По соседству располагались клетки с птицами. Могучие орлы и крохотные колибри, попугаи всех возможных размеров и цветов, голуби, перепела и прочие птицы, названия которых Фернан не знал. Здесь же находились пруды, в которых водилась рыба. По водной глади скользили шустрые утки и неторопливо расхаживали розовые фламинго. Ухаживали за всеми этими зверями и птицами специально обученные слуги, которых во дворце были многие сотни. Они не только кормили каждого питомца подходящей пищей, но еще и добавляли соль в воду в некоторых прудах для птиц, которые привыкли жить в соленых водоемах.
Иногда Фернан и Марина просто отправлялись бродить по дворцовому комплексу. Переходя от одной рощи к другой, ныряя в арки из сплетенных растений, девушка восхищенно рассматривала цветы и следила за порхающими вокруг птицами. Марина достала из сумки какой-то яркий плод и пыталась приманить сидящего в ветвях попугая. Птица с любопытством смотрела на людей, но спускаться вниз и принимать угощение не спешила.
Фернан же в это время внимательно осматривал окрестности, пытаясь обнаружить любую возможную опасность. Вокруг расстилались кустарники, невдалеке несколько деревьев образовывали рощицу. Их густые кроны давали отличную тень. Там запросто, оставаясь незамеченным, мог прятаться одинокий лучник. Испанец еле слышно выругался. Он ни на секунду не мог расслабиться, постоянно ожидая удара в спину. Эта ситуация живо напомнила ему Юкатан, когда опасность подстерегала на каждом шагу.
Марина смирилась с тем, что попугай ей не доверяет, почистила плод и отдала половину Гонсалесу.
– Ты постоянно начеку, – произнесла девушка. – Думаешь, Монтесума и в самом деле затевает против нас какое-то коварство?
– Я бы этому не удивился. К тому же, даже если император не желает ссоры с испанцами, то наверняка есть среди ацтеков люди, которые не рады таким гостям. Они могут подстроить нападение и спровоцировать войну между нами и местными жителями.
– Замыслы Кортеса туманны, – заметила девушка. – Он так рвался в столицу. Но что он собирается делать теперь? Монтесума может не отпустить своих гостей, если решит, что они представляют для него угрозу.
Фернан сообразил, что Марина и сама напугана. Девушка изо всех сил старалась казаться беззаботной, но тревога все же прорывалась в подобных признаниях. Она понимала, сколь ничтожны силы испанцев по сравнению с мощью повелителя ацтеков. Гонсалес лишь пожал плечами, не зная, чем ободрить Марину. Он и сам вплоть до прихода в Теночтитлан не представлял ту силу, с которой им пришлось в итоге столкнуться. Фернан очень надеялся, что Эрнан Кортес понимает, что же делать дальше.
Конкистадоры пока почти не выходили в город, проводя первые дни или у себя в покоях или в гостях у Монтесумы. Роскошь императорского двора превосходила всякое разумение. Здесь действительно было сосредоточено все самое дорогое и необычное, что только существовало в империи ацтеков. Удивляло также и то, насколько все хорошо продумано и организовано. Дворец Монтесумы жил как единый огромный организм, в котором каждый знает свое дело и работает с усердием.
Постепенно испанцы стали знакомиться с городом, выходя из дворца небольшими отрядами. Удивительного вокруг хватало. Чего стоили одни только чинампы – искусственно созданные огороды. Теночтитлан находился на острове и места вечно не хватало. Но ацтеки научились бороться с теснотой. Участок озера, которое, к счастью, было довольно мелким, ограждали со всех сторон вбитыми в дно кольями и плетнями. Потом в середину этого пространства засыпали землю, привезенную в лодке с берега. Получался новый клочок суши с плодородной почвой. На нем сажали несколько деревьев, которые, пустив корни, еще больше скрепляли грунт.
Так индейцы увеличивали размеры своих садовых и полевых угодий. Так рос Теночтитлан. На этих чинампах ацтеки выращивали самые разные растения, постоянно удобряя их илом и навозом. Щедрость новых островков вызывала удивление – за год они давали несколько урожаев. Чинампы иногда бывали небольшими, но иногда тянулись на многие десятки метров. По сути, город широким кольцом опоясывали многочисленные природные и рукотворные островки. В этом сложном переплетении суши и проток с непривычки можно было заблудиться.
Не меньшее удивление вызывало и отсутствие колес. Фернан давно знал, что в Новом Свете принцип вращения почти не используют, но до сих пор не мог понять причин. Ну хорошо, в столице, насквозь пронизанной каналами, не нужны тележки, их вполне заменяют лодки. Но ведь в озеро со всех сторон впадают десятки рек. Стоило бы поставить на каждую из них хотя бы по одной водяной мельнице и сколько сил сэкономили бы местные жители! Почему здесь не используют жернова и гончарный круг? Как получилось, что в Теночтитлане, который размерами и сложностью не уступал самым крупным городам Европы, не догадались до таких простых вещей? Сплошные вопросы, на которые Гонсалес не находил ответа.
Но впереди испанцев ждали еще более поразительные открытия. Гигантский водоем Тескоко состоял, по сути, из пяти соединенных между собой озер, которые раскинулись на многие десятки километров. Теночтитлан находился в западной части самого крупного из них. В сезоны дождей, а также благодаря текущим с гор рекам, уровень воды поднимался, грозя затопить чинампы и городские предместья. И вот поэтому ацтеки когда-то создали огромную плотину.
Она тянулась на несколько миль через все озеро с севера на юг, отсекая западную часть. На этом огороженном участке и находился Теночтитлан, надежно защищенный от наводнений. Эту насыпь сделали по примерно той же технологии, что и дамбы, ведущие с трех сторон в город. Два ряда вбитых в дно кольев, скрепленных плетенками. Пространство между ними некогда засыпали землей и глиной, после чего утрамбовали. Получилась мощная плотина шириной в целых восемь метров, способная выдержать колоссальное давление воды из восточной части озера. В ней соорудили несколько шлюзов для регулировки уровня воды. Невысокая, она не производила такого завораживающего впечатления как пирамиды в центре города, но по затраченным усилиям, скорее всего, не уступала им.
Эрнан Кортес узнал все это благодаря объяснениям местных инженеров, переведенным Мариной.
– А еще они говорят, что благодаря плотине удалось отделить соленую воду в дальней части озера от более пресной, которая окружает город, – говорила девушка.
– Разве воду можно пить прямо из озера? – спросил Кортес. – Она вряд ли хороша.
– Она все же солоноватая, да и с примесью ила, конечно, – признала Марина. – К тому же в нее выбрасывают отходы. Пить ее не стоит. В городе есть несколько колодцев, но их явно недостаточно, чтобы спасти от жажды сотни тысяч жителей. Но здесь есть куда более хороший источник.
Это стало очередным открытием для испанцев и, наверное, самым большим инженерным достижением ацтеков. В столицу вел акведук. Он брал начало в горах, за пределами озера и заканчивался через пять километров в центре Теночтитлана. Чистая талая вода отличалась отменным качеством. Широкий лоток тянулся под небольшим уклоном прямо над поверхностью озера, поддерживаемый многочисленными сваями. В нем находилось два желоба примерно метровой ширины и глубины.
Когда Кортес пришел осмотреть это сооружение, то поневоле пришел в восторг. В Испании восхищались Древним Римом, его блестящими завоеваниями, его наукой, архитектурой и инженерными решениями. И по всей Испании, от Астурии на севере до Андалусии на юге, хватало римских построек разного уровня сохранности. Мощеные камнем дороги, мосты, виадуки, площади и дома. А также акведуки. И кто бы мог подумать, что индейцы тоже сумеют возвести такое сложное сооружение!
Эрнан Кортес стоял в нескольких шагах от гигантского водовода и слушал Марину, которая переводила слова местного строителя.
– В центре Теночтитлана вода попадает в огромный бассейн, а оттуда растекается по специальным каналам в пруды и колодцы, выкопанные в разных частях города. Туда приходят жители, набирают ее и отвозят в лодках к своим домам. В водоводе два желоба. В случае необходимого ремонта один из них можно перекрыть, не лишая в то же время столицу воды.
Испанцы уже не в первый раз сталкивались с тем, что ацтеки по уровню развития наук и ремесел не слишком сильно уступают европейцам. И хотя подтверждения этому встречались постоянно, но они все-таки не переставали удивляться.
23. Первые дни в столице
Но Кортеса интересовали не только инженерные и архитектурные достижения индейцев. Он пытался оценить их военную силу. По всему выходило, что союзники его не обманывали. Мощь ацтеков превосходила все мыслимые рамки. Конечно, в Европе нашлось бы не одно государство, способное разгромить войска Теночтитлана, хотя бы за счет технического преимущества: пушек, латной конницы, огнестрельного оружия. Но в Новом Свете ацтеки по праву считались наиболее грозными.
По самым скромным подсчетам Монтесума мог мобилизовать сто тысяч солдат. А то и в два раза больше. И хотя значительную часть из этих воинов составляли обычные крестьяне, ремесленники, охотники и рыбаки, но считать их совсем неподготовленными Эрнан Кортес не мог. Ацтеки воевали постоянно. С детства мальчики проходили военную подготовку и затем участвовали в походах в качестве ополчения.
Эрнан Кортес старался не упустить ни один из возможных источников информации. Особенно ему помогли рассказы тлашкаланцев, которые постоянно боролись с ацтеками и знали все их сильные и слабые стороны. Вождь Чичимекатекутли рассказал много интересного:
– В разных частях страны стоят крепости с сильными гарнизонами. Там находятся солдаты, а также склады с оружием и припасами. Все это облегчает продвижение армии в походе. Точно так же и на Тлашкалу Монтесума ходил, опираясь на помощь Чолулы.
Произнеся это, Чичимекатекутли довольно улыбнулся. Видимо вспомнил то, как тлашкаланцы посчитались с Чолулой за долгие годы вторжений.
– Но на одни лишь гарнизоны надеяться нельзя, – продолжал вождь. – Поэтому армию сопровождают носильщики с запасами еды, стрел, дротиков и доспехов. В обозе идут также лекари. Впереди и по бокам от войска пробираются опытные разведчики.
Кортес, слушая все это, лишь задумчиво кивал. Он уже убедился, что армии местных жителей, хотя и заметно уступают в организации европейским, все же имеют представление о дисциплине и командовании.
– Но воины ополчения мало на что годятся, – продолжал вождь. – Все же они большую часть времени проводят в мирном труде. А вот настоящие солдаты ацтеков очень грозны в бою. Мне ли, столько раз сталкивавшемуся с ними, этого не знать.
Кортес уже обращал внимание на солдат в экзотических доспехах. Все они носили штаны и куртки из плотной хлопковой ткани. Такой доспех являлся хорошей защитой, не зря ведь конкистадоры и сами предпочитали хлопковые панцири. Но расцветка и украшения на материи очень разнились. С немалым удивлением он узнал, что эти воины являлись, по сути, местными военно-рыцарскими орденами. Подобные братства существовали в Европе, в том числе и в самой Испании. Рыцари орденов Сантьяго, Калатрава, Алькантара покрыли свои имена славой во время сражений с мусульманами, которые когда-то завоевали Пиренейский полуостров. И вот теперь Кортес обнаружил, что и в Новом Свете есть свои аналоги рыцарских орденов.
Одна группа солдат носила одежду, которую сплошь покрывали нашитые сверху жесткие перья. Штаны заканчивались на щиколотке и по нижнему краю были увешаны длинными загнутыми когтями, создавая видимость хищной птичьей лапы. Прочный деревянный шлем, тоже обклеенный перьями, имитировал голову орла. Верхняя часть массивного загнутого вниз клюва поднималась надо лбом, образуя как бы козырек, защищающий лицо человека. Нижняя же выдавалась вперед под челюстью. Со стороны казалось, что лицо воина выглядывает из разинутой пасти орла. По бокам шлем украшали крупные блестящие каменные глаза. Сверху развевался высокий пестрый плюмаж. По тыльной части рукава от плеча и до самого запястья тянулся ряд длинных топорщащихся перьев. Когда человек расставлял руки в стороны, то создавалось впечатление, как будто у него выросли крылья. Воины-орлы являлись одним из самых элитных воинских подразделений. Их покровителем считался сам Уицилопочтли – верховный бог ацтеков.
Другим особым отрядом были воины-ягуары. Их хлопковые доспехи, пестревшие оранжевым и черным, полностью имитировали раскраску хищника. Кривым когтям на запястьях и щиколотках позавидовал бы и медведь. К костюму пришивали даже длинный хвост. Деревянные шлемы также напоминали оскаленную звериную морду, где лицо выглядывало прямо между челюстей. Голова ягуара выглядела очень натуралистично – круглые уши, длинные усы и белоснежные клыки, сделанные из костей животных.
Также выделялись на общем фоне куачики. Они носили яркую желтую одежду, пестро красили лица и почти полностью выбривали головы, оставляя лишь одну длинную прядь волос на макушке. Они поневоле привлекали внимание. Над ними возвышались знамена из разноцветной ткани, прикрепленные ремнями к спине. Это были наиболее опытные и отчаянные ветераны. Ацтекским воинам вменялось по возможности не убить врага, а взять в плен, чтобы затем принести его в жертву на вершине пирамиды. Куачиком мог стать боец, который пленил не меньше семи человек. Это считалось очень серьезным достижением.
Деревянные мечи с острыми обсидиановыми вкладками являлись основным оружием элитных отрядов. Экипировку дополняли круглые щиты, обтянутые кожей, разрисованные пестрыми узорами и увенчанные на нижней части длинными перьями. А также топоры, метательные дротики и копья с кремневыми наконечниками для ближнего боя. Стрелки использовали луки и пращи.
Ацтеки, захватившие огромную территорию благодаря постоянным военным походам, считались самой большой силой в регионе. И все же Эрнан Кортес помнил, что существовало еще одно сильное государство, покорить которое не смог ни Монтесума, ни его предшественники. Дальше, на северо-западе от долины озера Тескоко, находилось царство Мичоакан, населенное народом пурепеча. Крупное и сильное, оно неоднократно отражало набеги ацтеков. Кортеса оно заинтересовало не только из-за военных успехов, но также благодаря тому, что в Мичоакане научились широко использовать медь и бронзу. Обработка металлов позволяла делать более качественное и долговечное оружие.
Эрнан Кортес, зная о многочисленных битвах между пурепеча и ацтеками, желал при первой же возможности наладить связь с первыми, надеясь найти в них союзников. Но как это сделать? До земель Мичоакана не один день пути. Да и как послать вестника так, чтобы он незаметно выскользнул из Теночтитлана?
Эрнан Кортес видел, что вся ситуация действует его подчиненным на нервы. Четыреста с лишним испанцев оказались окружены сотнями тысяч индейцев. И хотя Монтесума всячески подчеркивал свое дружелюбие, но в памяти постоянно всплывали примеры его прошлых хитростей. И неудачная ловушка в Чолуле, и постоянные смены решений касательно готовности или неготовности принять испанцев в столице. Тлашкаланцы так и вовсе постоянно твердили о том, что ацтеки рано или поздно нападут.
Но особенно угнетали конкистадоров пирамиды. Ежедневно туда поднимались жрецы, чтобы на глазах у собравшихся внизу зрителей принести жертвы богам. Эрнан Кортес отлично понимал, что Теночтитлан – не Семпоала. Здесь нельзя просто низринуть статуи идолов и навязать свою волю жителям. Столица слишком сильна. И потому продолжались постоянные жертвоприношения, которые даже пылкий Альварадо не требовал прекратить, осознавая, что сила не на стороне европейцев.
Испанцы угрюмо провожали глазами вереницы людей, которых вели к каменному алтарю. Мысленно каждый из них уже примерил такую же участь на себя самого. Христианам из ревностной католической страны подобное поклонение казалось служением дьяволу. А раз они ничего не предпринимают для того, чтобы прекратить жертвоприношения, то, как будто, и сами становятся соучастниками сатанинского культа.
И еще одна мысль не давала покоя Эрнану Кортесу. Он уже узнал, что на алтаре оказывались большей частью военнопленные, но не только они. У ацтеков хватало разнообразных праздников и жертвы на них требовались самые разные. Иногда ими становились и просто местные жители, рабы или даже граждане Теночтитлана. Точно так же в других городах тоже резали своих же горожан. А что, если рано или поздно Монтесума предложит и конкистадорам внести свою лепту в меню какого-нибудь ацтекского бога? Они же тоже живут в столице. Возможно, гостям вменяется время от времени выделять кого-то из своих рядов для выказывания уважения местным богам?
Пожалуй, единственная уступка, на которую пошел в вопросе религии Монтесума – это разрешение на возведение христианской часовни во дворце, где жили испанцы. Среди них были мастера на самые разные случаи. Нашлось и несколько человек, хорошо знакомых со строительством. Двое каменщиков, скрупулезно исследуя зал, предназначенный превратиться в часовню, нашли там свежие следы кладки и тут же сообщили генерал-капитану.
Кортес внимательно осматривал серую шершавую стену. Определенно, здесь совсем еще недавно был проход, теперь наглухо замурованный. Подошел один из мастеров и осторожно постучал киркой.
– Звук слишком звонкий, – заметил он. – За кладкой пустота, сеньор генерал-капитан.
– Как думаешь, Эрнан, там какой-нибудь тайный ход? – вполголоса спросил Альварадо.
– Впечатление такое, как будто этот проем заложили перед самым нашим прибытием в Теночтитлан, – ответил Кортес. – Монтесума ведь заранее знал, куда нас поселит. А вдруг это коридор, по которому ацтеки в любой момент смогут пробраться прямо в сердце нашего лагеря? Если перегородка тонкая, то нескольких хороших ударов хватит, чтобы ее сломать. И вот уже вражеские воины атакуют нас изнутри, там, где мы этого никак не могли бы ожидать.
Генерал-капитан оглянулся по сторонам и отдал приказ Веласкесу де Леону:
– Хуан, отряди три десятка человек обшарить весь дворец. А что если мы при прошлом осмотре пропустили еще какие-то замурованные ходы? Не хотелось бы, чтобы ацтеки могли в любой момент сюда нагрянуть. Дамиан, ломай перегородку.
Каменщик тут же взмахнул киркой. Удары сыпались без устали. Каменная крошка разлеталась во все стороны. Вскоре зал стало заволакивать пылью. Кладка оказалась отнюдь не тонкой. И все же она постепенно уступала испанцам.
Альварадо, глядя на растущий пролом, вытащил из ножен меч.
– Думаешь, нас с той стороны сотня вооруженных ацтеков поджидает? – с усмешкой спросил Кортес.
– Я бы этому не слишком удивился, – ответил Педро. – Такой грохот слышно по всему дворцу. Есть от чего всполошиться. Конечно, вряд ли вражеские солдаты круглосуточно дежурят в тайном проходе, но лучше быть наготове.
Через пару минут кладка рухнула. Эрнан Кортес, держа в одной руке меч, а в другой факел, первым вошел внутрь. Следом за ним, подняв клинок навстречу скрывающемуся во тьме врагу, шагнул Альварадо.
Это оказался не тайный ход, ведущий в далекие катакомбы. Перед взором изумленных конкистадоров открылась сокровищница. Большое помещение, длиной не меньше десяти шагов, сплошь уставленное драгоценностями. Справа и слева аккуратными стопками возвышались массивные золотые слитки и тонкие листы с гравировкой. Повсюду грудами лежали украшения. Диадемы, ожерелья, подвески, цепочки, серьги. Просто золотые и с инкрустацией из изумрудов, жемчуга, нефрита, бирюзы. Кортес осторожно шел вперед по узкой тропке, окруженный сокровищами со всех сторон.
– Ну и дела, – пробормотал шагающий позади него Альварадо. – Ступаем практически по золоту. Что угодно ожидал я увидеть в этой комнате, но только не это.
Еще несколько испанцев с факелами заходили в тайник. Удивлению их не было предела. Восхищенные возгласы не умолкали. Света становилось все больше. Он отражался на полированном металле, рождая сотни сполохов и слепя взгляд. Чуть в стороне от узкой тропинки стояли солидные плетеные корзины, наполненные драгоценными камнями. Красные, зеленые, синие и прозрачные, они сверкали гранями, сияя подобно радуге.
Кортес вытер слезящиеся глаза. Такой блеск был подобен солнцу, на которое никто не смеет смотреть прямо. Рядом на стене он увидел висящее одеяние, расшитое ракушками и перьями. Раскинутые рукава как будто распахивали объятия. Над воротником, как раз на уровне его головы, оказалась укреплена маска. Сделанная из отполированной золотой пластины, она напоминала человеческое лицо. Но оно было гротескным, как все изобразительное искусство индейцев. Широкий приплюснутый нос лишь слегка выступал над толстыми, искривленными в немом крике губами. Уши ее украшали нефритовые сережки. Тяжелые брови грозно хмурились. Под ними прятались узкие прорези глаз, в которых таился мрак. Маска внимательным и злым взглядом следила за теми, кто осмелился нарушить ее покой, как будто стараясь запомнить лица этих отчаянно-храбрых, но дерзких и непочтительных гостей.
Эрнан Кортес внимательно осмотрел эту золотую пластину, после чего отвернулся. Его не пугал взор маски. Генерал-капитану приходилось видеть в жизни вещи и пострашнее. Возникал вопрос – что же теперь делать?
Он выбрался из сокровищницы, в которую один за другим ныряли любопытные испанцы, и задумался. Похоже, что тайник ацтеки сделали раньше, еще до того, как узнали, что к ним идут конкистадоры. Почему же Монтесума именно сюда поселил своих гостей? Самый простой ответ в том, что император желал держать чужаков как можно ближе, практически не спускать с них глаз. А этот дворец находится буквально через дорогу от его собственного. Надеялся ли правитель индейцев, что испанцы не обнаружат тайник? Да так бы и произошло, не соберись они оборудовать часовню. Только оббив кое-где штукатурку, каменщики увидели, что кладка в одном месте заметно отличается и там, соответственно, еще недавно находился проход.
Как отреагирует Монтесума, когда узнает, что конкистадоры нашли его сокровищницу? Прикажет тут же начать против них военные действия? Можно ли удержать новость в тайне? Солдаты продолжали шастать в скрытую комнату безостановочно. Они возбуждено шумели, делились своими впечатлениями и уже начали без оглядки делить золото. Пока что на словах. А ведь драгоценностей там и в самом деле не сосчитать. Кортеса изумили дары, которые Монтесума прислал когда-то на побережье. Но они оказались лишь каплей в море клада, что испанцы обнаружили сегодня.
– Боже мой, да здесь ведь золота хватит, чтобы сделать из него целый корабль! – не сдержал восхищения Веласкес де Леон.
– Потонет твой корабль, Хуан, – насмешливо ответил Альварадо. – Останешься на берегу, проклиная непомерную тяжесть металла. И что делать будешь? Нырять за ним?
– Как бы вы поступили на месте Монтесумы? – спросил у Хуана и Педро рассудительный Гонсало де Сандоваль. – Как думаете, что будет с нами, если он узнает о нашей находке?
– Вот именно, Гонсало, – заметил Кортес. – Сеньоры, донесите до каждого солдата мысль о том, что они обязаны забыть обо всем, что только что увидели. Незнание языка сейчас нам очень поможет. До ацтеков не должна дойти информация о том, что мы обнаружили тайник. Строго приказываю, чтобы испанцы не обсуждали это даже между собой, не говоря уж о том, чтобы кто-то из них сболтнул лишнее нашим союзникам.
После этого Эрнан Кортес обратился к каменщику:
– Дамиан, заделай этот пролом, причем так, чтобы никто и не догадался, что мы побывали внутри. Справишься?
– Камни я могу установить снова, – ответил тот. – А вот штукатурку поверх них наложить будет посложнее. Я постараюсь, но лучше сделать так, чтобы ацтеки просто не попали больше в этот зал и не увидели следов нашей работы.
– Да чего уж проще, – ответил Кортес. – Назначаю этот зал оружейным складом. Быстренько перенесите сюда несколько бочонков с порохом, да ворох хлопковых стеганок. Хуан, поставишь перед входом парочку стражников. Никого постороннего не впускать. А часовню в другом месте построим.
И хотя испанцы держали свою находку в тайне от индейцев, но среди них самих разговоры об этом не утихали. Самые наивные уже мечтали о том, как погрузив все золото на плечи союзных носильщиков, они доставят клад на побережье, в Веракрус. Более рассудительные указывали на то, что вынести такую кучу драгоценностей незаметно попросту невозможно. И были, несомненно, правы. Но все они желали оставить найденное себе любым возможным способом.
А перед Эрнаном Кортесом встала еще одна сложная задача. Обуздать жажду золота у своих подчиненных он даже не надеялся. Разве не он когда-то убедил солдат, что дары Монтесумы следует отдать королю Испании? Разве не он обещал, что впереди их всех ждет гораздо большее богатство? Кортес усмехнулся – ну что же, по крайней мере, в этом плане он не обманул ожиданий своих людей. Но как эти сокровища получить?
Конкистадоры представляли собой разношерстную компанию. Кто-то прибыл в Новый Свет в поисках приключений, другие ради распространения истинной веры, но большая часть мечтала разбогатеть. Законы лишали младших сыновей наследства, которое полностью переходило старшему сыну. И обездоленные мелкие дворяне покидали Испанию, неся бремя фамильной гордости потомственных аристократов, не подкрепленной деньгами. Конечно же, они желали разбогатеть. Начать здесь новую жизнь, добиться того, чего не могли достичь на родине. К тому же многие из них продали или заложили зачастую все свое имущество на Кубе только для того, чтобы экипироваться в поход. Теперь они, разумеется, хотели с лихвой компенсировать траты, а также риск и все опасности, что уже выпали на их долю.
Что и говорить, если Кортес и сам почти разорился, снаряжая корабли, закупая провизию, оружие и экипировку. И все-таки генерал-капитан сознавал, что Монтесума тоже отлично понимает ценность сокровищ. Если до императора дойдет слух о том, что испанцы планируют наложить на них руку, то тут уже военного столкновения не избежать.
Эрнан Кортес со всех сторон рассматривал свою задачу. Как убедить повелителя ацтеков присягнуть на верность испанскому королю? Образ посланников бога Кецалькоатля постепенно развеивался. Монтесума все больше убеждался, что его гости являются просто людьми, пускай даже и вооруженные более хорошим оружием. Слова о том, что далеко за морем живет величайший правитель в мире и ему нужно подчиняться, вряд ли будут приняты на веру. Кортес понимал, что дипломатия хороша тогда, когда ее поддерживает реальная военная мощь. Его же силы были слишком малы, чтобы повелитель огромной империи отнесся к ним с должным вниманием.