Рыжик-мореплаватель / Ginger, the sailor

18. Обед со слоном

Но даже могучие рога буйвола померкли, когда Рыжик увидел носорога. Вот уж у кого был рог так рог! Он торчал из головы страшилища, как острый риф из морской пучины, и горе было тому, кто наткнулся бы на эту громадину.

Сам по себе носорог был огромный и толстый, весь в складках и щитках. Но (странное дело!) какие-то юркие птички бесстрашно сновали по спине чудовища и даже клевали его – так показалось Рыжику сначала. Но, приглядевшись, он увидел, что клюют они паразитов на теле гиганта, потому-то он и терпит этих пичуг.

– Чем не жизнь? – позавидовал им воробей.

– И сытые, и под защитой. Эх! Был бы у меня такой носорог!..

Но в эту минуту Рыжик вспомнил о том, как защитила его Чанга от стамбульских воробьёв, и виновато покосился на верного водолаза. Нет уж, ну его к лешему, этого носорога! Нет друга лучше собаки.

– Чего встали? – чирикнул воробей. – Поехали дальше!

А дальше было вовсе не смешно. Рыжик и представить себе не мог, что на свете бывают такие чудища: живые горы со шлангами вместо носов.

– Что это? Что это?! – не на шутку испугался Рыжик.

– Африканский слон! – сказал Серьга. – Самый большой зверюга в мире. Из сухопутных, конечно. А в море и побольше водятся, киты называются.

Слон стоял возле кормушки и огромным своим носом отправлял в рот пучки травы и какие-то фрукты. Вездесущий Рыжик, оправившись от испуга, завис над кормушкой и заметил на дне её россыпь зерна.

– Вон чем кормят слонов! Вон чем! – чирикнул он.

Кормушка была под стать хозяину вольеры – такая же огромная. Рыжик сел на противоположный край её и принялся наблюдать за хозяином.

– Нич-чего себе аппетит! – комментировал воробей. – Оставь хоть крошку, дядя!

Выбрав момент, когда хобот слона с очередной партией груза направлялся в рот, Рыжик вскочил в кормушку и быстро – быстро склевал пять зёрнышек.

– Чего – чего, а с голоду здесь не пропадёшь! – чирикнул он, вылетая обратно.

– Смотри, смотри! – смеялись моряки. – Наш Рыжий со слоном пообедал!

– Поглядим, что ему достанется от обезьян…

Но с обезьянами Рыжик обедать не стал: ему было не по себе от шума и крика, который стоял в вольере. Обезьяны носились по ветвям деревьев, прыгали, кричали и награждали друг друга тумаками.

– Чёрт знает что! – чирикнул воробей, держась поближе к Чанге. – Оглохнуть можно…

– Что, дружок, шумно? – улыбнулся Серьга, косясь на воробьишку. – Когда ваш брат раскричится, тоже хоть уши затыкай.

19. Зубатое «бревно»

Обезьянник остался позади, а наша дружная компания вышла на берег реки, в которой плавали зелёные корявые брёвна – все в буграх и наростах.

– Вода! Вода! – обрадовался Рыжик. – Кстати и попьём!

Он вспорхнул и устремился к речке.

– Куда?! – крикнул вслед матрос Серьга, но Рыжик и ухом не повёл.

Он намеревался сесть на одно из брёвен – благо, что по нему уже бегали какие-то птицы. До цели оставалось не больше метра, когда «наросты» на «бревне» чуть – чуть шевельнулись, открылись узкие жёлтые щелки, и Рыжик свечкой взмыл вверх.

– Караул! Бревно с глазами! Бревно с глазами! – верещал воробей на всю округу.

То, что он принял за наросты, оказалось выпуклыми глазами незнакомого чудовища. Подлети воробышек поближе, всё могло кончиться по – другому, потому что неподвижное с виду зелёное «бревно» на самом деле было очень страшным хищником Африки – нильским крокодилом.

Рыжик уселся на ветку дерева, в тени которого расположились моряки, и пожаловался им:

– Чудная страна! Чудная! Живые столбы листья жуют, живые брёвна по речке плавают.

– Испугался, браток? – подмигнул ему Серьга. – Это Африка! Здесь ухо надо востро держать.

Приближалось время кормления крокодилов, и на берегу собирался народ. Сами «брёвна» в предвкушении пиршества зашевелились, поплыли в сторону небольшого мостика, перекинутого через речку. Они делали это так медленно, плавно, что казалось, будто их несёт течением.

– Ишь ты! Дрейфуют! – смеялись моряки.

– Погодите, что сейчас начнётся! – говорил бывалый путешественник Серьга.

Показались служители парка с большой тележкой на колёсах и вкатили её на мост. Крокодилы внизу сбились в жадную стаю, разевали огромные пасти с длинными рядами острых, как кинжалы, зубов и страшно клацали ими.

Под громкие крики собравшихся служители начали бросать в реку куриные тушки. Что тут началось! Тушка не успевала долететь до воды, как ей навстречу выскакивали два – три крокодила с разинутыми ртами. Но только одному из них доставалась добыча. Счастливчик захлопывал пасть и скрывался под водой, а его соседи с досадой щёлкали зубами и бросались в погоню. Мелькали лапы, брюхи, хвосты, вода кипела и пенилась, как кипяток в котле. Летела очередная тушка, и всё повторялось сначала.

– Что творится! Что творится! – азартно чирикал Рыжик, прыгая по веткам. – Что? Промахнулся, чудо болотное? Так тебе и надо! Так и надо! Не будешь коситься на бедного Рыжика.

Толпа кричала и свистела, вспыхивали блики фотоаппаратов – кормёжка крокодилов была любимым зрелищем туристов и местных жителей. Иногда громадные рептилии так хлопали по воде хвостами, что брызги долетали до зрителей, но никто не обращал на это внимания.

– Эй, здоровяк, не щёлкай пастью, проворонишь! – кричали моряки.

– Не хотел бы я в эту минуту оказаться среди них.

– Да уж…

– А рыжий-то, рыжий – ты погляди, как скачет!

– Рад, чертёнок, что его не съели, вот теперь и прыгает.

А наш герой заметил одну из птиц, которая сидела давеча на спине крокодила, и приосанился.

– Ч-чудесное зрелище! – чирикнул он. – Я вообще-то дружу со слонами, мы обедаем вместе, но крокодилы тоже ничего. Вам какой из них больше нравится?

– Любой, – скромно ответила незнакомка.

Все птицы в мире понимают друг друга, поэтому черноморский воробей и африканская птичка с длинным клювом общались очень легко.

«А она ничего, – подумал Рыжик. – Маленькая, но храбрая. Даже крокодилов не боится».

Каково же было его удивление, когда после сытного обеда крокодилы выползли на берег, разинули свои страшные пасти, а его собеседница и десятки других птиц её племени стали смело прогуливаться по крокодильим зубам, выклёвывая остатки пищи между ними. «Да она укротительница! – понял Рыжик. – Пожалуй, и меня укротит. Нет уж!».

И он полетел вслед за моряками, которые шли дальше по берегу жёлтой реки.

20. Любители лотоса

Они увидели широкий затон, густо поросший египетским лотосом. Его широкие листья образовали на воде огромный зелёный ковёр, и только в центре затона виднелась чистая вода, а среди неё – крохотный островок из бурых гладких камней, как показалось Рыжику сначала. Но, помня о «брёвнах», учёный воробей и здесь почувствовал подвох. И не ошибся! Это бегемоты прятались в воде от дневного зноя. Огромные туши были все под водой, а снаружи торчали лишь гладкие лбы с крохотными ушами да широкие носы с большими круглыми ноздрями. Ими бегемоты дышали. Но при этом были так неподвижны, что издали казались мокрыми речными глыбами.

– Опять обман! Опять! – чирикал Рыжик, порхая над «живыми камнями». – Но меня не проведёте, не проведёте!

Один из бегемотов сонно приоткрыл глаза, равнодушно покосился на рыжую птаху и зевнул. Рыжик в панике бросился прочь. Такого рта он ещё никогда не видел. Почти квадратный, с огромными жёлтыми зубами, рот бегемота напоминал гигантский чемодан.

– Ого! – сказали на берегу матросы. – Вот это пасть! Впору целую свинью класть.

– Свинью он не будет, а мешок моркови сожрёт зараз – и глазом не моргнёт.

– Он больше по лотосам ударяет, – сказал Серьга. – Корневища у них, говорят, очень сладкие. Да и листья лопает за милую душу.

– Это сколько же им надо жратвы, таким тушам?!

– Не волнуйся за них, браток! Если есть в жарких странах вода, всё растёт как на дрожжах. Этот же лотос сегодня сорви – завтра три новых вырастут…

– А ежели нет воды?

– Тогда беда. Про пустыню Сахару слыхал? Самая большая в мире – и тоже здесь, в Африке.

21. Сердитый царь

Болтая о том о сём, моряки вышли по дорожкам парка к вольерам с главными хищниками чёрного континента. Здесь были злобная гиена и благородный быстроногий гепард, пятнистый леопард и чёрная пантера, но нигде не толпилось так много людей, как возле просторной вольеры со львами.

– Царь зверей! – сказал с почтением Серьга.

– Буйвола может завалить! Но питается по большей части антилопами.

– Говядину предпочитает?

– Как когда. Ежели подвернётся под лапу бородавочник, поросёнок африканский, съест и его за милую душу.

Бедному Рыжику поначалу было очень неуютно в окружении стольких страшных неведомых хищников. Он то взлетал на верхушки деревьев, то прижимался к земле и даже сел однажды на спину верной Чанги, но и там не чувствовал себя в полной безопасности. Он ощутил, как мелкая дрожь пробирает даже её, его бесстрашную Чангу. Ещё бы! По сравнению со львом и она смотрелась болонкой.

Но вскоре природная весёлость вернулась к Рыжику. Он понял, что все эти страшилища отгорожены от публики глубокими рвами, высокими стенами, крепкими решётками, и вновь почувствовал себя комфортно.

– Эй, кошка драная! – чирикал он гиене. – Достань-ка меня, если сможешь. Нет? Ну, тогда сиди и не мурлыкай!

Над гепардом он издевался потому, что тот похож одновременно и на кошку, и на собаку; над пантерой – за её цвет…

– Тебе бы уголь караулить, – говорил он ей на своём птичьем языке. – Пойди умойся, чучело!

И только огромного гривастого льва Рыжик оставил в покое, потому что лев сам был чем-то раздражён, бил хвостом по своим впалым бокам и рычал так грозно, что воробьиного чирканья всё одно не было слышно.

– Сердитый царь! – с уважением говорил Серьга матросам. – Он здесь как на свободе, это мы для него за решёткой, вот и показывает свой нрав… За что, братцы, я и люблю смотреть зверьё в его родных краях. Если барса, так в Азии, ягуара – в Бразилии, ну а лёвушку, конечно, в Африке… Ишь, ишь как он лютует! Потому что родная саванна рядом, он её воздухом дышит!

22. Вечерние ванны

До сухогруза наши путешественники добрались только к вечеру, полные впечатлений и разморённые жарой. Рыжик тут же бросился к своей миске, сначала напился вволю, а потом залез в неё с лапками и принялся плескаться так, что брызги полетели по всей корме.

– Ишь ты, обрадовался! – смеялись моряки.

– В миске крокодилов нет, никто не слопает.

– Изжарился малец…

– А мы разве нет?

– Неплохо бы и нам ополоснуться, братва!

Сказано – сделано. Матросы притащили шланг, разделись до трусов и здесь же, на палубе, стали поливать друг друга тёплой забортной водой. Чанга крутилась между людьми, лезла под струю и от радости лаяла. В тёплой чёрной шубе ей было сегодня особенно жарко.

– Вот рыжий… Молодец! Показал пример, как смыть усталость.

– Устроил нам праздник!

…А в родном городе Рыжика холодный осенний ветер срывал с деревьев жёлтую листву, моросил мелкий грибной дождь, и в доме на Приморском бульваре, на чердаке, грустно слушала шорох дождя семья серых воробьёв.

– Где-то наш Рыжик? – вздыхала мама – воробьиха. – Жив ли он?

– Жив! Жив! – чирикал отец. – Ты же знаешь, какой он отважный!

Но на душе и у него словно кошки скребли.

23. Шторм

А тем временем сухогруз, на котором плыл отважный Рыжик, прошёл знаменитый Суэцкий канал, отделяющий Африку от Азии, миновал очень синее Красное море, пролив, залив – и вошёл в Индийский океан.

Воробьишке казалось, что вернулось жаркое лето, хотя в его родном городе в это время уже шёл первый снег.

– Пекло какое-то, – жаловались молодые моряки. – Вот тебе и зима!

– В этих широтах отродясь зимы не бывает, – сказал Серьга. – Разве что сезон дождей. Но шторма здесь… о-го-го какие!

Он словно накаркал. Среди белого дня небо заволокли чёрные тучи, подул крепкий ветер, свинцовые волны с громким гулом стали биться о борт сухогруза…

Моряки бегали по палубе, натягивали толстые канаты, что-то крепили, торопились, и Рыжик с трудом узнавал в этих хмурых озабоченных людях своих улыбчивых друзей. Даже Чанга, которая очень любила крутиться среди матросов, сегодня забилась в свой уголок, чтобы не мешать.

С каждой минутой порывы ветра становились всё сильнее, волны за бортом всё выше, рокот океана всё громче. Вдобавок ко всему из чёрных туч начали вылетать огненные стрелы, вслед за ними грохотал оглушительный гром, и мощный тропический ливень обрушился на сухогруз. Ветер подхватывал струи дождя и с силой швырял их в корабль.

Бедный Рыжик вовремя спрятался под навес, но порывы мокрого ветра доставали его и там.

– Что творится, что творится! – бормотал пернатый путешественник про себя, потому что чирикать в полный голос было бесполезно: в этом аду его всё равно никто бы не услышал.

– Бедный Рыжик! Бедный Рыжик! И зачем ты связался с этой дикой морской бандой? Сидел бы сейчас дома на родном чердаке в тепле и сухости.

Тут наш герой вспомнил рассказы матери о злой зиме и поправил себя:

– По крайней мере, наш дом никогда не раскачивается из стороны в сторону, как эта пьяная посудина.

А сухогруз зарывался носом в морскую волну, и казалось, что он никогда уже из неё не вынырнет, но он выныривал, и тогда метровая толща воды с рёвом и пеной, как стая диких собак, проносилась по кораблю с носа до кормы. Горе тому, кто в это время рискнул бы оказаться на палубе. Но матросы, сделав свои дела, вверив свои судьбы Богу и капитану, уже сидели в каютах, в ногах у Серьги лежала верная Чанга, и только маленький рыжий воробей оставался один на один со стихией. Его промочило насквозь, мокрый воздух забивал его клювик, силы покидали бедняжку.

Когда птица сидит, её лапки мёртвой хваткой сжимают ветку дерева или тросик, как у Рыжика, но стоит ветру приподнять или опрокинуть живой комочек перьев, и хватка ослабнет, птица слетит со своего нашеста, как жёлтый осенний листок.

Рыжик всем тельцем вжимался в свою опору, но сил становилось всё меньше и меньше, он клонился вперёд и понимал, что это конец. Сейчас он опрокинется вниз головой, лапки разожмутся, и очередная волна унесёт его в ревущий океан… Так бы и случилось, но чьи-то тёплые руки подхватили воробьишку в последний момент – и Рыжик провалился в сон.

24. Кругосветов и другие

На каждом корабле есть ходовая рубка, откуда видно всё, что делается впереди и сзади – в открытом море и на палубе корабля. Помимо рулевого, всегда кто-нибудь главный находится в рубке, а во время шторма сам капитан руководит вахтой. Он расхаживает взад и вперёд, поглядывает на умные приборы, которые сквозь мрак и туманы, сквозь толщу воды видят встречные корабли или острые рифы, отдаёт приказы своим помощникам и не забывает при этом поглядывать на палубу: всё ли там в порядке?

И вот, когда шторм был особенно силён, капитан Кругосветов заметил сухощавую фигуру моряка, который пробежал по корме туда и обратно как раз между двумя волнами, заливавшими палубу.

– Кто посмел?! – крикнул капитан страшным голосом. – Боцман! Кто у тебя разгуливает по палубе в штормягу?! Со смертью играют? Мальчишки!

– Проверю, шеф!

– Смоет за борт – где мы будем его искать?!

И капитан загнул такую морскую фразу, что даже боцман уважительно крякнул.

Но зря они грешили на молодёжь. Это бывалый матрос Серьга, нарушив все приказы, выскочил на палубу в самый опасный момент и снял воробьишку с его нашеста. Сунув мокрый комочек за пазуху, Серьга удачно избежал очередной волны и прошмыгнул в каюту.

Его обступили другие матросы:

– Ну что? Дышит?

– Сердечко бьётся.

– Сейчас бы спиртом его натереть.

– Ага. И внутрь грамм сто…

– Сто это много. Утонет.

– Шутки шутками, а согреть бы надо его, братишки.

– Сейчас бы его в камбуз, на плиту!

– Тебя самого бы туда… голой задницей.

Но бывалый матрос Серьга остановил спорщиков.

– Ничего не надо, ребята… Чанга!

Умная собака поглядела на своего хозяина преданными глазами.

– Лежать, Чанга! Лежать!.. Гляди у меня!

Он раздвинул густую собачью шерсть на её тёплом боку и уложил туда Рыжика.

– Ай, молодец! – восхищались матросы: Чанга лежала, не шевелясь.

– Умница! – похвалил хозяин и провёл ладонью по животу собаки. – Эге, братцы… Или мы её так накормили сегодня…

– Или что?

– Или скоро пополнение будет в нашей команде.

– Да ла-адно…

– Вот тебе и ладно. На берегу-то она того…

– Чего «того»?

– Прогуливалась с одним лабрадором. Я тогда и внимания не обратил, а сейчас смекаю, что до серьёзных отношений у них дело дошло.

25. На свободу…

Рыжику вновь снилось родное гнездо. Родители натаскали в него столько мягкого пуха, что воробьишке стало жарко… и он проснулся. Открыл глаза и увидел густую чёрную шерсть со всех сторон. Внизу под ним урчало и колыхалось что-то тёплое.

Рыжик в страхе чирикнул и взлетел. Внизу лежала чёрная Чанга, на узкой койке спал Серьга… Впервые в жизни воробьишка оказался в человеческом жилье и заметался в панике.

– Караул! Закрыли! Закрыли Рыжика! – чирикнул он и только тут увидел круглое окно – такое же, как на его родном чердаке.

Не раздумывая долго, Рыжик полетел туда, стукнулся о стекло и принялся биться о него, истошно вопя:

– За что? Что я вам сделал, ироды?

Матрос Серьга поднял голову.

– Ожил, чертеняка? – улыбнулся он. – На волю хочешь?

– На свободу с чистой совестью, – отозвался голос второго матроса.

– Ну и живучие эти воробьи! – откликнулся третий.

– Жив! Жив! – чирикнул Рыжик, и кубрик содрогнулся от смеха – так к месту он чирикнул.

А Серьга открыл дверь и махнул рукой:

– Чанга! И ты, Рыжий! Ступайте отсель! Хватит! Понежились в тепле – и будет с вас!

На палубе было ещё сыро, но из-за туч уже выглядывало жаркое тропическое солнце, вокруг расстилался лазурный океан, и плохо верилось в то, что ещё вчера он ревел, клокотал и вздымался свинцовой волной.

Рыжик взлетел на мачту, подставил свои крылышки солнечным лучам и вдохновенно зачирикал. Он пел о том, что жизнь хороша и его новый дом совсем не хуже старого, вот разве что нет рядом родителей и братьев, но зато теперь у Рыжика есть своя тёплая собака, матрос с серьгой, вот это голое железное дерево, которое все зовут мачтой, и кормушка, всегда полная зернышек, семечек и хлебных крошек…

Рыжик чирикал так радостно и громко, что даже капитан выглянул из рубки.

– Это кто у нас тут распевает?

– Воробей, – ответил боцман. – Прибился к нам ещё в Чёрном море. Рыжий такой, шельма!

– Помню, как же… Не загадит он нам палубу?

– Как можно, шеф! Матросики следят за этим. Любят его, чертёнка!

– Я понимаю, – сказал капитан и почему-то вздохнул при этом. – Родину он им напоминает… Но до Родины вряд ли доживёт.

– Почему?

– Альбатросы склюют. Или сухопутный какой-нибудь коршуняка, или дикая кошка, или змея – птицелов… В тропиках выжить сложно.