Стежок за стежком. Шаг за шагом. Работа кипела. Любава сидела на скамье у печи и вышивала обережный орнамент на уже готовой рубахе. В тишине и концентрации, она время от времени любовалась кристальными переливами лежащей на столе салфетки и переносила эту энергию в своё рукоделие, закрепляя её алыми стежками.

Когда нагрудный узор был завершён, Любава с удовлетворением потянулась, положила рубаху рядом с Нестором и осторожно вышла из хижины, дабы не нарушить его сон. Перед тем, как выйти, она оглянулась, чтобы убедиться, что световой кокон, которым она окутала Нестора для ускорения процессов его преобразования, всё так же ярок и целостен. В этот момент Любава заметила, что его кожа посветлела и разгладилась, седина в волосах приобрела свой прежний цвет, а дыхание стало ещё более лёгким. Оставив его одного, Любава выпорхнула из дома и направилась по тропинке к реке. Земля уже подсохла после ливня, а листья весело шелестели, протягивая к ней свои малахитовые ладошки и приветствуя девушку. Розовато-золотистый свет закатного солнца обволакивал свежий воздух и отражался в алмазной россыпи капель в лепестках луговых цветов и мягких косах Любавы. Что-то нежное и очень хрупкое ощущалось в этот миг в пространстве, но в то же время шелковыми нитями оно прочно скрепляло в ней вновь обретенные части себя.

Легко ступая босыми ступнями по прохладному травяному ковру, Любава поддалась желанию закружиться в танце. Она поставила на землю ведра и коромысло, повернулась лицом к солнцу и, почувствовав его тепло на прикрытых веках и привкус на влажных губах, рассмеялась, по-детски свободно и непринуждённо. А затем украсила это мгновение танцем души и тела, время от времени дотрагиваясь кончиками пальцев до полосатых веток берёз и передавая сквозь них любовь к земле-матушке. Музыка, звучащая в её сердце, казалось, возникала из недр Вселенной и, проходя сквозь её душу, приобретала звенящие хрустальные ноты. Их же слышал и Нестор, улыбаясь в своем целительном сне, запоминая их вибрации для последующего придания им формы бесконечности.

Оказавшись на берегу горного ручья, Любава развязала узлы на одеждах и с наслаждением погрузила разгоряченное тело в прозрачную ледяную воду, отпуская в её потоке усталость и смутную тревогу. Сегодняшний разговор с Нестором приоткрыл в ней потайную дверцу, о существовании которой она не знала прежде. И теперь та время от времени протяжно поскрипывала в подсознании, приглашая войти, но охватывая страхом всякого, кто посмеет приблизиться к ней. Весёлое журчание ручья заглушало собой тревожные звуки и увлекало нежное девичье сердце обратно в мир, полный радости и любви. Мир, который она создавала сама, опираясь на основы глубинной памяти души.

Возвращение домой было совершенно непохожим на прежние, несмотря на то, что девушка шла по всё той же протоптанной тропинке, что и прежде. Любава полюбила своё вынужденное одиночество и обогащала его единением с природой и её обитателями, но, соприкоснувшись с давно позабытым чувством тепла человеческого общения, которое она тщетно искала раньше в других людях, ей вдруг захотелось погрузиться в него с головой, как в негу. Осознание того, что в некотором смысле Нестор является её продолжением, вызывало желание открыться ему всем своим существом, щедро одаривая его своей любовью. Но одновременно с этим она понимала, что это может ему навредить и выжечь мосты между ними страхом и недопониманием. «Всему своё время», – повторяла она себе снова и снова, затрачивая изрядное количество сил на сдерживание порывов трепетной души.

Когда Любава вернулась домой, Нестор всё ещё спал. Некоторое время она смотрела со странной смесью материнской нежности, девичьей стыдливости и терпкой горечи неизбежной разлуки. Вихрь из несказанных слов, несбыточных надежд, нерожденных чувств разворачивался всё сильнее, то доводя её до отчаяния, то выводя за вершины человеческого мировосприятия… Внезапно наступила ясность и успокоила бушующие ветра. Любава вдруг ощутила, что не нужно ничего контролировать. Она дала всему жизнь: всевозможным сюжетам, словам, чувствам… Она увидела, что все они оживают, словно цветы, в разных ветках реальности, многократно укрепляя связь между ними.

Выдохнув остатки сомнений, Любава позволила себе поддаться порыву, лишенному страха, и прилегла рядом с Нестором, осторожно положив правую ладонь на его грудь. Под её пальцами ритмично билось его сердце, и этот стук погружал её в состояние безвременья. Прикрыв глаза, она увидела перед собой световой силуэт, постоянно меняющий очертания. В нём можно было прочесть множество жизней и разглядеть множество лиц, но чётко проявилось лишь одно – лицо молодого Нестора. Его взгляд был полон любви и чего-то ещё, от чего Любава полностью потеряла ощущение своего тела и полетела навстречу ему, став такой же лёгкой световой дымкой, как и он. Соприкоснувшись энергиями, они слились в кружевах жизней, становясь одним целым. С трудом удерживая внимание, которое игриво и упрямо расплывалось в этом движении, Любава ощущала, как с неё слетает облик, имя, воспоминания, – словно осколки взрывающегося сосуда. Они рассыпались в их собственной Вселенной, подобно звёздам, и, взмывая ввысь по Млечному Пути, душа собирала частицы света, оставленные ею же когда-то для узнавания дороги домой.

Пролетая сквозь порталы, как в двери, Любава пересекала пространства, в которых неизменно находила себя. В одном из них ей захотелось задержаться, и, плавно останавливаясь, она ступила в него, как в расплавленное золото. Всё пространство было заполнено золотисто-белым свечением, в которых находились также другие души, занятые извлечением уроков из своих пройденных воплощений и формированием новых сценариев жизни и их задач. Само это место напоминало луг, а души были проявлены здесь как дети. Некоторые из них, которые прибыли совсем недавно сразу после своей земной жизни, были окутаны в золотистый кокон, который мягко и бережно очищал их от отпечатков, оставленных негативным прожитым опытом, и наполнял ресурсами, возвращая покой. От одной из таких душ ощущалась более тяжёлая энергия, чем в ком-либо другом, находящихся поблизости. В ней Любава прочла горечь разочарования в себе вследствие решения уйти из жизни и сдаться во внутренней борьбе. То была молодая душа, нетерпеливая и любопытная, жаждущая как можно скорее получить свой жизненный опыт и не успевающая как следует к нему подготовиться. Любаве показали, как снова и снова та душа попадалась на те же крючки, в те же самые сети и, не в силах выбраться, уходила из воплощения, оставляя за собой яркую вспышку света, подобно умирающей звезде. Большинство же душ были сосредоточены на том, чтобы мудро и терпеливо сплести свои жизненные линии вместе с теми, кто был особенно близок и дорог им. Иногда это были те, кто шёл с ними рядом на протяжении всего пути, а иногда и те, кто буквально врывался в него, ярко и чётко разделяя его на «до» и «после». Они напоминали кремень, о который души зажигали в себе пламя и выжигали им всё то, что когда-либо присвоили себе ложного или пустого.

Вдруг Любава почувствовала, как что-то притягивает её внимание, и обернулась. То был полупрозрачный высокий храм, стены которого отливали кристальным светом. Она вошла в него, поднимаясь по прозрачным ступеням и с удивлением обнаруживая на себе царственную мантию, расшитую изумрудами и сапфирами, и увидела, что стены храма напоминали библиотеку и были заполнены полками с аккуратно и ровно составленными свитками. Чуть поодаль она заметила некое светящееся существо, которое вдруг приняло человеческий облик и стало походить на старца с посеребренной бородой и удивительно красивыми глазами. От него веяло добротой, любовью и мудростью, в особенности тогда, когда он обратил свой взор на давно ожидаемую гостью.

– Ну здравствуй, милая, – не то услышала, не то почувствовала Любава его голос с волнующими родными нотками. – Не за этим ли ты здесь? – и с этим вопросом он вынул из складок своей мантии древнюю книгу и протянул ей. На красной обложке виднелся затейливый золотой орнамент, который, как показался Любаве, был живым и мог видоизменять свой вид. Любава горячо поприветствовала Хранителя и взяла в руки книгу. Кончиками пальцев она бережно провела по орнаменту, безмолвно спрашивая о его значении.

– Красный – цвет жизни, – был ответ, – а золото – это цвет божественного начала каждой души. Им она украшает свою жизнь, вплетая в неё энергии Источника… Это твоя книга. Здесь пишется твоя история. Ты её пишешь.

Любава открыла книгу и положила ладони на её страницы, в которых строки жили своей жизнью и время от времени проявлялись движущимися образами. Глазами, полными радости, она скользила по страницам и вспоминала себя, но вспоминала иначе, нежели вспоминают прошлое. Она словно проваливалась в необычайных объемов шар со сложнейшей и совершеннейшей структурой, которую только можно себе представить, и летела в самое его ядро, расширяясь до невообразимых размеров. В эти мгновения она явственно ощущала внутри себя всю планету Земля с её обитателями, солнце и другие звёзды, все пространства и измерения, и всё это жило внутри неё и дышало её дыханием. С усилием она вернулась обратно в этот просторный зал с мерцающим белым куполом и, не выпуская книгу из рук, увидела в его центре огромный голубой кристалл. Он источал вибрации мудрости и ясности, заряжая им всё пространство, подобно тому, как солнце питает нашу планету. Спросив разрешения подойти к нему и получив его, Любава с благоговением приблизилась к кристаллу и слегка коснулась его одной рукой. Едва она это сделала, как оказалась внутри него, в его бесконечной глубине, в которой были переплетено множество золотых нитей, подобных нейронам, по которым электрическими импульсами протекал свет. Здесь были собраны двери от всех миров и всего сущего, все ответы на всевозможные вопросы искателей истины, все ресурсы и возможности для страждущих. Здесь же Любава с великой радостью обнаружила мир, созданный ею в мечтах и часто являющийся в сновидениях, который оказался столь же реальным, как и всё то, к чему привык человек. Она рисовала его мыслеформами и чувствами, она наполняла его особой музыкой хрустальных нот и жила в нём вечно, вне зависимости от того, в какой части света и как долго другая её частица проживала свой опыт, который использовался ею, как краски, в её бесконечном и безупречном творении.

– Твой мир поистине прекрасен, – услышала она голос старца. – и он готов к тому, чтобы пролить свои эфирные реки в сердца других людей, оживляя и вдохновляя их. Тебе нужно научиться этому. Но готова ли ты? Готова ли распахнуть двери своей души для других людей? Готова ли сгорать и возрождаться искрами внутри них снова и снова в этом процессе?

Любава взглянула глазами, полными слёз, на старца, и, не раздумывая, кивнула. В этот миг её переполняло любовью к человечеству, которому так хотелось помочь вспомнить о красоте жизни, что для сомнений не осталось места. Улыбнувшись, Хранитель подошёл к ней ещё ближе и протянул руку к ней, направляя лучи голубого света с золотыми искрами в её сердце. В это же самое время она ощутила, как энергия вливается через её пальцы в сердце Нестора и разливается по жилам всего его тела, пульсируя и стремительно неся в себе трансформационные коды. Они встраивались в клетки Нестора, закручиваясь в них спиралью и активируя их дремлющую память, и соединяли в нём его сознание с сознанием Любавы. Его дыхание ускорилось, веки дрогнули и вскоре он открыл глаза, с удивлением обнаруживая рядом с собой спящую девушку. Некоторое время он любовался ею, боясь пошевелиться. Но обнаружив на себе её руку, не удержался, чтобы не накрыть её своей широкой ладонью, отчего Любава мгновенно вернулась обратно и посмотрела на его помолодевшее лицо. Взгляд его сиял чистотой и ясностью, в глубине которого пробуждалась мудрость, но при этом в нём читалось недоумение, не то вызванное близостью Любавы, не то теми процессами, что она запустила в нём на сей раз. Дабы сгладить неловкую молчаливую паузу, Любава поднялась на ноги и принесла сложенную рубаху, немного смущаясь перед его внимательным взором.

– Должно быть, я проспал целую неделю! – воскликнул Нестор, – Когда же ты успела?

Любава скромно пожала плечами, в то время как Нестор расстёгивал пуговицы своей черной рубашки. Любава помогла ему осторожно снять её, чтобы не задеть уже затянувшуюся рану на плече, и надела на него свою рубаху, слегка расправив рукава и воротник.

– Ну всё, ты меня расколдовала, – усмехнулся Нестор, – Теперь у меня вместо крыльев снова будут руки.

Но спохватившись, что Любава, должно быть, не знакома с творчеством Ганса Христиана Андерсена, пояснил:

– Сказка такая есть. Там девушка смастерила рубашки для братьев, кстати, тоже из крапивы, и они превратились из лебедей обратно в людей.

– Здесь процесс, скорее, обратный, – задумчиво ответила она, вглядываясь как бы сквозь него. Ей показалось, что за его спиной засветились два светлых луча, наподобие крыльев. Или не показалось… – Ну что, пойдем искать ужин? Пока ещё солнце не закатилось за горы…

И, взяв его за руку, Любава отправилась в самую гущу леса, шутя, смеясь и пряча под улыбкой лёгкую дрожь от предстоящих перемен.

ГЛАВА 8

Перламутровое небо, обрамленное кронами деревьев и подсвеченное уплывающим солнцем, напоминало вскрытую раковину моллюска с крупной розовой жемчужиной. Нестор, который первым заметил это сходство, ощущал себя примерно так же, как и сам моллюск, старательно создавая внутри себя нечто драгоценное на основе крупицы новой энергии. То, что взбудоражило всё его существо с первой встречи с Любавой, вскрывая, одну за другой, клетки памяти, являлось катализатором для созидания некоей жемчужины, пока ещё совсем небольшой и тщательно спрятанной от посторонних глаз. Да и самому ему пока ещё не было видно ничего, что могло бы вдохновить его на ускорение этого процесса.

Однако не заметить изменений в своем теле Нестор не мог. Даже не видя своего отражения, он понимал, что стал выглядеть значительно моложе своих лет. Да что уж там внешность, его организм воспрянул от многолетней дремоты и буквально расцвёл. Всё это вызывало в Несторе восторг, изумление и недоверие к своим ощущениям. Шагая вслед за Любавой по поляне с корзиной, наполовину наполненной рыжиками и опятами, он всё же решился поделиться с ней своими ощущениями:

– Я ещё могу понять, хоть и с трудом, что ты меня поставила на ноги и вылечила меня в два счёта… Но почему я ощущаю себя теперь двадцатилетним юнцом, вот это я понять не в силах. Мне кажется или я даже выгляжу иначе?

В ответ девушка лишь хихикнула, походя больше на маленькую шалунью, чем мудрую ведунью. «Пропустил!» – весело сказала она, указывая на целое грибное семейство за левой ногой Нестора. Признаться, ей вовсе не хотелось сейчас говорить на сложные темы. Точнее сказать, Любава с удовольствием бы поделилась с ним тонкостями своей работы, но при условии, что ей не пришлось бы заменять слова на простые и понятные для новичка в этом мастерстве. К тому же, она очень устала за последние несколько дней, пропуская мощные энергетические заряды, словно молнии, сквозь себя, и теперь ей хотелось снова вернуться к привычной лёгкости и беспечности. Но Нестор не унимался:

– Не хочешь говорить, значит… Хорошо, зайдём с другой стороны. Те горькие отвары или что там ты давала мне пить, действительно могут настолько омолодить и восстановить организм, или дело в чем-то другом?

– Всё вместе, – кратко ответила Любава, но поняла, что всё же придётся объяснить свой ответ как следует. – Травы – это эссенции сил природы. Правильно подобранные травы могут исцелить даже трудноизлечимые болезни. Например, чахотку. Но это воздействует в большей степени на физическое тело. А есть ещё другие тела, как оболочки. С ними нужно работать отдельно. С них всё начинается, и болезнь, и исцеление, как следствие выборов. Болезни – это своего рода ориентиры для нас…

– А как ты понимаешь, какие нужны травы? У тебя есть энциклопедия? – продолжал любопытствовать Нестор.

– Многому меня научила бабушка. Бывает, что сама чувствую, особенно если недуг редкий. Или прошу духов леса провести меня к тем травам, которые помогут человеку.

– С этого момента поподробнее, пожалуйста, – перебил её Нестор, который уже совсем позабыл, для чего они вышли из дома, и только шёл рядом, прислушиваясь к ответам на свои вопросы, которых становилось только больше.

Любава вздохнула. Да, кратко точно не выйдет.

– Духи леса, такие, как например, феи или эльфы, ведут меня через мотылька, стрекозу или бабочку…

– И я должен этому верить? – не выдержал Нестор, грубо прервав её речь.

– Нет, не должен. Я лишь отвечаю на твой вопрос, – сухо, но спокойно ответила Любава.

Нестор снова почувствовал внутреннее пламя борьбы, в котором сгорали, как ему казалось, остатки здравого смысла. Усилием воли он успокоил свой пыл и продолжил:

– Прости. Но мне сложно верить во всё это. Твои феи с эльфами меня попросту добили. Хотя чему я удивляюсь на фоне всего того, что я услышал и увидел за последнее время… Так и удивлялка сломается или крыша съедет.

– Может, и к лучшему? – улыбнулась Любава.

– Что именно? – не понял Нестор.

– Если она съедет и откроет великолепный вид на звёздное небо.

– Предлагаешь стать дурачком и жить счастливо?

– Предлагаю не запирать свой внутренний мир в темнице и не лишать себя радости познавать жизнь снова и снова, без громоздких конструкций над головой и умом. Будь гибким и открытым для нового, и сам всё почувствуешь и поймёшь, – горячо парировала Любава. – Нельзя отрицать существование параллельных измерений и тонких миров, это все составляет жизнь нашей планеты, не говоря уж о том, что́ существует за её пределами. Иначе всё теряет смысл, а если утрачивается смысл, ломается опора и наступает внутренний и внешний хаос. Одна из граней моей работы заключается как раз в том, чтобы восстановить опору и вернуть баланс, и только тогда человек исцеляется… Ты видел, видел изнутри, как это происходит. И ты по-прежнему сомневаешься?

– Я хочу верить! – воскликнул Нестор. – Правда, очень хочу. Но ты представить себе не можешь, как это сложно… В детстве я верил в Бога, но Бог забрал моих родителей и моего лучшего друга. Я верил в Деда Мороза, но бабушка рассказала, что это глупые сказки для малышей. Я верил в любовь, но она тоже оказалась сплошным обманом. Я верил в ангела-хранителя, но он не вмешивался даже тогда, когда на меня напали бандиты, забрали последние деньги и сломали мне руку. Я верил в справедливость закона, но она оказалась несовершенной, многоликой и, порой, обманчивой. Я верил в себя, но я… я оказался отнюдь не положительным героем всей этой запутанной повести. Многие из идей, за которые я боролся, превратились в пыль. Я слепо верил в справедливость закона и был отчасти его слугой, но сейчас я уже не знаю, чему в действительности я служил…

Нестор замолчал, прерывисто дыша. Но через несколько мгновений продолжил:

– Однажды меня попросили отстаивать в суде интересы родных умершего мужчины, чтобы наказать убийцу. Следственный комитет обвинил во всем девушку, которую нашли рядом с его тяжело раненным телом. Она же утверждала, что пыталась помочь ему, пока ждала скорую помощь. На вопросы «Как именно помочь?» и «Что произошло?» она давала невнятные ответы и путалась в словах, как муха в паутине. Я неоднократно виделся с ней, чтобы разобраться в ситуации, но, отвечая на вопросы, она все так же краснела, ошибалась и прятала глаза. За неимением других версий и мотивов, я лично способствовал тому, чтобы её посадили за убийство надолго. А через несколько лет вскрылись обстоятельства, которые полностью оправдывали её. Знал ли я, что она была невиновна? Не знал, но, признаться, чувствовал. Мог ли я избежать несправедливости в её отношении? Да, пожалуй. Понимал ли я, что девушка попросту смущалась, потому что влюбилась в меня? Да, подозревал, но отмахивался от таких мыслей, действуя «как положено». Она умерла через год после ареста… Как думаешь, я завершил карьеру? Нет, потому что ничего другого я не умею, кроме как действовать в рамках законов. Но иногда, оставаясь наедине с собой, я всё ещё вижу её кроткий взгляд, наполненный нежностью и мольбой. И ненавижу себя. Во что мне верить? Кому? Разве что тебе я доверяю, больше, чем самому себе. Люба, я плохой человек и недостоин того, чтобы ты тратила на меня свои силы и время.