Полярный альманах № 2

С конца XVI в. к исследованию Северо-Восточного прохода присоединилась и Голландия. В 1593 г. нидерландский купец Балтазар Мушерон, имевший торговые дела в России, предоставил своему правительству проект экспедиции для установления торговых отношений со странами Азии посредством Северного морского пути. На средства частного капитала были снаряжены три экспедиции:

1) в 1594 г. – в составе 4 кораблей, под командованием К. Ная, Б. Избрантсона, В. Баренца;

2) в 1595 г. – в составе 7 кораблей, под общим командованием К. Ная и В. Баренца, главного штурмана;

3) в 1596–1597 гг. – в составе 2 кораблей под командованием Я. Хемскерка и Я. Рийпа. В. Баренц вновь был главным штурманом.

Именно третья экспедиция и внесла самый значительный вклад в исследование Новой Земли. Не вдаваясь в описание самого предприятия, которое имеется благодаря опубликованному дневнику Де-Фера – одного из участников экспедиции (Де-Фер, 1936), более подробно остановимся на его результатах.

Состоялось официальное открытие архипелага Шпицберген, были выполнены промеры глубин между Шпицбергеном и Новой Землей, дана характеристика грунта, составлена карта западных и северных берегов Новой Земли. Несмотря на ряд очень серьезных погрешностей, карта обладала и очевидными достоинствами: во-первых, она была составлена по градусной координатной сетке, во-вторых, включала настолько значительный участок побережья, что островной характер Новой Земли не вызывает сомнений.

Карта Новой Земли при всех её недостатках оказалась настолько точной для того времени, что на протяжении последующих 200 лет претерпела весьма незначительные изменения. Кроме того, в ходе третьей экспедиции состоялась первая зимовка европейцев в высоких широтах: в Ледяной Гавани, на северо-восточном побережье Новой Земли (76°15′ с. ш.), во время которой голландцы вели ежедневные метеорологические наблюдения (с 26 августа 1596 г. по 14 июня 1597 г.), на протяжении нескольких веков являвшиеся единственными сведениями о климате северной части Новой Земли. Они включали в себя отметки направления ветра, состояния ледовой обстановки и характера облачности. Эти наблюдения были опубликованы известным немецким географом А. Петерманом. Впоследствии их широко использовали в своих работах, посвященных климату архипелага, норвежский метеоролог Х. Мон, академик Б. Б. Голицын, профессор В. Ю. Визе. Интерес представляют и магнитные наблюдения, проводившиеся В. Баренцем во время зимовки.

После этой экспедиции, которая, как и предыдущие, окончилась неудачно, европейцы все же не потеряли интерес к поискам Северо-Восточного прохода. На протяжении всего XVII в. пройти в Карское море пытались англичане, голландцы, датчане (Гудзон, Корнеллиссон, Босман, Ламартиньер, Фламинг, Сноббергер, Вуд, Флоус), но все безрезультатно. Пройти Северо-Восточным путем из Атлантики в Тихий океан, который к тому моменту был уже пройден по отдельным участкам русскими поморами и казаками, им не удалось.

Все эти западноевропейские экспедиции XVI–XVII вв. сыграли определенную роль в исследовании Новой Земли и Шпицбергена, но отметим, что эти исследования носили случайный характер и не вызывались интересом к самим архипелагам.

III. «Русские военные моряки – исследователи арктических архипелагов…»

Научное изучение Новой Земли и Шпицбергена началось только со второй половины XVIII в. М. В. Ломоносовым была разработана обширная программа изучения и освоения Арктики, согласно которой на архипелагах предполагалось создать несколько баз (Ломоносов, 1952).

В 1764–1766 гг. Шпицберген посетила экспедиция под начальством капитана I ранга В. Я. Чичагова, имевшая целью поиск морского прохода к Берингову проливу через Центральную Арктику. Это было первое в истории архипелага научное предприятие, организованное по инициативе М. В. Ломоносова. Несмотря на то, что из-за тяжелых ледовых условий поставленная задача выполнена не была, экспедицией были собраны ценные сведения о северо-западной части архипелага и прилегающих к нему водах. Однако правительство и научные круги России ожидали от нее гораздо большего; очевидно, это и стало причиной того, что после неудачи Чичагова на самом высоком уровне пришли к мысли о невозможности «предпринимать путешествие по Ледовитому океану» (Визе, 1948, с. 90). В результате вплоть до конца XIX в. российское правительство, несмотря на активную промысловую деятельность поморов и многократные обращения энтузиастов освоения Русского Севера, не организовывало экспедиций для исследования Шпицбергена.

В то же время русские власти, не стремясь осваивать Шпицберген исключительно за счет государственных средств, пытались сохранить контроль над этим процессом: с конца XVIII в. стали регистрировать суда, ходившие на грумантские промыслы, выдавая им специальные разрешения. В 1787 и 1805 гг. государством были предприняты попытки с помощью частного капитала организовать китобойный промысел. Эксперимент потерпел фиаско, главным образом по причине неэффективного руководства и несовершенства средств производства.

В 1768–1769 гг. состоялась первая научно-исследовательская экспедиция на Новую Землю под руководством поручика корпуса флотских штурманов Ф. Розмыслова. Главной задачей ставились описание и картографирование пролива Маточкин Шар^[25], а также поиск различных руд, минералов, изучение флоры и фауны островов. Также Розмыслов в случае отсутствия льдов должен был попытаться пройти из восточного устья Маточкина Шара в Обскую губу и «примечание сделать, не будет ли способов впредь испытать с того места воспринять путь в Северную Америку» (Визе, 1948, с. 94). Тем самым поручалось попытаться открыть забытый (с первой четверти XVII в.) морской путь в Сибирь, использование которого могло принести заметную пользу русской торговле. Как видно, программа работ экспедиции была весьма обширна. Несмотря на трудную зимовку, цингу, унесшую жизни нескольких членов экспедиции (в том числе и Я. Чиракина, кормщика экспедиции), Розмыслов и его спутники выполнили поставленную задачу. Была произведена съемка Маточкина Шара, собраны интересные сведения о природе и климате Новой Земли. Пройти через Карское море к Оби не удалось вследствие тяжелой ледовой обстановки в Карском море и ветхости корабля. Именно с плаваний В. Я. Чичагова и Ф. Розмыслова начинается эпоха научного исследования Арктики, хотя регулярный характер исследования архипелагов приобретают в более поздний период.

Кроме научных сведений, значение имеет сам факт предприятия с научно-исследовательскими целями, что стало предтечей активного изучения архипелага Новая Земля в XIX в., особенно по сравнению с ранее предпринимавшимися экспедиционными мероприятиями, которые в большей степени преследовали экономические и торговые выгоды, чем ставили целью научное изучение морей и островов Северного Ледовитого океана.

В начале XIX в. Русский Север становится объектом пристального внимания политиков, промышленников, ученых и общественных деятелей. Развитие севера, по их мнению, в силу его географического положения и богатейших природных ресурсов, должно было стать одним из важнейших направлений правительственной политики. Однако отсутствие точных сведений о северных территориях препятствовало осуществлению намеченных планов. С этой целью с начала XIX в. русское правительство предпринимает активные шаги по сбору географической, гидрографической, этнографической и другой информации об островах Северного Ледовитого океана и Новой Земле в частности. Первоочередной задачей на этом этапе были накопление, обобщение географических сведений и составление подробных карт. Требовались регулярные научные исследования, результаты которых должны были способствовать освоению и развитию промысловых ресурсов архипелага, поскольку именно отсутствие данных создавало объективные препятствия мореплаванию в этих широтах и негативно отражалось на состоянии русских промыслов.

В 1807 г. состоялась очередная русская экспедиция к берегам Новой Земли. Главной целью экспедиции, снаряженной на средства государственного канцлера графа Н. П. Румянцева, была разведка полезных ископаемых. Во главе экспедиции находился «горный чиновник» В. Лудлов, в распоряжение которого было дано одномачтовое судно «Пчела» под командой штурмана Г. Поспелова.

Этой экспедиции предшествовало следующее событие: в начале XIX в. по инициативе канцлера была учреждена Беломорская компания с базой в Екатерининской гавани на Мурмане, которой разрешалось не только вести промыслы на островах Новой Земли, но и распространять свою деятельность на любые доступные и дальние районы Северного Ледовитого океана. Все это свидетельствовало о том, что русское правительство видело в компании важное орудие как для укрепления своего политического влияния в Арктике, так и для развития морских промыслов на Севере.

Экспедиция Лудлова работала на Новой Земле в течение лета 1807 г., но не выполнила поставленной цели: серебряную руду обнаружить не удалось. Однако благодаря трудам штурмана Г. Поспелова были получены новые, более достоверные сведения об очертаниях западного побережья Южного острова Новой Земли. В частности, он картографировал новоземельский берег от пролива Костин Шар до Маточкина Шара.

Спустя 12 лет Морским министерством была организована новая экспедиция на архипелаг под командованием лейтенанта А. П. Лазарева на бриге «Новая Земля». Задачи, стоящие перед ней, поражали своей масштабностью: составить опись всего побережья Новой Земли в течение одной навигации, т. е. без зимовки. Лазареву предписывалось от южной оконечности архипелага «отправить одно гребное судно для описи западного, а второе – для описи восточного берега… Третьему… поручалось исследование острова Вайгач» (Пасецкий, 1980). Что касается брига «Новая Земля», то он должен был пройти Маточкин Шар и, выйдя к его восточному устью, следовать к острову Белому. Затем ему предстояло обогнуть со стороны Карского моря северную оконечность Новой Земли и соединиться с гребными судами в Маточкином Шаре.

Экспедиция Лазарева не выполнила поставленных задач. В отечественной историографии она не получила высокой оценки, а главную причину провала видели в тяжелой ледовой обстановке, частых штормах, болезни команды цингой и бездарном руководстве экспедицией (Terra…, 1996). Не вступая в дискуссию по этому вопросу, тем не менее, хотелось бы отметить следующее: во-первых, масштаб поставленных задач в столь ограниченный срок не позволял рассчитывать на успех. Во-вторых, Лазарев вышел в море слишком рано: в середине июня берега архипелага ещё окружены льдами, а ждать до июля он не мог, опасаясь не успеть выполнить опись всего побережья. В-третьих, морскому министерству не стоило ставить во главе экспедиции человека, который ещё до её начала мало верил в успех. Несмотря на все это, именно экспедицией Лазарева было положено начало изучению острова Вайгач.

Неудачное плавание Лазарева лишь укрепило русское правительство в решимости продолжить гидрографическое исследование Новой Земли. Задание, не выполненное предыдущей экспедицией, Морским министерством было поручено лейтенанту, впоследствии вице-адмиралу, президенту Академии наук Ф. П. Литке. Его новоземельские экспедиции – это особая страница в истории изучения арктического архипелага. В течение 1821–1824 гг. этим исследователем было совершено четыре плавания к берегам Новой Земли (Литке, 1948).

Целью первой экспедиции было определение величины архипелага, географического положения главнейших мысов, установление длины Маточкина Шара (проверить данные съемки Розмыслова). Несмотря на то, что вход в пролив Маточкин Шар найти не удалось в силу противоречивости существующих карт, Литке провел рекогносцировку западного побережья от пролива Костин Шар до губы Машигиной.

На следующий год (1822) Литке было поручено продолжать работу, причем, согласно инструкции, он должен был постараться дойти до самой северной оконечности архипелага. В ходе этой экспедиции была картографирована береговая линия Новой Земли от Гусиного Носа до мыса Нассау (который был принят за северную оконечность архипелага). Съемка Маточкина Шара и на этот раз выполнена не была, и Литке ограничился астрономическим определением западного устья пролива.

В плавании 1823 г. Литке должен был проверить, действительно ли мыс Нассау является северной оконечностью Новой Земли, в противном же случае дойти до нее. Кроме того, в программу работ входила опись острова Вайгач, проливов Карские Ворота и Югорский Шар и, если позволит время, восточного берега архипелага. Экспедиции удалось подняться до мыса Нассау, но пройти севернее помешали льды. Это вынудило Литке повернуть назад и заняться описанием пролива Маточкин Шар. Во время дальнейшего плавания бриг «Новая Земля» получил серьезные повреждения, сев на мель у западного входа в Карские Ворота, и было принято решение возвращаться в Архангельск.

Перед экспедицией 1824 г. стояли новые задачи: провести рекогносцировку северного и восточного побережья Новой Земли. Однако и на этот раз (как и в предыдущие три плавания) программа полностью выполнена не была. Тяжелые ледовые условия не позволили провести опись неизученных берегов архипелага.

Тем не менее, в итоге четырех плаваний Литке удалось исследовать и достоверно картографировать значительную часть западного побережья Новой Земли, от южной её оконечности до мыса Нассау. Метеорологические, геомагнитные и астрономические наблюдения, выполненные во время четырех плаваний, обогатили научное представление о природе Новой Земли и омывающих её вод. Лучшую оценку экспедициям Литке дал немецкий путешественник А. Эрман:

«…Он настолько превзошел всех своих предшественников научным тщанием и беспристрастием своих суждений, что эти работы нельзя пройти молчанием ни в истории мореплавания, ни в истории географии».

(Литке, 1883)

Спустя 8 лет картографирование Новой Земли было возобновлено. Главная цель – описание восточного побережья архипелага – была достигнута в результате двух экспедиций под руководством подпоручика корпуса флотских штурманов П. К. Пахтусова (Пахтусов, 1844). В ходе первой (1832–1833 гг.) Пахтусову удалось положить на карту южное и восточное побережье Южного острова. Кроме того, во время зимовки велись регулярные метеорологические наблюдения, наблюдения за приливами в Карском море, представляющие ценные научные сведения о природе и климате Новой Земли.

Успех этого предприятия был столь очевиден, что Гидрографический департамент выступил с инициативой об организации второй экспедиции. В инструкции, врученной Пахтусову, говорилось:

«Главная цель делаемого вам поручения состоит в том, чтобы описать восточный берег северного острова Новой Земли, доселе никем ещё не осмотренный».

Далее инструкция предписывала

«попытаться, сколько позволят обстоятельства, проникнуть на восток и север от мыса Желания для осмотра, не имеется ли по сим направлениям каких-либо неведомых ещё островов».

(Блок, 1953)

Несмотря на тяготы и невзгоды, сопровождавшие экспедицию во время зимовки 1834–1835 гг., Пахтусов смог положить на карту часть восточного берега Северного острова архипелага от пролива Маточкин Шар до островов, впоследствии названных его именем (74°24′ с. ш.).

Кроме научного значения, плавания Пахтусова имели и практический результат. Он уточнил положение ряда наиболее интересных в промышленном отношении губ и заливов западного берега и описал южный берег Маточкина Шара. Согласно отзыву М. Ф. Рейнеке, благодаря экспедициям 1832–1835 гг.

«…промышленники Поморья стали смелее посещать берега пустынного острова и следуют к северу далее прежних пределов своего плавания. По следам Пахтусова стали они опять посещать острова Панкратьевы и Горбовы, куда уже более 30 лет не заходило ни одно промышленное судно».

(Пасецкий, 1980)

Экспедиции Пахтусова принесли огромную пользу новоземельским промыслам: если в 1831 г. на Новую Землю ходило только одно промысловое судно, то в 1835 г. их число возросло уже до 137 (РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4207. Л. 138). По данным Б. М. Житкова, динамика расцвета новоземельских промыслов в 30-е гг. XIX в. выглядит следующим образом: 1832 г. – 3 поморских судна, 1833 г. – 11, 1834 г. – 34, 1835 г. – 118 судов, не считая 6 пустозерских и 10 ненецких карбасов, посещавших ежегодно южную часть Новой Земли (Terra…, 1996, с. 30).

Важные открытия и наблюдения Пахтусова привлекли к арктическому архипелагу внимание Академии наук и послужили импульсом к снаряжению в 1837 г. экспедиции К. М. Бэра. Экспедиция работала в районе проливов Маточкин Шар и Костин Шар, собрала геологические, ботанические и зоологические коллекции. Благодаря ей было сформировано первое научное представление о растительном мире Новой Земли. Так, например, по словам самого Бэра, флора и фауна архипелага сделались известными более, чем флора и фауна любой другой арктической земли, за исключением западной Гренландии (Визе, 1948, с. 101). За 6 недель ученому удалось собрать и исследовать 135 видов растений, дать научное описание млекопитающих, птиц, рыб и низших животных, обитающих в водах и на берегах Новой Земли.

Поскольку Пахтусов в 1835 г. не смог дойти до северной оконечности Новой Земли, Гидрографический департамент снарядил ещё одну экспедицию, которая должна была закончить опись архипелага, положив на карту её северные и северо-восточные берега. Во главе экспедиции был поставлен прапорщик корпуса флотских штурманов А. К. Циволька. В свое время он уже принимал участие в экспедициях Пахтусова (1834–1835 гг.) и Бэра (1837 г.).

В августе 1838 г. экспедиция на двух шхунах – «Новая Земля» и «Шпицберген» прибыла в губу Мелкая (к северу от западного устья Маточкина Шара), где было решено организовать зимовку. Здесь были выстроены две избы. В большей поместился Циволька с командой, а в меньшей – его помощник, прапорщик С. Моисеев, и два кондуктора. Во время зимовки от цинги скончались начальник экспедиции и ещё 8 её членов. Несмотря на это, метеорологические и магнитные наблюдения не прерывались.

С наступлением лета Моисеев сделал попытку описать северное побережье Новой Земли, но из-за льдов и продолжавшихся болезней смог дойти только до мыса Литке, и вынужден был вернуться в Архангельск, куда шхуны прибыли 8 сентября 1839 г. Из 30 членов экспедиции домой вернулся 21 человек, из которых только 11 были здоровы.

Новоземельская экспедиция 1838–1839 гг. не выполнила поставленных перед ней задач. Но, несмотря на преследовавшие экспедицию неудачи, она все же внесла определенный вклад в исследование архипелага. Весной и летом 1839 г. её участниками был картографирован ряд заливов (губы Мелкая, Крестовая, Северная и др.) западного побережья Новой Земли. Экспедицией Цивольки завершается 20-летний период блестящих научных работ у берегов Новой Земли.

IV. Карский «ледник» и международные гонки к Северному полюсу

После русских экспедиций 1820–1830-х гг., когда, несмотря на все попытки, пройти дальше Карского моря не удалось, наступает 30-летний перерыв в исследованиях арктических архипелагов, во время которого фиксировались лишь единичные плавания.

Для научного мира настоящей сенсацией, заставившей многих ученых изменить свой взгляд на условия навигации в Карском море, стали известия об успешных плаваниях норвежских зверобоев в т. н. Карском «леднике» на рубеже 60–70-х годов XIX в. По мнению немецкого географа Пешеля, «все, что до сих пор было нам сообщено о Новой Земле и о Карском море, оказывается грубой и постыдной мистификацией. Недоступность Карского моря – чистый вымысел, оно может служить для рыболовства, но не ледником» (Визе, 1948, с. 103). Активность норвежских промысловиков в последней трети XIX в. у берегов Новой Земли и ЗФИ резко возросла. В поисках морского зверя норвежцы забирались далеко на север, промышляли в тех районах, которые ранее были недоступны. Несмотря на то, что исследования норвежских промышленников носили вспомогательный, эмпирический характер, их плавания сыграли определенную роль в познании арктических земель. Так, например, на основе судовых журналов Е. Иогансена, Э. Карлсена, С. Тобисена и других шкиперов известный немецкий географ А. Петерманн составил и опубликовал в 1872 г. первую, пусть и не совсем точную, карту северного побережья Новой Земли. Некоторые промышленники во время зимовок вели наблюдения за погодой (С. Тобисен в 1872/73 гг.; Х. Бьеркан в 1876/77 гг.). Эти наблюдения имели большую ценность, поскольку представляли собой первые регулярные метеорологические наблюдения в центральной и северо-западной части архипелага.

Возникает проблема: чем объяснить тот факт, что норвежцам удалось выполнить то, что тщетно пытались сделать Литке, Пахтусов, Циволька и Моисеев? По мнению Визе,

«объяснение нужно искать в тех громадных колебаниях, которым подвержено состояние льдов в Баренцевом и Карском морях».

В 1820–1830-е гг. ледовые условия были гораздо более суровыми, чем 30 лет спустя. Русские мореплаватели, в отличие от норвежцев, попали в неблагоприятный ледовый период. О существовании больших колебаний ледовитости арктических морей во второй половине XIX в. ещё не знали,

«поэтому мореплаватели, попавшие на север в тяжелый ледовый год, считали такие условия нормальными и возвращались с пессимистическим взглядом на возможность мореплавания; наоборот, плавания норвежцев, совершенные в очень благоприятные годы, привели многих к убеждению, что Карское море не представляет никаких затруднений для мореплавания. И тот и другой взгляд… одинаково вредные для развития судоходства в арктических водах».

(Визе, 1948)

В 1872 г. ледовая обстановка оказалась очень сложной и многие норвежские промысловые суда попали в тяжелое положение. По данным современного норвежского историка Й. П. Нильсена, в тот год во льдах только из Тромсе потерпели крушение 5 шхун (Нильсен, 1996).

В конце XIX – начале XX в. территория Баренцевоморских архипелагов стала рассматриваться как промежуточная база для экспедиций, ставивших своей целью покорение Северного полюса. Рубеж веков в Арктике неслучайно получил название «международных скачек к полюсу»: 1895–1896 гг. – Ф. Нансен и Я. Йохансен (Норвегия); 1898 г. – американская экспедиция В. Уэльмана; 1899–1900 гг. – экспедиция герцога Абруццкого (Италия); 1901 г. – Э. Болдуин (США) и С. О. Макаров (Россия). В 1903–1905 гг. достичь Северного полюса попыталась экспедиция А. Фиала (США); в 1912 г. неудачная попытка Г. Я. Седова. Несмотря на то, что главная цель (Северный полюс) достигнута не была, эти экспедиции внесли свой вклад в исследование ЗФИ и Новой Земли: проведены гидрографические исследования, большое значение для науки имели метеорологические наблюдения.

V. «Terra nullius» Арктики

На рубеже XIX–XX вв. арктические архипелаги (ЗФИ, Новая Земля, Шпицберген), наряду с промысловой важностью, приобретают и стратегическое значение. В связи с завершением раздела территорий между крупнейшими державами оставаться в статусе «ничейных» земель они уже не могли. Этот процесс проходил на фоне существенного ослабления влияния России в регионе.

Так, ещё с середины XIX в. поморские промыслы на Шпицбергене пришли в упадок. Одной из причин этого явления была именно неспособность поморов в условиях отсутствия правительственной поддержки и должной материальной помощи конкурировать с иностранными, в первую очередь норвежскими, промышленниками. Кроме того, свою негативную роль сыграли и другие обстоятельства: в 1854 г. в ходе Крымской войны (1853–1856 гг.) английским корветом «Миранда» был разорен город Кола – один из важнейших поморских центров. Экстенсивная эксплуатация промысловых ресурсов архипелага привела к тому, что им был нанесен серьезный экологический ущерб. Да и сама жизнь поморов пошла по другому руслу: в связи с развитием торговых отношений с жителями Северной Норвегии многие поморы начали заниматься торговыми операциями и перевозками грузов, т. е. из промысловиков превратились в моряков каботажного плавания.

В итоге со второй половины XIX в. на архипелаге начинают господствовать норвежцы. Норвегия, объединенная в это время со Швецией унией, переживала период интенсивного экономического развития, и её буржуазия искала новые сферы для инвестирования своего капитала. Одной из таких сфер и являлись архипелаги акватории Баренцева моря.

В 1871 г. соединенное Шведско-Норвежское королевство обратилось к Российской империи с нотой, в которой заявило о своем намерении присоединить Шпицберген к своим владениям. Под давлением общественного мнения русское правительство не дало своего согласия королевству в признании его прав на архипелаг. В результате нотой от 29 июня 1872 г. Швеция отказалась от попытки присоединения архипелага (Советско-норвежские отношения…, 1997). Был подтвержден его статус как «ничейной земли».

Особенно напряженная ситуация сложилась вокруг Новой Земли. Русское правительство, считая весь архипелаг российской территорией вплоть до последней трети XIX в., не предпринимало никаких действий по его освоению. Только реальная угроза потерять Новую Землю в результате постоянно возрастающей норвежской экспансии заставила русское правительство предпринять ряд чрезвычайных мер: начать колонизацию архипелага (1872–1877 гг.), организовать регулярные пароходные рейсы (1880 г.). Все это поставило вопрос о необходимости регулярного и систематического изучения архипелага по самым разным направлениям: гидрографическим, геологическим, метеорологическим, промысловым и т. п.

Начиная с 1870-х гг., вновь, после почти 40-летнего перерыва, стали предприниматься экспедиционные исследования в русских северных водах, в том числе и в районе Новой Земли. В 1870 г. территориальные воды архипелага посетила русская военная эскадра под флагом вице-адмирала К. Н. Посьета. Несмотря на то, что главной целью экспедиции была демонстрация силы, её офицерами во время стоянки были проведены описные работы в проливе Костин Шар.

Более важным вкладом в исследование Новой Земли явилось устройство поручиком Е. А. Тягиным во время зимовки 1878–1879 гг. метеорологической станции в Малых Кармакулах. Метеорологические измерения проводились 3 раза в день в течение 10 месяцев и после публикации их результатов стали достоянием не только отечественной, но и мировой науки. Был проведен промер кармакульского рейда. В апреле 1879 г. Тягин предпринял попытку пересечь архипелаг с запада на восток. Он надеялся установить, насколько проходимы горы в глубине острова, и оценить промысловые ресурсы Новой Земли на Карском побережье. Неблагоприятные климатические условия и недостаток продовольствия не позволили выполнить задуманное. Не дойдя до Карского моря приблизительно 35 верст, он повернул назад. Несмотря на неудачу, эта первая попытка пересечь архипелаг имела определенные практические результаты: были получены первые сведения о рельефе и климате внутренних районов Новой Земли, до этого времени практически не известные, поскольку все предыдущие экспедиции в основном занимались исследованием береговой зоны архипелага (Архангельские губернские ведомости, 1879; Пасецкий, 1980).

В 1882 г. в рамках проведения Первого международного полярного года^[26] Россия построила на Новой Земле в становище Малые Кармакулы полярную станцию. Экспедицией руководил гидрограф лейтенант К. П. Андреев. В её состав вошли мичман Д. А. Володковский, заведующий Кронштадской морской астрономической обсерваторией В. Е. Фус, врач Л. Ф. Гриневицкий, наблюдатель Н. В. Кривошея, матросы Н. Демидов, А. Ларионов, Ф. Тисков, Я. Трофимов и рабочий В. Тарасов. С 1 сентября 1882 г. по 3 сентября 1883 г. научный персонал станции вел непрерывные метеорологические и геомагнитные наблюдения. В конце апреля – начале мая 1883 г. Л. Ф. Гриневицкий в сопровождении двух ненцев совершил первое исследовательское пересечение Южного острова архипелага от Малых Кармакул до восточного побережья. Опубликованные труды новоземельской полярной станции стали достоянием мировой науки.

В конце столетия военными гидрографами были проведены следующие исследования: 1887 г. – гравиметрические наблюдения лейтенанта А. И. Вилькицкого; 1889 г. – опись западного берега от Малых Кармакул до Маточкина Шара капитаном II ранга П. Ивановым. В 1893–1897 гг. различные гидрографические работы были проведены офицерами крейсеров «Наездник» (1893), «Вестник» (1894), «Стрелок» (1895), «Самоед» (1896–1897).

Многие путешественники, бывавшие на Новой Земле, находили на её берегах отдельные куски каменного угля. Это явилось основанием для предположения о наличии на архипелаге залежей ископаемого горючего. С целью выяснить это Министерство земледелия и государственных имуществ в 1895 г. снарядило геологическую экспедицию под руководством Ф. Н. Чернышёва (Морозевич, 1896). Кроме того, стояла задача дать первую общую картину геологического строения архипелага. Кроме Чернышёва в состав экспедиции вошли астроном А. А. Кондратьев, натуралист И. А. Морозевич и четверо рабочих. Экспедиция работала на Южном острове Новой Земли с июля по сентябрь. Одним из главных итогов экспедиции стало предположение Чернышёва о тождестве геологического строения Новой Земли и Урала. Также были намечены основные вехи геологической истории островов. А вот выводы относительно залежей каменного угля были неутешительны: «По предварительному отчету… видно, что горючим ископаемым Новая Земля не богата» (ГААО. Ф. 1. Оп. 8. Т. 1. Д. 2109. Л. 43).

В 1896 г. на Новую Землю отправилась экспедиция Академии наук под руководством Б. Б. Голицына. В её состав входили академик О. А. Баклунд, астроном С. К. Костинский, физик И. Т. Гольдберг, зоолог Г. Г. Якобсон, А. П. Ганский. Ученым предстояло выполнить цикл физико-метеорологических наблюдений во время полного солнечного затмения. В становище Малые Кармакулы была основана постоянная метеостанция, которую снабдили лучшими на то время измерительными приборами. Эта станция представляла особый интерес для изучения атмосферных процессов в Арктике, т. к. являлась самой северной в мире. По итогам этой экспедиции Б. Б. Голицын опубликовал капитальное исследование «О метеорологических наблюдениях на Новой Земле», в котором рассмотрел геофизические изменения на данном архипелаге на протяжении четырех столетий (Голицын, 1898). Также с целью наблюдения солнечного затмения и проведения магнитных и метеорологических наблюдений на Новую Землю прибыла экспедиция Казанского университета под руководством профессоров Д. И. Дубяго и Д. А. Гольфгаммера (Краткий отчет…, 1896).