иначе сгоришь вся.
Наступил октябрь. Настя с протеже Вики не встречалась, да и Вика не настаивала. Он оказался эгоистом до мозга и костей. Его психика была явно нарушена тем, что он слушал только свое мнение.
Настя продолжала периодически приходить в квартиру Тимофея, поливать цветы. Иногда протирала пыль. В этот вечер, она, привычно открыв дверь, вошла в комнату, чтобы взять лейку и замерла; в комнате лицом к окну стоял Тимофей. Он слышал, что она вошла, и повернулся улыбаясь:
– Здравствуй, Настя.
Здравствуй, – несколько удивленно ответила она, – а ты как здесь?
Она даже не заметила, что они перешли на «ты».
– Вот вернулся домой, точнее, сбежал из больницы.
– Как сбежал?
– Настоял, чтобы выписывали. Хватит уже. Дома спокойнее. Ты проходи, садись.
Настя прошла и села в кресло, а Тимофей сел на диван: – Удивлена?
– Удивлена, не то слово, особенно, что так быстро оказался дома.
– Не так уж и быстро, как хотелось бы. Тебе спасибо.
– Мне было не трудно поливать.
– И за это тоже, но я о, другом. Мне рассказали, что ты приходила. Ты уже знаешь, что близких у меня нет, и ты оказалась тем звеном, что связывало меня с внешним миром.
Настя молчала. Она разговаривала с ним всего второй раз. Она не знала, как себя вести, что говорить. До этого она вела диалог от них обоих.
– Я вижу, что Ольга приходила и забрала свои вещи, – заметил Тимофей.
– Она приходила, – подтвердила Настя.
– Наверное, так даже лучше.
– Жалеешь?
Он задумался, склонил голову:
– Жалости нет, скорее разочарование. У меня было время на размышления. Она ни разу не пришла, а это о многом говорит.
– Это ни о чем не говорит. Она могла быть занята.
– Могла, – согласился он, – но не все это время.
– Значит, все-таки жалеешь.
– Нет. Поверь на слово. Она в прошлом. Мне не интересно об этом говорить. Да и не красиво с одной женщиной, говорить о другой.
– Что в будущем? – сменила Настя тему.
– Надеюсь более интересная жизнь, а в ближайших планах пойти погулять и сходить в магазин. У меня же пусто в холодильнике.
– Я могу дать продуктов.
– Нет, я сам. Я смотрел за окно, еще не так холодно, и есть повод выйти на улицу. Я надеюсь, что эта осень будет для меня удачливой.
– В каком смысле?
– Во всех, – ответил он неопределенностью, – предлагаю выйти на улицу и сходить в магазин, купить всяких вкусностей и отметить мое возвращение. Пойдешь со мной?
– Пошли, – не стала она возражать. Вечер был действительно хороший, а сидеть дома не хотелось, хотелось найти повод не проводить этот вечер одной. Этого она сегодня не планировала. Она встала с кресла, оставив ключи от его квартиры на столе: – Пойду, оденусь.
– Я за тобой зайду, – заверил ее Тимофей.
Минут через пятнадцать он позвонил в дверь. Настя открыла, давая ему возможность не стоять в коридоре, а пройти в квартиру. Она была уже одета. Тимофей достал из кармана куртки ключи от своей квартиры и положил на столик, а на ее вопросительный взгляд, пояснил:
– Пусть они будут у тебя.
– Рассчитываешь, что скоро уедешь, и я снова буду поливать цветы?
– Все может быть, но я рассчитываю на то, что есть женщина, которой я оказался не безразличен, как человек, а сам понял, что и она мне. Я не знаю, что будет дальше, но пусть это будет повод на будущее. Пошли?
Он открыл дверь, чтобы они вышли, оставив ключи на столике, как надежду и веру в будущее.
СПАСИБО ЗА НЕЛЮБОВЬ
1
– Почему ты меня не любишь?
Она смотрела на него. В ее глазах не было укора, в них был вопрос. В кресле сидела миловидная женщина, лет тридцати, и ее вопрос был адресован мужчине, который сидел слева от нее. На вид ему было около сорока. Смуглое лицо. В волосах уже начинала пробиваться седина, что совсем не портила его. Он смотрел не на нее, а чуть склонив голову к груди, сосредоточил взгляд в одной точке перед собой.
– Я не знаю. Честно. Ты хорошая женщина, но вот любовь? Это все равно, что спросить, а почему ты любишь меня.
– Я знаю почему?
Он повернул голову, и посмотрел на нее, ожидая ответа.
– Потому, что ты, это ты. Потому что я хочу быть с тобою рядом, потому что мне нравиться смотреть на тебя, слушать тебя.
– Не совсем понятно, но я догадываюсь, что ты хотела сказать. Я не самый лучший мужчина в этом мире для тебя, уж поверь. Ты достойна лучшего. Хотеть быть рядом – это привычка, когда уже знаешь характер человека и не ждешь от него неожиданностей, а это вселяет уверенность и дарует спокойствие. Смотреть? Я думаю, что в мире есть более приятые для глаз вещи, а уж слушать, это вообще не меня. Ты же знаешь, что я не многословен. Слушать надо музыку.
Он знал, о чем говорил. Его собеседница была пианисткой, а сам он художником. Оба творческие люди.
– Нельзя так говорить, – произнесла она уставшим голосом.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Если мои слова циничны, то это просто грубая попытка оправдать себя за бездушие, переведя душевные мысли в практичность.
– Я все поняла. Я сама виновата, но, увы, приказать себе не обращать на свои мысли не могу. Чувствам нельзя приказать. Да, я тебе это уже говорила.
– Но чувства можно излечить.
– Как?
– Временем.
– Возможно. Вот и посмотрим. У меня скоро гастроли и я не буду тебя видеть.
– Постарайся занять себя. Я тебя знаю, будешь вечерами себя накручивать, – попытался он пошутить.
– Как накручу, так и раскручу. Кофе будешь?
– Давай, хоть займу свой рот.
– Тебе так тяжело со мной? Я понимаю, что мои признания, тебя утомили. Но я ведь не надоедаю тебе?
– Нет. Конечно, нет. Мне интересно с тобой, но я не могу также назвать это дружбой. Грубо звучит и смешно. Дружба между мужчиной и женщиной. Я в это не верю. И нет никакой надоедливости. Ты и сказала-то пару раз. Мне неловко, что я не могу ответить тебе тем же, и боюсь причинить тебе боль встречами.
– Я уже смирилась и не терзаю себя. А что же тогда?
Он скривил губы, наподобие усмешки, чуть прищурил глаза и лукаво посмотрел на нее:
– Творческие отношения. Ты меня вдохновляешь. Встречи по интересам.
– Может быть, скажешь какие?
– А может быть, ты приготовишь кофе, а я пока попробую найти ответ.
– Ты уж постарайся, интересно, что нас может связывать, столь долгое время? – она поднялась с кресла и пошла на кухню.
Он не знал, как определить их отношения, но точно знал, что не дружба. Творческого тоже мало, так как работали они в разных видах искусства. Вероятнее всего их отношения строились на взаимной симпатии, какая может возникнуть у собеседников, когда у них общие взгляды, когда есть что сказать друг другу, и знать, что будешь понят правильно, когда просто легко от общения. Его размышления были прерваны появлением хозяйки. Она внесла поднос, на котором стоял кофейник и две чашки. Поставив поднос на стол, она налила кофе и одну из чашек подала ему.
– Ну, что, надумал?
– Ничего кроме банальностей.
– Поделись ими.
– Мне кажется, что наши отношения построены на доверии, на понимании друг друга, когда есть точки соприкосновения интересов, которые интересуют обоих и их можно обсуждать.
– Витиевато, скажем. Может быть все проще. Простое общение, легкое и непринужденное. Хотя мне, как женщине, хочется простых отношений полов, не только в смысле близости.
– Все у тебя будет, но вот только без меня. А я буду для общения.
– Поживем, увидим. Но я действительно рада, что уезжаю. А как твои планы?
– Возможно, что поеду к брату на озера. Хочу отойти от суеты.
– Вот и разъедемся, каждый в свою сторону. Сколько мы уже знакомы? Лет пять?
– Да? Оказывается уже давно.
– В чувствах времени не бывает.
– Согласен, – и сделав паузу, добавил, – я пойду. Ты когда уезжаешь?
– Через неделю.
– Скоро. Наверное, до отъезда не видимся. Удачи тебе. Береги себя.
Он поцеловал ее в щеку и ушел. Спускаясь по лестнице, он думал, что как несправедлива судьба по отношению к этой женщине. Почему она влюбилась в него, в человека, который не может ответить ей взаимностью. «Мы знаем друг друга уже пять, лет, а это не мало. Уже привыкли друг к другу. Мне с ней интересно, я с удовольствием встречаюсь с ней. Вот и сегодня позвонил узнать как у нее дела, а она пригласила в гости. А зачем позвонил? Ей же больно. Надо прекращать встречи. Ну, не знаю, почему я не могу ответить ей взаимностью. Милая, добрая женщина. Многие мужчины мечтали бы быть рядом с ней».
Его размышления прервало препятствие в виде двери подъезда. Он вышел и направился через двор на улицу, где оставил автомобиль. Он знал, что она смотрит в окно, но не стал оборачиваться, и вскоре свернул за угол дома. Сев в машину, он вернулся к своим мыслям.
«Я не знаю, почему я не люблю ее. Мое к ней отношение не любовь. Прости меня, Ира, – он впервые произнес ее имя, – не могу я себя заставить. Ты мне очень дорога, но именно в таких отношениях, что сложились». Он завел двигатель и тронулся.
После его ухода, она подошла к окну. Вот он показался из подъезда. Она знала, что он не обернется, но продолжала смотреть, пока его фигура не скрылась за углом дома. Затем собрала чашки и отнесла их на кухню, и там села за стол.
«Пять лет мы знакомы. Помню, что познакомились на каком-то приеме по поводу его выставки. Сказать, что я в него сразу влюбилась, будет не верно. Понравился, да, но не более. Есть в нем что-то такое, что цепляет взгляд. Смысл в глазах, что ли? Мы были оба свободны. Потом несколько раз встречались, но так и не перешли грань, которая мешает перейти к близости. Ее между нами так и не было. Как-то все это было не осознанно, не было страсти и стремления, а потом видимо уже было поздно, так как он побоялся, что это скажется на наших дальнейших отношениях. И в этом он прав. Перейдя к близости нельзя остаться на том же уровне, и доверительность, какая была прежде уходит. Доверие остается, но смысл его другой. А чаще всего такие отношения должны заканчиваться переходом к совместному проживанию, либо произойти разрыв. Я и сама не заметила, что полюбила его. Любовь вошла тихо. Он стал мне необходим. Конечно, я не бегаю за ним, не досаждаю ему своими чувствами, но и не скрываю, даже не рассчитываю на взаимность. И я благодарна ему, что он не пользуется моим отношением к нему. Он даже бережно относится, боясь сделать мне больно. То, что он сегодня говорил – простая защитная реакция. Конечно, мне больно, но я эту боль уже научилась терпеть, хотя можно ли к этому привыкнуть. Говорят, что за любовь надо бороться. Глупости. Зачем? Если любовь однобока, то она так ей и останется. Любовь искусственной не бывает. Внушить человеку, что он тебя любит, все равно, что гипнотизировать, а потом все может в мгновение рухнуть. Поэтому, чтобы не было краха в жизни, пусть любовь живет в одиночестве. Хотя бы вреда другим не приносит. В моем случае, точно знаю, что ответной любви не будет, а жить вместе и знать, что ее нет, это унижение. Знать, что с тобой живут из жалости к чувствам. Нет, Андрей, – она мысленно обратилась к нему, – не быть нам вместе. Я не буду бороться за твою любовь ко мне, не хочу. Пусть будет так, как есть. У каждого своя любовь в жизни. Кто-то считает, что она может быть одна и на всю жизнь, кто-то, что она может и прийти и уйти. Я научилась жить с тем, что у меня есть. Времени у меня было достаточно и я не буду тебе обузой в жизни. Как там, в песне «Я тобой переболею, ненаглядный мой».
Она вышла из кузни и подошла к роялю. Открыв крышку, пробежала пальцами по клавишам, и сев на табурет, стала что-то наигрывать.
2
Гастрольный график был достаточно плотным. Приходилось часто переезжать из города в город, из страны в страну. Она выступала как сольно, так и в составе оркестров. Свободного времени было мало. Вечерами репетиции или переезды. Иногда удавалось на несколько дней заехать домой. Занятость позволила отступить мыслям об Андрее в дальние уголки памяти. Ирина жила размеренной жизнью и старалась не думать о нем.
В один из таких краткосрочных отдыхов, когда она была дома, раздался телефонный звонок.
– Ирина, хорошо, что я тебя застала, – услышала она голос своей хорошей знакомой Светланы, – у меня к тебе просьба, но если можно не по телефону. Мы можем встретиться?
– Приезжай, а то завтра снова уеду.
Что ей было надо, Ирина не стала гадать, приедет и все расскажет. Светлана приехала часа через два.
– Как хорошо, что я тебя застала, – повторила она с порога, и, пройдя в комнату, продолжила, – организуется благотворительный концерт одного из фондов помощи детям. Я в числе организаторов. Как понимаешь, концерт будет проходить не для детей, а для спонсоров.
– У меня гастрольный график расписан на полгода вперед. Я с удовольствием приняла бы участие, но изменить график не могу.
Ирина не отказывала в помощи, когда к ней обращались. Семьи у нее не было, детей тоже, да и в ее понимании перспектива в этом плане была безрадостной, поэтому в таких акциях она участвовала, когда могла.
– Жаль, очень хотелось, чтобы ты приняла участие.
– Все это ты могла узнать у меня и по телефону, чтобы не ехать по городу.
– А может быть у тебя будет перерыв, как сейчас? – оставила Светлана ее последнюю фразу без ответа. Цель ее была ясна – уговорить.
– Когда концерт?– спросила Ирина.
Светлана назвала ей дату. Ирина достала блокнот и посмотрела график:
– Увы, накануне у меня концерт, потом переезд в другой город.
– Ира, а может быть, сразу после концерта приедешь? А затем сразу после концерта уедешь. Твое участие, твое имя много значат. Я понимаю, что у тебя не остается времени на отдых, но все-таки. Может быть удастся?
– Не знаю. К выступлению надо готовиться.
Ей нравилось, что она востребована, что есть гастрольный график, но и такие приглашения тоже помогали в жизни, давали возможность почувствовать свою причастность к доброму. Не известно, кому это было нужно больше: фонду или ей.
– Хорошо, я подумаю, а вечером позвоню.
Когда Светлана ушла, Ирина обдумывала предложение. «Почему бы и нет, – размышляла она, – немного напряженно, времени мало, но кроме благого дела это еще возможность не быть одной, а провести время среди людей».
Она позвонила администратору и попросила забронировать билет в связи с изменением ее графика для участия в благотворительном концерте. Он уговаривал ее, что она устанет и это может сказаться на игре, но Ирина могла быть настойчивой, когда считала это необходимым, и в итоге он сдался. А куда ему было деваться? Если она достигла определенных успехов, была востребована, то могла быть и жесткой, чтобы с ней считались. Хотя эта черта характера вырабатывается у любой женщины после тридцати, если она не замужем. Женщине приходится решать все свои вопросы самой, а значит, появляется уверенность в своих поступках, мыслях, когда не на кого переложить решение вопросов. А жаль. Порой хочется, чтобы кто-то решил их за тебя, а самой остаться слабой женщиной. Она позвонила Светлане и дала согласие на участие в концерте.
Прошло около месяца. В назначенное время она самолетом прибыла в свой город и вышла в зал прилета, в расчете, что ее встретят, так как предварительно позвонила Светлане и та обещала, что ее встретят.
К ней подошел мужчина, лет тридцати пяти. Высокий, плечистый.
– Ирина?
– Да.
– Я вас встречаю, пойдемте, – и, не дожидаясь какого-либо ответа или реакции, взял ее вещи и направился к выходу. Она пошла следом за ним. «Не многословный водитель, и очень уверенный, скорее даже самоуверенный. Ну да выбирать не приходится, хорошо, что встретили» – подумала она, глядя в его широкую спину. Положив чемодан в багажник, он помог ей сесть, открыв дверь, машины, и только когда отъехали от здания аэропорта, представился?
– Виктор.
– А мы знакомы? Я ожидала увидеть кого-либо с табличкой.
– Нет, не знакомы. У них там запарка, вот я и предложил свои услуги. Ваше фото на афише, поэтому мне не нужно было вас искать среди прибывающих.
– Так вы не водитель? – догадалась Ирина.
– Нет. Я один из зрителей и надо признаться, далек от мира музыки, но захотелось поучаствовать и посмотреть чем живут в мире люди искусства.
Она повернула к нему голову и взглянула на него. Он разговаривал, не отрывая взгляда от дороги. Лицо спокойное, уверенное. Его речь не была заискивающей, как иногда бывает при знакомстве с известными людьми, к которым Ирина относилась, так и снисходительной, какая бывает у сильных мира сего, а точнее богатых. То, что он был обеспеченным, свидетельствовала его машина, да и билет на благотворительный концерт не дешев.
– Живем, пока востребованы, – решила она поддержать беседу, – стараемся везде успеть. Гастроли по жесткому графику. Как только востребованность падает, переходим в разряд существования, когда делаются попытки напоминать окружающим о себе, что мы еще живы. А чем живем? Чаще своим внутренним миром, воспоминаниями. Кому повезло, тот занимается семьей.
– Как понимаю, вы еще на первой стадии и семьи у вас нет.
– Верно, а почему вы решили, что семьи нет?
– Тогда вас встретил бы муж.
– А вдруг он занят?
– Вдруг не проходит. Я узнал, что вы не замужем, – раскрыл он свою осведомленность о ней.
– Это плохо?
– Это ни хорошо, ни плохо. Это просто факт биографии. Я не ставил целью выяснить причины.
– И на том спасибо. А вы сами на что живете?
– У меня сеть магазинов, поэтому я тоже живу в жестком графике, и тоже не имею семьи.
– Теперь понятно, почему вы спокойно рассуждаете о семейном положении, – у нее сначала появилась мысль, что ему нужно знакомство для продолжения иных отношений, интимных, но по его словам, решила, что маловероятно. Свободный и состоятельный мог это себе позволить, с другой. Поэтому вероятность простой помощи в ее встречи в аэропорту была реальна.
– Здесь мы похожи. Но я был женат, давно.
– Не сложилось?
– Трудно ответить однозначно. Я не всегда имел то, что имею. Были сложные времена, Жена встретила другого, как сказала, полюбила. Я не осуждаю ее. В то время я не мог ей дать того, что она хотела.
– Может быть, не любила?
– Может быть. Если и был у нее расчет, который не оправдался, то она сумела изменить свою цель. Это ее право. Я ей даже благодарен за это.
– Это как?
– Я на злости поднялся. Решил доказать, что я могу быть успешным. Много работал, рисковал, но в итоге добился своего.
– Она не жалеет? Или вы?
– Я не жалею, а как она не знаю. Мне это не интересно. Детей у нас нет, поэтому нет необходимости видеться.
– А почему вы решили выступить спонсором концерта?
– Я уже сказал, что захотелось пообщаться с людьми другого круга. И не маловажно, что детей нет, так почему не помочь другим.
– А по жизни вы откровенны?
Он повернулся к ней, оторвав взгляд от дороги: