Адвокат соглашается:
– Да, может его привлекла твоя слава, но может и нет. Я в соц. сетях уже давно и часто сталкиваюсь с подобными ситуациями – соприкасаешься со случайным человеком, например по работе. Все ваше общение сводиться к словам «Привет» – «Пока», а в «Контакте» он вдруг лезет к тебе в друзья, где, правда, ограничивается зачастую теми же фразами. Зачем добавлялся – непонятно.
– Да, знакомая ситуация. Я часто слышал о таких людях, а теперь вот пополнил зал трофеев многих из них – у некоторых в списке по три-четыре тысячи друзей. Ладно, не будем о грустном, вот записка с моими логинами и паролями.
Меренков забирает поданный мной лист бумаги, прячет в карман и говорит:
– Завтра я направлю в суд документы на пересмотр твоего приговора, так что жди всплеска ажиотажа вокруг своей персоны.
– Я с куда большим нетерпением буду ждать звонка Тарасова.
Адвокат расплывается в довольной улыбке:
– Да, тут ты конечно постарался. Вот бы увидеть его лицо, когда он узнает, что такая сенсация может растаять буквально на глазах. Хорошо, я тебя покидаю. Пока что ничего не предпринимай, в соц. сетях эту новость не комментируй – этим займется мой пресс-секретарь. Лучше пока на свои страницы не лезь, не мешай ему работать – вечером зайдешь и почитаешь, что он там насочинял. И вообще помни о том, что твоя задача это расположить к себе людей, так что ни с кем не ссорься.
– Кроме Тарасова, – вставляю я.
– Да, с ним у тебя вряд ли получится дружеский разговор. До встречи, Виктор.
Адвокат уходит, а я снова сажусь за компьютер с мыслями о том, что он прав – социальные сети действительно затягивают, не зря их называют сетями. Если бы не было необходимости в таком общении, то я просто удалил бы свои страницы сл спокойной душей. А так регулярно возникало навязчивое желание зайти и посмотреть, какие новости появились за время моего отсутствия, кто что написал или как прокомментировал. В этот раз я не слишком долго просидел перед монитором, предпочтя интернету книгу.
На следующее утро я не то чтобы проснулся знаменитым. Ведь я и так был широко известным человеком, но действительно, имя мое замелькало в новостных лентах заметно чаще. Информация о том, что мой приговор может быть пересмотрен, наверняка всколыхнула и соц. сети, но туда я пока не заходил, следуя указаниям адвоката. Обед и прогулка прошли в обычном темпе, хотя пришлось по десять раз рассказывать охранникам, Сереге, Стасу, а затем и опоздавшему на встречу Антону о своих планах на спасение. Прошло уже полдня, но мне пока так и не позвонил Тарасов. Оставалось лишь догадываться почему. То ли он впал в ступор от новостей, то ли его начальство прибило. Только оказавшись снова в камере, я получил первый звонок, но это был не Тарасов, а мой адвокат.
– Привет, Виктор, ну что, как настроение?
– Здравствуйте, Ярослав Витальевич. Хорошо, что ваш секретарь принял на себя огонь из социальных сетей, я и так уже устал местным рассказывать о том, как я придумал подавать апелляцию и что собираюсь делать дальше.
– Это не совсем апелляция, ну да неважно, полагаю, юридические тонкости для тебя не слишком важны. Насчет своих социальных профилей – можешь сейчас зайти и почитать комментарии моего помощника, только сам пока ничего не пиши, оставь это дело ему.
– Ладно, сейчас так и сделаю и потом перезвоню вам.
На этом мы и закончили разговор. Я сел за компьютер и на добрый час потерялся на просторах интернета, читая новости, а также переписку на своих страницах. Пресс-секретарь моего защитника оказался настоящим мастером своего дела. Он написал короткие заявления о пересмотре дела и разместил их во всех социальных сетях, где я успел зарегистрироваться. Причем эти тексты на каждой странице были немного разными, интересными и информативными. Ему задавали много вопросов, на которые он всегда отвечал остроумно и по существу. Реагируя на оскорбления, а их было немало, Дима не конфликтовал, а старался заинтересовать написавшего каким-то нестандартным ответом. Так ссора перерастала в диалог. Работы ему действительно хватало, я бы на его месте не справился.
Прочитав всю переписку, я набрал адвоката. Он сразу взял трубку:
– Ну что, как впечатления?
– Снимаю шляпу, ваш помощник настоящий виртуоз. Долго он работал?
– Несколько часов. У него сейчас перерыв, который позволил тебе увидеть результаты его трудов.
– Теперь он может в свое удовольствие посидеть на своей странице «ВКонтакте». Кстати, а не заметит ли сходство наших литературных стилей какой-нибудь слишком внимательный журналист?
– Мой пресс-секретарь равнодушен к социальным сетям. Как видишь, ты не одинок в этом вопросе. Ну а в том, что за тебя тексты пишет другой человек, обвинения и так посыплются, даже если бы ты на самом деле самостоятельно вел записи. Тарасов не звонил?
– Нет. Как раз это интригует меня больше всего. Вы не слышали что-нибудь о нем?
– А каких новостей ты ждешь? – осведомился адвокат. – Бегущую строку во всех выпусках: «Известный журналист попал в больницу с инфарктом»? Думаю, он еще объявится.
На этом мы распрощались, а примерно через час произошло то, чего я так долго ждал – мне позвонил Тарасов. Ради такого разговора я даже отложил гантели, принял вызов и … даже не успел ничего сказать.
– Виктор, да что ты творишь?! Ты соображаешь своей головой?! Какого черта ты требуешь пересмотра дела?! Мы же с тобой договорились…
Тарасов запнулся – от возмущения моим бессовестным поведением у него перехватило дыхание. Странно, казалось бы, уже давно должен был успокоиться, переварить информацию и не орать так в телефон. Пользуясь кратким затишьем, я решил хотя бы поздороваться:
– Здравствуй, Коля. Наконец-то ты решился перейти на «ты». И то сказать, давно пора.
Это стало катализатором для нового всплеска эмоций.
– Ты! Ты! – завизжал Николай. – Чем ты думал?! Я сегодня в кое-то веки взял выходной и вдруг мне звонит шеф и начинает на меня орать, что я не проконтролировал ситуацию и теперь все полетит псу под хвост! А все из-за тебя!
Я положил телефон на стол – такого крика могли не выдержать барабанные перепонки, да и нервы тоже. Еще около минуты из динамика доносились крики, к которым я не особо прислушивался, после чего поток недовольства как будто иссяк и я снова поднес мобильный к уху.
– Алло, ты слышишь меня? Слышишь, спрашиваю?!
– Конечно, Коля, ты такой красноречивый.
Журналист опять не дал мне произнести больше одной фразы.
– Из-за твоей тупоголовой выходки у меня могут быть проблемы. Чем ты думал?
– Какие еще проблемы, Коля? Мы с тобой так мило пообщались в прошлый раз, а теперь ты так нелюбезно на меня кричишь. Ты, как я посмотрю, такой отважный по телефону. Я выполнил свою часть обязательств, вы свою, так что все в порядке, разве нет?
– А мой материал, мое интервью? Это была бы сенсация, хит, может даже «Алмазная премия», а кому оно будет интересно, если тебя не казнят?
Меня начинает разбирать смех. Чем больше Тарасов злится, тем смешнее мне становится.
– Да ладно тебе, Коля, не причитай, тошно слушать. Можно подумать, жизнь на этом закончилась. Ты же молодой, впереди наверняка еще не один хит, не одна сенсация, а чем черт не шутит – может даже не одна «Алмазная премия». Что это, кстати, такое?
– Ты из себя дурачка не строй. Это знаменитая премия, которую журналист может получить только за экстраординарный материал.
– И часто людей награждают?
– Ее вручают раз в год…
– Ух ты, как интересно, расскажи подробнее.
Я воспользовался приемом, подсмотренным у пресс-секретаря моего адвоката – пытался превратить ссору в диалог. Но мне искусства избегать конфликта не хватило – журналист хорошо помнил, что позвонил мне не для того, чтобы проводить ликбез.
– И у меня такой материал уже был в руках. Ты меня обманул, ты нарушил слово. Меня теперь начальник убить готов за те деньги, которые наша корпорация тебе выложила.
– Стоп, притормози. Деньги я получил за интервью, фото- и видеосъемку, свою часть договора выполнил и, соответственно, получил гонорар. Больше мы ни о чем не договаривались. Если мой приговор отменят и твое интервью из-за этого провалится, то можешь поверить, лично я буду просто безутешен. Ну а если начальство тебя убьет – так это же будет просто сенсация, разве не к этому ты стремишься? «Редактор выбросил в окно известного журналиста». Хорошо звучит, согласен?
– Не будет никакого пересмотра дела и отмены приговора тоже не будет, – тихо и злобно проговорил Тарасов. – Ты еще не знаешь с кем связался. Наше информагентство создаст тебе такую антирекламу, что твоим именем можно будет детей пугать. Можешь даже не мечтать о спасении. Мы за тебя возьмемся и ты сам будешь не рад жизни. О тебе не останется доброй памяти ни у одного человека в мире.
Я понял, что нового уже ничего не услышу и завершил разговор. Тарасов не стал перезванивать, да и зачем? Все было понятно – «Тристар» откопал топор войны и будет охотиться за моим скальпом. Похоже, что этот удар для журналиста оказался куда болезненнее, чем разбитый при первой встрече нос. Нужно было сообщить обо всем адвокату и я снова потянулся за телефоном.
Меренков не особо удивился новостям.
– Ну что же, этого следовало ожидать. Готовься, впереди волна, я бы даже сказал цунами, самого отборного компромата, который только можно выдумать.
Он немного помолчал и продолжил:
– Откровенно говоря, бороться с целым информагентством будет непросто, но нам с тобой отступать некуда. Я пущу в ход свои связи в СМИ, Дима поработает в социальных сетях и в блоге, ну а ты запасись терпением и ни с кем не ссорься – постараемся создать тебе хороший имидж. Кстати, я его приведу к тебе в гости на днях, пускай посмотрит на все своими глазами.
– Буду рад, хотелось бы увидеть человека, который с таким упорством пытается меня спасти.
Адвокат засмеялся:
– Ну, я его не ради этого приведу, хотя ты прав – познакомиться с ним стоит, он парень действительно интересный. Ему нужно окунуться в местную атмосферу, чтобы потом было о чем писать в блоге – он планирует целую серию заметок о жизни в тюрьме. В его изложении это наверняка будет очень занимательно.
Ближайшие дня три ничего особо интересного не происходило – окружающие уже знали о том, что я надеюсь избежать приговора, по десять раз получили ответы на одни и те же вопросы и постепенно успокоились. В соц. сетях я почти не общался, только с интересом читал переписку Димы и ждал новостей от адвоката. Компания «Тристар» лично меня не беспокоила, зато по всем каналам связи не упускала случая облить мое имя грязью. Они с поразительным упорством раскапывали какие-то такие аспекты моей жизни, о которых я и сам давно забыл, потом преподносили их в искаженном свете, добавляли парочку двусмысленных комментариев и все – компромат готов.
Мой адвокат сдержал обещание – в самом скором времени он пришел ко мне в компании молодого парня, худощавого, светловолосого и с легкой щетиной.
– Знакомься, Виктор. Это и есть мой пресс-секретарь Дима.
Мы обменялись рукопожатиями, расселись кто где, после чего Дима достал из кармана диктофон и положил его на стол. Время от времени он потирал рукой подбородок. Заметив мой взгляд, он улыбнулся и объяснил:
– Пора побриться, да все руки не доходят.
Меренков проворчал:
– Не прибедняйся, можно подумать ты сутками из-за компьютера не встаешь.
Откровенно говоря, я был склонен думать, что так оно и есть, учитывая тот факт, что переписка на моих страницах велась зачастую и ночью. Меня особенно заинтересовала принесенная аппаратура.
– Дима, а диктофон зачем? Интервью брать будешь?
– Да, можно и так сказать, – ответил он. – Хочу, чтобы ты мне рассказал о себе, я позже из этого рассказ сделаю. Ну а запись потом поможет оживить воспоминания, если я что-то сейчас пропущу.
– Ладно, но я даже не знаю, многое ли можно рассказывать о местной жизни, это же режимное заведение, как бы мне интернет не отрезали за то, что выкладываю в сеть такие сведения.
– Не бойся, я потом отредактирую и сумею различить, что можно на весь мир сообщать, а что нельзя, – успокоил меня адвокат. – Никакие тайны в публикацию не просочатся.
И я начал говорить. Сначала немного о себе: о жизни до заключения, во время судебного процесса, затем о пребывании в камере. О том, как оказавшись за решеткой, старался не деградировать, развиваться дальше. Как углубился в изучение языков и истории, добился права на личное спортивное оборудование.
– Для тебя так важно продолжать жить полноценной жизнью? – уточнил Дима.
– Да. Мне кажется, что если я сейчас махну на себя рукой, то начиная с этого момента стану медленно умирать. Если же погибнет моя личность, то стоит ли вовсе прилагать усилия для спасения тела? Поэтому я наоборот стараюсь как можно больше всего успеть. Меня толкает вперед не только жажда знаний, но и чувство того, что в таком темпе жизнь действительно продолжается. Ну, ты сам понимаешь…
– Понимаю, – кивнул Дима. – Хочется чувствовать пульс жизни.
Потом он попросил рассказать о местных жителях, всех тех, кто делил со мной эту территорию. Я поведал ему о начальнике тюрьмы и охранниках, о моих друзьях Стасе, Сереге и Антоне, потом вспомнил некоторых других зэков. Странно, многое из того что Тарасов вытягивал из меня буквально клещами, Диме я рассказывал совершенно свободно. Он слушал, кивал, иногда что-то переспрашивал, время от времени сам отвечал на поставленные мной вопросы. Мы общались довольно долго. Адвокат в разговор не вмешивался, но, похоже, и не скучал. Он тоже внимательно слушал мою историю.
Когда я закончил свой рассказ, Дима потянулся к диктофону и выключил его.
– Как ты свою серию заметок назовешь? Исповедь заключенного? – спросил я.
– Не думал еще об этом, – ответил мой собеседник. – А все ли из того что ты рассказал можно смело выложить в интернете?
– Пожалуйста, – кивнул я. – Никаких своих сокровенных тайн я тебе вроде не сообщил. У меня к тебе еще вопрос. Трудно столько времени проводить в социальных сетях?
Дима задумался, потом кивнул и сказал:
– По-своему – нелегко. Для меня это не так обременительно, потому что каждый день я захожу на твои страницы. Там меня ожидает новый вызов – какая-нибудь претензия, которую нужно превратить не в ссору, а в разговор или какая-то новость, которую нужно оригинально прокомментировать. Ну, или просто написать что-то такое, что привлечет внимание читателей. То есть моя работа – это напряженная умственная деятельность, умение быстро реагировать на любые смены настроения окружающих и приковывать к себе интерес. У меня трудная, но увлекательная задача – сделать твои страницы сверхпопулярными. А сидеть в социальных сетях или на форумах от нечего делать – перечитывать по сто раз одни и те же цитаты, обмениваться страшными оскорблениями по малейшему поводу, а то и вовсе без повода, выкладывать давно всеми виденные картинки… – Дима пожал плечами. – Я в этом ни смысла, ни интереса не вижу. У меня даже страниц своих ни в одной сети нет.
– И не появятся? – интересуюсь я.
– Думаю, что нет. Мне хватает того, что на сайте нашей компании часто приходится вести обширную переписку.
На этом мы и распрощались. Меренков обещал зайти через пару дней, а до визита держать меня в курсе событий в телефонном режиме. Я, в свою очередь, пригласил Диму еще приходить, если получится – мне было интересно с ним поговорить.
За это время ничего нового не произошло. Адвокат исправно звонил каждый день, а на третий вечер пришел в гости, но ничего нового не сообщил. По его собственным словам процесс пересмотра приговора мог затянуться надолго, так что мне оставалось только запастись терпением. Мы договорились созваниваться каждый день, и жизнь потекла своим чередом. Социальные сети вовсе не оказались для меня тяжким бременем – пресс-секретарь меня оттуда почти вытеснил, мне зачастую оставалось только читать его переписку. Зато я оказался буквально привязан к интернет-устройствам, ведь мне присылали сообщения не только новые, но и старые друзья. Поэтому когда они писали что-то такое, что было понятно только мне, Дима не рисковал отвечать отсебятиной и связывался со мной, а уже мне приходилось срочно его заменять.
От нечего делать я развлекался, наблюдая за разными странными людьми, которые добавлялись ко мне в друзья. Например, первый из добавленных в список «друзей» ограничивал все наше общение только одной фразой «Доброе утро», зато писал это с поразительной скрупулезностью каждый день. Но это было хоть какое-то проявление внимания. А хватало и таких, которые вообще никогда не писали. Многие рассматривали социальную сеть как поле для торговли. Профили таких людей напоминали арт-галерею, с той лишь разницей, что вместо картин там размещались десятки разнообразных рекламных баннеров на любую тематику. Для владельцев подобных страниц все общение зачастую сводилось к рассказу о том, какой товар или услугу можно получить с их помощью.
Дима выполнял свою работу, адвокат – свою, а я оказался в роли стороннего наблюдателя, который просто смотрел, как противники перетягивают канат. «Тристар» не спешил признавать свое поражение и по мере сил продолжал меня компрометировать, к чему я, признаться, начал привыкать. Хотя частенько в СМИ стали мелькать сюжеты, которые освещали меня с лучшей стороны. Оставалось только гадать, кому я обязан такой рекламой – то ли связям Меренкова, то ли конкурентам того же «Тристара», радовавшимся их неудаче. И в целом нужно было признать – меры, придуманные адвокатом для моей популяризации, оказались эффективными. В интернете я становился каким-то модным трендом, список друзей в соц. сетях постепенно рос. Меня теперь чаще называли не «известный преступник», а «известный блоггер» и это был весомый статус в интернет-пространстве.
«Тристар» даже пытался со мной судиться, чтобы отнять гонорар за интервью, но тут Меренков разбил их в пух и прах. Денег они не получили, процесс проиграли, в блоге были иронично и остроумно высмеяны Димой, что, конечно же, не добавило им дружелюбия.
Времени свободного хватало, и я решил заняться изучением общественного мнения в вопросах амнистии. Особенно меня интересовало отношение людей к моей персоне. Я бродил по форумам, читал комментарии и видел, что чаши весов находятся в равновесии. Далеко не все безоговорочно верили тому компромату, который стряпал «Тристар», но поверивших хватало. Приходилось констатировать, что с такой корпорацией ссориться не следовало. К сожалению, в свое время я не нашел другого способа раздобыть деньги на адвоката, а теперь пытаться мириться с ними было уже поздно.
5. Шоу
Со времени объявления мне войны Тарасовым прошло уже около четырех недель, когда на внутреннем форуме прошел первый слух о реалити-шоу. Толком никто ничего не знал. Точно известно было только то, что в нашей тюрьме будут проходить съемки, но кто и когда станет участвовать, а также цель программы оставались тайной. Мне не удалось даже найти первоисточник этой информации. Ну а заключенных эта новость заразила как чума. Строили самые разные догадки и предположения, многое выдумывали, наверное, и сами. Даже мои повернутые на спорте друзья не смогли избежать ее обсуждения. Меня эта тема только смешила. Более глупого шоу, чем тюремное, я не мог даже представить. Все же Антон и от меня потребовал озвучить свое мнение.
– Ну чего ты молчишь, Витек? Вот, глядишь, скоро звездами станем. Тебе что, совсем не интересно?
Вместо меня ответил Стас:
– Ты не забывай, он и без того знаменитость, так что может сохранять к этой новости полнейшее равнодушие.
– К тому же я все равно в нем участвовать не смогу, – добавил я.
– Может вообще никакого шоу не будет, – решил внести свою лепту Серега.
К нам подошел охранник.
– Иванчук, к тебе гости.
Если честно, я мог и упереться, время прогулки еще не закончилось, но я был заинтригован. Кто же решил меня навестить? Это не адвокат – мы не договаривались о встрече, и уж наверняка не Тарасов. Кому же удалось добиться права на свидание? Разумеется, когда стартует это чертово шоу, пропускная система станет проще. Глядишь, мне и с родными разрешат увидеться, но пока? В камере меня уже ждал человек.
– Ну что, давай знакомиться, Виктор. Меня зовут Владимир Гольцев, я сотрудник информагентства СТЛ.
– Будем знакомы, думаю мне представляться не нужно. У меня свободного времени хватает, в отличие от тебя, поэтому давай к делу. Какова цель визита?
– Ответить не трудно. Нам нужно твое участие в реалити-шоу.
Я внезапно понял, что Тарасов оказал мне огромную услугу. Да, воистину ценность некоторых вещей узнаешь только со временем. Я широко и искренне улыбнулся и сказал:
– Извини, должен тебя разочаровать. Я связан контрактом с компанией «Тристар». Я дал им интервью и по условиям нашего договора больше не могу давать интервью никому, а для участия в вашем шоу общение с журналистами наверняка немаловажная вещь.
Еще один стервятник на мою голову. Что-то рано они стали кружится, впрочем, падальщики всегда хорошо слышат запах смерти. Надеюсь, что я от нее все-таки еще далек. Тарасов планировал меня использовать, но на самом деле это я от него получил то, что хотел. Ничего больше мне как будто не нужно, так что следует отказать этому визитеру. Стервятник вернул мне мою улыбку, правда в более искаженной и язвительной форме.
– Именно об этом я и хотел поговорить. Ты завел блог, сидишь в «Контакте» и на «Фейсбуке», общаешься в «Твиттере», хотя раньше этим не страдал. В чем же дело? Решил напоследок наверстать упущенное многолетнее кибер-молчание? Можешь не отвечать. Я работаю над формированием общественного мнения много лет. Пытаешься создать себе блестящий имидж? Валяй, люди падки на все блестящее. «Тристар» из кожи лезет вон, пытаясь представить тебя в черном цвете. Еще бы – у них в руках клад, который ни черта не будет стоить, если ты останешься жив. Тебя взял под крыло Меренков, и теперь ты как слепой щенок следуешь всем его советам. Думаешь, он в состоянии сделать из тебя любимца публики, когда против вас такой враг?
Я лишь фыркнул и пожал плечами. Гольцев же продолжил:
– Вижу – тебе не нравятся мои слова. Хочешь на меня броситься, как когда-то на Тарасова? Он об этом никому не говорил, ты тоже не хвастался, но я знаю. Как видишь, мне доступно многое. Можешь сделать соответствующие выводы. Это интервью с последним осужденным было настоящей находкой для «Тристар». Они дали обширную рекламу, их рейтинг резко подскочил и даже теперь, когда неизвестно, чем все закончится, они пожинают плоды этой шумихи. Когда мы узнали про интервью, наш директор собрал всех лучших работников и дал задание – нанести ответный удар, выдумать свой проект, который затмит конкурента. В итоге победила моя идея – реалити-шоу в тюрьме, в твоей тюрьме.
Я слушал молча. Не станет же он принуждать меня к сотрудничеству под пытками! Увидев, что я не спешу ему отвечать, он продолжил свою речь.
– Так вот, победитель нашего шоу получит досрочное освобождение, которое тебе, разумеется, не светит, но участвовать в проекте ты будешь. Именно ты тот магнит, к которому прикованы взгляды. Такой проект был бы удачен в любой другой тюрьме, но в этой он должен стать сногсшибательным, а ты для этого постараешься. Конечно, ты не будешь участвовать наравне с другими, но сможешь давать интервью, высказывать свои соображения и прогнозы на победу. Короче, твоя задача – мелькать в кадре и подогревать интерес.
– Твое шоу у меня кроме смеха ничего не вызывает. Не буду я в нем участвовать, болтаться на съемках и трепать языком, ясно? К тому же у меня контракт, по которому я не даю интервью.
– Будешь, – уверенно ответил мой гость. – Ты слишком хорошая приманка, чтобы от тебя отказываться. Лучше со мной не ссориться.
– Видал я таких умников, – проворчал я. – Тарасов то же самое пел, а теперь с сожалением вспоминает те благословенные времена, когда еще не был со мной знаком.
Гольцев иронично посмотрел на меня и сказал:
– А ты о себе высокого мнения, как я посмотрю.
– А ты о себе тоже.
– Да, – невозмутимо кивнул он. – Поверь, у меня есть для этого причины.
Да, ради такого визитера прогулку не стоило прерывать. Гольцев же пускается в подробные разъяснения своего плана. Фразы звучат коротко и безапелляционно, как приказы:
– Контракт аннулируешь. «Тристар», разумеется, подаст на тебя в суд, потребует назад деньги, а ты их, конечно, давно отдал Меренкову. Неустойку мы заплатим. Все – ты свободен, контракта нет, обязательств нет, сможешь готовиться к своей звездной роли. Такой себе философ, созерцающий свысока бешеную гонку желающих вырваться, прославиться или чего они еще там желают.
Гольцев пренебрежительно взмахнул рукой, демонстрируя полное равнодушие к устремлениям будущих участников.
– Тарасов сейчас пытается тебя очернить и у него неплохо получается, но поверь – это ничто по сравнению с тем, как ты будешь выглядеть, если два самых больших информагентства возьмутся за тебя вместе. Твой шанс на спасение – это благосклонность общественного мнения. Посмотри на меня – я создаю это мнение, я говорю людям за кого голосовать, во что верить, к чьим советам прислушиваться, что одевать, что жрать и что пить. И я смогу при желании нарисовать тебя в глазах людей человеком хорошим. Пусть оступившимся, но достойным оправдания. «Тристар», как якорь, будет тянуть тебя на дно, а мы поможем выплыть. Что скажешь?
Мне уже начинает надоедать этот человек, но в то же время я понимаю, что он во многом прав. Если его агентство также начнет промывать мозги телезрителям и интернет-пользователям, то, скорее всего, оправдания мне не видать. В судебной системе тоже ведь работают люди. Даже если они равнодушны к общественному мнению, то на них вполне могут надавить. Для меня, конечно, лучше, если давить на них будут только с одной стороны, а не «Тристар» и СТЛ вместе. Я все-таки решился показать зубы, а то этот журналист как-то уж слишком увлекся самолюбованием, описывая свое безграничное могущество.
– Ты не переоцениваешь свои силы? Можно подумать, без твоей подсказки никто и шагу ступить не может.
– Разумеется, может. Шагает-то каждый обыватель самостоятельно, но именно я, также как мои коллеги и конкуренты, направляю эти шаги. Возможности нашей корпорации велики. Мы сделаем все, чтобы наша будущая звезда не сгорела на электрическом стуле. Тебя когда-нибудь било током? Ты соображаешь, что представляет собой подобная казнь? Я ни разу не наблюдал за таким процессом, но от коллег по цеху наслушался. Хочешь, я тебе расскажу? То, что я могу поведать, ты не найдешь в энциклопедиях. Говорят, что человек не испытывает боли, но кто знает наверняка? Те, кто знают, уже не смогут рассказать, – закончил он с едкой улыбкой.
Пополнять ряды обладающих этим знанием мне не хотелось. Но и стать разменной монетой для двух мощных корпораций я тоже не желал, о чем и поведал собеседнику.
– А ты ей и не будешь, – сказал Гольцев. – Рассматривай себя, как человека огромной важности, так сказать VIP-персону, за чье внимание схлестнулись такие титаны. Гордись собой! Я понимаю, ты не рад своей славе, но если отказаться от нее не можешь, то научись извлекать из нее пользу. Преврати врага в союзника. Честно говоря, Тарасова ты ловко нагрел. Ему, кстати, грозит увольнение и это еще самая маленькая неприятность из длинного списка проблем, если тебя не казнят. Я долго смеялся, когда узнал, что ты хочешь подать апелляцию на свой приговор. Ну что, уничтожим Тарасова? Это будет справедливо, он же мечтает сжить со свету тебя. Итак, мы создаем тебе блестящий образ и делаем из тебя звезду реалити-шоу, а ты продвигаешь наш проект. Можешь посоветоваться с адвокатом, он ведь тоже заинтересован в твоей судьбе, ну а мне пора. До свидания. Да, о нашем разговоре Меренкову расскажи лучше при встрече, а не по телефону.
– Ты мне лучше скажи, по какому это праву ваша контора собирается предлагать досрочное освобождение кому бы то ни было. Что за новый законопроект?
– Все очень просто – амнистия, – ввел меня в курс дела Гольцев. – Мы же не собираемся выпускать на волю закоренелых убийц или насильников. А вот под правомерность амнистии попадают очень многие из тех, кто будет участвовать в нашем шоу, так что здесь все без обмана. Добиться преждевременного освобождения для одного из воров или, допустим, мошенников нам вполне по силам. Это не вызовет возмущения у широкой общественности. Ладно, мне пора, до скорой встречи.
На следующий день я озвучил адвокату предложение СТЛ и оно его заинтересовало.
– Знаешь, а ведь это хорошая идея. Их корпорация тоже обладает большим весом, они смогут раскрасить твой портрет самыми привлекательными красками.
– Ну, меня смущает сумма, за которую они готовы выкупить меня у «Тристара». Деньги ошеломительно большие и я не понимаю их готовности такой капитал за меня заплатить. Все это похоже на какую-то аферу, в которой роль обманутой жертвы, похоже, уготована мне.
Меренков махнул рукой, прерываю мою тираду:
– Виктор, я тебя умоляю. Это только для тебя гонорар за интервью кажется астрономическим, а боссы СТЛ на одном голосовании от заключенных и их родственников надеются заработать раза в три больше. Так что как раз с этой стороны опасаться нечего. Поверь, в этой компании работают люди, которые отлично умеют считать деньги, иначе они бы давно разорились. Бизнес-план составлен, все риски сведены до минимума, прибыль рассчитана и уже поделена. А тебе остается только присоединиться к этой команде.
– Значит, вы советуете соглашаться?
– А что же еще остается делать? Гольцев прав, если ты откажешься от их предложения, то они постараются тебя совсем утопить. Однако во всем нужно искать свои плюсы – например блог и социальные сети ты сможешь закрыть. Они наверняка захотят иметь эксклюзивные права на слова и мысли своих подопечных, поэтому высказываться вы будете только на видеозаписях передачи. Ну, возможно, еще на их сайте.
– Но ведь они не могут запретить нам общаться в социальных сетях? Это же незаконно – ограничение свободы слова и все такое.
– А они и не будут этого делать. Вы сами откажетесь. Подпишете контракты, в которых будет указано, что на время участия в этой программе вы прекращаете всю внешнюю социальную активность.
– Ну и черт с ними, с социальными сетями. Я не особо расстроен. Что теперь? Звонить Гольцеву, говорить, что я согласен?
– Не спеши. Ты не совсем пешка, глядишь, еще и в ферзя превратишься. Ты не думал, что будет, если мы с тобой выиграем процесс? Что дальше? Получишь пожизненное или длительное заключение. А может в результате пересмотра тебя и вовсе оправдают?