Россия – родина слонов!

Постепенно сложилась группа ближайших корешей. Бреня – брутальный парняга, немногословный, высокий, неплохо сложен. Волосы до плеч, как и положено по последней моде того времени. Принимал участие во всяческих школьных соревнованиях, но всё это между делом, систематически спортом не занимался. Учился он хреновато, но был не дурак. Был как бы лидером в классе, хотя не стремился к этому и не пользовался этим. Даже не осознавал, похоже. Девчонки мечтали с ним зажечь, но одноклассницам не светило, предпочитал бабёнок со стороны. С несколькими девахами зажигал одновременно. Как бы, такой ловелас-молчун. Я всегда завидовал этому обстоятельству. Он молчит, гадёныш, но все тёлочки к нему липнут как сумасшедшие. А тут изощряешься в красноречии как чёрт, всякую фигню выдумываешь, чтобы марфушки приметили, и ни хрена, в итоге липнут к молчащему Брене.

Яцек – такой своеобразный мальчуган, с очень жёсткими как палки волосами. Это была его трагедия. У всех продвинутых, к которым мы себя причисляли, должна была быть причёска «а-ля битл». А они у него были чересчур жёсткими и непослушными, никак не хотели принимать нужную форму. Поэтому он постоянно вот так делал ладошками, приглаживая их. Был помешан на музыке. Я и имею в виду не классическую, и не ту пропагандистскую херню, с помощью которой партия надеялась воспитать действительно несгибаемых строителей, мать его, коммунизма. А реально настоящую музыку, которую какими-то хитрыми способами провозили моряки.

Оухительные диски Led Zeppelin, Pink Floyd, Deep Purple и всякое такое прочее. Он нас всех подсадил на этот музон. Считали себя продвинутыми меломанами. Однажды мы зарулили с Бренькой к нему в гости, он открыл дверь весь в слезах. «Яцек! Что с тобой?» Оказывается, он слушал пластинку группы America, она его настолько зацепила, что он даже всплакнул. Вообще-то, Яцек фарцевал пластинками, но поклялся нам, что этот диск никогда никому не продаст. Даже пару дней не давал нам слушать эту пластинку, ревновал, вообще ненормальный. Я уверен, что в Находке того времени советскую музыкальную лажу никто не слушал. Если только самые отпетые «кресты» – это тогдашний аналог нынешнего слова «баклан» или «лох». Обожал баскетбол, мог часами играть в него. Финтил всяко-разно, вообще классно играл. Я-то в командные виды спорта вообще не врубаюсь. В процессе игры ни черта никого не вижу. Без балды, в таких видах игр я полный профан.

Это двое моих ближайших дружков, мы были неразлей вода, всё время таскались вместе. С девчонками, я был в хороших отношениях, практически со всеми, периодически влюблялся в некоторых. В тинейджерском возрасте, в седьмом классе, влюбился в Нарушку. Взял, блин, вырезал из коллективной фотографии её лицо, вставил в бижутерное сердечко, и таскал на шее. Пипец! Вот это бред! Какой всё-таки был тупень! Испортил фотографию, она до сих пор у меня лежит с дыркой вместо Нарушки. А началось с того, что однажды она, со своей ближайшей подружкой, зашли ко мне домой и пригласили… куда бы вы думали? Не пытайтесь отгадывать, собирать металлолом. Класс! Мы же были пионеры. Самое, что ни на есть пидзатое, пионерское развлечение: собирать с девчонками ржавые железяки. Ну, мы пособирали маленько как примерные мальчики, а потом гуляли с ними. Я с Яцеком, и они двое. Джентльмены хреновы! Похоже, что это было моё первое свидание с настоящими девочками. Те, интимные отношения с Тарасихой не в счёт.

А ухаживали мы за девчонками так. Однажды Игорёк обнаружил у родителей секретную нычку, а там куча презервативов. Мы сразу же сообразили, как их использовать, чтобы весело и культурно. Яцек жил на первом этаже, Нарушка на пятом. Решили так: надо наполнить презик водой, позвонить девчонкам в дверь, и когда они откроют, бросить его в квартиру. Так и сделали. Презик, естественно, порвался, вода залила коридор и барахло, находящееся в нём. Убегая, мы ржали, раскрыв зубастый рот. Жить хорошо! Вот чокнутые! Зачем мы это делали? Непонятно. Но было весело! Интересно, что же девчонки о нас тогда подумали?

После уроков, как стемнеет, собирались компанией на скамеечке во дворе, вели разговоры о том, о сём. Однажды забрались на пятиэтажку по настенной пожарной лестнице, что была неподалёку. Девчонки остались внизу. Мы что-то кричали им сверху, шутили, кидали камешки вниз, а потом Дуля достал свой писяндрис и, не долго думая, стал ссать с крыши. Ох, и фантазёр был на такие дела. Остальные, конечно не растерялись, достали свои аргументы и устроили приличный водопад. Нет, это был мочепад. Зашибись!!! Шикарное ноу-хау. Таким образом мы, наверно, пытались развеселить подружек. Круто? А они, в диком восторге, пищали там, внизу.

Пробирались на завод, это несложно, в заборе были сплошные дыры, и ловили камбалу с пирса. Потом дома солили её и вялили на балконе. В школе хвастались, у кого камбала уматнее. Была такая фишка – нажраться вонючей, сушёной камбалы и бегать, рыгать на девчонок и дышать на них этим камбальным ужасным смрадом. После того, как съешь парочку засушенных рыбных трупов, вонь изо рта просто кошмарная. Девчонки звонко верещали и обзывали нас всякими грубыми словами.

Учился так себе, не шибко хорошо, но зато без троек. Школьная система в Совдепии была полный отстой, думаю, что сейчас мало что изменилось. Если ты попал в говнюки, то останешся говнюком до окончания школы. Это как в Индии касты, из неё выбраться невозможно. Если ты неприкасаемый, то останешься им навсегда, и дети твои тоже. В классе у нас были такие неприкасаемые. Например, Серёга Скиданов. Таким личностям даже клички придумывают какие-то особенно говённые. У него было погоняло – Плешивый, хотя никакой плеши у него не было. Или Клавка Синицына – та вообще изгой, родоки у неё были конченные бухарики. У всех пионерские галстуки были шёлковые, а у неё какой-то странный, из непонятной ткани. Где они его выдрали? Чёрт знает. Наверно, с какого-нибудь старого платья вырезали, чтобы на бухаловку себе сэкономить. Её, беднягу, мои одноклассники гнобили капитально. Прозвище было вообще гадкое – Блохастая.

Но я, слава богу, не был в такой ситуации. Даже наоборот, по нынешним понятиям нашу кампанию можно было бы назвать мажорами. Хлопцы все влатанные, одеты по последней моде, в фирменные, заграничные шмотки.

Джинсы стоили сумасшедших денег, 120—140 рублей. Это месячная зарплата неквалифицированного работяги на заводе. Охренеть! Относительно современных зарплат получается, что они стоили примерно 15000 рублей. Моряки неплохо наваривались. Кстати, джинсы не принято было так называть, мы пренебрежительно именовали их «штаны», этакий шик. Были джинсы фирмы «Cantan». Опупенные штаны, из ткани ужасно жёсткой, как фанера. Если их поносить день, то вечером, сняв, можно было спокойно поставить вертикально на пол. Без говна! То есть не вру, ей-ей. Они могли стоять всю ночь до утра при условии, что были новые и нестиранные. Но имели существенный минус: через несколько месяцев носки они как бы ломались, под коленкой появлялись трещины, говорю же – фанера. Поэтому, поносив их немного, надо было сбагрить каким-нибудь посторонним лошкам.

Пластинка с заграничным музоном стоила 50—60 рублей. Тоже нехило. Как я уже сказал, советскую музыку мы не слушали. Какие-то совдепские, вшивые ВИА приезжали, конечно. Только хрен его знает, кто на них ходил? Зато мы с Бреней продавали этим модникам наши штаны. Они как с голодного края налетали, раскупали всякую шнягу, ни черта не разбирались в лейблах, да ещё втридорога. Мы от барахольной цены накидывали ещё рублей 20—30. Что были за ВИА – чёрт его знает. Весёлые ребята какие-нибудь или Голубые задницы, для нас все они были просто лошары.

Но однажды, это было уже в десятом классе, на барахолке нас с Бренькой замели менты. Отобрали нахер весь товар, привезли в город и кинули за решётку в ментовке на Ленинской. Мотали нам нервы, запугивали кошмарной перспективой, что, якобы, за фарцовку нас выгонят из школы и комсомола. Кошмар! Оухеть, какое счастье! Нахрен мне обосрался ваш комсомол! Так что, можно сказать, я пострадал от советской власти за продвижение в массы рыночных отношений.

Барахолка в то время располагалась за городом в районе Угольной. Там был заброшенный карьер, вот в нём и собирался народ, жаждущий прикупить заграничного барахлишка. Условий никаких, ни прилавков, ни павильонов, продавцы просто держат товар в руках, причём надо было делать вид, что ничего не продаёшь, просто как бы прогуливаешься с джинсиками. Потому что вокруг шныряли оперы и вылавливали зазевавшихся фирмачей.

Представьте себе картинку: в карьере, среди камней и чахлых кустиков, пара тысяч людей с вещами в руках бродит кругами по кошмарной грязи. Некоторые, самые продвинутые, расстелили по этой грязи газетки и, разложив на них свои богатства, ждут покупателя. Если чувак захотел примерить – нет проблем, заходи в кустики и меряй. В этих дохлых кустах примеряющих набиралось человек пятьдесят, парней и девок. Никто не стеснялся друг дружку, навалить, дело житейское

Часам к двум все разьезжались. Тут вообще фишка. Добирались до барахолки на электричке, народу в неё набивалось, как в трамвае в час пик, даже пошевелиться было проблематично. В одну сторону ехали эти две тысячи людей, с вещами и деньгами, в другую сторону точно такой же набор – люди, вещи, деньги. Только те, кто был с вещами, теперь были с деньгами, и наоборот, кто на балку ехал с бабками, теперь были с шикарными заграничными шмотками. Меня всегда веселила эта метаморфоза. Зачем вообще куда-то ехать, обменялись прямо в поезде – и порядочек!

8 Трава по пояс.

А Брежнев в это время жевал по телеку на съезде партии про какие-то мифические прорывы к коммунизму. Как я ненавидел всё это дерьмо! Эти грёбаные комсомольские собрания. Поганые песни о комсомоле или коммунизме. Но одна из песен всё-таки была прикольная, это которая про траву по пояс.

Чем интересна эта песня? Ну, слушайте. В девятом классе Дуля нас просветил: оказывается, из травы можно делать не только гербарии. У нас был штаб в подвале на Горького, там проводили время в непогоду. Однажды прибегает одуревший Серёга и возбуждённо начинает задвигать какую-то хренотень про траву. Достал из тулупа пакет, дал понюхать. Не скрою, запах приятный, напоминает хвойный. Он тогда в шикарном тулупчике ходил, я долго уговаривал продать его мне. Ни в какую, тот ещё был стиляга. Сигареты я покуривал время от времени, за компанию, а тут такое предложение поступает. В то время никто не знал ни про марихуану, ни про гашиш. Никто в это дело не врубался. Дуля нам разъяснил, что к чему. Забил папироску, и всё это, мы тут же дунули.

Капец! Цепануло нас, конечно, неслабо. Сначала сидели в подвале, показывали друг другу крепкие белые зубы. А потом смеялись как ненормальные до коликов в животе. «Гы! Неплохой такой гербарий получился, оттащи биологичке, она тебе в четверти пятак поставит. Гы-гыы-ыы!» Потом вышли в вечерний город. Небо сплошь в алмазах, бъютифул! Описывать все ощущения после косяка не буду, почитайте какого-нибудь Берроуза или Джима Кэрола – у них такое лучше получается. Не хочу делать рекламу этому дерьму. Говорят, будто оно вредно, типа, крыша едет и здоровье пошатывается. Могу только успокоить: в медицинской энциклопедии сказано, что употребление марихуаны не вызывает привыкание и вредит здоровью не более, чем простой табак. Короче, это табак, только обладающий возбуждающим, галлюциногенным эффектом. Хотите шмальнуть? Поезжайте в Голландию, там можно.

Но это было очень давно, мы были молодые и глупые. Нам хотелось жить, а не прозябать под бесконечное бухтенье Брежнева о коммунизме.

Был ещё один кент, Серёга Митин по кличке Митька. Небольшого ростика, вертлявый и пиздлявый пацанёнок. Залупастый такой, но в принципе нормальный. Всегда был в курсе всех важных событий на районе. Хрен знает, откуда он всё узнавал, вертлявый, я же говорю. Однажды родичи на днюху подарили ему кассетный магнитофон «Томь». Это был фантастический прорыв, кассетники тогда только-только появились. Неслыханная роскошь. Как сейчас помню: такого глупого, голубого цвета. У Яцека как раз оказалась кассета Гранд Фанк: помните, тот самый диск, где они на обложке были изображены в виде качков-бодибилдеров. Поначалу мы всерьёз поверили, что они такие накачанные в реальности. Вот балбесы! В смысле, не они, а мы. Фотошопа тогда не было, скорее всего, на них напялили эти дурацкие поролоновые костюмы-псевдомышцы. На самом деле, они были тощие как глисты, в чём только душа держалась, видимо, анашу дули круглый день от рассвета до заката.

И вот мы ходим по району толпой, включивши эту голубую «Томь» на полную громкость, предварительно пыхнув для полного улёта. А в самых уматных местах что-то пытаемся подпевать, как дебилы. Пидзец картинка! Мы были реально клёвые пацаны, нас уважали. А как не уважать? Ни хья себе: кассетник, Гранфанк, штаны, да ещё под кайфом – оухеть! Какая там к чёрту пионерия-комсомолия? Не смешите. Вот это – ништяк тема!

Как раз в тот год вся школа переехала в новое здание, а из старой сделали интернат для детей с задержкой развития. Стала называться «дебильная школа».

В процессе жизни у меня прорезались некоторые таланты. Например, однажды учитель рисования показал мои художества кому-то из художественной школы, и меня пригласили туда учиться рисовать по-настоящему. Но прозанимался там недолго, мне было в лом ездить чёрт знает куда, в другой район, и заниматься там хернёй, как я считал, отрабатывая технику рисования. А родители особо не настаивали. Я как-то заметил, что они особо никогда ни на чём не настаивали, казалось, им было наплевать, чем я занимаюсь, как живу. Мне отец однажды поведал, что за ним вообще никакого присмотра или контроля не было. В деревнях всем навалить, чем занимаются дети, не до этого, дел по горло с огородом да свиньями. Дети растут как трава в поле, сами по себе, это считалось нормальным. Но теперь-то я понимаю, что так нельзя, должен быть жёсткий контроль, и побольше занять всяческими художественными школами, спортивными секциями и прочим говном, чтобы не оставалось времени на изучение действия марихуаны на человеческий мозг.

Вот вам мой пример, хотя бы. Плохой пацан Дуля научил курить травку, если бы родоки загрузили меня обязанностями с утра до вечера, этого не случилось бы. Я, может быть, стал космонавтом или великим футболистом, а так получился размандяй недоделанный.

На уроках вместо того, чтобы, раскрыв рот, слушать учителя, рисовал в специальной тетрадке всякую чушь. Помню один рисунок, до сих пор перед глазами стоит. Как-то раз Яцек притащил фотографию группы Queen. Шикарная картинка! Фредди со своим знаменитым микрофоном на переднем плане, сзади Тейлор с барабанами, еле видимый в темноте. Фредди ярко освещён прожектором, от микрофона световой блик. Классное чёрно-белое фото. Так вот, всё это я скопировал в тетрадку чёрной шариковой ручкой. Очень тонкая, ювелирная работа. Иногда нужно чуть-чуть касаться бумаги шариком, и к тому же исправить в случае ошибки невозможно: тушь, ничего с ней не сделать. Можно только дырку протереть, соплями потом не заклеешь. Получилось просто неотличимо от оригинала, наверно, после этого я и охладел к рисованию. Знаете, есть такой психологический казус: когда человек добьётся чего-то труднодостижимого, это становится ему не интересно.

В дальнейшем, во всех последующих местах обитания, оказывался в редколлегиях и, оформлял всяческие стенгазеты, новогодние поздравления и прочая херота, связанная с рисованием.

Вот ещё один талантишко. Однажды пошли с дружками в бассейн, его как раз построили тогда. Платишь три рубля пятьдесят копеек в месяц и купаешься один час, три раза в неделю. В итоге тренер увидел мои оухительные плавательные навыки, развитые в Кировке с помощью «квача», и пригласил тренироваться в спортивную секцию. Как раз мои замечательные ноги, которые обосрала непутёвая акушерка, тут и пригодились. Я легко обгонял местных сраных чемпионов, которые потом вызывали меня в туалет и имели там со мной очень серьёзный разговор. Но когда узнавали, что я с «Квадрата», резко передумывали меня лупить, и мы расходились, пожав друг другу руки. Чуть позже какой-то подонок подрезал у меня ласты, ну, то есть своровал. Вот думаю: не их ли рук это дело?

«Квадратом» называли четыре дома на улице Горького, стоящих в форме квадрата, там проживала ужасно знаменитая шпана, гроза всего города, два брата близнеца. Но они были старше, я с ними совсем не якшался, разве только по башке от них получил пару раз. Так от них почти каждый на районе получил по затрещине, авторитет-то надо поддерживать. Короче говоря, проживание в квадрате было гарантией того, что в другом районе ты не получишь пидзюлей. Наверно, гниют сейчас эти близнецы где-нибудь на туберкулёзных нарах, если вообще живые. Ох, тяжела жизнь хулигана!

Прозанимался три года плаванием, выполнил норматив на третий взрослый разряд и бросил. Осточертело всё это. Каждый день надо проплыть пять километров разными стилями, да не просто, а с нереальным напрягом. Тренер Василий Саныч следил по секундомеру, если начинаешь халявить – пидзел неимоверно, давил на психику. Плывёшь, как конь, эти бесконечные километры, из сил выбиваешься. Вода, блин, то горячая, то холодная как лёд, нервов не хватает. Знаете, одно дело плескаться с бабёнками в бассейне, дурака валять, и другое дело вот так жилы рвать. В общем, заколебался я, ребята. Серьёзно! Думаю: «Ну-ка вас всех к чертям с вашим долбаным спортом! Плавать научился – и достаточно». Собрал свои вещички и свалил. Саныч потом приходил ко мне домой пару раз, рисовал радужные перспективы, олимпийские медали, титулы и всё такое. Но я не повёлся. Вообще, по жизни, если приму какое-то решение, то всё, кранты, назад ни ногой. Просто потеря времени. Это самая правильная политика. А Саныч мужик нормальный, дай бог ему здоровья.

Вот ещё кое-что. Спасибо господину Зингеру за его ловко сбацанную технику, не изнашивающуюся сотню лет. Все знают, что первый небоскрёб в Нью-Йорке построил именно он, разбогатев на швейных машинках. Он помог развить ещё один мой талант. Как я уже сказал, первую вещь я сшил в девять лет, это были опупенные, модные трусы-паруса, не постесняюсь сказать, номер один в Кировке. Ну, а потом пошло-поехало: шил штаны из всего, что подворачивалось под руку. Однажды сляпал подделку под джинсы. Внешне их было не отличить; лейблы, штампованные пуговицы на ширинке, двойная строчка, всё как надо но, только они были лучше чем фирменные. Я их шил из оранжевого брезента – того, из которого на заводе у отца делали робу работягам, ну, сварщикам там, токарям. Ткань слегка вытиралась подобно джинсовой, поэтому было полное ощущение, что это настоящие джинсы, только такого эксклюзивно-оранжевого цвета.

Дуля, когда увидел их на мне, аж поперхнулся цигаркой, модник был страшный, даром что хулиган. Выпрашивал их у меня, мы ведь с ним одного роста. Мне так не хотелось с ними расставаться, в них я был в центре внимания, и вообще сидели на мне как влитые. Но всё-таки уступил по- корефански, он потом в них долго зажигал, пока совсем не развалились. Под конец вообще штаны шил за пару-тройку часов, все движения отработаны до автоматизма.

Добрался до рубашек. С ними сложнее, там с воротом проблемы. Помню, состряпал из старого отцовского болоньевого плаща шикарную рубашку, изнанкой наружу. Выглядела как лакированная тонкая кожа. Фасончик придумал сам, объёмные кармашки там, погончики и всё остальное. Когда народ увидел моё произведение – пораскрывали рты. Никто не верил, что сам сварганил. Дуля долго её клянчил, но я не отдал, уж больно шикарная получилась вещица. Кто был не в курсе, думали – фирменная. Потом кепки разные, вельвет, кожа и прочее. Но всё это в школе. В конце концов бросил шить, не было времени, да и машинка под рукой не всегда. Сейчас, заходя в какой нибудь Остин или Глория якобы джинс, и видя тамошние страшные тряпки, мне становится неудобно за этих «дизайнеров», и я стараюсь поскорее уйти. Руки следует поотшибать за такое!

Да, чуть не забыл: сабо сварганил, тогда как раз была мода на эти штуки. Правда, саму деревянную платформу папик на заводе сделал, из дерева. Зато кожаный верх сам соорудил, с шикарной пряжкой от старых маманиных сапог. Сабо получились просто оухительные, ну как не сматериться, извините, высота в каблуке – двенадцать сантиметров. Короче, модник был до мозга костей.

Думаю, как всё-таки в этой жизни важен случай. А если бы я продолжил шить и выучился на модельера? А если бы я продолжил плавать? А если бы получил художественное образование и навыки? Этими вещами мне заниматься нравилось, по большому счёту. Что было бы? Кем бы я стал? Володя Путин во время учёбы в институте попросился в КГБ, но его не взяли: «Маленький ещё, иди подрасти». Если бы про него забыли, он никогда не стал бы президентом, но его не забыли и однажды пригласили поработать на контору, доработался до президента нашей Раши.

Так к чему я всё это развёз? А, вот! Наблюдайте за собой или, если есть дети, то за ними. Разберитесь, к чему тянет, что лучше получается? Если что-то есть, не просирайте, как я, берегите это, развивайте. И оно вам принесёт в лучшем случае известность, ну а в худшем – просто любимое дело, приносящее доход.

Но все эти талантишки я благополучно просрал, поступив учиться на механика судовых двигателей, и выучился именно на то, что не люблю и к чему у меня нет никаких способностей. Парадокс!

9 Отсечь всё лишнее.

Снова и снова продолжал влюбляться в девчонок, как ненормальный. В то время все они казались мне воплощением целомудрия и чистоты. Увидев более-менее симпатичную девчульку, я почему-то считал, что она скромна, прилежна, трудолюбива, добра, как дева Мария. Потом, позже выяснялось, что шикарные внешние данные не гарантируют шикарности её внутренних качеств. Иной раз под замечательной оболочкой скрывается такое говно, что просто не знаешь, куда бежать. Втихаря любил нескольких из своего класса, но общался со всеми примерно одинаково. Никого не выделял, понимал, что как только я попробую замутить с кем-нибудь, то остальные тут же отсекутся. Меня больше устраивало флиртовать со всеми.

А флиртовал так. Однажды из поролона вырезал нормальных таких размеров фаллос. Сделал, как советовал древний скульптор: взял кусок поролона – и отсёк всё лишнее. Постарался, конечно, напряг свои художественные способности, всё в деталях, как положено. Раскрасил гуашью в натуральные цвета, так, что он стал неотличим от настоящего. Если его вложить в кулак, как бы вмять туда, то при ослаблении сжатия пальцев он начинал увеличиваться и вылезать из руки, превращаясь во вполне настоящий с виду половой орган. Это было в самом деле круто. Сначала я испробовал этот хуй на корешах, ребятишки были в диком восторге. Он выглядел настолько натурально, что вначале все решили, будто я действительно вытаскиваю свои собственные муди.

Потом перешёл на девчонок. Они, ещё неискушённые, совсем зелёные школьницы. Это сейчас в интернете хуёв сколько хочешь, порнушка там и всё такое. А в те времена ничего подобного не было. В лучшем случае, десять лет назад, в садике, могли видеть стрючок у какого-нибудь прибабахнутого соседа по раскладушке. А тут такой членище вылазит из штанов, прямо дракон. Ужас! Руку, естественно, во время опытов прикладывал к ширинке, эффект был потрясающий. Девки сначала в панике разбегались, но потом просили показать ещё.

Да, пошалили мы на славу. Кстати, это моё ноу-хау, больше нигде такого не видел ни до, ни после. Долго потом экспериментировали с этим членом в школе и на улице. Недалеко от школы как раз в это время построили Находкинский ГУМ, мы там продавщиц пугали. Впрочем, тех, наверно, такой фигнёй не напугать, только и мечтали об этом. Весёлые были ребята, что там сказать. В итоге, эту штуку отобрал Циклоп, он нам преподавал труд. У него по какой-то причине был только один глаз, точнее, второй тоже был, но стеклянный, жуткий такой, который тупо смотрел в одну точку и не шевелился. Брр! Поэтому его так прозвали. Наверно, он в учительской отжигал с моим агрегатом, удивлял преподавателей. Но училки, скорее всего, не удивились, уже искушённые в таких делах.

Как-то раз с Мулей, то есть с Замориным Валеркой и Митькой делали у меня дома фотографии. Надо сказать, что делать фотки в то время было нелегко. Это сейчас у каждого тупня фотоаппарат, можно хоть год на флешку фотографировать, а потом сдать в проявку. А тогда у-у-у! Папин фотоаппарат «Зоркий 4», чудо советской техники. Только самые продвинутые имели фотик. В нём фотоплёнка, ровно 36 кадров, прежде чем нажать кнопку приходилось изрядно помозговать. Если начнёшь от фонаря щёлкать направо и налево, ничего не получится. Вначале продумать композицию, само собой, потом выставить вручную диафрагму и выдержку, в зависимости от освещённости. Диафрагма – это диаметр дырочки, через которую на плёнку падает свет. Всё просто, на самом деле: диаметр меньше – света меньше, и наоборот. Когда светит солнце, делаешь меньше, когда темно – делаешь больше. Выдержка тоже выполняет функцию ограничения попадаемого на плёнку потока света. Больше времени экспозиции – дольше дырка будет открыта, больше попадёт света, и наоборот, ничего сложного. Конечно, всё это на глазок, частенько ошибаешься в расчётах и, как правило, из всех 36 кадров отлично получалось несколько, какая-то часть хреновато, ну и штук 10—15 совсем никак. Жесть! А бывает, вынакиваешься по полчаса, композицию там выстраиваешь и всё прочее, про что сейчас пояснял, а в итоге получаешь хрен на палочке. Ни одного нормального кадра, полное говно. Короче говоря, в то время фотографированием занимались настоящие герои.

Напечатать фотографии с отснятой плёнки тоже не так-то просто. Во-первых, надо иметь фотоувеличитель. Такой специальный закрытый фонарь, в прорезь которого вставляется плёнка. Иметь красный фонарь, ведь вся процедура фотопечати происходит в темноте, и чтобы что-то видеть включают красный свет. Проявитель, закрепитель, ванночки, глянцеватель. Весь процесс обычно происходил в домашнем санузле, закрытом, дико закупоренном, чтобы не дай бог не засветить, сука, чёртовы драгоценные кадры. От всех этих ламп и закупоренной двери в гальюне стояла сумасшедшая жара, температура градусов под пятьдесят. Печатаешь обычно не один, а с кем-нибудь, толпой надышим углекислотой, напердим сероводородом, вообще полный пидзец! Пот градом, ужас! Короче, задолбаешься пока сделаешь эти проклятые фотографии. Именно поэтому так мало было людей, желающих заниматься подобной лажей. Но мне нравилось, до сих пор у меня много фотографий той счастливой поры. Всё, конечно, оцифровано, как полагается.

Так вот, сидим мы в этой жести, шлёпаем фотки. Чу! Кто-то щемится во входную дверь. Звонят… Снова звонят… Опять звонят… Проклятье! Только настроили процесс, неохота прерываться. Звонит какой-то лось, не унимается. Блин, надо вылезать! Открываю: стоит Нежига с подружкой, соседка с первого этажа, та ещё тёлочка. Старше на год, но почему-то предпочитала с нами зажигаться. Размандяйка ужасная, но грамотная до чёртиков, в смысле умная. Мозги у неё варили что надо. Да и сейчас варят, профессоршей стала во Владике, в Дальневосточной Академии Наук с трибуны не слезает. Её богу не вру.

Объяснил, что пацаны здесь, но выйти не можем, делом заняты. Она прорывается, сучка, типа тоже хочет участвовать в процессе фотопечати.

– Да куда ты ломишься!? Там места нет! И без тебя тесно! – упёртая такая была, борзая. Кое-как её уболтал, попросил подождать, а у самого мысль созрела.

Пока девчонки ждали, мы сделали им сюрприз, типа подарочек необычный, на память. Изготовили теневые фотки наших ялдаков. Всё предельно просто, суёшь член в поток света от фотоувеличителя так, чтобы тень попала на бумагу, и засвечиваешь. Но для уматности с этого негатива я делал позитив, приложив новый лист и засветив его сквозь негатив. После проявки и закрепления получается замечательный чёрный член, как у негра на чистейшем белом фоне, в натуральную величину. Надо было видеть эту картинку, три типа в красном свете фонаря вывалили свои пока ещё целомудренные писюны, и дико выворачиваясь, чтобы достичь нужного ракурса, суют их под яркий луч света. Пот бежал ручьями, мы ржали как кони, комизм этой тупой ситуации нас здорово развеселил. Таким образом, сделали три изумительных хуя и передали девчонкам.

Вначале они не поверили, что это настоящие копии наших половых органов. Но когда Нежига прочухала сюжет, вот же хитрожопая сучонка, ещё пуще стала прорываться в чуланчик, хотела удостовериться, что это всё натуральное. Своими глазами увидеть, как три дегрода пихают свои изумительные муди в фотоувеличитель. Любила она с пацанами якшаться, мы это знали. Распидзяйка страшная, но мы её уважали, уж больно умная была девчонка, это точно. И как в одном человеке могут уживаться такие противоречивые вещи?

10 Жизнь коротка.

Отец к тому времени стал изрядно закладывать за воротник. Видать, до него дошло, что жизнь коротка, а он просрал в долбаной армии восемь лет, да в тюрьме пять, самые продуктивные годы похерились. В институте ещё пять лет, тоже ничего хорошего не видел. Итого восемнадцать лет потратилось на чёрт знает что. Жизнь толком началась только в Находке. Подал прошение на восстановление в партии. Да куда там, отработанный материал, партии такие мудаки не нужны. На заводе получил должность заместителя начальника большого цеха. Но время упущено. Начальником завода – его бывший ученик Карабанов, пока старик по тюрьмам да ссылкам болтался, у нормальных людей карьера пёрла. Как тут не забухать? В алкогольном дурмане ощущал себя увереннее. Дружки на заводе завелись, тоже алкашня, после работы в гараж, а там бухаловка. Приползал, конечно, на рогах.

А тёткам такие приколы не нравятся, отношения с женой, естественно, испортились. Хотя по пъянке он был миролюбив и неопасен. Если сильно набухивался, то просто сразу падал спать. Другие погром в квартирах учиняли или мордобой устраивали, а Лёшка просто засыпал, абсолютно никому не мешая. Только храпел ужасно. Маманя была из обычного теста, ей такое тоже не нравилось, и она устраивала жуткие разборки, доставала его всячески, хотя он её не трогал. Не слышал, чтобы отец когда-нибудь матерился по-настоящему. Самое ужасное ругательство, которое он использовал в такие моменты: «Дурочка ты, Нинка!» Вполне даже нежно. А она изгалялась напрочь, иной раз даже милицию вызывала. Его увозили в вытрезвитель, потом лишали премии. Зашибись, умный ход!