Эксперт для ангела

Валенсио

Обернувшись,я увидела второго по возрасту синьора Валлара. Сомнений в том, что стоящий передо мной мужчина приходится двум предыдущим родственником, не было никаких: такой же янтарный взгляд, та же крепкая, высокая фигура… Сыновья определенно являли собой копию их отца…

Стоп! Жозефе Валлара умер три года назад в злосчастном автомобиле! Я лично видела его труп, он выпал прямо мне на руки… Значит друг Эмиля больше не может просить его о помощи. Тогда почему я здесь?

– Позвольте представиться. Валенсио. Младший брат того остолопа, что так бесцеремонно тратит ваше время, синьорина Паола.

Он был единственным из трёх сыновей, кто не называл меня с первого мгновения Паолитой или попросту малышкой. При этом относился вежливо, смотрел заинтересованно, а манерами являл скучающее пренебрежение к происходящему.

– Что ж, Валенсио. Очень любезно с вашей стороны.

Я протянула ладонь, и средний Валлара аккуратно принял ее, бережно сжимая своей крупной рукой. Затем синьор повел меня в толпу веселящихся гостей, под грозный, неодобрительный взгляд именинника.

– Мой брат, похоже, был не слишком вежлив с вами, – сверкая белозубой улыбкой осведомился спутник.

– Думаю, что он не хотел ничего дурного, просто такова привычная для него манера общения.

Валенсио саркастически усмехнулся, протягивая мне высокий бокал с искрящимся в свете многочисленных огней шампанским.

– Не обижайтесь на него, синьорина Паола. Этот парень – молоток, а молоткам все вокруг кажется гвоздями.

Я улыбнулась и уже собиралась пригубить вино, как спутник чуть приподнял свой фужер, вновь обращаясь ко мне.

– Позвольте тост?

– Слушаю.

– За вас, самая красивая роза на этом празднике, – он без сомнения стремился произвести на меня впечатление и у него это превосходно получалось.

Благосклонно кивнув, я вытянула руку вперёд, намереваясь продемонстрировать, что поддерживаю комплимент. Валенсио тут же скрестил наши бокалы, предлагая пить на Брудершафт. Показывать смятения не хотелось, потому я непринужденно осушила свой и опустила его на столик неподалеку.

Стоило вновь развернуться к спутнику, как мягкие, чувственные губы легко завладели моими. Поток сладких, медленных поцелуев увлекал в полные неги и ласки глубины, вынуждая самостоятельно проявлять инициативу. Не в силах сдерживаться под властью нарастающей истомы от жаркого трепета в животе, я поддалась жадным, чувственным, острым, восторженным ощущениям. Крепкие руки аккуратно легли на спину, будто спрашивая позволения, опустились на поясницу, замерли на секунду, и медленно соскользнули чуть ниже, смыкая наши, полыхающие напряжением тела.

Валенсио не давил, не принуждал, как Анжело. Он делал только то, о чем молило мое натянутое тугой струной тело, аккуратно касаясь лишь там, где позволяли определенного рода приличия. В груди начал подниматься ураган, растекаясь трепетной дрожью по венам, сворачиваясь в тугой узел удовольствия в животе, побуждая теснее прижаться к каменному рельефу внушительных размеров, свидетельствующему о его неподдельной заинтересованности.

С тихим, разочарованным вздохом прервав чувственные исследования, средний синьор Валлара отстранился и мягко заглянул в глаза.

– Прости, что давлю, но ты кружишь голову не хуже вина, детка. Я тону в этом дурмане и совсем не хочу быть спасённым, – неаполитанец демонстрировал возможность обращаться ко мне на «ты», сочетая ее с потоком комплиментов.

– Стоит ли нам так отчаянно торопить события, Валенсио?

Мой едва ли не встревоженный, удивленный взгляд не желал отпускать его темных, пылающих страстью глаз. Как такое вообще было возможно? Время моего пребывания на Вилла Эмануэлла не превышало и двенадцати часов, а количество поцелуев уже побило рекорды полугодовой давности, как по числу, так и по разнообразию участников. Странно, но угрызений совести я совсем не испытывала. Мне понравилось целоваться с обоими. Анжело больно сжимал своим поведением душу, заставляя отзываться те самые чувства, что три года подряд не имели названия и не поддавались логическому осмыслению. Они просто жили внутри и отказывались стираться со временем. Валенсио же являл своими манерами верх заинтересованной галантности, нежно ухаживая за понравившейся дамой на празднике.

– Нам? Что ж, синьорина, ты подарила мне крылья, – мягко улыбнулся средний Валлара и погладил меня по щеке.

Непонимание проступило по коже дрожью. Я наклонила голову в бок, изучая черты его грубоватого, латинского лица.

– Что за чертовщина творится в этом доме? Почему каждый из Валлара считает своим долгом поцеловать меня? Странная манера приветствия эксперта по древностям.

Надо было признать – от себя такой резкой реакции я так же не ожидала. Если порыв, связанный с Анжело, ещё можно было как-то оправдать трепетным чувствами, роившимися глубоко в душе, то Валенсио… Это был явный перебор. И не пила ведь. Но мне нравилось… Решительно все: его взгляд, мягкий, ненавязчивый напор, чувственность прикосновений. Средний Валлара определенно впечатлял не меньше старшего.

– Что поделать, нас с братьями всегда привлекало одно и то же, – усмехнулся мой умелый кавалер, вновь опуская томный взгляд на губы, – и мы предпочитаем действия словам.

– Почему же тогда Джулия выходит за Анжело, а не за тебя?

Я ехидно улыбнулась, принимая из цепких пальцев второй бокал. Валенсио только безразлично пожал плечами, всем видом продемонстрировав отсутствие интереса к невесте брата.

– Не люблю пафосных дур.

– Не слишком изящное определение.

– Зато точное.

Желание продлевать двусмысленную ситуацию окончательно пропало. Отчасти это было обусловлено неуверенностью в мотивах столь стремительных ухаживаний. Я сделала шаг назад, высвобождаясь из крепких рук, и перевела бесцельно блуждающий взгляд на пёструю толпу веселящихся гостей. Причина перемены темы разговора нашлась мгновенно.

Неподалеку, расположившись лицом ко мне, беседовал с мужчиной средних лет полыхающий ненавистью Анжело. Гость активно жестикулировал, увлеченно рассказывая нечто неимоверно важное, по его собственному мнению. В это время горящий злостью, встревоженный взгляд хозяина не отрывался от среднего брата, желая очевидно, испепелить наглеца на месте. Высокая, статная фигура именинника натянулась, приобретая сходство с грацией леопарда перед решающим броском. Старший Валлара напряжённо провел кончиком языка по сурово поджатой, нижней губе. Тяжелая ладонь резче положенного опустилась на плечо собеседника, и взбешенный синьор отослал поздравителя, намереваясь направиться к нам. Заметив реакцию брата, Валенсио ещё больше оживился, сжимая мою холодную ладошку в своих крупных руках.

– Потанцуешь со мной?

– Мне достаточно на сегодня. Лучше пойду спать.

Не хотелось принимать поспешных решений, поскольку происходящее следовало внимательно осмыслить и систематизировать.

– Давай провожу. Поначалу в доме трудно ориентироваться, – нежно улыбнулся заботливый ухажёр, не желая сдаваться без боя.

– Лучо проводит, а ты нужен мне. Сейчас.

К нам тяжелой, размашистой поступью приближался взбешенный Анжело, до побелевших костяшек сжимая крупные кулаки. На широких руках, сразу под закатанными на треть рукавами рубашки, проступили тугие вены.

– Это не может подождать до утра?

Валенсио нежно положил ладонь на мою поясницу. Горящий взор его старшего брата неприязненно проследил за непринуждённым движением и соскользнул в сторону. Анжело плотно сжал челюсти, от чего суровое, латинское лицо стало казаться чуть более грубым. С крупных, словно очерченных по краю губ именинника сорвалось беззвучное, но несомненно емкое ругательство.

– Пойдем, Лучо, – я решительно прервала пререкания, не желая быть больше разменной монетой в их странной, двусмысленной партии.

Младший из господ Валлара шагнул в мою сторону, и тут же мягкие губы настойчивого ухажера коснулись виска, прямо над ухом.

– Хочу увидеть твою комнату… И постель.

Жаркая дрожь окатила плечи, сбивая дыхание. Чтоб их всех! Вот теперь и Валенсио присоединился к братьям в попытках залезть мне буквально под юбку. Хватит, господа Валлара. Достаточно для меня горячей итальянской крови на сегодня.

– В другой раз.

Я аккуратно похлопала своего неугомонного воздыхателя по плечу, ненавязчиво дистанцируясь. Проходя мимо Анжело, пальцы нечаянно коснулись крепких, широких ладоней хозяина вечера. Меж лопаток тут же хлынула ледяная дрожь то ли страха, то ли влечения, отзываясь болезненно острым спазмом в бедрах.

– Доброй ночи, – встревоженный взор быстро метнулся к суровому лицу старшего из братьев, чуть ли не в попытке извиниться за неуместную бестактность.

Именинник порывисто сжал мою ладонь. Долгий взгляд полнился болью и надеждой, жаркой жаждой безраздельного обладания и нежной, трепетной заботой одновременно.

– Сладких снов, малышка, – едва слышно прошептал неаполитанец одними губами.

Цепкие пальцы медленно, словно нехотя разжались, освобождая меня. Синьор продолжал прожигать мою спину голодным, жадным взглядом, поворачивая голову так, чтобы не выпустить из виду. Я словно в испанском танце обходила его кругом, почти касаясь рукой крепкого, рельефного плеча. Казалось, что время замерло, вновь оставляя нас наедине друг с другом. Анжело часто, прерывисто дышал, выпуская короткие вздохи через открытые губы, а я захлебывалась биением собственного сердца. Секунда, и расстояние разорвалось, как тугая струна. Ощущение близости разлетелось осколками в воздухе, заставляя испуганно вздрогнуть от неожиданности. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы взять стянутое влечением тело под контроль и покинуть, наконец, именинника.

Лучо беззаботно болтал, всю дорогу до комнаты, потом панибратски обнял на прощание и ушел веселиться дальше. В полном смятении я осела на гладкий, горячий пол у шершавой, беленой стены и закрыла голову руками. Что происходит в этом доме? Что происходит со мной? Узнавать себя получалось с трудом. Больше шести месяцев я не приближалась к мужчинам на расстояние вытянутой руки, не испытывая при этом особенного дискомфорта. Мое тело спокойно переносило отсутствие секса, не обнаруживая значительного недовольства по этому поводу. Сегодня же, за один вечер, я умудрилась побывать в объятьях двоих, да ещё и братьев, каждый раз сгорая от желания и мечтая только о том, чтобы откровенные ласки не прекращались.

При воспоминаниях о произошедшем, тело сладко заныло, отзываясь короткими спазмами в низу живота. По вспухшим губам стекал трепетный жар при каждом новом выдохе. В надежде унять возбуждение, я положила ладонь на пол, между ног и сжала руку коленями, напрягая при этом бедра. Тихий, разочарованный стон сорвался с чувственных губ, довершая провалом попытку успокоиться.

«Ты факел, Паола. Чтобы он горел, его надо зажечь».

Похоже на Сардинии огня было слишком много. Но помимо зова тела, существовал ещё и разум, которым стоило воспользоваться, причем немедленно. Встряхнув головой, я вытеснила из сознания ощущения и эмоции, сосредоточившись на логическом анализе пережитого.

Анжело несомненно был рад меня встретить вновь и яростно ревновал к брату, даже не пытаясь скрывать своего недовольства. Вот только мотивы подобного поведения уловить удавалось лишь только отчасти. К тому же существовало еще одно огромное «но» – Джулия. Невесту Валлара демонстрировал прямо, охотно, открыто, как великое достижение. Это сводило с ума. Чего он тогда добивался от меня, если без памяти влюблен и собирался вскоре жениться?

С другой стороны – Валенсио, внимательный, горячий, нежный, а главное совершенно свободный. Но и в этой бочке меда присутствовала ложка дегтя. Средний брат без сомнения стремился позлить старшего. Возможно было ему известно о привязанностях Анжело чуть больше, чем мне. Тогда уж немного гротескное поведение сразу обретало смысл. Вот только в этом случае я опять переходила из раздела объекта желания, в плоскость инструмента для достижения каких-то собственных, непонятных пока мне целей.

Романтика улетучивалась из взволнованной груди, оседая горечью разочарования. Оставался ещё один выход: использовать их обоих в своих собственных интересах. В конце концов, постучись я сегодня в спальню любого из Валлара, ни один не оставил бы дверь запертой. Подобные размышления поднимали самооценку и вселяли в душу уверенность в собственной неотразимости, такую неожиданно приятную, волнующую.

Рассудив, что разбираться во взаимоотношениях братьев друг с другом, да и со мной тоже, стоит на трезвую, во всех смыслах голову, я отправилась в душ. Голова немного просветлела, возвращая в сознание долгожданное рассудительное равновесие. Дышать стало легче. Вечерняя жара, наконец, сменилась ночной прохладой, и с моря подул солоноватый ветерок. Переоделась в пижаму и, усевшись на пороге балкона, я уставилась восторженным взглядом в ночное небо, полное ярких, мерцающих звёзд, для которых любое наше переживание было короче мгновения вечности.

Черный купол внезапно расцвел ярко-алыми цветами, потом послышался гулкий залп и все повторилось. Внизу стихла музыка. Над садом разнеслись одобрительные возгласы и аплодисменты. А мне все представлялся мягкий, янтарный взор Анжело Валлара, неотрывно следящий за движением тени на перилах знакомого, маленького балкона.

Экспертиза

Моё утро началось ближе к обеду. Потянувшись в мягкой, удобной постели, я открыла глаза и вздрогнула, обнаружив в широком, потертом кресле прямо напротив кровати, спокойного, ухмыляющегося Анжело.

– Доброе утро, малышка, – он с жадностью изучал каждую черту моего лица, каждый изгиб тела, ловил тихие вздохи, старался зацепить взгляд, и этого синьору Валлара было несомненно мало.

– Не помню, чтобы приглашала тебя посмотреть на мою постель.

Издевательская ухмылка тронула его губы, отзываясь почти болезненным трепетом в животе.

– Решил опередить Валенсио.

– Послушай, Анжело…

Я поднялась на локтях намереваясь пресечь непристойные шутки и пояснить свое вчерашнее поведение. Хотелось еще задать ряд вопросов самому хозяину дома, но синьор предупреждающе поднял ладонь, призывая к молчанию.

– Эта комната раньше принадлежала нашей матери. Детьми мы часто прибегали сюда по утрам, чтобы поцеловать ее, или за утешением после ночных кошмаров.

Суровое лицо немного просветлело, приобретая более мягкое выражение. Прозрачный блеск янтарных глаз наполнился тихим, меланхоличным удовольствием от приятных воспоминаний.

– После ее смерти отец мог часами сидеть здесь, наблюдая пустую кровать. Тогда я не понимал его.

– А сейчас?

Сердце бешено рвалось из груди, заставляя задыхаться собственными чувствами, мучиться тягостным томлением и испытывать безграничную лёгкость одновременно. Неужели так и должно быть с людьми под горячим, южным солнцем Италии? Почему же хотелось плакать и смеяться одновременно?

– Мне близки его чувства, – тихо произнес Анжело, низким, хриплым голосом и шумно вздохнул, отводя полыхающий взор в сторону.

– А что же Джулия?

Я беспомощно наблюдала, как он поднимается и тяжёлой походкой направляется к двери. У самого выхода Валлара обернулся, через плечо, прожигая взглядом край моего покрывала, и медленно процедил через сомкнутые зубы:

– Увижу ещё раз с Валенсио рядом – убью. Так и знай.

Высокие, грубые скулы чётче выступили на точечном лице. Крупная фигура натянулась в немом раздражении. Резко дёрнув узорчатую ручку двери, гангстер пружинистой походкой взбешенного хищника покинул мою комнату.

Я шумно выдохнула и запустила пальцы в волосы, пытаясь собрать мысли обратно в голову. Нужно поскорее выполнить работу и убираться из этого дома к чертовой матери, поскольку понять странных братьев Валлара на трезвую, как впрочем и на пьяню голову, было просто не возможно.

К завтраку, на просторную террасу, выходящую в обширный, ухоженный сад, спустилась только Джулия.

– Доброе утро, синьорина Блэк.

Девушка выглядела простой и дружелюбной, совсем не так, как встречала меня накануне вечером. Это откровенно обескураживало. Ещё одна нестыковка в мою коробочку непонимания.

– Здравствуйте, синьора Валлара, – не зная ее подлинной фамилии, я почла за лучшее указать на причастность дружелюбной хозяйки к жителям поместья.

– Ох, уж это ещё рановато, – рассмеялась она, присоединяясь ко мне за завтраком.

– От чего же?

Безымянный палец девушки по-прежнему украшал невероятных размеров и цены бриллиант. К тому же, как бы неприятно мне не было вспоминать подобное, но Анжело ни разу не опроверг своего желания жениться на ней. Тогда откуда же вдруг подобный скептицизм?

– Мой жених – дон Валлара, очень неординарная личность, Вы верно заметили?

– Возможно, – я попыталась уклониться от скользкой темы и внимательного, испытующего взгляда Джулии, – он не постоянен в увлечениях?

– Что? – девушка горько, разочарованно засмеялась. – Ох нет. Если Анжело вобьет себе что-нибудь в голову, то идёт до конца, лишь бы получить желаемое. В том и проблема, синьорина.

Я сосредоточенно посмотрела на нее. Что же ты хочешь сказать мне, красотка? Уж не то ли, что хозяин жизни, непоколебимый синьор Валлара задумал заменить тебя мной? А может, все было совсем наоборот? Может это ты – пышногрудая красавица – итальянка заменяла ему меня все это время?

– Не очень понимаю Вас, простите.

Она вздрогнула, словно уже пожалела о сказанном, и отвела взгляд в сторону, старательно пытаясь наводящими вопросами поменять направление беседы. Я с неохотой переключила внимание на завтрак. Крепкий, горький колумбийский кофе был восхитителен, в очередной раз демонстрируя привычки хозяев поместья. Пожалуй, немногие из длинного списка, которые мне пришлись по душе.

Вскоре на террасе появился необычно серьезный и собранный Лучо.

– Доброе утро, Паола. Тебя уже ждут в большом кабинете. Готова?

– Только переоденусь и захвачу инструменты.

Для проведения детальной экспертизы требовалось внимание и настрой, потому я весьма скрупулёзно подходила к вопросу, продумывая каждую мелочь, включая одежду и обувь. Ещё дома, в агентстве моя команда отобрала самые тонкие инструменты и точные, не искажающие поверхности линзы, поскольку важность оценки для Эмиля была очевидна и невооруженному глазу.

Плоские невысокие каблуки туфель стучали об каменные плиты пола, как подковы лошади о брусчатку площади. Массивная дверь отворилась, впуская меня в просторный, овальный кабинет. С левой стороны от входа расположился целый ряд простых, кожаных диванов. На них устроились братья Валлара в полном составе, исключая Лучо, что привел меня, а так же ещё несколько мужчин в возрасте от пятидесяти и старше. При моем появлении все они одновременно встали.

– Господа, – я приветственно наклонила голову и направилась к освещенному столу, на котором лежал небольшой черный футляр.

– Синьор Сфорца уверил нас в вашей компетентности, – произнес один из присутствующих: полноватый, лысый с цепким, острым взором. Анжело смерил его неприязненным взглядом и мужчина тут же замолчал, опустив глаза.

– Я могу озвучивать свои выводы в слух? – вопрос относился к старшему Валлара в большей мере, чем ко всем остальным.

Предводитель задумчиво кивнул, не отрывая от меня внимательного взгляда.

Внутри футляра оказался массивный перстень – печатка семнадцатого века с традиционным рыцарским гербом. Вещица довольно дорогая, но исторической ценности не представляющая, поскольку у каждого богатого рода имелись подобные символы власти и часто не в единственном экземпляре.

Аккуратно счистив окись на самом краю, я обнаружила признаки сплава серебра с высоким содержанием меди и железа. Подобные выводы опять же не свидетельствовали в пользу большой стоимости артефакта. Очевидно, хозяин кольца был из разорившегося рода, что и толкнуло его на мухлеж с фамильными украшениями.

Характерные потёртости, крапины и глубокие царапины, покрытые окисью, однозначно свидетельствовали о длинной, полной приключений жизни предмета. Это говорило о его подлинности и отметало сомнения в недавнем происхождении.

Герб не вызывал удивления или подозрения. Традиционные львы, орлы и драконы – ничего необычного, но внимание привлек девиз: «Дальше предела».

– Испанский, – произнесла я скорее себе, чем присутствующим.

– Простите, что? – подал голос один из старших мужчин.

– Хозяин перстня когда-то прибыл из Испании. Они переселенцы.

В повисшей тишине компания обменялась взглядами, говорившими нечто вроде: «Да – именно это мы ожидали услышать».

– Он подлинный? – продолжал допрос седой представитель Каморра, проявлявший больше живого интереса, чем все остальные.

Я молчала, поскольку внимание было полностью поглощено странными рубцами на буквах девиза. Они выступали совсем не много, но делали надпись плохо читаемой, и скорее всего смазывали оттиск печати на сургуче. Такое для знатного рода было бы совершенно недопустимо. Аристократы стремились подчёркивать свое высокое происхождение при каждом удобном случае.

– Синьорина Блэк? – поторопил вопрошающий.

– Мне нужен солнечный свет, – я вскинула азартный, полный предвкушения скорого открытия взгляд на Анжело. – Проводите меня, синьор Валлара.

Остальные участники делегации вновь переглянулись. На этот раз немного обескураженно, словно мое обращение вызвало у них недоумение, граничащее с неприязнью. Старший из братьев однако невозмутимо поднялся и застыл у двери, предлагая следовать за ним на улицу.

Бесконечные коридоры сменяли один другой, постоянно пересекаясь. Мы шли молча, друг за другом на небольшом расстоянии.

– Что смутило этих людей в моей просьбе? – решилась, наконец, нарушить молчание я.

Неаполитанец обернулся и замер, надменно взирая на меня с высоты собственного роста. Янтарный взор загорелся надменным удовольствием, словно причины немного забавляли синьора Валлара.

– Я – их глава, Полита. Семья подчиняется мне. У нас не принято, чтобы женщина обращалась к старшему мужчине в доме… – он замолчал, подбирая слово. – Панибратски. Это их удивляет.

– А как же тогда положено обращаться к тебе в соответствии со статусом? Дон Корлеоне?

Искренняя усмешка проскользнула по мягким губам итальянца, а прозрачный взор в миг наполнился озорным, издевательским блеском.

– Дон Валлара, если хочешь, но у нас так не говорят.

– И как говорят?

– Никак, ты вообще не должна обращаться ко мне. Твой уровень – Лучо.

– Ах вот оно что! Прости, но для меня странно подобное отношение, особенно со стороны человека, определенно стремящегося попасть в мою постель.

Я злобно смерила его неприязненным взглядом и когда поднялась к глазам, замерла в нерешительности. Озорной янтарный блеск потемнел, наполняясь горячими сполохами влечения. Анжело разомкнул губы и медленно положил ладони на ремень, заправляя большие пальцы за широкую кромку.

– Если бы все женщины, побывавшие в моей постели, обращались ко мне на «ты», – мерный голос чуть подернулся хрипотцой, понижаясь до тихого, гортанного рыка. – Ни один из мужчин не стал бы меня уважать.

Щеки согрел румянец, который я предпочла скрыть за официальным тоном. Чтобы не выдать смущения пришлось покорно опустить глаза и спокойно, вкрадчиво произнести на выдохе, всеми силами стараясь сохранить невозмутимость голоса.

– Благодарю за разъяснения, впредь постараюсь не нарушать установленной субординации. Мне лучше обратиться за сопровождением к кому-то другому?

Анжело разочарованно цокнул языком и, буркнув нечто невнятное, отправился дальше по коридору. Совсем скоро мы оказались на небольшом балконе, кованые перила которого были густо увиты хмелем. На низком, плетёном столике у самого края, стояли чистые чашки и красивый, покрытый голубой персидской росписью кофейник. Рядом расположилось большое уличное кресло с пёстрыми, квадратными подушками. Удивляло то, что оно тут было одно, в то время, как чашек на подносе стояло несколько. Хозяин предпочитал пить кофе в одиночестве? Или стул посетителям не полагался по этикету?

На мой вопросительный взгляд Валлара просто пожал плечами, не пожелав давать пояснений. Смирившись с непониманием этого, в высшей степени странного семейства, я нашла нужный угол освещения, устроила там кресло и приступила к дальнейшему осмотру перстня. Хозяин поместья оперся на перила, широко расставив ноги и закурил, не отрывая внимательного взгляда от меня.

– Ты сегодня официально одета, – он спокойно констатировал увиденное, продолжая свои исследования. – И волосы собраны. Мне не нравится, ты же знаешь.

– Здесь все делают только то, что нравится тебе? – серьезно спросила я, стараясь не отвлекаться.

– Кроме тебя, – как-то беззлобно ухмыльнулся неаполитанец.

– У меня скверный характер. Прости.

– Я заметил.

Анжело положил сигарету в пепельницу и подошёл к столу. Присев на корточки перед креслом, он чуть запрокинул голову вверх и с шумным выдохом стал пристально рассматривать мое лицо.

– Ты смущаешь меня своим вниманием. И отвлекаешь, – не перевести взгляда к лучистым, янтарным глазам синьора стоило больших усилий.

– Твое лицо.

– Что с ним не так?

– Я помню его в мельчайших деталях, – он подцепил непослушный локон и аккуратно заправил его за ухо. – В тот день ты велела не закрывать глаз, смотреть на тебя.

– Концентрация сознания мобилизует жизненные силы и не даёт сосудам расслабиться увеличивая кровотечение, – мой взгляд переметнулся с предмета к неаполитанцу и конечно замер, утопая в янтарном море теплого, ласкающего блеска. – Я не хотела, чтобы ты умер.

– Знаю, малышка.

Он смотрел на мои губы, жадно, неотрывно. Дыхание невольно сбилось, поднимая волну трепетной дрожи по телу. Нас разделяли считанные сантиметры. Слова откровений уже готовы были покинуть грудь, сопровождаясь слезами непонимания. Нестерпимо хотелось спросить о чувствах, мыслях, планах. Узнать о положении чертовой Джулии… А быть может вообще не спрашивать ни о чем, просто самозабвенно целоваться, наплевав на весь окружающий мир. Валлара встряхнул головой, будто отметая наваждение, и резко встал, разрывая дистанцию.

– Что с кольцом.

Я ощутимо вздрогнула. От холода официального тона его низкого голоса даже воздух на балконе потерял свое комфортное тепло, покрывая плечи мурашками мелкого озноба.

– Я готова дать заключение. Хочешь услышать сам?

– Да.

Он напряжённо выпрямился, по прежнему стоя ко мне спиной, и опустив руки в карманы брюк.

– Оно поддельное.

Синьор порывисто обернулся, темный взгляд засветился непониманием.

– Как я предполагаю: один из подчинённых богатого, влиятельного испанского рыцаря получил от сюзерена письмо, заверенное личной печатью. С нее и отлили в последствии оттиск, ставший основой для этого кольца. Возможно, вассал выдавал с помощью подделки себя за родственника господина, либо за его самого.

Грубоватое лицо неаполитанца приобрело сосредоточенное выражение. Он приложил пальцы к подбородку и в задумчивости, потирая ими аккуратную щетину, начал мерно расхаживать по балкону.

– Как давно?

– Не позднее семнадцатого века. Точное время может дать радиоуглеродный анализ.

– Значит его бывший владелец не рыцарь?

– Нет. Он скопировал печатку. Об этом говорят рубцы на буквах девиза, да и сам металл предмета довольно дешевый.

Прекратив свои метания, Анжело развернулся ко мне и протянул ладонь, предлагая вернуть кольцо ему. Я аккуратно вложила перстень в широкую руку и отступила назад.

– Мне оформить заключение?

– Ни к чему, – синьор зажал перстень в кулаке и вновь внимательно посмотрел на меня. – Спасибо за помощь. Она важна.

– Если мои услуги больше не потребуются, то я бы хотела узнать…

Валлара прервал мою тираду, на ходу распоряжаясь через плечо.

– Обсудим чуть позже, сейчас я занят. Наслаждайся солнцем, сходи на пляж с Лучо. Чувствуй себя, как дома. Здесь все для тебя. Прислуга предупреждена.

Едва закончив фразу, он растворился в переплетении коридоров, а из боковой двери бесшумно появился лакей, жестами предлагая мне следовать за ним.