грустно покидать Царское Село, которое стало нам обоим таким дорогим местом: в первый раз после свадьбы остались одни и жили действительно душа в душу.
(Рукой Александры Федоровны) Никогда не думала, что возможно такое счастье, такое единение двух смертных, я люблю тебя – в этих словах вся моя жизнь.
Больше никаких разлук. Наконец соединены, связаны на всю жизнь, а когда эта жизнь закончится, мы встретимся снова в ином мире, чтобы навеки остаться вместе. Твоя, твоя.
*
В Николаевском зале Зимнего дворца царь встретился с депутациями от дворянства, земств и городских обществ. Переборов внутреннее волнение, твердо сказал:
– Мне известно, что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекавшихся бессмысленными мечтаниями об участии земств в делах внутреннего управления. Пусть все знают, что я, посвящая все силы благу народному, буду охранять начала самодержавия так же твердо и неуклонно, как охранял мой незабвенный покойный родитель.
*
Из письма Николая Второго – королеве Виктории (1 февраля 1895, С – Петербург):
Моя дорогая бабушка,
Мне стыдно, что я так долго не писал Вам и не поблагодарил Вас за два Ваших милых письма, так порадовавших меня. Не могу высказать, какое удовольствие доставило мне прибытие депутации Серых Шотландцев и как я был горд и рад принять их в прекрасном мундире их полка. Они преподнесли мне от всех офицеров прелестную картину, изображающую смотр полка в Олдершоте, который, надеюсь, когда-нибудь произойдет в действительности. Я хочу сказать, что смогу когда-нибудь промаршировать перед Вами во главе моих Серых Шотландцев.
Прошу Вас не тревожится о том, что я перегружаю себя, я слишком хорошо знаю, как плохо и опасно это может быть, а, кроме того, моя добрая Алики никогда не позволит мне так поступить!
Мы посылаем Вам небольшой сувенир с нашей свадьбы, дражайшая бабушка, и сожалеем только, что он не был готов вовремя и мы не смогли прислать его к Рождеству.
Мы прекрасно провели время в Царском – но, увы, очень недолго. Мы надеемся вскоре снова вернуться туда, но, так как дорогая Мама остается совсем одна после того, что с ней все время была тетя Аликс, мы не можем рискнуть оставить ее только с Мишей и Ольгой!
Ники.
*
Царская чета выходит из церкви. Александра Федоровна берет супруга под руку. Царь, нежным взором посмотрев на нее, говорит:
– Во время поста так тихо вокруг. Настроение такое, что хочется молиться. В молитве единственное, самое великое утешение. Когда мы с глазу на глаз, сердце невольно обращается к Богу с благодарной молитвой за дарование такого полного безграничного счастья на земле.
*
Из письма Николая Второго – Сергею Александровичу (10 апреля, С – Петербург):
Милый дядя Сергей,
Мне следует от души поблагодарить тебя за твое письмо, но тебе известно, как у меня занято почти все время, и потому, вероятно, простишь мою невежливость. Хотя я знаю. Что незабвенный дорогой Папа даже среди своих трудов всегда отвечал на получаемые им письма, так что для меня это же количество работы не должно служить предлогом. Но… я так недавно женился, еще на днях вкусил начала блаженства на земле – совместной жизни с горячо любимым существом – удивительно ли. Что те два или три часа, которые мне остаются в течение дня, – я их всецело посвящаю своей душке жене?
Иногда, я должен сознаться, слезы навертываются на глаза при мысли о том, какою спокойною, чудною жизнь могла быть для меня еще на много лет, если бы не 20 октября (день смерти Александра III)! Но эти слезы показывают слабость человеческую, эти слезы сожаления над самим собою, и я стараюсь как можно скорее их прогнать и нести безропотно свое тяжкое и ответственное служение России.
В Царском все-таки легче, там мы больше вдвоем и заниматься лучше. Надеюсь, что через три дня туда удастся перебраться на всю весну.
Аликс и я крепко обнимаем тебя и Эллу.
Сердечно твой Ники.
Письмо Николая Второго – королеве Виктории (10 мая, Царское Село):
Дражайшая бабушка,
Шлю Вам свою сердечную благодарность за два письма, которые Вы были так добры написать мне. Я так много думал о Вас, дражайшая бабушка, когда Вы сообщили мне печальное известие о кончине бедной герцогине Роксбург. Как трудно найти слова, чтобы выразить тяжесть потери одного за другим близких друзей – сэра Г. Понсонби, сэра Дж. Кауэлла и бедного маленького лорда Драмланга. Я хорошо понимаю Ваши чувства, пережив недавно одно из самых тяжких испытаний в жизни – потерю моего горячо любимого отца! Но я стараюсь не отчаиваться и не терять мужества, а благодарить Бога за дарованные мне в то же время радость и счастье. Поистине нельзя быть счастливее меня с таким ангелом-женой, как дорогая Аликс, – сокровище, какого не сыскать нигде!
В ответ на Ваше второе письмо, касающееся статей об Англии в русских газетах, я должен сказать, что не могу запретить людям открыто высказывать свое мнение в печати. Разве я не огорчался, нередко находя в английских газетах несправедливые суждения о моей стране? Мне постоянно присылают из Лондона книги, где ложно трактуются наши действия в Азии, наша внутренняя политика и т. д. Я уверен, что в этих писаниях не больше сознательной враждебности, чем в упомянутых выше статьях.
Ники.
Царь вслух прочитал письмо своей супруге, сидевшей в кресле с вязанием в руках, и спросил:
– Что ты на это скажешь?
Царица отложила вязание на колени:
– Когда я была в Англии, с политикой не соприкасалась. В семейном кругу бабушки эта тема под запретом. Я удивлена
антирусскими настроениями. В чем их причина?
Царь положил лист письма на письменный стол и, после паузы, сказал:
– Англия уже давно претендует на роль правителя мира. И одно из основных препятствий на этом пути – Россия.
Царица откинулась на спинку кресла:
– Но подобные планы просто безумны! Бабушка никогда не говорила о чем-то подобном.
– Правящие круги Англии, особенно тайные, возможно не посвящают даже ее в свои далеко идущие замыслы.
– Тайные круги?
– Ты слышала о масонских ложах?
– Да, говорят, что это давняя традиция объединяться по профессиональной принадлежности. Говорят, в старину ее начали каменщики, желавшие сообща защищать свои интересы.
– Любое начинание на первом этапе, как правило, доброе. Потом приходят тайные враги и переворачивают на противоположное. Так и с масонами. Эту историю, похожую на детскую сказку, они распространяют, чтобы прикрыть свою нынешнюю деятельность.
Недавно руководители гражданской контрразведки передали мне доклад о деятельности масонов в России, среди выявленных контрразведкой много занимающих высокие посты. Масоны выполняют приказы своих руководителей, которые, в свою очередь, подчиняются орденам за рубежом. Планы главных руководителей тайных орденов, магистров масонских орденов неизвестны. Они могут стать серьезной угрозой интересам нашей страны.
*
В дневнике царя (14 мая) появилась запись:
«Ночью лил дождь, и стало значительно холоднее. Из-за сырости не пошли гулять.
(Рукой царицы) Мы женаты уже полгода, ты не можешь представить себе, какой счастливой ты сделала свою женушку. Благослови тебя Бог, мой верный, любимый муж – с каждым днем чище, сильнее, глубже.
За письменным столом Николай Второй читает письмо
немецкого кайзера:
«Дражайший Ники,
Видит Бог, что я делал все, что в моих силах, для сохранения
мира в Европе, но если Франция будет продолжать в мирное время открыто или тайно подстрекать, попирая все нормы международного права и порядка, то в один прекрасный день, дорогой Ники, ты, хочешь не хочешь, окажешься внезапно вовлеченным в самую ужасную войну, какой еще не видела Европа! И возможно, что люди и история возложат ответственность за это на тебя. Не сердись, пожалуйста, если я неумышленно обидел тебя, но я считаю своим долгом перед нашими двумя странами и перед тобой, как моим другом, писать откровенно. Уединение и отстранение от общества, связанное с твоим глубоким трауром, лишает тебя возможности встречаться с людьми и входить в подробности происходящего – в кулуарах. Подумай об ужасной ответственности за кровопролитие!
Теперь прощай, дражайший Ники, наилучшие пожелания дорогой Аликс. Твой всегда преданнейший и верный друг и кузен
Вилли».
Царь, с письмом в руке, прошел в комнату Александры Федоровны, лежащей на кушетке с вышивкой. Николай Второй приподнял лист и сказал:
– Послушай, Солнышко, что написал кузен Вилли, – и прочитал вслух текст письма. Государыня резко поднялась с кушетки и с гневной интонацией сказала:
– Это ужасно! Как он смеет тебя запугивать, царя великой державы! Это грубость солдата. Иногда его поведение просто непристойно. Когда Элла отказала ему на предложение руки и сердца, он стал распространять недостойные сплетни о ее женихе, Сергее.
*
В рабочем кабинете, просматривая почту, царь задержал внимание на письме из Германии. Вскрыв конверт, прочитал:
«Вилли – Ники (13 октября, Потсдам)
Дорогой Ники,
Меня тревожит не сам факт договора или дружбы между Россией и Францией (каждый государь – единственный блюститель интересов своей страны, определяющий свой политический курс), а опасность для нашего монархического принципа именно той формы проявления дружеских отношений, которая возводит на пьедестал Республику. Постоянное появление на смотрах войск, похоронах, обедах, скачках принцев, великих князей, государственных деятелей, генералов «в полном параде» вместе с главой республики или в его окружении позволяет республиканцам верить, что они прекрасные, честные люди, в обществе которых принцы вполне могут чувствовать себя легко и непринужденно! И какие же это будет иметь последствия для наших государств, столь отличных друг от друга? Республиканцы по своей природе революционеришки и заслуживают – вполне справедливо – чтобы их расстреливали и вешали. А теперь они говорят остальным нашим верноподданным: «О, мы вовсе не опасны, мы не плохие люди, посмотрите на Францию! Вы видите, так королевские особы водят дружбу с революционерами! Почему и у нас не может быть также?» Ф (ранцузская) Р (еспублика) возникла в результате Великой революции, пропагандирует и непременно должна пропагандировать ее идеи. Не забывай, что Фор (президент Франции 1895 – 1899 гг.) не по свой вине – сидит на троне Божией милостью короля и королевы Франции, чьи головы отрубили французские республиканцы! Кровь Их Величеств все еще на совести этой страны!
Посмотри на нее, была ли она с тех пор счастлива и спокойна? Не бросало ли ее из одного кровопролития в другое? И в великие свои минуты не шла ли она от войны к войне? Пока не залила всю Европу и Россию потоками крови? Пока наконец не получила снова Коммуну? Помяни мое слово, Ники: Господь навсегда проклял этот народ! У нас, христианских королей и императоров, есть священный долг, возложенный на нас Небом, – поддерживать монархический принцип, данный нам «von Gottes Gnaden» (Божией милостью).
Преданнейший и любящий тебя друг и кузен
Вилли».
Царь подошел к двери кабинета, открыл ее и просвистел трель как птица. Вскоре появилась Александра Федоровна, торопливо прошла в кабинет. Царь, закрыв за ней дверь, указал на кресло. Взял со стола письмо и сказал:
– Очередное послание преданнейшего друга и кузена Вилли. – Прочитав вслух, спросил: – Что ты об этом думаешь?
Царица ответила:
– Многие королевские дворы Европы с настороженностью относятся к президентскому правлению во Франции. Королевский трон Германии при Наполеоне был под большой угрозой, поэтому Вилли так болезненно реагирует на республику. Но его резкость и грубость… Он просто неисправим.
*
3 ноября особо волнующий день у Николая Второго, царь с матерью-царицей и Эллой не отходит от кровати жены. Поздним вечером начинаются схватки, царя выпроваживают из комнаты. Взволнованный, меряет коридор перед спальней. Наконец – детский писк! Смотрит на часы: «Ровно девять!»
Вышла сестра-акушерка, и, испытующе посмотрев, сказала: «У вас – дочь!» У кровати Александры Федоровны близкие совершили короткую молитву благодарения. По окончании царь прислушался к своему внутреннему и услышал: «Ольга». Наклонился к жене: «Назовем ее Ольгой?» Царица радостно согласилась: «Да!»
Перед первой ванной дочери врач сказал: «Удивительно большой ребенок! Десять футов весу и пятьдесят пять сантиметров роста! У нее большие волосы, она не выглядит новорожденной».
Первое кормление доверили кормилице. На следующий день дочь отказалась брать грудь матери, но охотно взяла – кормилицы. Та протянула Александре Федоровне своего сына-новорожденного. Сын кормилицы очень охотно припал к груди царицы. Посмотреть на редкое зрелище бегали по очереди все близкие царской четы. Кормилица, с довольным видом, оглядывала окружающих. Вошедший царь улыбался: «Пресмешно!»
*
Из письма Николая Второго – королеве Виктории (12 ноября, Царское Село):
Дорогая бабушка,
Сердечно благодарю за Ваше доброе письмо, которое только что привез специальный курьер – и за все сказанные в нем ласковые слова.
Я сижу рядом с постелью дорогой Аликс, которая просит самым нежным образом поблагодарить Вас за письмо и добрые пожелания. Слава Богу, все прошло хорошо и обе – она и дитя – поправляются весьма удовлетворительно. Ей доставляет такое удовольствие самой кормить нашу милую Бэби! Я, со свое стороны, нахожу это вполне естественным для матери и вижу в этом превосходный пример!
Мы оба так рады, что Вы согласились быть крестной матерью нашего первого ребенка, ибо я уверен, что это принесет ей счастье. Ведь Вы всегда проявляли к нам доброту и материнскую привязанность. Имя Ольги мы выбрали потому, что оно уже несколько раз бывало в нашей семье и это древнее русское имя.
Вы не представляете, дражайшая бабушка, как я невероятно счастлив. Мне кажется так странным, что я отец!
Мы, конечно, пошлем Вам прядь волос Бэби; она удивительно большой ребенок и обещает быть большеглазой. Мы оба нежно Вас целуем, а я остаюсь Вашим очень любящим и верным внуком.
Ники».
Из письма Эллы – королеве Виктории (13 ноября, Царское Село):
Дорогая бабушка,
Сердечно благодарю за твое милое письмо с курьером. Твои подарки к крестинам Аликс и Ники хотят открыть сегодня вечером, накануне этого счастливого дня, и они очень, очень тронуты. Аликс выглядит хорошо, и то, что она нянчит ребенка, приносит ей большую пользу. Ночью ее не будят, чтобы она хорошо отдыхала. Ребенок прелестный. Все добрые советы, которые ты мне дала, выполняются с самого начала, так как здесь уход во время родов прекрасный. В комнатах всегда свежий воздух, а чистота такая, что никогда нельзя поверить, что в комнате есть больная. Радость от рождения ребенка не позволила им ни на миг огорчиться тем, что малютка Ольга не мальчик, и они обожают свое дитя. Вы знаете об ужасных слухах, которые неизвестно кто распускает, будто Аликс опасно больна и не может иметь детей и что нужна операция, и еще всякий вздор. Но во всем есть хорошая сторона, и результат тот, что теперь всем известно о прекрасном состоянии ее и ребенка и что она сама его кормит.
Радость огромная и разочарование, что это девочка, меркнет от сознания, что все хорошо. Спасибо, что ты подумала обо мне, поручив мне представлять тебя на крестинах.
Нежнейший привет и сердечный поцелуй от твоего покорного и
любящего дитяти.
Элла».
Из дневника Николая Второго (31 декабря 1895, С – Петербург):
«Сейчас наступает Новый год! Дай Бог, чтобы он прошел так же мирно, тихо и счастливо для нас и для матушки России, как предыдущий».
Из записи 1 января 1896:
«В 11 часов начался выход. В первый раз проделали вдвоем церемонию новогоднего выхода. Слава Богу, Аликс выстояла молодцом и обедню, и прием дипломатов, и безмен (официальное целование) не только дам, но Государственного совета, Сената, двора и свиты!»
Из письма царя – императрице Марии Федоровне (28 марта. Пасха – С – Петербург):
«Этот раз первые три дня пришлось облобызать гораздо больше народу, чем прежде, так как ко всему остальному прибавился еще Зимний дворец. Всего, судя по числу израсходованный яиц (Фаберже), выходит, что я христосовался с 1 600 человек – целый полк! Щеки очень чесались после этого».
Вильгельм II – Николаю Второму (7 апреля, Кобург):
«Дорогой Ники,
Происходящая здесь веселая свадьба и лица многих гостей напоминают мне о том, что было два года назад, когда мне удалось помочь тебе завоевать очаровательного и совершенного ангела, ставшего теперь твоей женой. Воспоминания об апреле 1894 года возникли и у других, и поэтому они договорились послать тебе телеграмму, которую ты и получил. Рискну надеяться, что не сказал им ничего такого, чего бы ты не нашел потом в вашей семейной жизни. Да благословит вас обоих Господь, особенно в будущем месяце, когда ты будешь коронован при восхищенном содействии всего мира.
Твой любящий кузен и друг Вилли».
*
За завтраком, сидевший рядом с императрицей, великий князь
Константин Константинович спросил:
– Говорят, что перед отъездом в Москву вы прекратите кормление дочери?
Александра Федоровна, удивленно взглянув на соседа, приветливо улыбнувшись, ответила:
– Я кормлю дочь один раз в день, по утрам, когда с Ники пьем кофе.
– А как? До или после кофе?
Лицо царицы озарилось милой улыбкой:
– — Я пью кофе, а дочка в это время кормится.
Константин Константинович разулыбался:
– Какая прелесть!
*
Герцог Йоркский Джордж – Николаю Второму (17 апреля, Копенгаген):
«Дорогой мой старина Ники,
Хочу сказать, как мы с Мэй разочарованы, что не едем на коронацию, я глубоко сожалею об этом. Конечно, ты не мог ничего сделать, после того как бабушка сказала, что пошлет дядю Артура. Я был так уверен, что она пошлет нас, что не стал никого беспокоить по этому поводу, иначе я, конечно, давно написал бы тебе и попросил бы тебя сообщить ей о своем желании, чтобы приехали мы, а когда в конце концов было решено, что едут Коннауты, должен сказать, я был в бешенстве, но ничего нельзя было сделать.
Но ведь мы с тобой такие старые друзья и так хорошо понимаем друг друга, и ты и Аликс мои двоюродные, а дядю Артура ты почти не знаешь, и Аликс совсем не знает.
Всегда, дорогой Ники, истинно преданный тебе кузен и друг
Джорджи».
*
Начало торжеств коронации в Москве отметилось небывалым зрелищем. Вечером, во дворе Петровского дворца, на балконе которого находились царь, царица, Романовы и иностранные
коронованные особы, собралось тысяча сто певцов московских хоров с оркестрами. Каждый поющий держал по шесту с фонариком. Целое
море разноцветных огней. Вокруг дворца – океан народу. После 77
первой пьесы-серенады царь сказал: «Давайте хлопать». В ответ на рукоплескания с балкона раздалось громовое «ура» поющих, перекатившее за ограду дворца.
На следующий день – коронация. Первый выстрел салюта возвестил, что царь выехал из Петровского дворца. Зазвонили колокола. Народ на улицах дружно крестился и кланялся.
В Кремль торжественное шествие втекало через Спасские ворота. Впереди жандармы, за ними собственный Его величества конвой, лейб-казаки, царская охота, придворный музыкальный хор и золотые кареты. Перед каретами – царь на белой кобыле. В первой карете – императрица-мать, во второй – молодая царица.
Построенные в парадном строю роты встретили царя дружным «ура». Царь спешился, вышедшие из карет царицы пошли с ним с двух сторон. Царственная троица направилась к Успенскому собору, где приложилась к иконам.
При выходе из Успенского собора в Архангельский духовенство, предшестующее царю и царицам направилось не в южные, как было предписано по плану, а в северные двери. В шествии произошло замешательство. Церемонимейстер громко окликнул митрополита, который повернул кругом. И шествие пошло как должное.
Главное событие происходило в Успенском. Царь Николай Второй и царица Александра Федоровна воссели на престолах. Их окружили сановники, несшие высшие регалии империи. Царь прочитал символ веры, его ассистенты великие князья Владимир и Михаил Александровичи помогли надеть ему порфиру. Когда младший брат царя Михаил накладывал на царя большую бриллиантовую Андреевскую цепь, она разорвалась. Взяв предложенную корону, Николай Второй возложил ее на себя, затем – на коленопреклоненную перед ним Александру Федоровну. И, взяв в руки скипетр и державу, на коленях прочитал молитву-клятву.
Когда поднялся во весь рост, присутствующие опустились на колени. На ступенях храма офицер громко обращается к толпе: «От
лица всех народов российской империи клянемся в верности царю и царице всея Руси императору Николаю Второму и императрице
Александре Федоровне!» И опускается на одно колено. Толпа, волнообразно, следует примеру. Офицер поднимается и бросает в воздух фуражку с криком: «Ура новым царю и царице!» В воздух летят головные уборы. «Ура» перекатывается по толпе, летит за стены Кремля, Москвы и по воздухам Руси.
Из толпы выбегает парнишка в косоворотке и приближается к группе священников. Дергает одного из них за рукав одеяния:
– Отец Иоанн! У нас новый царь и царица!
Иоанн Кронштадтский со скорбной интонацией говорит:
– В их лице Христос и Божия Матерь сподобили Святую Русь своим пришествием. Ныне время радости и благодарения.
Через три дня состоялся парадный спектакль в Большом театре. Появление царской четы и вдовствующей императрицы в главной ложе вызвало бурю оваций. Императрица Александра Федоровна, в блистающем серебряном парчовом платье, низко наклоняла голову, приветствуя публику.
В первой части, по традиции, шли первый и последний акты оперы Мусорского «Жизнь за царя», затем премьера балета «Жемчужина».
Появление на сцене главной героини балета вызвало недовольство вдовствующей императрицы. Мария Федоровна повернула голову и поманила пальцем министра Двора. Царедворец склонился к ней, она гневным шепотом произнесла: «Я же просила ее убрать!» Министр развел руки: «Не нашли замену». Главную партию танцевала Матильда Кшесинская. Александра Федоровна навела на примадонну свой бинокль и пристально рассматривала.
*
Ранним утром следующего дня – трагедия на Ходынке.
[Еще одно грозное предзнаменование для царской четы и народа. Большевицкие лжеисторики во времена Красного дракона трубили о трагедии с каждой трибуны, при этом умалчивая, что и их платные агитаторы-провокаторы зазывали доверчивых людей на Ходынку и провоцировали панику.]
В Петровском дворце перед царской четой предстали градоначальник Москвы, великий князь Сергей Александрович, и
обер-полицмейстер Власовский.
– Ваши величества, – начал градоначальник, – случилось большое несчастье. На Ходынском поле, где сегодня запланированы праздничные мероприятия, еще со вчерашнего вечера собралась огромная толпа в ожидании бесплатного обеда, памятной кружки и посуды с царскими вензелями. Произошла давка, погибли люди.
Царская чета тревожно переглянулась.
– — Сколько погибших? – спросил царь.
Градоначальник и обер-полицмейстер обменялись взглядами.
– Пока донесли: триста шестьдесят, – неуверенно ответил градоначальник.
Николай Второй посмотрел на обер-полицмейстера:
– Когда это произошло?
– Около шести утра, – ответил главный полицейский Москвы.
– Какие предприняты меры?
– В район Ходынки направлены все свободные полицейские и жандармы для помощи пострадавлшим, поддержания порядка и выявления антиправительственных элементов, – доложил Власовский.
– Приказано в срочном порядке прибыть туда всем пожарным расчетам, всем городским каретам медицинской помощи, – перебил его градоначальник. – Оповестили все больницы, чтобы призвали всех свободных врачей и сестер милосердия.
Царь переводил взгляд то на одного, то на другого и строго спросил:
– Кто ответственный за организацию торжеств на Ходынке?
– Министр Двора князь Воронцов-Дашков, – торопливо проговорил градоначальник.
Царь перевел взгляд на обер-полицмейстера:
– Сколько полицейских было задействовано?
– Тысяча восемьсот, – отчитался тот.
– И не смогли организовать порядок?
Обер-полицмейстер опустил голову, вздохнув, ответил:
– На прошлой коронации народу было в несколько раз меньше. В последние дни наши осведомители доносили в полицию о самых
невероятных слухах. По окрестным деревням шли ходоки и говорили,
что каждый крестьянин, пришедший на Ходынку, получит корову или по золотому червонцу. Подобные слухи распространялись и в Москве. Похоже на заговор.
Градоначальник бросил косой взгляд на обер-полицмейстера:
– Вечно вы видите заговоры да происки врагов.
– По нашим подсчетам на Ходынке собралось более миллиона человек, – сказал Власовский. – Около шести утра по толпе пронесся слух, его в таком человеческом море распустить один человек не смог бы: якобы в павильонах уже раздают подарки своим. Возбужденная толпа смела полицейское оцепление. А тут еще эти ямы и овраги. Люди срывались и падали в них, а следующие уже шли по упавшим. Толпу невозможно было остановить.
Царь нахмурился:
– Что за ямы?
– На Ходынке прежде была ярмарка, ее перед торжествами перевезли в Нижний Новгород, объяснил обер-полицмейстер. – От павильонов оставались ямы, их присыпали песком и кое-где заложили досками. А еще там проходили воинские учения, рыли окопы.
Царь повернулся к градоначальнику:
– Сергей Александрович, зачем для торжеств выбрано это место?
Градоначальник развел руками:
– В прошлый раз все прошло гладко.
Царь, покачав головой, без слов развернулся п последовал к двери. Царица – за ним. В соседней комнате они не скрывали свои эмоции. Царица зарыдала, повторяя: «Какой ужас!.. Какой ужас!.. Ники, что теперь будет?!» На глазах Николая Второго – слезы.
– Надо отменить все праздничные мероприятия, – сокрушенно проговорил царь. – Мы не можем веселиться, погибшие еще не похоронены.
Царица, сдерживая рыдания, озвучила вопль души:
– Дорогой, за что нам такие испытания?
Царь с печалью в голосе произнес:
– — Знамение… для нас… и для России.
В большом зале дворца две группы Дома Романовых,
разбавленные министрами, возбужденно обсуждали трагическое происшествие. В зал выходит царь и царица. К царской чете устремляются со всех сторон.
– Что случилось на Ходынке – чудовищно! – на ходу бросает великий князь Николай Михайлович. – Полная безответственность градоначальника! Сергея Александровича нужно отправить в отставку!
Градоначальник обиженным тоном отзывается:
– Я готов написать прошение об отставке!
Царскую чету окружили плотными кольцами. Перед царем выступил великий князь Алексей Александрович (брат Александра Третьего):
– Разве ты не видишь, Ники, что Михайловичи (семейство великого князя Михаила Николаевича, брата Александра Второго) склонны подыгрывать радикалам. Они открыто на стороне революции! Они стараются передать управление Москвой одному из своих.
Великий князь Николай Михайлович театрально вскинул руки вверх и патетически воскликнул:
– Мы в ужасном положении! Как во времена французских королей! Тогда двор танцевал в Версальском парке, не обращая внимание на приближающуюся революционную бурю.
Мы знаем, Ники, у тебя доброе сердце! Но помни: кровь этих несчастных останется неизгладимым пятном на твоем царствии. Ты не в состоянии воскресить мертвых, но ты можешь проявить заботу об их семьях. Не давай повода твоим врагам говорить, что молодой царь пляшет, когда его погибших верноподданных везут в мертвецкую.
5
В глазах царя загорелись огоньки гнева. Николай Михайлович умолк, гомон в задних рядах стих.
– Нужно отменить все праздничные мероприятия, – твердо сказал царь. – Помочь всем раненым, похоронить погибших, как подобает, в отдельных гробах. Министерство финансов… – он указал
на министра Витте, – выделяет триста тысяч рублей. От себя выделяю тысячу каждой семье, где есть погибшие. Также каждой пострадавшей семье будет выдаваться ежемесячное содержание.
Завтра на кладбище… – строгий царский взгляд был адресован градоначальнику, – проведите заупокойный молебен. Попросите вести молитву отца Иоанна Кронштадтского. Мы… – царь посмотрел на царицу, – посетим все больницы, где лежат раненые с Ходынки. А потом… я удалюсь в монастырь для молитвы.
Романовы зашумели. К царю шагнул градоначальник.
– Как это удалиться?! – он возмущенно вскинул руки. – Ники! Это невозможно! Мы потратили миллионы на эти торжества! Со всего мира съехались венценосные особы, императоры, короли, принцы! Ты не можешь так поступить! Франция на подготовку сегодняшнего бала потратила миллион франков! Мы хотим дружбы и договора с Францией перед возможной войной с Германией или нет?!
Николай гневно посмотрел на своего дядю.
– Тогда делайте что-нибудь! – и резко, развернувшись, удалился. Царица последовала за ним.
*
В больничной палате царь остановился у раненого с перевязанной ногой.
– Как себя чувствуете? – сердечно спросил пострадавшего.
Тот приподнялся:
– Терпимо.
– Как это случилось?
– Какое-то помешательство. Мы с приятелями пришли еще с вечера, а ночью людей все прибывало и прибывало. Рано утром вокруг было море народу! Вдруг пронесся слух, что буфетчики раздают еду и подарки своим. Все ринулись к палаткам. Началось что-то страшное, вспоминать больно.
Царица присела на соседнюю кровать, у пострадавшего были перевязаны обе ноги. Во взгляде Александры Федоровны сострадание и любовь:
– Вам очень больно?
Раненый опустил голову, в его глазах стояли слезы:
– Стыдно… Испортили вам такой праздник. Сами виноваты, так расстроили вас. Простите…
В глазах царицы заблестели слезы, она ласково провела рукой
по голове больного.
В карете сказала:
– Какой благородный человек! Но какой ужас – более тысячи погибших! Еле сдерживала слезы. Как такое могло случиться?
Царь, с печалью в голосе, сказал:
– Много странных моментов… Эта трагедия – не случайность. Возможно, обер-полицмейстер прав: кто-то подготовил эту провокацию. Нужно назначить после торжеств комиссию.
Царская чета объехала больницы, где лежали пострадавшие на Ходынке. Со многими беседовали. Царь стоял, царица присаживалась на койку. От присутствия, ласковых взглядов и добрых улыбок царской четы больные обретали тихую радость.
В зале Петровского дворца вдовствующая императрица Мария Федоровна строго сказала царю:
– Ники, нужно отменить все торжества. Мало объявить траур, мы должны показать своему народу и всему миру, как мы скорбим.
Градоначальник шагнул к Николаю Второму:
– Государь! Полицмейстер докладывает, на Ходынском поле перед царским павильоном собралось более семисот тысяч! Это больше, чем собрал Наполеон перед нашествием на Россию! Они все знают о трагедии, но, тем не менее, желают видеть своих царя и царицу. Подарки розданы, они ждут только прихода ваших величеств!
Сын-царь посмотрел на мать-царицу и вздохнул. Она промолчала. Появление царской четы на балконе павильона вызвало бурю восторга. Грянуло семисоттысячное «ура». Оркестр заиграл гимн российской империи, затем слился с хором, величаво певшем: «Славься, славься наш русский царь, Господом данный наш царь-государь! Да будет прославлен весь царский род и с ним благоденствует русский народ!»