Волчья корона

Глава 3

Тот самый момент, когда я перестала принадлежать себе. Не свобода, а рабство, наркотический кайф больной зависимости. Самое ее начало, когда еще можно излечиться, но ты еще просто не понимаешь, что уже больна.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Я крепко держалась за черную грубую шерсть, пока волк мчался через лес, петляя вокруг деревьев, утаскивая меня все глубже и глубже в чащу.

Мы оказались напротив одноэтажного деревянного домика, очень низкого, присыпанного ветками хвои и других деревьев. Небольшие окошки смотрят черными глазницами, чуть покосившаяся дверь, старый колодец рядом. Выглядит устрашающе. Дом явно заброшен и очень стар. Волк сбросил меня со своей спины так, что я приземлилась в снег…Он приблизился ко мне вплотную и ткнулся носом мне в щеку, лизнул ее снизу доверху. Нет, это не было лаской. Скорее меткой, он оставлял на мне свой запах, потому что облизал мою голову, руки и шею. При попытке отстранится я услышала тихий утробный рык. Меня предупреждали, чтоб не сопротивлялась, и я позволила облизать свои ноги, колени, бедра.

Все это было каким-то сюром, чем-то неописуемо страшным и непонятным. Потихоньку вздрагивая и стараясь не дышать прерывисто и глубоко, я смотрела на своего то ли спасителя, то ли убийцу и видела, как он облизнулся, а потом задрал массивную морду кверху и взвыл. Оглушительно, ярко, сильно. Так, что зазвенело в ушах, и по телу поползли мурашки, и, казалось, этот вой спрятался в макушках старых елей и запутался среди переливающегося снега. В ответ издалека с разных сторон раздался ответный вой. Все это длилось какие-то секунды, и голоса волков стихли.

Монстр обнюхал мои руки, потом схватил за рукав и потянул за собой в сторону дома, но я не пошла…я тихо спросила:

– Почему ты спас меня? Ты…ты понимаешь, что я говорю?

Почему-то казалось, что понимает, почему-то хотелось в это верить. Особенно когда эти ярко-зеленые звериные глаза смотрят в мои, не моргая. Снова дернул за рукав, и я подчинилась, пошла следом за ним в сторону дома.

– Ты уверен, что это хорошая затея? Уверен, что там нет хозяина? Что там не прячется что-то жуткое и ужасное и не нападет на нас.

Я могла поклясться, что зверь…он словно ухмыльнулся, оскалив передние клыки. Как будто говоря мне, что самое жуткое и ужасное существо сейчас передо мной.

– Хорошо…идем. Посмотрим, что там. А то я уже замерзла.

Я дернула дверь, но она не поддалась.

– Закрыто. Нам сюда не войти.

Зверь наклонил голову и толкнул носом соломенный коврик, рванул его массивной лапой, и я догадалась наклониться и отодвинуть его в сторону. Под изорванным и полустертым половиком лежал ключ. Предсказуемо…но я бы не догадалась от страха и от того, что уже сильно замерзла. С трудом справляясь с ключом, отперла дверь, чуть пригнулась и вошла в хижину, волк остался снаружи.

В хижине оказался камин, большая кровать, застеленная белым мехом, весь пол обтянут оленьими шкурами. Сбоку у камина полная дровница. Только я не умею разжигать очаг, никогда этого не делала. В отчаянии поняла, что я все равно сильно мерзну. У меня даже спичек нет. Какое-то время я посидела на краешке кровати… а потом резко встала, понимая, что скоро окоченею, и распахнула дверь, зверь тут же поднял огромную морду.

– Мне холодно…, – тихо сказала я и опустилась рядом с ним, ощутив, как из пасти на меня пахнуло звериным ароматом и жаром его дыхания. От тела волка исходило тепло, и я невольно приблизилась…чувствуя, как он на меня смотрит.

– Ты же не съешь меня, если я посижу вот здесь с тобой?

Волк отвернулся, укладывая морду на лапы, а я прижалась к его боку такому горячему, погрузила пальцы в жесткую шерсть, содрогаясь от благодатного тепла. От прикосновения и зверь вздрогнул.

– Холодные руки? Прости.

Сама не заметила, как прижалась к нему всем телом, согреваясь и привыкая к страшному звериному запаху, склонила голову, укладываясь ближе к плечу. Утром можно будет уйти отсюда. Утром я найду спички или придумаю, как разжечь костер, потому что ночью я даже найти ничего не могу. Кажется, я задремала, проснулась от того, что на меня кто-то смотрит…Волчий взгляд забирался прямо в душу, пронизывал насквозь, проковыривал во мне дыру, приковывая к себе, не давая отвернуться. Хищник знает, что стократно превосходит меня по силе. А я не знаю, почему я до сих пор жива.

Да, он спас меня от вампиров…но это не давало ровным счетом никаких гарантий и не отменяло моего суеверного ужаса перед монстром.

И вдруг он весь вздернулся и вскочил на четыре лапы, принюхиваясь и вглядываясь в темноту. Все его огромное тело, покрытое красивой, блестящей черной шерстью, охватила секундная дрожь. Словно прошлась по нему волной. Он напрягся, чуть склонил голову вперед, оттесняя меня своим массивным телом к двери хижины.

Я ничего не вижу…но видит и слышит он, и от этого еще страшнее. Толкнул меня мордой, словно заставляя уйти в дом. И я послушно попятилась туда, закрывая за собой дверь. Я так ничего и не услышала, тяжело дыша подошла к окну.

При свете луны мне видно, как огромная фигура волка стоит на поляне. Огромный, сильный, готовый в любой момент к прыжку. А потом я заметила их. Людские фигуры в черном с заостренными кверху ушами, их было с несколько десятков, и они приближались к нему с разных сторон. Они ползли мерзко на четвереньках, окружая его, пока не накинулись всей стаей. Я не знала, что это за твари, я только видела, как он раскидывает их в стороны, как насекомых, видела, как отлетают руки и ноги, как покатилась в сторону дома голова…, охнула и бросилась к постели, зарываясь в покрывало, обнимая перины руками, пряча в них лицо и стараясь унять адскую дрожь во всем теле. Как будто бы сам ад спустился на землю. Мне холодно…мне так ужасно холодно.

А если они…если они победят, эти твари, так похожие на людей? Что будет со мной?

Замерзая, дрожа всем телом, я не поднимала головы…пока вдруг не услыхала, как с треском открылась дверь, меня схватили за платье и сдернули на пол. Почуяла дыхание зверя и выдохнула с радостью, с облегчением, позволила стянуть себя на пол и опутать свое тело собой, он словно подмял меня под себя, согревая, руки невольно обхватили массивную шею, и тут же одернула их, ощутив нечто липкое…посмотрела на ладонь – кровь. Вскрикнула, но он не дал мне даже пошевелиться, снова подмял лапами и мордой, так, что я оказалась словно в коконе.

Я больше не пыталась вырваться, я пригрелась рядом с ним и начала засыпать, пока окончательно не провалилась в сон.

Меня разбудил хруст и рычание, похожее на глухой стон боли.

Когда открыла глаза, я от ужаса даже не смогла закричать. То, что я увидела…

Я видела то, что не поддавалось никаким объяснениям, то, что не могло быть объяснено никакими силами природы. Нечто жуткое и одновременно прекрасное.

Это не было похоже на то, что я наблюдала в комнате Айше…тогда я могла только предполагать, только догадываться, но не видеть вживую самое странное и невероятное таинство, противоречащее всем законам человечества и природы.

Под дьявольское рычание, смешанное почти с человеческими стонами…на моих глазах волк обращался в нечто иное. Трещали кости, я слышала этот треск и видела, как они выгибаются, как выламываются в сторону, так, как никогда не гнутся ни у животных, ни у людей. На моих глазах вспарывались пальцы, и когти засовывались обратно внутрь крайних фаланг. Выкручивались ноги, выламывало назад, вперед голову, и ломались суставы. Я видела, как врастает обратно под кожу шерсть, как она прячется клоками, и жуткое существо на полу извивается, дергается, мечется…пока на страшной морде не начали вырисовываться человеческие черты. Уши становились меньше, округлялись, челюсть задвигалась назад, нос трансформировался и становился меньше, обретая красивые очертания. Я чуть не закричала, когда глаза резко открылись, и прямо по радужкам и белкам слезла пелена, вначале обнажая чисто белые, закатившиеся яблоки, а потом постепенно под пленкой начали проявляться ярко-зеленые и до боли знакомые мне глаза…Трансформация происходила очень быстро. Когда я уже поняла, кто лежит передо мной…он еще не был полностью человеком, но я узнала, и сердце тревожно и болезненно забилось в груди.

Вахид…Это Вахид. И теперь я точно знаю. Что он оборотень. Точно знаю, что страшный зверь, который спас меня два раза, был мужчиной, которого я успела безумно полюбить. За что? Кто знает? Разве любить нужно за что-то, разве сумасшествие, которое зарождается под кожей, сумасшествие, которое заставляет ваше сердце стать перед кем-то на колени, появляется по какой-то причине? Нет…любят вопреки, любят, потому что именно этот мужчина или женщина заставляет душу сойти с ума. Любят того, кого любить нельзя и опасно.

Он затих. Совершенно голый, лежащий на спине, раскинув ноги и руки, и я могла видеть его великолепное тело во всей красе. Я опустилась на колени рядом с ним на пол, застеленный толстым ковром.

Тяжело дышит, покрытый бисеринками пота. Обращение явно отняло много сил. И мне не верилось, что этот человек, этот невероятно красивый мужчина всего несколько минут назад был волком. Огромным, невероятно сильным и лохматым зверем. Зверем, который дрался за меня, и зверем, на боку которого виднелся длинный багровый порез. Из него сочилась кровь прямо на ковер. Я растерянно оглядывалась по сторонам…от такой раны он, наверное, может умереть или истечь кровью. И вдруг вспомнились слова Айше…

«Твоя кровь регенерирует мои ткани, мои кости и сухожилия, она целебна для меня, как нектар жизни. Ты невероятная драгоценность, Лана…ты даже не представляешь насколько. Только ты спасаешь меня от мучительной боли…»

Я вспомнила, как Айше приносили мою кровь в маленькой золотой рюмке, и она пила ее мелкими глоточками, блаженно закатывая глаза. Что, если это сработает не только с Айше…

Я снова осмотрелась по сторонам в поисках острого предмета, заметила нож возле стола, вскочила, схватила его и быстро полоснула себя по ладони, моя кровь брызнула и потекла по запястью. Я снова упала на колени, поднесла руку к лицу Вахида…прижала к его рту.

– Прошу тебя…пусть это сработает…пусть. Пожалуйста.

И вдруг ощутила, как в плоть вгрызлись его зубы, но руку не отняла, продолжила держать у рта, закатывая глаза от боли и стараясь не закричать. Увидела, как дернулись веки, как они поднялись вверх, обнажая желто-зеленую радужку и вертикальные узкие зрачки. Они расширялись по мере того, как зубы вгрызались в плоть, и вдруг сфокусировались на мне. Хватка зубов ослабла мгновенно… я ощутила, как по ране прошелся его язык…Наши взгляды сплелись так же тесно, как сплетаются рты в поцелуе. Я не могла оторваться, меня затягивало в звериный зрачок, и я летела в космос навстречу бешеным звездам, а потом его глаза очень медленно закрылись.

Я отняла руку и с удивлением увидела, что на ней нет даже шрама от пореза. Тут же посмотрела на огромную рану на боку… а она вдруг начала затягиваться прямо на моих глазах, пока совсем не исчезла. Какое-то время я смотрела то на свою руку, то на его бок…ничего не понимая, ощущая только легкую слабость и какую-то прострацию. Чувствуя, как темнеет перед глазами, я опустила голову к нему на грудь, и все тело стало ватным и невесомым.

Когда открыла глаза, солнце уже пробивалось сквозь толстые занавески на окнах, и тоненькие лучи, как паутинки, путались на длинных ворсинах черного ковра. Я приподнялась на локте и посмотрела на лежащего передо мной мужчину. Он спал…в той же позе, все так же раскинув руки и ноги.

Прекрасен, как бог, как самый невероятный соблазн или адский грех. Никогда не думала, что мужчина может быть настолько красив, настолько прекрасен, что от одного его вида захватывает дух. Иссиня-черные волосы, слегка влажные, прилипли к высокому лбу, ровные брови, точеный прямой нос, аккуратная щетина на щеках, чувственный алый рот. Нижняя губа чуть приподнята вверх, она такая же полная, как и верхняя. Руки сильные, накачанные, с рельефными бицепсами, чуть ниже локтей прямо к запястьям вьются жгуты вен, бросила взгляд на грудь с отчетливо выделяющимися мышцами, перевела ниже к сильному животу, к полоске волос, уходящей от пупка вниз к паху, и судорожно вздохнула, увидев его член. Даже в спокойном состоянии внушительных размеров. Вся краска прилила к лицу, и щеки запылали от мысли, что он уже был со мной. На мне. Во мне. И я… я до безумия хочу еще.

Мне уже кажется, что того сказочного и невероятного раза не было…И в то же время я его отчетливо помню, настолько ярко, словно это было только что. А потом становится страшно, что я все это себе придумала. Протянула руку, коснулась волос на лбу, погладила прядь, отодвинула в сторону с глаз, коснулась костяшками пальцев скулы, щеки, провела кончиками пальцев по губам и подбородку, касаясь шеи. Какая горячая и гладкая у него кожа, словно шелк. Разве у мужчины может быть такая кожа? Ладонь погладила грудь и опустилась к животу и ниже по курчавости дорожки к паху. Хотела отнять руку, но тяжелая мужская ладонь схватила за запястье.

– Нравится то, что видишь?

Опуская ресницы тихо прошептала…

– Безумно…

– Продолжай!

Глава 4

Я никому не пожелаю такой любви. О такой страсти не слагают стихи, не пишут романы. Она страшная. В ней нет ничего возвышенного или прекрасного в обычном и нормальном понимании. Патология, порок, грязь, бешеное влечение на уровне инстинктов и одержимость. Но для меня она была самой прекрасной, волшебной, неземной, сумасшедшей – моя любовь к Нейлу, она же и моё самое страшное проклятие.

У. Соболева и В. Орлова. Позови меня

Его взгляд обжигает до костей, пронизывает так, что у меня замирает сердце. Двигает мою руку насильно вниз, вся краска приливает к моему лицу еще сильнее. Но я не сопротивляюсь, мне нравится ощущать его пальцы и эту властность…Наверное, я ненормальная, но понимание, что передо мной НЕ человек, почему-то сводит с ума еще сильнее. Как будто я удостоилась великой чести быть желанной иным существом. Высшим, сильным.

Моя ладонь накрыла его плоть, и я вздрогнула всем телом. Его глаза расширены, и мои распахнулись. Я не знаю, почему он весь подобрался и напрягся, но мне нравится это ощущение собственной власти, понимание, что его сводит с ума то, что я прикасаюсь к нему.

Член под моими пальцами стал тверже, окаменел, мне было страшно посмотреть вниз, потому что я ощущала, насколько он огромен. Вахид приподнялся на локтях, осматривая меня с ног до головы своими невыносимо зелеными глазами.

– Возьми его обеими руками и веди вверх и вниз…

Нас этому учили, как доставлять удовольствие. Нам показывали и рассказывали, что именно мы должны делать. Чтобы доставить хозяину наслаждение. Но одно дело слушать монотонный голос наставницы, а совсем другое – исполнить самой, когда перед тобой один из самых красивых мужчин во вселенной.

Стыдливо опустила взгляд и обхватила плоть обеими руками, повела высоко вверх, обхватывая ладонями головку и слыша, как с его губ сорвался глухой стон. Перехватил мою руку. Замер, прислушиваясь к себе, тяжело дыша.

– Еще! – гулким приказом, – Стань на колени и возьми его в рот!

Содрогаясь всем телом, выполнила приказ, склонилась над ним, уже глядя на огромный член в своих руках, на обнажившуюся ярко-алую головку, налитую кровью, под ладонями ощущаются переплетения пульсирующих вен. Ощутила, как пальцы императора зарылись в мои волосы на затылке, и как он властно наклонил меня ниже.

– Расслабься и прими его в рот.

Расслабиться не получается, потому что он огромен, и мне приходится открыть рот слишком широко. Резко наклоняет вниз, и его плоть упирается мне прямо в горло. Рука на затылке не причиняет боли, но и не отпускает. Тянет вверх за волосы, заставляя скользить вверх по стволу, и снова нанизывает на член. Вверх и вниз. И мне нравится шелковистость кожи, нравится ощущать солоноватый привкус и слышать, как каждый раз, когда мои губы причмокивают и двигаются вдоль его члена, он глухо стонет. Провела сбоку языком, оплетая плоть, и он захрипел, толкнулся вглубь моего рта сильнее. Все его тело дрожит, оно покрывается мелкими бусинками пота.

Рука двигает моей головой ровно настолько, чтобы руководить. Но…я понимаю, я ощущаю, что зверь сдерживается. Что это какая-то вершина айсберга. Вся мощь и адский напор бурлят у него в венах. На доли секунд по большому телу проходит волна дрожи, и я слышу уже знакомый треск…но он стихает, и я продолжаю ласкать дальше, увлеченная, сходящая с ума от понимания, что мне позволено касаться его плоти, что он у меня во рту и толкается мне в глотку ритмично, но не быстро. Мне хочется…хочется, чтобы ему нравилось, чтобы ему было хорошо, и я лижу головку, жадно втягивая ее в себя губами, касаясь кончиком языка маленького отверстия с перламутровой каплей, вбирая ее в себя и взрываясь от пошлого вкуса секса у себя во рту. Уже осмелевшая и такая…такая дерзкая, не похожая на себя. Потому что мне хочется дать ему все. Мне хочется его сожрать, проглотить, впитать в себя его запах. В ответ на каждое касание у самой между ног начинает пульсировать, и я чувствую, как набухают мои нижние губы, как твердеет клитор, и хочется им обо что-то потереться, чтобы унять зуд возбуждения. Я пьяная от страсти, у меня кружится от нее голова.

– Твою мать! Как ты пахнешь! – захрипел, дернул меня наверх и опрокинул на спину, подминая под себя. Всматривается в мое лицо, в мои глаза, и я не пойму, чем он настолько ошарашен, ошеломлен. Тяжело дышит и, не отрываясь, смотрит мне в глаза. Наклоняется к моему рту и обводит мои губы кончиком языка, заставляя затрепетать и ощутить, как сильно потянуло низ живота. И вдруг его губы жадно сминают мои, язык впивается в мой рот, обвивается вокруг моего языка и трётся об него. Жадные мужские руки раздирают на клочки платье на груди и обхватывают мою спину, заставляя выгнуться, податься вверх острыми от перевозбуждения сосками и ощутить, как голодный мужской рот скользнул по шее вниз, кусая кожу, к ключицам, как обвел языком один сосок, потом другой и осатанело втянул их по очереди в рот. Мои глаза закатились, а покалывания между ног стали сильнее, ярче.

И я ощущаю его губы, они впиваются в мое тело, он лижет его. Он полностью вылизывает его сверху до низу. И мне кажется, что язык очень шершавый, длинный, от этого ощущения намного острее, и по коже высыпают ворохом мурашки, я вся наэлектризована, я дрожу и выгибаюсь, мои ноги распахнуты, и я ужасаюсь собственной бесстыжести…но не могу остановиться. С губ срывается умоляющее «пожалуйста».

И его рот накрывает мою плоть, от невероятного ощущения все тело пронизывает током настолько сильно, что я кричу, а когда наглый язык начинает быстро трепетать на самом кончике клитора, меня выворачивает, выгибает пополам, так, что голова запрокидывается назад, пальцы спиваются в ковер, а напряженные колени распахиваются еще шире. Этот сумасшедший язык скользит ниже, проникая внутрь меня, вбиваясь, как змея, вылизывая изнутри, и снова порхает на пульсирующем узелке, пока не ощущаю словно вакуумом горячесть его рта, из меня выдирают, вытягивают, высасывают адский крик, и мне кажется, что я умираю, что моя кожа задымилась, а от наслаждения все тело свело судорогой и еще одной, и еще. Я сокращаюсь и кричу, громко, надсадно. Я ослепла и оглохла от удовольствия…а потом этот рывок внутри и дикая заполненность по самые края. С его хриплым рыком.

Замерла и распахнула глаза, встретившись с его взглядом. Бешеным, мрачным, звериным. Снова это напряжение. Я ощущаю его в воздухе, в наэлектризованности кислорода. Таком, что, кажется, каждая молекула вот-вот взорвется. Меня буквально разрывает его плоть, и эта наполненность продлевает наслаждение.

– Я…могу сожрать тебя…, – хрипло шепчет он и хватает меня пятерней за лицо, – каждое мое движение может возродить зверя, и он не пожалеет тебя.

– Значит, я умру в твоих объятиях…не жалей!

И я умирала… не от боли, а от безумного удовольствия, от каждого толчка его плоти моя словно таяла от чувствительности, распятая под его телом, распластанная на ковре. Под бешеным натиском, под толчками, которые становились все быстрее, хаотичнее, невыносимей. Так, что я закатывала глаза и снова кричала. Его рот, его губы. Они лизали, кусали, метили мое тело. Оставляли следы на шее, на груди, на ребрах. И с каждым движением члена внутри меня я возносилась все выше и выше, пока снова не заорала, впиваясь в него ногтями, оплетая бедра ногами, ища его губы, чтобы кричать в них, задыхаясь от еще одного оргазма.

И вдруг…вдруг он останавливается, тяжело дыша, пытаясь отстраниться, но я намертво держусь за него, мое тело еще дрожит, мои губы трепещут, и я вся мокрая после адской волны удовольствия.

Мои глаза распахнулись, встречаясь с его глазами. Он не просто задыхается, он хрипит, мотает головой, его мышцы словно вот-вот разорвутся.

– Зверь…, – стонет он и, не удержавшись, впивается ртом в мою грудь, сильно сжимая мои ягодицы, – он рядом…

– Я хочу…твоего зверя. Я хочу вас обоих!

И всем телом ему навстречу, поведя бедрами так, чтобы поглотить лоном его плоть. Срывается, стискивает меня обеими руками и бешено, быстро, невероятно сильно толкается так, что меня трясет, как тряпичную куклу. Я слышу его гортанный вопль, его рык. Вижу, как выгнулся назад, как напряглись все мышцы, как застыла мощная шея. Внутри меня выстреливает горячая жидкость, она заливает меня сочится по ногам, а я, как завороженная, смотрю на самое прекрасное и первобытное зрелище – на лицо своего любовника, ослепленное оргазмом, на то, как он прекрасен в этот момент чистейшего наслаждения. На секунду из-под кожи взметнулись иголки шерсти, на доли секунд глаза вспыхнули фосфором и сузились зрачки. Словно я увидела тень волка, и она тут же пропала.

***

– Ты…ты сошел с ума! Ты…ты не понимаешь, что творишь, сын!

Ее трясло от негодования, трясло от непонимания, каким таким образом ее родной и любимый Вахид вдруг полностью вышел из-под контроля.

Никогда раньше политически важные решения он не принимал без нее. Она всегда и все знала и присутствовала на военном совете братства, но в этот раз сын пошел против матери. И все ради смертной, все ради какой-то человеческой девки, которая должна была оставаться просто эскамой. С самого начала у нее появилось это чувство, что девка опасна. С самого начала не понравились эти светлые глаза и тот…взгляд на Вахида. Такой, каким на него женщины еще не смотрели. Ревность любовницы ничто в сравнении с ревностью матери. Потому что плотская страсть проходит, потому что чувства и увлечения могут пройти. У любовницы. У матери никогда.

Уступить сына какой-то безродной суке, какой-то убогой человеческой шавке. Ни за что! Она костьми ляжет, но не уступит ей своего сына.

– Я должен был спросить твоего разрешения?

Сделал шаг к ней, и в этот момент Роксана вдруг увидела его со стороны. Не так, как раньше, не так, как своего сына, а скорее, как императора, взошедшего на трон и удерживающего его уже долгие столетия. Увидела его величественным, жестоким и непреклонным в своих решениях даже по отношению к ней. И тут же сердце матери сжалось, как от его красоты, так и ото льда, которым от него повело. Льда по отношению к ней. Льда, которого раньше никогда не было.

– А ты? Ты спросила моего разрешения прежде, чем отдать мою…отдать эту женщину?

– Твою! Вот оно ключевое слово, сын! Никогда раньше никого ты не называл своей! Тем более жалкую эскаму!

– Да! Мою! Да! Я так ее назвал! И она больше не эскама. С сегодняшнего дня Лана будет моей личной фавориткой. Я хочу, чтоб у нее был свой штат слуг, хочу, чтоб ее покои были неподалеку от моих, и хочу, чтобы к ней относились с уважением. И если ты по-прежнему имеешь влияние в гареме, мама, то ты проследишь за тем, чтобы мои приказания были выполнены!

Фаворитка! Вот значит, как! Вот значит, как все далеко зашло. Каким только образом? Как? Она ведь должна была под ним сдохнуть? Почему она все еще жива? Что за чары? К какой ведьме обратилась эта сука? Надо ее переиграть, иначе все очень плохо закончится.

– Ты развязал войну с вампирами, сын. Вряд ли тебе сойдет с рук смерть такого количества их ищеек. Ты нарушил договор…

– Твой договор! Не помню, чтоб я с ними договаривался о продаже моей фаворитки!

– Об обмене! Прекрасном и честном обмене!

– Без моего ведома! – рявкнул и ударил кулаком по стене так, что она зажмурилась, и даже сердце зашлось. Впервые испугалась сына.

– Я не посмотрю впредь на то, что ты Архбаа, и сошлю тебя отсюда в Сархар.

– Меня? В Сархар?

– Да! Как предателя и заговорщицу! Не смей мешать мне, мама, не смей принимать решения вместо меня, я не хочу тебя наказывать и отлучать от себя, но ты меня вынудишь…

– Она помутила тебе разум!

– Это твой разум помутился, если ты идешь наперекор своему императору! Если ты пытаешься решить, с кем мне спать и что мне делать! И за моей спиной строишь козни!

– Я… я хотела, как лучше!

– Для кого? Для кого лучше? Для тебя? Для Гульнары? Для кого? Здесь должно быть лучше только для меня прежде всего, и только мои решения самые важные! Ты за моей спиной заключила сделку, на которую я был не согласен. Из-за тебя мертвы около десяти вампиров!

– Будет война! – поджав губы, сказала она и отшатнулась назад, – Ты развязал войну!

– Мне нечего бояться! Клыкастые мне не страшны. Они слабее нас. Они немощны днем и неопасны для нас ночью. Мы сильнее и всегда были сильнее их.

– Да…пока князь братства не стал Нейтралом. И не просто нейтралом, а главой Нейтралитета, и теперь вампиры пользуются этим на всю катушку! Они сотрут нас в порошок. Если…Морт выделит хотя бы десять своих солдат – они уложат всю твою армию!

– Наши терки и разборки с вампирами не имеют никакого отношения к Нейтралам. Мы не нарушали закона.

– Правда? А разве смерть бессмертных не нарушение оного?

– Я разберусь! И никогда! Слышишь? Никогда больше не лезь не в свое дело, Роксана! Никогда!

Он резко развернулся и пошел к двери, не поцеловав ее руку и не попрощавшись с ней.

– Ты привез ЕЕ обратно в усадьбу?

Он не ответил, вышел из покоев матери, и слуги закрыли за ним дверь. На глаза Роксаны впервые за много лет навернулись слезы. Они обожгли веки и заставили метнуться к окну и распахнуть его настежь. Вдохнуть свежий морозный воздух и медленно выдохнуть.

Ничего, маленькая сучка, мы с тобой повоюем. Зря ты пытаешься мне помешать и стать важнее меня для моего сына. У тебя ничего не выйдет. Я объявлю тебе войну и сотру в порошок.

– Рамар!

Дверь распахнулась, и верная служанка Роксаны вбежала в покои, склонила голову, поцеловала руку архбаа.

– Позови ко мне Гульнару и проследи, чтоб ни единая живая душа не мешала нам. Чтобы никто не подслушивал.

– Да, моя госпожа. Конечно.

Рамар удалилась, а Роксана проглотила ком горечи и поправила рукава платья. В дом несли коробки, и слуги бегали туда-сюда. Обустраивают комнату этой дряни. Где это видано, чтобы эскама стала фавориткой? Это нарушение всех законов. Это…это позор для горных волков.

– Мама…

Обернулась и улыбнулась, увидев Гульнару. Фаворитке было позволено называть Роксану матерью. Рождение внучек давало такое право.

– Она…она вернулась!

Со слезами на глазах промямлила Гульнара и приникла губами к руке Роксаны. Вот эта девушка должна была стать достойной спутницей Вахида, и она родила ему дочерей и вскоре может родить и сына. Будь проклят день, когда эта славянская эскама вошла в их дом.

– Да…вернулась.

– И что делать? Ей выделены покои фаворитки, рядом с ЕГО спальней, сейчас ей отбирают слуг. Слуг для эскамы! Где это видано?

– Послушай меня! Хватит истерить!

Она схватила Гульнару за подбородок.

– Надо не ныть, а действовать. Ты должна родить ему сына, и тогда твой статус укрепится!

– Но как? Он не зовет меня к себе, он…

– Сделай так, чтоб позвал. Включи свое обаяние, придумай что-нибудь. Мне учить тебя, как привлечь мужчину? Когда-то он выбрал тебя из сотни других!

– Это было…но он давно не приходит…давно не смотрит на меня как раньше, эта ведьма с глазами льдинами, она его околдовала.

– Ведьма…

Роксана резко обернулась к молодой женщине, схватила ее за плечи.

– Надо идти к Заханаварре! Срочно! Она скажет, что делать!

– Нет! – Гульнара побледнела и отшатнулась от архбаа.

– Что за трусость?

– Заханаварра страшная черная ведьма, изгнанная из мира чанкров за….за нарушение законов.

– Значит именно она нам и нужна! – прошептала Роксана, и ее радужки стали ярко-зелеными, а зрачки вытянулись в вертикальные линии.