Как только Гоззо повзрослел, его попытались пристроить к какому-то ремеслу. Городской священник, отец Людвиг, принялся учить юношу игре на органе, только тот не выказал таланта и усидчивости, и от этой идеи быстро отказались. Вот и для пения в церковном хоре медвежонку не хватило слуха. У городского шорника он тоже не задержался, а повар Шульц, к которому многие горожане мечтали пристроить своих детей, за проказы и лень выгнал Гоззо на второй день его учёбы.
Чем больше проходило времени, тем становилось очевиднее, что Гоззо-медвежонок не может найти в городе себе места по причине безразличия к любой работе и странной желчи по отношению к добрым намерениям окружающих. Став старше, целыми днями без дела слонялся по городу. Раньше горожане сочувствовали и помогали Гоззо. Он мог зайти в любой дом, где находил поддержку и утешение, а теперь все его сторонились. И вот настал день, когда перед медвежонком в городе закрылась последняя дверь.
Гоззо не одумался, не стал заниматься делом, а, наоборот, ещё больше озлобился, как будто бы весь Скагенбахль виноват в его несчастной судьбе. И тут в городе начались неприятные происшествия, которых никогда до этого не знали. В одну из ночей кто-то разбил все стёкла в лучшем городском трактире на Соборной площади. Случилось это как раз после того, как накануне вечером Гоззо спровадили оттуда за пьянство и буйство. А когда прачка Марта назвала медвежонка бездельником, её постиранное бельё оказалось вымазанным дёгтем.
Чем дальше – тем больше. Гоззо, хотя и был уже в жениховом возрасте, плохо следил за собой, ходил с неприбранными волосами и в грязной одежде, напоминая свою неряшливую мать. Пастор Людвиг как-то указал «медвежонку» на неподобающий внешний вид, а спустя несколько дней обнаружил на алтаре дохлую крысу. Вскоре у сапожника Отто отравилась собака, которая до этого случайно облаяла молодого медведя. Число неприятных происшествий в городе росло, и все они происходили у людей, порицавших Гоззо-медвежонка. Поэтому не случайно подозрения за все эти злодейства всё больше указывали на него. Когда Гоззо выговаривали за его поступки, он всё отрицал, но это лишь добавляло ему новых обвинений во лжи.
Бургомистр Дитфрид, будучи человеком высокоморальным, решил ещё раз вмешаться в судьбу Гоззо. Он поговорил с отцом Людвигом, и они вместе собрали жителей на Соборной площади Скагенбахля, чтобы обсудить происходящее в городе. Гоззо пришлось выслушать много неприятного в свой адрес. Горожане ругали его за бесчисленные хулиганства, безделье и даже воровство. Говорили о неблагодарности. Бургомистр Дитфрид пригрозил, что больше не намерен терпеть бесчинства Гоззо в городе. Молодому медведю, как теперь его называли, пришлось раскаяться и обещать, что исправится и займётся каким-либо полезным делом. Он даже расплакался, чтобы вызвать сочувствие.
Но, увы. Все попытки жителей Скагенбахля образумить медведя оказались тщетными. Гоззо не только не изменил поведения, а стал ещё злее и изощрённей в своих негодных поступках. Поздним вечером, возле кладбища, медведь чуть ли не до смерти напугал старую фрау Марту. Потом за городом, на озере, где купались молодые девицы, Гоззо украл их одежду и разбросал на городской конюшне. Возмущение горожан не знало границ. А тут ещё Гоззо закрыл в бане семью сапожника, и те едва не задохнулись.
Дальше, к ужасу портного Бруно, молодой медведь стал приставать к его дочери Линде. Весь город симпатизировал этой розовощёкой девушке, доброй нравом. Ей прочили выгодное замужество. Характером Линда считалась прямой противоположностью молодому медведю Гоззо и очень его боялась. Вероятно, это его только распаляло. Так вот, хулиган подкараулил Линду, когда она возвращалась от цирюльника. Медведь попытался обхватить девушку, не на шутку напугав её. Всё же Линде удалось вырваться. После этого Гоззо стал преследовать девушку, отпуская в её сторону вульгарные шуточки, чем вгонял в краску.
Тогда терпению горожан пришёл конец. Медведя изловили и на Соборной площади прилюдно высекли плетьми, после чего выкинули из города в придорожную канаву, обещав, что, если он ещё когда-нибудь появится в Скагенбахле, ему отрубят руки, чтобы никогда больше не делал зло.
Медведь целые сутки неподвижно пролежал в канаве. Проходившие мимо горожане с опаской смотрели: жив он или мёртв? Потом Гоззо исчез…
2.
Спустя несколько месяцев жестянщик Петур отправился в лес за грибами, забрёл на болото, где случайно встретил Гоззо. Медведь выглядел грязным и заросшим. Жестянщик оторопел, а зверь набросился на него и отобрал нож и куртку.
Гоззо ещё раз видели на болоте, и все решили, что он там прячется. Люди старались не ходить в это место, чтобы лишний раз не тревожить медведя. Спустя какое-то время жители Скагенбахля обнаружили, что обитель святого Флориана на краю болота разорена. Получалось, это Гоззо разобрал её по дощечкам и унёс к себе на болото. Чтобы как-то обозначить место, где жил святой, жители Скагенбахля притащили туда большой камень, к которому изредка наведывались в сопровождении охранников. Они опасались очередного нападения медведя.
Неожиданно исчезла Линда. Как-то девушка пошла проведать свою тётку в деревню Беттеркинден, что неподалеку от Скагенбахля, и словно в воду канула. Искали Линду всем обществом. Прочесали окрестности города, все деревенские дворики и закоулки, но не нашли никаких её следов. Подозревали медведя. Много раз обходили болото и даже пытались пробраться внутрь, но оно такое большое и топкое, так что несколько человек лишь чудом не затянуло в трясину. Всё время звали Линду, но никто не откликался. Поиски возобновлялись каждый день. Надежды найти Линду постепенно таяли, и со временем с пропажей девушки пришлось смириться…
Но и после этого убитый горем портной ещё целый год продолжал ходить на болото, всё искал свою девочку, но ни её, ни медведя, ни какого-либо его жилища разыскать не смог. Несколько раз Бруно сам едва не утонул в этом проклятом болоте.
В конце концов жители городка, чтобы обезопасить город от новых нападений со стороны медведя Гоззо, обнесли болото высоким частоколом. Лишь в одном месте, где на выходе из болота находилась обитель святого Флориана, а сейчас лежал большой камень, по просьбе портного Бруно, на тот случай, если несчастная девушка когда-нибудь сможет вырваться из лап злодея, сделали маленькую калитку и установили пост. Каждый взрослый мужчина, житель Скагенбахля, там поочерёдно дежурил.
Так продолжалось много лет изо дня в день. Что происходило за оградой, горожане не знали, но к калитке со стороны болота долгое время никто не подходил.
3.
Однажды, спустя лет десять со времени постройки частокола, ночью во время дежурства сапожник Отто расслышал с обратной стороны калитки жалобный женский голос. Он решил, это Линда зовёт своего отца. Отто открыл калитку и увидел странную женщину. Сапожник не сразу признал в ней дочь портного. Линда сильно похудела, одетая в какие-то лохмотья, выглядела измученной и не по годам постаревшей. Она рассказала, что родила медведю троих детишек и всем им плохо жить на болоте. Когда Отто предложил Линде вернуться в город, она отказалась бросить детей: двух сыновей и дочь. Ещё женщина объяснила, Гоззо её не обижает, а, наоборот, любит и как может заботится. Только у них мало еды, нет одежды, и они страдают от холода. Хотя Линда хорошо отзывалась о Гоззо-медведе, но, по словам Отто, казалась напуганной и вообще стала какой-то ненормальной. Рассказывая о ней, сапожник покрутил пальцем у виска.
На следующий день отец Людвиг собрал у горожан одежду, кто-то отдал даже совсем новую и хорошую, а также много еды. Всё это принесли к болоту, открыли калитку и оставили возле неё. Бургомистр Дитфрид распорядился больше калитку не закрывать и снять охрану. Вскоре обнаружили, что оставленные одежда и еда исчезли. После этого ничего больше не происходило. Только старый Бруно изредка наведывался к калитке и каждый раз оставлял там подарки. И всё ждал, что появится Линда. Иногда несчастный отец заходил на само болото и громко звал дочь, но ему отвечало молчание.
Спустя год старый портной, так и не разыскав своей несчастной дочери, умер от безутешной тоски…
4.
Прошло немало лет. За это время многие жители Скагенбахля, кто помнил начало этой истории, перебрались в мир иной. Не стало бургомистра Дитфрида и священника Людвига. В городе всё шло своим чередом, а история медведя Гоззо стала постепенно забываться, пока однажды один из горожан – шорник Анселм, случайно не вышел к болоту. Частокол, который его огораживал, обвалился и сгнил. Невозможно было отыскать и то место, где раньше располагалась калитка, да и тропинка к болоту давно заросла. Остался лишь большой камень на месте, где когда-то стояла маленькая обитель святого Флориана. И вот на этом камне шорник Анселм увидел медведя. Это произошло неожиданно. Он испугался и хотел убежать, но медведь заговорил с ним тихим глубоким голосом. Гоззо настолько зарос, что действительно походил на настоящего зверя. Из-за густой бесформенной бороды и длинных волос до колен трудно было разобрать, во что он одет.
Гоззо состарился и выглядел измождённым. Из-под густых седых бровей яркими красными огоньками вспыхивали маленькие глазки. Медведь говорил о раскаянии и просил жителей Скагенбахля принять его детей назад в город. Даже предложил Анселму в качестве подарка небольшое берестяное лукошко, наполненное болотной костяникой. Анселм, чтобы не обидеть зверя, не стал отказываться, но у самого города высыпал ягоду на дорогу…
Все обсуждали это событие. Тогда новый священник Гофрид отправился на болото. На камне он снова повстречал старого медведя, и они долго говорили. Медведь рассказал пастору про своих несчастных детей, тяжёлое наказание, которое понёс, живя на болоте. Но ничего не сказал о Линде, словно вообще не помнил о ней. И было непонятно, кто мать его детей.
Жители Скагенбахля не возражали против возвращения детей Гоззо. Родственники Линды считали, что они не чужие им, и высказали готовность окружить их заботой. Ведь они ни в чём не виноваты. Также горожане надеялись что-то узнать о самой Линде: что с ней сталось и где она сейчас?
Сам медведь Гоззо наотрез отказался перебираться в город, поскольку стар, привык на болоте и ему нравится бывать на камне, где когда-то жил святой. Он духовно с ним общается, и от этого становится легче. Ему трудно отказаться от всего этого, но будет успокаивать себя тем, что всё нормально устроится у детей, которые вернутся к людям. Больше ему желать нечего.
После этого дети Гоззо появились в Скагенбахле. Поначалу они приходили ненадолго, но с каждым разом на большее время, и вот однажды остались в городе насовсем. Горожане выделили им небольшую сторожку, рядышком с собором, дабы отец Гофрид за ними присматривал.
Их было трое: двое здоровых, крепко сложенных парней, лет по двадцать пять – двадцать семь, Курт и Вендель, похожие друг на друга как близнецы, и девушка Вилда, лет на семь моложе братьев. На все расспросы о судьбе дочери портного пришельцы с болота отвечали, что не знают, кто их мать, и ни о какой Линде никогда не слышали. И сколько себя помнили, жили только с отцом. Могло показаться, они даже и не догадывались, что у детей должна быть мать. Говорили, медведь Гоззо их не обижал, а наоборот, добрый, очень даже внимательно относился. Старые жители, помня о проделках Гоззо, слушали с удивлением и не очень доверяли этим рассказам. Пастор Гофрид по доброте душевной уверял горожан, что медведь стар и немощен, сожалеет о своих прежних проступках и всё время проводит в тихих молитвах у камня на месте святого Флориана. Кто-то даже стал считать Гоззо отшельником и самого чуть ли не святым. Начали вспоминать про его сиротство. А так ли были страшны в своё время проступки Гоззо, чтобы город отверг его и сослал на болото, как в тюрьму?
Дети Гоззо своим поведением подтверждали подобные суждения. Они хотя выросли в лесу, но казались учтивыми и поначалу раскланивались перед каждым встречным. Правда, к работе не проявляли никакого интереса. Зато постоянно рассказывали всем про доброту и тяжёлую жизнь отца, человека душевного и кроткого.
5.
Горожане пытались пристроить Курта и Венделя к какому-нибудь простому делу. Братья не отказывались и вроде проявляли усердие, но из этого ничего не получалось, хотя отличались здоровьем и сообразительностью. Заканчивалось тем, что их выгоняли или они сами всё бросали. Поэтому больше с братьями связываться никто уже не хотел.
Дочь Гоззо Вилда, вполне симпатичная девушка, кареглазая, с пышными чёрными волосами, весьма похожая на Линду, только пугливая и неласковая. Как и братья, делать она ничего не умела и избегала любой работы. Зато тянулась к парням, впрочем, без взаимности. Молодых людей останавливали её дремучие манеры и чрезмерная назойливость. Чем больше проходило времени, тем более диким казалось всё это семейство.
А потом началось… Сначала у фрау Регины, которая жила на самой окраине города, украли корову. Ночью какой-то злодей вывел её из стойла и увёл к лесу. Следы коровы указывали на сторону, противоположную болоту. Когда, казалось, всё успокоилось, кто-то неожиданно нашёл недалеко от болота останки коровьей туши. Почти сразу же после этого старый охотник Франц хватился ружья. Оно исчезло из его дома. А у трактирщика злоумышленники утащили из погреба бочонок добротного вина. Теперь каждый день что-то пропадало. Изменилось и поведение медвежьих детей. Они не только открыто бездельничали, но становились более злобными и задиристыми. Братья открыто приставали к девушкам, показывая свою дикость. Лишь с помощью вил мельник Вальтер защитил шестнадцатилетнюю дочь, когда Курт и Вендель пытались силой затащить девушку на сеновал.
Более того, по городу пошёл слух, что братья живут со своей сестрой как с женой…
Отец Гофрид, желая разрешить все загадки и домыслы, пригласил Гоззо и его детей к камню святого Флориана. Только на встречу, кроме самого священника, никто не пришёл.
Жители Скагенбахля страшно возмущались поведением семейства медведя, но и после этого не решились прогнать его детей из города. Им казалось, всё как-то само собой должно уладиться…
Стояло сухое жаркое лето. Пряничный Скагенбахль погружался в глубокий сон. На ночном небе ярко горели звёзды. Шпиль собора Святого Флориана блестел ярким золотом, освещаемый лунным светом…
Золотой огонь играючи перебегал от одной крыши к другой, отплясывая свой дикий необузданный танец. Стало светло так, как в солнечный полдень. Гонимый лёгким ветерком со стороны болота, золотой огонь накрывал весь город и летел дальше – в пшеничное поле и лес. Говорили, он добрался почти до самого Рюммельцбурга, оставив после себя огромное пожарище.
Только болото, погружённое в темноту, оказалось недосягаемым для адского пламени.
Эпилог
Когда весёлые Курт, Вендель и Вилда возвращались домой, на краю болота их ждал медведь. Он сидел на камне святого Флориана и любовался видом угасающего Скагенбахля…
1.
То лето выдалось очень жарким. После полудня вместе со Стефом и Петером, близкими друзьями и одноклассниками, Лео пошёл купаться на реку. У самого города Алле делает разворот, и стоит спуститься с высокого откоса, как оказываешься на небольшом песчаном пляже, который мальчики и девочки занимали попеременно. Так как сегодня был девчачий день, то мальчишки прошли дальше метров на триста. Здесь река быстрее и глубже, а её берега заросли густым кустарником. Лео снял штаны и положил их на большой сук, торчавший над водой.
– Говорят, что в таких местах живут русалки, – заметил Стеф, осторожно заходя в воду. Даже в самое жаркое лето Алле, питаемая родниками, оставалась прохладной.
Лео не стал ждать и бултыхнулся так, что прохладные брызги полетели во все стороны. Он считался отличным пловцом. Может, даже лучшим в Алленбурге. Сделав несколько сильных движений, Лео оказался на середине речки и помахал рукой друзьям. Только они не обратили на него никакого внимания. И тут неожиданно из воды прямо перед Лео вынырнула девушка. Откуда только она взялась? Довольно смешная, с каким-то нелепым носом, какие бывают у клоунов. Весёлые глаза оживляли её бледное лицо.
– Привет! Ты – Лео, – неожиданно сказала девушка.
– Откуда ты меня знаешь?
– Знаю. Дай я тебя рассмотрю. Какой красивый!
– А ты смешная! Из цирка сбежала? Ты не боишься, что тебя увидят? У нас девушки купаются отдельно – там, выше по течению.
– Боюсь? Наверное, боюсь. Только мне хотелось на тебя посмотреть.
– Но почему?
– Не поворачивайся, – девушка спряталась за Лео, чтобы её не было видно с берега Стефу и Петеру.
– Зачем я тебе нужен? – не отступал Лео.
– Просто. Я так хотела. Ладно, мне пора, а то действительно увидят. Ты не говори бабушке, что мы виделись, иначе она на меня рассердится.
– А ты кто?
– Ты же сам сказал – из цирка! Прощай, Лео!
Она нырнула, и как он ни вертелся на воде, больше её не увидел. И откуда только она взялась и куда делась?
«Надо же, как хорошо плавает!» – подумал про себя мальчишка.
– Лео! – окликнул его Стеф. – Ты что крутишься? Что там? Змея?
– Всё нормально, плыви сюда. Ты девушку, случайно, не заметил? Такую смешную.
– Девушку? Русалку, что ли? – засмеялся Стеф.
– Нет, не русалку. Обычную девушку, – крикнул в ответ Лео. – Ладно, ну тебя!
Мальчишка лёг на спину и поплыл вдоль течения… Спустя полчаса он забыл о странном знакомстве на реке.
2.
– Ладно, слушай, – сказал папаша Мартин, подмигнув Лео. – Когда-то очень давно жили в нашем городе две сестры: старшая – Ангелика и младшая, которую звали Амелия, как твою мать. Разница в возрасте у них была небольшая, каких-то полтора года. Знаешь, такое иногда случается, когда родные сёстры, к тому же погодки, совсем непохожи друг на друга. Амелия напоминала красивый садовый цветок: стройный, яркий и нежный. А старшая Ангелика точно луговое растение – неприметное, неряшливое и совершенно дикое. Носилась по городу, как мальчишка. Курносый нос, оттопыренные ушки, да и вообще вся какая-то неправильная и неказистая. Правда, весёлая. Разве только голубые глаза являлись её природным украшением.
– Знаешь, дедушка, я такую сегодня случайно встретил. На реке.
– Может быть. Ты не перебивай. Все парни в Алленбурге ухаживали за Амелией, и никто не обращал внимания на Ангелику. Сёстры были из небедной семьи, но как-то неожиданно здоровье, а за ним и дела их родителей пошатнулись. В общем, непросто им жилось. Окружающие к ним относились по-прежнему с почтением, но не так, как прежде, когда в их доме имелся достаток. Сёстры были добрыми и при всей своей внешней непохожести очень любили друг дружку. Ни одна из них не дала бы свою сестру в обиду. И обе были влюблены в местного красавца Джозефа, сына мельника. Только высокий и сильный красавчик Джозеф знал себе цену и очень осмотрительно выбирал невесту. Ему, конечно, как и всем, нравилась Амелия, но очень не нравилось скромное приданое, которое могли предложить её родители. К тому же, поскольку Ангелика старшая, родителям следовало выдавать её замуж раньше, что всё осложняло ещё больше. Вот и получалось, что приданое надо было делить на двоих и отдавать за некрасивую Ангелику требовалось больше, чем за красавицу Амелию. Только расчётливый Джозеф не хотел ждать и делиться с кем-либо своим благополучием. Даже ради красавицы Амелии, которой, как и всем девушкам, не терпелось поскорей выйти замуж.
Папаша Мартин достал из кармана кисет и принялся набивать трубку самосадом. Его большие пальцы вдавливали листья табака или что он там курил, но не пролезали в отверстие.
– Помоги мне, – попросил он Лео, – только плотнее, я так люблю.
– Знаю, знаю, – ответил Лео, забрав трубку у старика. Что есть сил мальчишка стал вдавливать табак в трубку. – Продолжай, дедушка, что там дальше?
– На чём я остановился? Ах да… Ну так вот, Ангелика также была влюблена в красавчика, но он даже не смотрел в её сторону и даже смеялся над ней. И называл глупой.
Папаша Мартин забрал у Лео трубку, плотно набитую табаком, приладил кремень и стал тяжело и медленно раскуривать.
– Ну, дедушка, давай, рассказывай! Интересно же.
– Что ты торопишь меня? Нехороший это был парень, Джозеф. Он подговорил двух негодяев, и те надругались над Ангеликой: утащили девушку в лес, а потом, чтобы никто не узнал о злодействе – утопили в Алле. Только это всё случайно видел паромщик. Как они бросили Ангелику в реку. Девушку потом так и не нашли. Думали, что её тело унесло течением в Прегель и дальше в Балтийское море. Страшные люди… Очень злые, – продолжил папаша Мартин. – Я знал Ангелику. Хорошая она девчонка, добрая. С чистым сердцем. Родители её были убиты горем, да и младшая сестра сильно плакала. Амелия ведь поначалу и не догадывалась, кто это устроил. А всё из-за денег. Только счастья это не принесло ни Джозефу, ни тем более Амелии. Поженившись, они и прожили вместе всего ничего. Года не прошло с их свадьбы, как Амелия умерла при родах. Негодяй Джозеф не долго горевал и вскоре присмотрел себе новую невесту. Она не такая красивая, как Амелия, но из очень богатой семьи. Нашел её в Инстербурге. И после повторной женитьбы переехал туда вместе со всей своей роднёй. Здесь он теперь не бывает. Да и вообще все уже забыли эту историю.
– И зачем ты мне всё это рассказываешь?
– А вот зачем. Ты меня о русалках спрашивал. Девушку не нашли потому, что она превратилась в русалку.
– Как это?
– А так: русалками становятся невинные девушки, если они пострадали из-за любви. В точности я не знаю, как это делается. Есть у них свой секретный ритуал. Я только раз издалека видел. Ночью это происходит при полной луне. Они собираются там, на дне Алле, и совершают свой тайный обряд. В это время река как бы светится изнутри. Свет оттуда идёт. Ещё они при этом песню поют. Очень красивую.
– Всё ты придумываешь дедушка!
– Ну вот и рассказывай тебе после этого! Сам просишь, а потом грубишь.
– Это же всё неправда!
– Считай как хочешь. Только было это… Сколько тебе лет?
– Двенадцать.
– Вот! Тринадцать лет назад. Или немногим больше.
– Ладно, ладно. Я понял. Ты всё сочиняешь!
– Как знаешь. Мне завтра рано утром на рыбалку. А то смотри, если хочешь – приходи.
– Ладно, если не просплю. Сейчас мне надо в лавку к молочнице. Бабушка просила.
Лео ушёл, а папаша Мартин продолжал сидеть на берегу Алле и пыхтел трубкой.
– Ну что? Вот такой он, Лео, – посмотрев на воду, сказал он как бы сам себе…
3.
Лео жил со своей бабушкой Луизой. В центре Алленбурга на Юнкерплац у них имелся небольшой придел с крошечным участком, на котором старая Луиза высаживала цветы, которые продавала на местном рынке. Также и сам придел был весь обставлен комнатными цветами. Фрау Луиза считалась главной цветочницей маленького городка. Иногда она ходила в лес и на реку, откуда приносила красивые цветы. Самыми удивительными были у неё речные лилии. Большие и белые, которые обычно заказывали на свадебные церемонии. И никто не знал, где фрау Луиза их находила. Подойти к Алле сложно, а лилии росли в самых труднодоступных местах на речных протоках. Конкурентки фрау Луизы облазили всю реку, но так и не нашли секретных мест главной цветочницы Алленбурга.
– Ну и где ты пропадал сегодня весь день? – спросила фрау Луиза своего внука.
– Помогал папаше Мартину. У него лодка прохудилась. Вот мы её шпаклевали.
– И зачем только ты к нему ходишь? Лучше бы мне по дому помог.
– Ты никогда не рассказываешь мне о родителях. Кто они? – неожиданно спросил Лео.
– А к чему ты спросил? – насторожилась фрау Луиза. – Они умерли. Оба. Давно, как только ты родился.
– Мне интересно. Расскажи мне, как всё случилось.
– Я уже забыла, – покачала головой фрау Луиза.
– Как это?
– А вот так. Не спрашивай меня об этом. Может, я потом когда-нибудь вспомню и расскажу, но не сейчас. Тебе что-то папаша Мартин наговорил? Он совсем из ума выжил.
– Нет. Он здесь ни при чём. А что, он что-то знает? Папаша Мартин мне о других рассказывал.
Фрау Луиза посмотрела на Лео с недоверием.
– Ладно, иди. Мне ещё надо цветы прополоть. Завтра нести их на рынок.
– Но ты точно расскажешь, когда вспомнишь? – словно спохватился Лео.
– Я же обещала.
– Знаешь, – неожиданно вспомнил Лео, – я сегодня на реке встретил странную девушку.
При этих словах фрау Луиза неожиданно выронила из рук миску. Она нащупала рукой лавку и как-то неуверенно присела. И тут Лео вспомнил, о чём просила его новая знакомая.
– Так что ты сказал? – В глазах бабушки Лео отчётливо увидел испуг.
– Нет, ничего.
– Но ты говорил про какую-то девушку на реке.
– Обычная девчонка. Смотри, ты уронила. Сейчас помогу.
Лео поднял с пола миску и положил её в руки бабушки. Было видно, что она ждала продолжения.
– Девчонка, лет десяти. Рыжая такая. Я её много раз на ярмарке видел, – соврал Лео.
– Ну да… – повторила фрау Луиза.
– Что с тобой, бабушка? – Лео никогда не видел её такой.
– Все нормально. Нормально, – попыталась она успокоить себя, – давай штаны. Я постираю. Ходишь весь грязный.
Он стянул с себя штаны и протянул их бабушке.
– Ты всё достал из карманов?
– Там ничего нет.
– Как же нет, а это?
Бабушка что-то нащупала в углу кармана. Её удивлению не было предела, когда она достала оттуда два больших золотых талера.
– Это у тебя откуда? – посмотрела она на внука.
– Ты шутишь? – Лео не мог поверить своим глазам и найти хоть какое-то объяснение. Мальчишка не заглядывал в свои карманы много дней и не знал, откуда там вообще могли завестись золотые талеры.
Но ещё более удивительным для Лео было то, что последовало за этим. Бабушка как-то обмякла и побледнела.
– Этого надо было ждать… Теперь я всё понимаю, – произнесла она каким-то подавленным голосом.
– Что ты понимаешь? Что всё это значит?
– Ладно, Лео. Ты иди… Занимайся своими делами…
– Без штанов?
– Иди, Лео. Иди. Дай мне побыть одной.
И Лео ушёл в полном недоумении…
4.
Через несколько дней Алленбург облетела новость, что в соседнем городке Бюргерсвальде рыбаки поймали русалку. Любопытные поспешили туда, чтобы посмотреть на улов. Люди давно выслеживали русалок, а эту поймали при помощи сетей. Как ни быстра и широка Алле, её удалось перегородить, так что водяной жительнице просто некуда было деться…
Всё происходило в Бюргерсвальде на Соборной площади. Лежавшая на мостовой русалка сжалась в комочек и выглядела совершенно несчастной. Посмотреть на неё сбежались люди со всей округи. Все рассматривали русалочий блестящий хвост, показывая на него пальцами: «Смотри, смотри, какой у неё хвост!» А какой-то злой мальчишка тыкал в русалку кривой палкой.
– Живая ещё, – приговаривал он со злостью, – видишь, как смотрит на меня! Ты чего смотришь, ведьма?!
Люди радовались своей необычной добыче.
Пришёл и местный священник.
– Сатанинское отродье! – провозгласил он, показывая большим серебряным крестом на несчастную русалку.
На площадь принесли большие бревна. Начались приготовления к экзекуции…
Вечером того же дня в доме фрау Луизы появился папаша Мартин. Бабушка удивилась нежданному гостю, поспешно вывела Лео из гостиной и плотно закрыла за ним дверь. Снедаемый любопытством мальчишка прислонил ухо к замочной скважине.
– Откуда ты знаешь? – едва расслышал он слова бабушки.
Старый рыбак очень тихо, так что Лео не мог ничего разобрать, что-то рассказывал фрау Луизе, а потом, видимо, показал какой-то предмет.
– Отдай ему сам, раз она тебя об этом просила, – сказала бабушка.
– Тогда ведь придётся рассказать.
– Рано или поздно всё равно пришлось бы это сделать. Может, и лучше, если это будешь ты.
– Хорошо, – согласился папаша Мартин, – я постараюсь ему объяснить.
– Что они с ней сделали?
– Сожгли.
Лео отчётливо услышал, что бабушка заплакала, а папаша Мартин стал её успокаивать. Только у него это плохо получалось.
В двери папаша Мартин столкнулся с Лео, который не успел отскочить и получил здоровенную шишку на лоб.
– Ты слышал?
– Что? Нет, я ничего не знаю, – потирая голову, соврал Лео.
– Тогда, прошу тебя, не приставай с расспросами к бабушке. Я тебе сам всё расскажу. Пойдёшь со мной завтра на рыбалку?
Лео кивнул.
– Ну вот и хорошо, – похлопал его по плечу папаша Мартин.
Весь вечер фрау Луиза проплакала… Лео выполнил обещание, данное папаше Мартину, и ни о чём её не расспрашивал.
Было ещё совсем темно, когда он отправился на реку.
5.
– Здесь сильное течение, – предупредил папаша Мартин, – подожди, сейчас я поставлю лодку.
Старик ловко установил её между ветвей большого старого дерева, свисавших до самой воды.
– Ну что, теперь можно рыбачить? – спросил Лео.
– Конечно, только тихо, а то распугаешь всю рыбу. Сегодня снова будет жарко. Видишь, какое звёздное небо?
– Светает, – Лео показал на тоненькую, едва заметную яркую полоску на горизонте. – Дедушка, почему люди злые?
– Потому что люди.
– А русалки? Они тоже злые?
– А почему ты спрашиваешь о русалках? Ты что, был тогда там, в Бюргерсвальде?
– Да, ходил туда.
– И видел, как они мучили русалку? А потом…
– Нет, я не стал смотреть. Когда мы туда со Стефом пришли, там уже собралось целое море народа. Издалека мы ничего не смогли разглядеть. А когда разожгли огонь, ушли. Я слышал только её жалобный плач. Мне жалко русалку.
Старый Мартин закрыл лицо ладонью.
– Но ты не ответил, дедушка. Русалки – злые?
– Нет, они не злые.
– А люди говорят, они что плохие. Что это колдуньи, и они приносят беду. Могут и утопить.
– Ерунду говорят глупые люди.
– Я тоже так думаю. Знаешь, по-моему, когда я недавно купался в Алле, то встретил одну русалку.
– Неужели? А почему ты решил, что это русалка?
– Она подплыла ко мне. Очень близко. Это было не там, где обычно девушки купаются. Спрашивала о разном и смеялась. Молодая такая. Я никогда прежде её не видел в городе.
– Ну, может, эта девушка из Инстербурга или ещё откуда – из Либенена или Бюргерсвальде.
– Нет, я там тоже всех знаю. А потом… Мне показалось… Когда она отплывала… Что-то блеснуло в воде. И ещё: волосы у неё такие – необычные… Я сразу не обратил внимания, а потом понял. Ещё амулет у неё заметил. Красивый.
Папаша Мартин достал из кармана маленький свёрток и развернул его.
– Этот? – спросил он у Лео.
– Откуда он у тебя? Ты её знаешь?
– Знаю. Вот, возьми, – он протянул амулет Лео. – Она просила передать его тебе.
– Тут на одной стороне нарисована лилия, а на другой написано «Ангелика». Помнишь, ты мне рассказывал про русалку Ангелику? Это про неё?
– Да, – подтвердил старый рыбак. – Я рассказывал про неё.
– А там на площади в Бюргерсвальде? Тоже – она?
Папаша Мартин утвердительно покачал головой: