Волчьи пляски

Москва. Маргарита Корнеева. 14:45 2 августа 1996 года.

Ее еще слабо мутило, однако в целом Рита чувствовала себя в норме. Стараниями Лерки. Наскоро, ввиду спешки подруги, стремившейся быстрее попасть на работу, та осмотрела ее и только покачала головой. Настаивать на тщательном обследовании, она знала, будет бесполезно. Поэтому, сжалившись над явно написанными на лице Корнеевой страданиями, она первым делом вколола ей какой-то стимулятор. Затем, не забыв по-старушечьи прочитать нравоучения на тему незащищенных контактов с малознакомыми мужчинами, сделала комплексный укол от возможных последствий этого контакта и, конечно же, взяла с Риты слово дообследоваться в самое ближайшее время. В завершение скоропалительной процедуры, Лерка взяла у нее кровь на анализ и отпустила восвояси. К великому облегчению нервничающей девушки.

«Чем же это ты так напилась? – всплыл в памяти у Риты вопрос Лерки, – У тебя вид такой, словно тебя химией накачали.

Ничего, анализ крови покажет. Результат будет завтра. Если выяснится, что вместо ликера ей в клубе бармен налил какой-нибудь суррогат, она поднимет такой скандал, что чертям станет тошно в аду.

– Липучка, у тебя все в порядке? – прозвучал в наушнике мобильной гарнитуры голос старшего группы охраны.

«Липучка» – это ее рабочий позывной. Прямо по смыслу. Она должна прямо-таки липнуть к объекту охранения, быть к нему как можно ближе, чтобы выполнить свою задачу. Телохранитель – это человек, в любую минуту готовый подставить себя, свое тело, закрывая собой того, кого обязан сохранить.

– В порядке, Сыч, – машинально отозвалась Рита старшему, в это самое время привычно осматривая окружающее пространство, – А что случилось?

– Пока ничего, – пояснил тот, – Но все вокруг как-то необычно.

– Чем?

– Слишком много автотранспорта для этого времени суток. Какие-то «левые» люди… К тому же, что-то шумно вокруг. Интуиция, знаешь ли.

– У меня пока все чисто, – произнесла Рита и еще раз, для очистки совести, осмотрелась, – Лишнего народа нет. Обычный контингент.

Школьный коридор, в котором сейчас находилась девушка, и в самом деле выглядел почти пустынным. Где-то в его конце копошилась школьная уборщица, орудуя шваброй, да, неподалеку, метрах в десяти от входной классной двери, где сейчас шло занятие у класса Данила, хорошо знакомый ей учитель истории мирно беседовал с каким-то респектабельным господином. Тот, хоть и не был Рите знаком визуально, да к тому же стоял к ней спиной, производил вполне мирное впечатление манерами и жестикуляцией.

– Хорошо, – удовлетворился отчетом девушки «Сыч», – Но будь настороже.

– Принято, – коротко ответила она и взглянула на наручные часы.

Без двадцати пяти минут одиннадцать. Судя по расписанию, через пять минут должно окончиться занятие и детям будет предоставлена перемена. Тогда ей придется покинуть свой пост у класса. Данил, как всякий нормальный мальчишка не станет проводить сиднем отпущенное ему для отдыха время. В его характере скакать и бегать по коридорам в инстинктивном желании выплеснуть накопленную за время занятия излишнюю энергию. По-другому и не может быть у десятилетнего, нормально развитого ребенка.

Уборщица в своем синем заношенном халате за то время, пока Рита вела переговоры с группой охраны, значительно продвинулась в своем занятии. Она уже вымыла своим «орудием» без малого половину коридора и приблизилась метров на десять. Не меньше. Все это время женщина оставалась обращенной к девушке спиной. Так, что та не могла увидеть ее лица. Впрочем, нужно ли было просить повернуться к ней человека, которого Рита видела изо дня в день на протяжении не одного месяца. За это время она изучила каждую складку фигуры у этой пожилой женщины.

«Что-то она размахнулась сегодня, – мимоходом подумала Корнеева, наблюдая за энергичными движениями школьной работницы, – План перевыполняет что ли? Обычно как-то размеренно и печально, с частыми перерывами.

Словно услышав ее мысли, техничка вдруг остановилась, прислонила швабру к стене и звучно заохала, распрямившись и уперев руки в бока. Ясно. Запал у тети (как ее там?) Мани кончился.

Где-то над головой Риты тренькнул, а потом залился перезвоном школьный звонок. Конец урока. По его сигналу Рита поднялась со своего стула и принялась всматриваться в двери. Сейчас она распахнется и оттуда вывалит гомонливая ватага школьников. Дети оставались детьми даже в таком элитном заведении с собственной охраной и специально подобранными преподавателями.

Коридор огласился детскими голосами и наполнился теми, кто эти голоса издавал. Дети. Разношерстно, но модно одетая ватага, оживленные лица, хохот и писк. Девушка заметила среди них Данила и, махнув рукой, начала приближаться к нему. Тот, заметив ее, в свою очередь, радостно замахал руками и стал пробираться навстречу.

– Липучка, как обстановка, – снова потребовал отчета голос старшего из рации.

Наверное, прошли стандартные пятнадцать минуть между сеансами связи.

– В норме, – коротко отозвалась Рита, приняв в сторону и пропуская плотную группу разновозрастных школяров, – Занятие окончилось. Взяла объект под опеку.

Приблизившийся мальчик оказался рядом с учителем и незнакомым господином, все это время продолжавшими беседу. Заметив Риту, он остановился и снова махнул ей рукой. Веснушчатое личико с широкой белозубой улыбкой. Та махнула в ответ.

«Сейчас начнет расспрашивать, что я делала вчера, – подумала она, глядя в улыбающееся мальчишечье лицо, – Даня всегда интересуется тем, что я делаю в мои редкие выходные.

Она и в самом деле относилась к этому мальчику почти с родственным чувством. После того, как Бельский принял участие в ее судьбе и ввел в свой семейный круг, Рита приняла Данила всем обездоленным сердцем и с тех пор находилась рядом почти неотлучно. Может из чувства благодарности, а может…кто знает почему… Тот относился к ней с изрядной долей взаимности. Наверное, из-за хронической нехватки женской роли в его воспитании и взрослении. Встречавшись после столь коротких и редких разлук, они неизменно подолгу болтали. Как дети, перебивая друг друга и прерывая речь громкими возгласами. Сегодня, приняв опеку над Даней от «постной дамы» уже в школе, она еще не успела поведать ему о своих последних похождениях.

«Было бы, о чем рассказывать, – чертыхнулась в глубине души девушка, невольно вызвав в памяти воспоминание о вчерашних безумствах, – Стыдоба и болезненное похмелье.

Ей почему-то и самой было неприятно вспоминать о недавнем приключении. Что-то в нем смущало. До сих пор. Подсознательно.

– Здравствуй, красавица, – эта реплика принадлежала тому самому респектабельному господину, что, беседуя с учителем истории, до сих пор находился к Рите спиной, – Как дела?

Образно говоря, у девушки сейчас едва не зашевелились волосы на голове. Перед ней, вынырнув подобием призрака из только что промелькнувших мыслей, встал Витольд. Явно загримированный и слегка состаренный, в слегка обвисшем костюме, характерном больше для людей более старшего поколения. Неудивительно, что она не сумела опознать его со спины.

– Ты?!!!!! – Рита не сумела выдавить из себя ничего, кроме этого слова.

– Я, дорогая, – с ослепительной улыбкой Витольд шагнул к ней и, воспользовавшись замешательством, обнял, – Не ожидала? А между тем, могла бы.

Запоздало среагировав, она резко оттолкнула его, однако в следующий момент, свистнув в воздухе, что-то сильно ударило ее в плечо. Словно зачарованная, она тупо уставилась на пробившую ткань джинсовой куртки и вонзившуюся в мышцы руки маленькую стрелку с ярким оперением. Такие с равным успехом можно использовать в специальных духовых пистолетах, либо метать вручную.

– Рита, – в стороне испуганно пискнул голосок Данила, однако сразу же смолк, явно пресеченный чьей-то рукой.

«Боже мой! – мысленно испугалась девушка, ощутив, как от места укола по телу быстро начинает распространяться волна онемения, – Как же это я сплоховала?

Она скосила глаза в ту сторону, откуда должна была прилететь стрелка и увидела там женщину в синем халате. Нет, это не была тетя Маня. Вместо нее, из-под всклокоченного парика, имитирующего седые волосы школьной уборщицы, смотрели глаза незнакомой, нестарой еще женщины. Смотрели с профессиональным прищуром, наверное, наблюдая за тем, как меняется лицо у новоявленной жертвы смертельного розыгрыша.

– Зачем? – поморщился в сторону подручной Витольд, – Поторопилась. Я бы сам. Хотя… Негоже собственноручно бить женщину, доставившую накануне столько удовольствия.

Если бы взгляды умели убивать, то он бы уже корчился на полу. Витольд же, заметив выражение ее глаз, только улыбнулся, подступив ближе и слегка подтолкнув рукой в грудь. Оцепенение охватило мышцы девушки уже настолько, что она не имела сил сопротивляться. Потому просто рухнула навзничь, больно ударившись затылком о пол. Словно куль. Глаза от удара широко раскрылись и так застыли, не в силах сделать обратного движения. В слуховые рецепторы ударили испуганные охи тех посторонних людей, что случайно оказались рядом. Криков никто не поднял. Видимо еще никто не понял, что произошло.

– Я знаю, что ты все слышишь и видишь, – сказал Витольд, нависнув над ее лицом сверху.

– Это пока, – подал реплику резкий женский голос неподалеку, – Доза так велика, что она скоро отключится окончательно и может вообще не прийти в себя.

– Ты добавила капельку нейропаралитического яда? – хмыкнув, поинтересовался Витольд, скосив глаза в сторону не попадавшей теперь в остановившееся поле обзора Риты «псевдо-уборщицы», – К чему? Что за кровожадность?

– Для верности, – последовал короткий ответ, – Такой коктейль быстрее всего ликвидирует потенциальную угрозу. А вынесет ли ее организм жертвы – это уже сугубо личное дело. По крайней мере, пока, желаешь ты того или нет, она все слышит, видит и запоминает.

– Это не страшно, – усмехнулся лик Витольда, – Никому не успеть за ходом придуманной мной пьесы. Через две недели все закончится. Благоприятно для меня и не очень благоприятно для Бельского. Конечно, если он станет упрямиться, – он повернулся в другую сторону, – А ты чего застыл? Тащи мальчишку через черный ход к нашим ребятам. Сопротивляться и кричать он не сможет, потому что укол уже начал действовать.

«Наверное, это учитель, – утвердилась в своей догадке Рита, – Подкупив, а может и, напугав его, Витольд с сообщниками получил беспрепятственный доступ в школу. Теперь, повязанный с ними, историк сделает все, что требуется.

– Хорошо, – удовлетворенно высказался блондин, проводив глазами того, кто утаскивал несчастного мальчишку, после чего вновь обратился к Рите, – А тебя напоследок я могу только поблагодарить за то, что выболтала недостававшую мне информацию. Без нее я бы, наверное, не смог провернуть операцию так гладко. Бойцы из вашего отряда охранения не успеют и глазом моргнуть, как я уже буду на безопасном расстоянии. Адью, крошка.

Он запечатлел на ее покрытом испариной лбу картинный поцелуй, после чего кивнул «лжеуборщице» и исчез из виду. Только легкий звук их шагов, вскоре утонувший в гомоне обступивших лежавшую девушку испуганных школьников, сказал о том, что ее оставили в покое.

«Уходят! – пронеслась в ее голове испуганная мысль, – Уводят Даню!

Наверное, именно эта мысль подстегнула скрытые резервы ее организма. Вопреки утверждению выдававшей себя за уборщицу женщины-стрелка, она, собрав всю свою волю в кулак, сумела принять сидячее положение и, в поисках опоры, привалиться к стене. Затем сантиметр за сантиметром подняла непослушную руку и заставила ее нажать на кнопку переговорного устройства рации.

– Это Липучка, – произнесли губы, которых она больше не чувствовала, – На помощь…срочно на помощь…

После этого силы оставили Риту и она снова повалилась на пол. Белый, плохо выкрашенный потолок школьного коридора вдруг принял над ней вращательное движение. Постепенно усилившееся, это движение тщательно перемешалось с резкими испуганными выкриками из радиостанции, после чего превратилось в мигающее пятно и исчезло совсем, оставив только одну темноту.

Глава 7.
Андрей Силантьич Козин. Приблизительно 9 часов утра 3 августа 1996 года.

Снова спокойное утро, заполнившее голубые безоблачные небеса над едва проснувшейся Москвой нежными розоватыми отсветами вызревшей зари. Приятное ощущение покоя и полного успеха в делах. Если так дальше пойдет, то скоро его мечты сбудутся, и он перейдет на более высокую ступень власти. На ступень более высокую, чем может предположить Сазон Прямой, не так давно от имени сибирского воровского сообщества официально отказавшийся от взаимовыгодного альянса. Глупец! Недальновидный глупец! Он не смог разглядеть всех перспектив, которые станут достижимы в этом случае. Спору нет, «блатные» в нынешние времена и без того живут вольготно. Творят свои дела свободно и безнаказанно. Ослабевшая государственная власть не имеет сил вмешаться и довольствуется теми крохами, которые ей бросают на откуп. На «отвяжись». Но, если бы главный авторитет сообщества умел заглядывать дальше собственных нужд, то он, несомненно, увидел такое, от чего бы у него захватило дух. Непременно бы захватило.

«Пусть! Значит, так рассудила судьба.

В какой-то, пусть и небольшой степени Козин считал себя фаталистом. Оттого, наверное, слова «судьба» и «предопределение» для него несли в себе определенный смысл. Пусть и не всеобъемлющий, но все же… Впрочем, нет. Фаталисты покоряются судьбе. Он же, напротив, старается подстроить судьбу под себя и свои устремления. До сих пор это получалось.

Улыбнувшись собственным мыслям, Андрей Силантьич довольно улыбнулся приятному их ходу и, вспомнив о своих обязанностях цветовода, взялся за поливочную лейку. Он только что развел новую порцию питательного раствора для своих орхидей.

– Пейте, дети мои, – благодушно пробормотал он, с особенной заботливостью поливая корневую систему куста с белыми крупными цветами, которые особенно любил – Пейте вволю.

Щелчок тихо закрывшейся двери он, по обыкновению, не услышал. Но понял, что в оранжерею наведался гость. Наверное, по движению воздуха, либо благодаря своему чутью.

– Как прошло? – коротко спросил Козин, бросив косой взгляд в сторону появившегося человека.

– По плану, – ответил Глобус, – Отправили так, как и планировалось. Без эксцессов.

– Хорошо, – Андрей Силантьич склонился с лейкой к другому цветочному кусту, – При отправлении ничего подозрительного не заметили?

– Нет. Мои люди вели наблюдение. Начали следить за час до отправления самолета и закончили через час после его отлета. Ничего. Ни движений среди ментов, ни слежки. Сработали чисто. Пусть, эта Рита и сумела взбаламутить своих, однако наш отход и отвлекающий маневр с машинами сработал на всю катушку.

Козин согласно мотнул головой, занявшись следующим кустом орхидей. На этот раз светло-сиреневых, с нежными розовыми прожилками и окантовкой лепестков. Спору нет, Маргарита Корнеева его удивила. Другая бы, подавленная произошедшим, перед собственной кончиной просто бы лежала и жалела себя. Мол, жестокая судьба и тому подобные сопли. Эта же, прежде чем отключиться окончательно, сумела собраться с силами и подать сигнал тревоги по рации.

– Черт, – чертыхнулся про себя Андрей Силантьич, – Нужно было не играть в игры, а надежно вырубить ее. Чертова тяга к театральности!

Неприятный был момент, хоть и не повлиял на сам ход событий. Просто пришлось несколько ускориться, дабы спокойно унести ноги и запутать людей Бельского. Запаса времени им вполне хватило.

Похитители уже выбрались из здания школы через черный ход и переправляли бесчувственное тело усыпленного мальчика через заранее проделанную брешь в металлическом заборе, когда сканерная аппаратура в салоне ожидавшей их автомашины огласилась хором взволнованных голосов на радиоволне, используемой отрядом охранения сына Бельского. Это заставило резко сократить и без того крайне урезанное время для погрузки. Они бросили похищенного на заднее сиденье салона, заняли свои места и дали по газам. Дальше наступал черед группы прикрытия, в задачу которой входило отвлечь силы возможного преследования на себя.

«Нет, – сам себя осудил за предыдущее высказывание Козин, – Все-таки зря я пеняю на тягу к театральности. В целом, если отбросить этот маленький инцидент, все было срежиссировано в высшей степени профессионально.

Силы отвлечения, представленные тремя автомобилями, сработали четко. Прямо после того, как автомобиль с сыном Бельского и командой похитителей отбыл в сторону промежуточной точки перегруппировки, экипажи всех трех машин отвлекающей группы устроили суету рядом со школьной оградой в месте выноса через нее мальчика, а затем, завидев силы охраны, картинно «стартанули» у них на глазах в разные стороны. Естественно, те среагировали соответственно и, словно стая гончих, погнались следом, сообразно плану удаляясь в противоположную сторону.

– Никто из бойцов группы прикрытия не пострадал?

– Никто, – отозвался Глобус, – Как и оговаривалось, они некоторое время водили тех по окрестностям, а затем, предоставив тем, возможность себя нагнать и остановить, сделали невинный вид людей случайно попавшихся под руку. Сработало идеально. Нигде до стрельбы не дошло.

– Учитель точно умер? Мне кажется, он еще трепыхался, когда его выбросили из салона автомобиля.

– Точно. Ангелина не оставляет свидетелей. Даже тех, которых прежде убеждает в том, что любит. Будьте уверены, не заговорит.

– Это радует, – дал краткий комментарий Козин, – Лишний шум нам пока не нужен. Да и профессиональные агенты на дороге не валяются.

– Если что, инструктор подготовит еще, – не разделил его мягкости помощник, – Расходным материалом приходится время от времени жертвовать.

Андрей Силантьич удостоил Глобуса косым взглядом, но от обмена мнениями отказался.

– Когда самолет приземлится в Омске? – поинтересовался он вместо этого.

– Через полтора часа.

– Встречу подготовили? Нужно и там исключить возможности утечки информации и обеспечить встречу на высшем уровне. Нельзя мелочиться в серьезном деле.

– Все предусмотрено, – поспешил успокоить его помощник, – Дело поручено лично Крутому, а он уж, сами знаете, из кожи вон вылезет, чтобы себя показать. И, Ангелина, нужно сказать, свое дело знает хорошо. Не впервой. Устроят все в наилучшем виде.

– Надеюсь, – произнес Козин, снова потянувшись лейкой к кустам, – Но ты все равно проконтролируй.

__________________________________________________________________

Маргарита Корнеева. Приблизительно в 15:30 часов дня 3 августа 1996 года.

– Меня трогает ваша забота о бедной девушке, Всеволод Артемьевич, – слащавый мелодичный голос прорвался сквозь ватную тишину бессознательного, пробудив ее и заставив сознание всплыть на поверхность бытующей реальности, – Однако это совершенно излишне. Мы и так уже сделали все от нас зависящее, чтобы вытащить пострадавшую с того света. Знаете ли, доза попавших в ее кровь нервнопаралитических веществ оказалась просто запредельной и чудо, что организм сумел оказать достойное сопротивление до приезда квалифицированных медиков. У нее оказался необычайно крепкий внутренний ресурс, который позволил вполне благополучно преодолеть наступивший, было, коллапс, нервной системы. В девяноста пяти процентах таких случаев исход бывает не в пользу пациентов. К тому же, если сказать по совести, вашей девушке очень повезло в том плане, что игла с отравляющим составом попала в ту зону предплечья которая наименее всего снабжена крупными кровеносными сосудами. Оттого, скорость рассасывания полученной дозы также уменьшилась в разы, что позволило бригаде экстренной помощи…

Рита воспринимала рассудком то, что о чем сейчас говорилось, однако, ловила себя на мысли, что не может в полной мере сосредоточиться на сказанном. Ее больше, как ни смешно, занимал вопрос о половой принадлежности говорливого медика. С таким голосом, тот в равной степени мог являться и мужчиной, и женщиной.

Звук, одновременно похожий и на стон, и на рычание, вдруг резанул слух и, словно взмахом ножа, пресек словесные излияния неопределенного существа из области медицины. Девушка знала этот звук. Понимала его. Такое мог издать только человек, сдерживать свои эмоции, для которого было уже выше своих сил. Так мог стонать и рычать отец, лишившийся своего дитя.

– Вы, Жанна Аркадьевна (это была все-таки женщина!), не можете себе представить, насколько важно сейчас спасти эту, в сущности, постороннюю мне девочку, – голос Бельского прозвучал отрезвляюще жестко и взвешенно, – Она мне не жена, не дочь, и не любимая, хотя и является своим человеком в моем семейном кругу…

– О, Всеволод Артемьевич! – горячо вступила в разговор после этой реплики доктор, – Это так благородно! Вы такой участливый и отзывчивый человек! Наша клиника…

– Вы не поняли меня, – с раздражением в голосе вновь перехватил инициативу в разговоре Бельский, – Я сам знаю все мои положительные качества. Восхваляя меня, вы не добавите лишних очков ни в свою пользу, ни в пользу вашего заведения. У меня достаточно средств, чтобы хотя бы изредка проявлять благородство просто так. Я могу позволить такую роскошь.

Он невольно понизил голос при последних словах, хотя, по всей видимости сам факт подобного разговора, случившегося прямо перед постелью больной, говорил о том, что все вокруг считали Риту находящейся в глубоком беспамятстве.

– Девочка мне не чужой человек – это, правда, – продолжил олигарх в колее выбранного тона, – Однако, мне приходилось жертвовать и более близкими. В бизнесе, да и в жизни вообще, часто, как в шахматной партии, приходится разменивать одни фигуры на другие. Жертвовать пешкой, чтобы уберечь, скажем, ферзя. В данном случае, Жанна Аркадьевна, я, не раздумывая, могу пожертвовать ею ради того, чтобы спасти моего единственного сына. И для меня в данном случае совсем неважен пафос, человеческое участие и возможность проявить благородство. Важно выяснить, каким образом и кто именно совершил похищение Данила. Важно для того, чтобы решить для себя, как действовать в дальнейшем. Маргарита важный свидетель и я сделаю все возможное для того, чтобы получить из первых рук те сведения и те зацепки, которыми она может обладать. Даже при условии, что при этом ее организм не выдержит и откажет совсем…

«Значит, пешка! – жаркая волна обиды захлестнула Корнееву, заполнив ее изнутри от края до края, – Разменная монета в больших играх взрослых мальчиков! Человек, которым можно при случае пожертвовать, чтобы сохранить спокойствие себе и своему отпрыску!

Глубоко оскорбленная в чувствах, девушка едва сумела сохранить прежний отсутствующий вид.

«Ну, а что ты хотела? – вдруг, добавляя смятения в обеспокоенную душу, противовесом пришла противоположная сторона поднятой Бельским темы, – Ты же сама прекрасно понимала, на каких правах допущена в круг близких и избранных. Ты сама согласилась стать нянькой Данила, чтобы ощутить хотя бы иллюзию некогда потерянного тобой семейного тепла. Ты сама согласилась с той ролью разменной монеты, которую уготовил тебе Всеволод Артемьевич.

Обида схлынула с той же стремительностью, с какой овладела ее существом. Да, она, Маргарита Корнеева, мыслящая здраво и трезво, вполне знала свое место. Да, она согласилась играть роль няньки и телохранительницы, обязалась хранить жизнь Данила в обмен на смутную иллюзию внутреннего благополучия и внешней стабильности. Она сама взяла такую ношу, за которую требовалось, при случае, заплатить собственной жизнью. И, судя по всему, как ни прискорбно, не сумела вынести ее.

– Вы должны понимать, Жанна Аркадьевна, – голос Бельского снова окреп, показывая, что приступ истерической слабости у олигарха минул, – Что в данном случае и в данном положении счет времени для меня, отца похищенного ребенка, идет даже не на дни. На часы, а может и на минуты. Похитители, дав мне информацию о своих требованиях, выделили мне всего две недели на то, чтобы я все выполнил в точности. Другое дело, что они не дали мне надежных гарантий в том, что неприкосновенность жизни моего сына будет соблюдена. Они играют втемную и, нужно сказать, целиком ведут в этой игре. Они заставляют меня выполнять их условия и не оставляют мне достаточной надежды на то, что обмен будет равноценным. Возможно, от того, что увидела и запомнила эта девушка – телохранитель будет зависеть хоть какое-то изменение ситуации в лучшую сторону.

Голос Бельского постепенно удалялся, свидетельствуя о том, что тот направился к выходу из палаты.

– Мы сделаем все от нас зависящее, – поспешила заверить Жанна Аркадьевна, по всей видимости последовавшая за олигархом, – Ее состояние будет оставаться под постоянным наблюдением и при первой же возможности дежурный врач постарается скорейшим образом привести ее в состояние, при котором она сможет дать свидетельские показания, ежели таковые у нее будут…

Дверь скрипнула и захлопнулась, обозначив для Риты, что она оказалась в одиночестве. Что ж, по крайней мере, у нее будет хоть какой-то отрезок времени, чтобы окончательно прийти в себя и поразмыслить о своем нынешнем положении. Кажется, это сейчас будет нелишним. Поразмыслив так, спустя минуту, убедившись в том, что в помещении царит тишина, она решилась открыть глаза и осмотреться.

Палата, как палата. Выдержана в белых цветах с холодным голубоватым оттенком. Одиночная. Наверное, это заслуга Всеволода Артемьевича, распорядившегося создать для нее особые условия. Ценный свидетель и тому подобное,… Скорее всего, раз он так заинтересован в том, чтобы она поскорее пришла в себя, то обеспечил ее полноценным подразделением охраны. Трезвомыслящий человек (а именно таким всегда был Всеволод Артемьевич) предположил бы, что другая сторона будет заинтересована в том, чтобы закончить дело и избавиться, наконец, от ненужного источника информации. По крайней мере, если бы Рита находилась на месте Витольда, то не забыла бы о подобном обстоятельстве. Блондин проявил неосмотрительность, положившись на действие нейропаралитического яда.

Последнее соображение не могло дать Рите успокоения. Она понимала, что в интересах похитителей Данила будет постараться закончить то, что не сумел довершить яд, содержавшийся на кончике стрелки. И это стремление перерастет в манию, если им станет известно о том, что девушка сумела не только выйти из комы, но и сохранить ясный разум. А там…кто захочет от нее избавиться, тот это сделает. Не убережет и целый отряд. А если учесть потенциал Витольда, то…

«Стоп, – из опасения удариться в панику, осадила сама себя Рита, – Страх убивает разум. А мне сейчас ой как необходимо все разложить по своим местам. Только сделав это, я сумею понять, как поступить правильно.

Она попыталась пошевелиться и поняла, что тело ее слушается очень плохо. Совсем никуда не годится. Для того чтобы суметь что-то сделать, ей срочно нужно возвращать свою обычную физическую форму. Без этого она станет легкой добычей для любого киллера.

Штатив для физраствора стоял рядом с кроватью. Сообразив, что это очень кстати, Корнеева протянула к нему руку. А затем, с трудом заставив ослабленные мышцы сократиться, с силой толкнула его в сторону. Металлическое сооружение, потеряв устойчивость, повалилось набок, хлестко лязгнув о пол.

«То, что надо, – с удовлетворением прислушалась к грохоту девушка и снова откинула голову на подушку, – Осталось подождать.

Дверь в палату тихонько скрипнула и открылась, пропуская внутрь фигуру человека. Заметив опрокинутый штатив, человек бегло окинул взглядом помещение на предмет нахождения посторонних и шагнул ближе, попадая в поле зрения лежащей Риты. Не медик. Халат, наброшенный на широкие плечи, был явно тому не по размеру. Вернее всего, это боец охранения.

«Ба, да это же Ванька Усов, – узнала Рита коренастого бойца из отряда агентства «Кондор», приданного для охраны сына Бельского.

Очевидно сейчас, за неимением другого объекта, ребята охраняли ее покой в больничной палате. Тем лучше, что свои! Легче будет найти понимание.

– Ваня, – позвала она полушепотом, когда стрелок приблизился и, дождавшись, когда тот сфокусируется на ней, выразительно прижала палец к губам, – Подойди ко мне. Только не шуми.

Усов понял и как-то озвучивать то, что происходило в помещении, не стал. Он аккуратно поднял уроненный штатив, после чего шагнул к кровати с вопросительным выражением лица.

«Все-таки понятливых парней подбирают в агентство, – вполне удовлетворилась девушка реакции товарища, – Смекалка имеется.

– Бельский еще в больнице? – вслух поинтересовалась Рита.

Боец утвердительно кивнул в ответ.

– Тогда слушай меня, Ваня, внимательно, – продолжила она командирским тоном, – Не поднимая шума о том, что я пришла в себя, найди его и попроси задержаться. Я должна поговорить с ним наедине. Минут через пятнадцать. Но с одним условием – перед этим разговором мне необходимо сделать один телефонный звонок. Для этих целей мне необходима «труба» Всеволода Артемьевича, так как если я попробую это сделать с любого больничного аппарата, то неминуемо засвечусь перед посторонними лицами. Лишние свидетели нам не нужны.

– Понял тебя, – коротко бросил Иван и развернулся в сторону выхода.

– Постой, – остановила его девушка, – Еще одно. Сделай так, чтобы ни один человек из числа медицинского персонала и всякого рода посторонних не мог приблизиться к двери в эту палату.

– Могла бы и не говорить, – бросил ей на это через плечо Усов и вышел в коридор.

Оставшись одна, Рита глубоко задумалась. Благо тому способствовала восстановившаяся ясность ума и все улучшающееся общее состояние. Если бы не вялость мышц, она и вовсе, с допустимой натяжкой, сочла бы себя здоровой. Поразмыслить было о чем. Судя по всем признакам, кое-кто не так давно сыграл с ней в одну старую игру. В игру, в которой она выступила не только полной идиоткой, но и своеобразным живцом, заранее приговоренным к смерти. Ко всему, привели задуманное в исполнение с помощью посредников, пользовавшихся у девушки определенной степенью доверия. Ах, как она сразу не поняла!

Дверь тихонько приотворилась, впуская молчаливого Ваньку. Ни слова не говоря, он протянул Корнеевой мобильный телефон. После этого также молча, вышел. Девушка, подождав, пока вновь останется в одиночестве, набрала цифровую комбинацию телефонного номера Лерки.

– Ты где пропадаешь? – набросилась на нее подруга, едва ее только подозвали к телефону, – Должна была перезвонить еще вчера.

– Долго рассказывать, – ответила Рита, – Ты лучше расскажи, что там с моим анализом крови.

– Расскажу только после того, как ты мне честно ответишь на один вопрос.