25 часов

На другой же находилась сожжённая мельница. Мистер Смит рассказал нам о том, что когда-то эта мельница приносила неплохой доход её владельцу. Но однажды он задолжал кому-то крупную сумму, и в качестве выплаты было принято решение забрать единственную собственность бедолаги. В порыве эмоций, он подумал, что не сможет пережить такого убытка, и поэтому решил сам её поджечь. Глупо, конечно, но он действовал, доверяя исключительно эмоциям. Интересно, знал ли он, что фраза "так не доставайся же ты никому" была бы очень кстати? Так или иначе, он сделал это, совершенно не думая о последствиях. Дальнейшая судьба этого несчастного никому не известна.

Джеймс, окидывая всех гордым взглядом, сказал:

– На месте поля с булыжниками, если кому-то интересно, уже давно построены дома. А вместо мельницы – небольшой мебельный завод.

– Здорово, – сказала Саманта. – Обязательно покажете всё это мне, когда отправимся в ваш век.

Я усмехнулся:

– Куда это ты так быстро собралась? Мы ведь ещё не нашли даже корпус.

– Какой ты скучный. Между прочим, вчера я нашла ещё одни координаты, на одной из страниц. И спрятаны эти шестерёнки где-то в вашем 2017.

– Серьёзно? И ты всё это время молчала? – всполошилась Джесс. – Не помнишь точно, какая загадка там была?

– Это вообще-то должен был быть сюрприз. Но я случайно всё разболтала раньше времени.

– Значит, когда мы найдём корпус, нам даже не предстоит никуда прыгать, – она погладила рукой своё колено. – Бедные мои ножки, я так устала за эти два дня.

– Но ты же сама хотела всего этого, не так ли? – спросил я.

– А я и не сказала, что перестала хотеть найти все эти детали.

Саманта взглянула на часы, а затем робко произнесла:

– Ребят, у нас осталось совсем немного времени на сон. Может быть перестанем валять дурака и немного отдохнём?

– И то верно, – поддержал её Джеймс, попутно скручивая карту местности, разложенную на столе. – У меня сейчас разорвётся голова.

– Значит решено. Парни, вы отправляетесь наверх, – скомандовала она. – А мы с Джесс устроимся в гостиной. Я попросила отца разбудить всех в семь утра.

– Но, – начал я, но меня перебили два тонких голоска, твердящих хором.

– Никаких но! – выпалили они одновременно, словно тренировались этому месяц.

– Пойдём от них, – Джеймс пихнул меня в плечо. – А то дамы так устают от нашего ужасного мужского общества.

Я решил подыграть ему:

– Ах, неужели мы столь утомительны для сея прекрасных особ?

– Да-с, точно так-с.

– Идите уже, актёры, – кинула нам в спины Джесс.

– Вторая дверь справа, – напомнила Саманта.

– Ага.

Вторая дверь справа вела в нынешнюю мою комнату. По предметам, находящимся там, я предположил, что сейчас эта комната принадлежит Саманте. Внутреннее убранство было куда богаче, недели то, что мне представилось увидеть. У стены расположился большой, но аккуратный шкаф, рядом с ним – широкая ширма, за которой находился стул из тёмного дерева. Около кровати стоял самый настоящий тубалет со всякими девчачьими вещичками, вроде духов, заколок и расчёсок. Кровать была значительно шире, чем та, которая дожила до нашего времени. Джеймс приземлился прямиком на светлое шёлковое покрывало.

– Я чур лягу у стены. Только давай без домогательств, Хьюберт Фостер, а то я ведь знаю, какой Вы дебошир.

– Очень надо до Вас, любитель уток, домогаться, – кинул я. – И никакой я не дебошир. Это Вы так бесцеремонно разбудили меня в прошлый раз.

Я плюхнулся рядом с ним.

– Почему ты так часто используешь все эти театральные жаргонизмы? – Спросил он.

– О, я просто достаточно долго ходил в театральный кружок. И каждый раз мне доставались роли каких-нибудь аристократов, которые всегда-с выражались по-светски-с.

– Здорово.

– На самом деле, я много чем занимался. Чего только я не делал. Даже в музыкальную школу ходил пару месяцев.

– Всего пару месяцев?

– Ну да, а потом я провалил свой первый экзамен и понял, что музыка – это не моё.

– На каком инструменте ты учился играть?

– Не поверишь, на балалайке.

Джеймс подавил в себе смешок.

– Это не должно быть смешным, но я просто представил тебя, играющим на балалайке, – он престал сдерживать в себе смех и залился задорным хохотом.

– Смейся-смейся, пока можешь. Сам-то занимался хоть чем-нибудь?

– Не-а. Мой максимум – это школа. Родители не могут позволить мне хоть какой-нибудь кружок. Не люблю жаловаться, но у нас всегда не хватало денег.

– Понимаю, – мне было даже немного жаль его. – Ну, ничего. Я подарю тебе на рождество балалайку, и сам буду тебя учить.

– Ага, а я буду всем хвастаться, что моему учителю медведь на ухо наступил.

– Ты не дослушал меня! Ты будешь играть на балалайке, я на треугольнике, а Джесс будет подыгрывать на ложках.

– О, Боже, это будет оркестр века.

– Точно.

– Будем давать концерты в школе, – мечтательно пролепетал он. – А Джесс? Чем занималась она?

– Почему бы тебе не спросить об этом её саму?

– Не знаю. Разговор как-то не заходит. В основном мы с ней спорим из-за этой чёртовой книги и путешествий во времени.

– Это я заметил.

Мы помолчали где-то минуту, а потом я нарушил тишину.

– Что ты думаешь о ней?

– О Джесс?

– Нет, блин, обо мне. Конечно о ней.

– Ну, она мне вроде как нравится.

– Вроде как или точно?

– Да, то есть, нет или да. Ты меня запутал! С чего вдруг такие расспросы?

– Просто, если она тебе действительно нравится, то я буду спокоен на все сто десять процентов.

– Хах, вот значит как. Не ты ли злился на меня из-за того, что я так пристально пялился на неё за столом?

– Мы же уже забыли эту тему.

– Ладно-ладно, я тебя понял.

– Но ты учти, – сказал я серьёзным тоном. – Если она хоть раз мне пожалуется на тебя, то тут я не ручаюсь за сохранность твоего зубного состава.

Он вновь рассмеялся и пихнул меня в плечо:

– Не волнуйся, грозный братик Хью, всё будет в полном порядке.

Его слова немного успокоили меня. Я понимаю, что не могу контролировать её личную жизнь, и даже, если я против кого-либо, она имеет полное право остаться с ним. Но мне всегда хочется защитить её от всех бед, хоть она и сама не из робкого десятка. Мне просто нравится думать, что я могу быть её опорой и поддержкой.

– Что а счёт тебя и Саманты? – Внезапно спросил Джеймс.

– В каком смысле?

– Не делай вид, словно ты не понял о чём я.

Видимо, сейчас наступило то самое время для душевных разговоров.

– Ты оказался более проницательным, чем я ожидал.

– Многие недооценивают меня, – он пожал плечами. – Так что, что у вас там за мутки?

– Мутки? Что за ужасное слово?

Джеймс выжидающе смотрел на меня.

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Я тебе вообще-то душу тут открыл, а ты ещё и спрашиваешь, чего я от тебя жду?

Деваться некуда, придётся рассказать ему всё, как есть.

– Это прозвучит очень глупо. Наверное, я понял, что она мне нравится, как только я увидел её на фото. До этого я никогда не испытывал ничего подобного при просмотре случайных фотографий девчонок в сети. У меня внутри что-то ёкнуло, понимаешь? Защекотало под ложечкой. Я вспомнил слова мистера Смита о том, что нам следует подумать о ней, прежде чем принять окончательное решение. И я до сих пор сам толком не понимаю, чем она меня зацепила. Ведь я даже не знал о том, какая она на самом деле. Не знал, как она ведёт диалог, как шутит и как смеётся или переживает. Это так глупо, зацепиться просто за внешность. Но, знаешь, что интересно? Я сразу же захотел познакомиться с ней. Это желание вспыхнуло внутри меня, как бумажка над бокалом с шампанским в новогоднюю ночь, и я решил, во что бы то встало поверить в то, что путешествия во времени возможны, и обязательно отправиться к Саманте Смит.

Всё это время Джеймс внимательно слушал меня.

– И я всё время хотел спросить тебя, веришь ли ты во влюблённость с первого взгляда? Нормально ли то, что во мне проснулся новый голос, который твердил лишь то, что ты обязан заговорить с ней? Чувствовал ли ты когда-нибудь что-то подобное по отношению к кому-нибудь?

Я перевёл дух. Обычно, я не говорю так быстро и много. Тем более, я не особенный любитель изливать душу. Но Джеймс оказался прекрасным слушателем. Он даже не пытался перебить меня и лишь слегка кивал головой, словно прося меня продолжать в том же духе.

– Ого, – наконец сказал. – Да ты у нас романтик.

– Это разве плохо?

– В том то и дело, что нет. Даже наоборот. Я думаю, девочкам нравятся такие парни. Ну, понимаешь, красноречивые романтики. Кто бы мог подумать, Хью! – Он потряс меня за плечи. – Ты вообще не создаёшь впечатления парня, который может втюриться в девчонку с первого взгляда.

– Эй, я вообще-то не втюрился.

– Да-да, не втюрился он. Ты минут пять расписывал во всех красках, каково оно, влюбиться по фотографии. Процитирую: "Желание вспыхнуло, внутри меня, словно бумажка над бокалом с шампанским в новогоднюю ночь".

– Ладно. Даже то, что я втюрился в Саманту, не даёт тебе права смеяться надо мной.

– А я и не смеюсь. Отвечу на твои вопросы прямо сейчас. Нет, я никогда не ощущал ничего подобного. И я всегда думал, что любовь с первого взгляда бывает только во всяких там романтических фильмах, но твои слова заставили меня задуматься над этим и опровергнуть этот жуткий стереотип.

– И ты не считаешь меня идиотом из-за этого?

– И я не считаю тебя идиотом из-за этого. Да и вообще, это же я заставил тебя говорить об этом.

– Я чувствую себя глупым героем романтического фильма.

– Если хочешь, то можешь поплакать мне в плечо.

– Нет уж, спасибо, обойдусь.

Мы одновременно бросили смешок.

– А, знаешь, что? Ну их в пень, этих девчонок, от них одни проблемы и мысли ненужные.

– Вот это ты верно подметил, дружище.

Он протянул мне руку, и я с энтузиазмом пожал её.

– Предлагаю как-нибудь зайти ко мне и поиграть в приставку.

– Обязательно.

После разговора с Джеймсом мне стало значительно легче. Словно я сбросил с себя огромный груз. Думаю, пора перестать так много думать. И вообще, это не в моём стиле, так сильно переживать из-за чувств к простой девчонке.

– Хватит загоняться, спи давай, – буркнул Джеймс, поворачиваясь со спины на бок.

– Я и не загоняюсь. С чего ты взял?

– Заткнись и спи.

– Ладно.

Спрятав мешочек со смесью для открытия бреши во внутренний карман своего пиджака, я ещё раз спросил:

– Ты уверен, что нам стоит разделиться?

– Абсолютно точно.

Беглые облака, плывущие очень быстро, бережно обнимали солнце, лишая землю его тёплых лучей. Мы отправились в центр города, чтобы поймать карету. То же самое такси, только с лошадью. Если до мельницы можно было добраться пешком за добрых полчаса, то до поля с булыжниками придётся протопать полдня. Поэтому, нам был необходим транспорт. Саманта заверила нас, что у неё имеется знакомый, который сможет отвезти нас туда за небольшой денежный взнос.

– Отлично, тогда я пойду с Хью, а ты – с Самантой, – сказала Джесс, поправляя подол платья.

– Не думаю, что это правильное решение, – отозвался Джеймс. – Нам следует разделиться так, чтобы в каждой паре был хоть один человек, более или менее знающий город.

Я пожал плечами:

– Тогда, чего здесь решать? Поделимся старым добрым образом: на мальчиков и девочек.

Джесс покачала головой:

– Так тоже не подойдёт.

– Это почему ещё?

– В каждой группе должен быть хоть один здравомыслящий человек. Если мы разделимся таким способом, то в вы останетесь без него.

Они с Самантой рассмеялись, а мы с Джеймсом злобно хмыкнули.

– Она не хотела вас обидеть. Просто Джесс так выражает свои мысли.

– Да-да, я лишь из добрых побуждений.

– Поговорим, когда научишься шутить, – кинул я. – Остаётся только один вариант. Наша шутница идёт с Джеймсом, а я пойду с Самантой. Всех устраивает?

Все синхронно кивнули.

Улочки города были узкими и длинными. Дома, казалось, прилипли друг к другу, из-за чего отчётливо чувствовался гуляющий сквозной ветер. Саманта искусно петляла на поворотах, минуя дом за домом. Наконец, мы вышли на большую площадь, в центре которой стояла большая часовая башня. Пришлось очень высоко задрать голову, чтобы разглядеть её полностью. Как и ожидалось, циферблат был идентичен тому, что мы видели на часах мистера Смита. Те же римские цифры, только увеличенные во много раз. Огромные чугунные стрелки, и, разумеется, двадцать пять делений.

– Эта башня сохранилась до нашего времени? – спросил я у Джеймса.

– Конечно. Только, как ты понимаешь, там всего двадцать четыре деления.

Саманта огляделась по сторонам, и, завидев кого-то, быстро зашагала в его сторону, бросив быстрое:

– Я сейчас вернусь.

Вернувшись обратно, он объявила:

– Карета будет через несколько минут, – она протянула Джесс несколько монет. – Вот, этого хватит. Только не давайте ему денег до тех пор, пока он не привезёт вас обратно, потому что он тот ещё прохвост.

– В каком смысле?

– Ой, лучше не спрашивай. Просто сделайте так, как я сказала. Он подождёт вас, пока вы будете искать, а потом привезёт сюда же.

– Хорошо.

– Пойдёмте, – она вновь повела всех нас в неизвестном направлении по узеньким улочкам. – И помните: никогда не говорите ему, зачем вы туда отправились. И ещё было бы неплохо, если вы не скажете ему свои имена, но, если спросит, то придумайте другие.

– Этот тип начинает меня пугать, – сказал Джеймс. – Ты уверена, что он точно довезёт нас, куда следует?

– Да уж, – хмыкнула Джесс. – К чему такая осторожность?

– Хорошо, я расскажу вам. Дело в том, что он настоящий балабол. Его хлебом не корми, только дай поговорить. Он может остановить карету на половине пути и завести задушевную беседу. Так мало того, если разговор не будет клеиться, то начнётся самый настоящий кошмар. Он будет выжимать из вас слова, копаться в ваших именах, рассуждать вслух о том, какое бы имя подошло вам больше или, что ещё хуже, начнёт сочинять короткие стишки.

– Неужели такой дотошный? – удивился я.

– Хуже некуда.

Мы вышли на широкую дорогу. Дома и улочки остались позади, лишь вдали красовались парочка маленьких бревенчатых отшельников. Послышался слабый стук копыт и неприятный скрип кареты. Спрустя пару минут пред нами во всей красе предстал кучер с его прекрасной гнедой лошадью и ужасной (на самом деле ужасной) бричкой. Он широко улыбнулся:

– Я – Фриц.

Джесс уже было хотела открыть рот, чтобы что-то сказать, но Саманта быстро выпалила:

– Садитесь. И помните, что я вам сказала.

Кучер по имени Фриц был одет достаточно скромно и просто, из-за чего создавал впечатление порядочного человека. На вид, я бы не дал ему больше двадцати лет, хотя я никогда не умел определять на глаз возраст человека. Его тёмно-каштановые волосы были уложены в тугой короткий хвостик. На крючковатом носу красовались очки в тонкой серебристой оправе. Телосложение его было настолько худощавым, что казалось, будто небольшой ветер может поднять его в воздух.

– Что за манеры, Самми? Ты даже не дала представиться своим кузенам, – в его голосе чувствовались нотки притворного недовольства.

– Просто делай свою работу, Фриц.

– Но мне интересно, как зовут моих клиентов! – Капризно возразил кучер.

В этот раз Джеймс хотел вставить своё слово, но Саманта грозно зыркнула на него, и он открыл дверцу брички. Пока Фриц возмущался и спорил с Самантой, Джесс (не без помощи Джеймса) взобралась в карету. Следом за ней туда залез и Уэбстер.

– А что это за молодой человек, рядом с тобой? – сменил тему Фриц. – Это твой кавалер? А он знает, что ты дочь сумасшедшего учёного? Он уже просил у него твоей руки?

Саманта тяжело вздохнула и развела руками. Было понятно, что её порядком достала эта шарманка, да и вообще разговоры с этим человеком.

– Если я скажу тебе их имена, ты уже приступишь к своей работе? – Вмешался я в разговор.

Глаза Фрица блеснули:

– Да. Но я бы хотел знать и твоё имя.

– Хорошо. Это Верджиния и Лука. А меня зовут Моисей.

Фриц не мог поверить в собственное счастье.

– Так ты, Моисей, уже просил руки у её отца?

– Это уже лишние вопросы. Приступай к своей работе.

– Но.

– Быстро! – Скомандовал я, от чего кучер чертыхнулся в сторону.

Тем не менее, мои слова подействовали на него, и он прихлестнул лошадь. Скрипучая бричка тронулась, увозя Джеймса и Джесс в манящую неизвестность. Когда карета пронеслась, напротив моего лица, я словил на себе два грозных взгляда. В этот момент я понял, что случайные имена не мой конёк. Как только карета скрылась за поворотом, Саманта, смеясь, спросила:

– Лука? Моисей? Верджиния?

– Да-да, я уже понял, что я просто профи в придумывании имён.

Она просто давилась смехом. Немного успокоившись, Саманта нашла в себе силы, чтобы сказать:

– Пора в путь, Моисей, – Она снова рассмеялась, как в первый раз. – Святой Лука и Верджиния уже в пути.

– Буду звать тебя Изольдой, если тебе так понравилось.

– Как по мне, так отличный дуэт искателей. Моисей и Изольда.

– Ага, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон.

– Кто-кто?

– Ну, Шерлок Холмс, – сказал я. – Есть целая серия книг про этого детектива.

Саманта потёрла виски:

– Ничего такого раньше не слышала.

– Ой, так он ещё не написан, – наконец-то осенило меня. – Извини, я ещё не совсем привык к тому, что мы из разных веков.

– Ничего страшного, – улыбнулась она. – Интересные книги?

– Очень! Так по ним сняли столько фильмов и сериалов.

– Чего-чего?

– Ой, не бери в голову. Хочешь, я дам тебе почитать эти книги?

– Конечно! Ты ещё и спрашиваешь. Теперь мне очень хочется узнать всё про этого Шерлока.

Мы шли в направлении, противоположном тому, куда Фриц увёз сеструи Джеймса. Саманта расспрашивала меня обо всём на свете. О том, будут ли в будущем девушек, которые смыслят в науках считать странными и о том, какие я ещё читал книги. Её интересовало абсолютно всё. И, разумеется, она хотела знать, что за чудо имеется у каждого человека в будущем:

– Так что такое теплофон?

Я накрыл лицо руками и слегка засмеялся:

– Телефон, Самми, не теплофон. Мистер Смит неправильно нас понял.

– Самми? Почему ты так назвал меня?

– Этот идиот, Фриц, назвал тебя так. И я подумал, что это звучит очень мило, – (Боже мой, зачем я это ляпнул?). – Но, если тебе не нравится, я могу не называть тебя так.

– Нет. Пусть будет так, – она немного помолчала, а затем вновь сменила тему. – Значит, телефон. Это правда, что ему можно задать любой вопрос, и он ответит?

– Да. Но телефоны, в основном, нужны для того, чтобы общаться с другими людьми на расстоянии. Например, если ты здесь, а я, скажем, у той часовой башни.

– Здорово. А что он может ещё?

– Ну, он может сделать фотографию, – Саманта выжидающе смотрела на меня. – Только не говори, что ты не знаешь, что это такое.

– Не знаю. И вообще, тебе не отвертеться от меня, Моисей, или как там тебя. Ах, да, Хьюберт Фостер. Раз уж начал рассказывать, то давай объясняй.

– Но ведь у твоего отца есть твоя фотография!

– Портрет?

– Да-да, портрет.

Саманта широко раскрыла глаза.

– Так телефон умеет рисовать портреты?

В этот момент мне резко захотелось удариться головой обо что-нибудь тяжёлое. Говорила мне мама, чтобы я учил историю. Выходит, это была вовсе не фотография, а чёртов чёрно-белый портрет, нарисованный простыми красками.

– Я совершенно потерялся во временных рамках, – объяснил я. – Это будет очень трудно объяснить. Но обещаю, я сделаю твою фотографию. И не одну.

– Хорошо, – она хихикнула. – Ты выглядишь забавно, когда задумываешься.

Мне хотелось сказать ей, что она всегда выглядит просто прекрасно, но я сделал вид, что пропустил мимо ушей её реплику.

– А почему портрет чёрно-белый? Разве их не рисуют цветными?

– О, просто этот мастер всегда рисует лишь в чёрно-белой палитре. Но я не думаю, что это минус, поскольку портреты выходят очень реалистичными.

– Да уж, это я заметил.

Пройдя несколько минут в полной тишине, я наконец не выдержал и спросил:

– Как ты познакомилась с Фрицем?

– Разве это важно?

– Мне просто интересно, – отвертелся я. – Да и вообще, я ведь отвечал на твои вопросы.

– На самом деле, – начала она. – Это произошло совершенно случайно. Я шла к мистеру Фленку, помощнику отца, чтобы передать ему кое-какую информацию, и тут из-за поворота вылетел он со своей каретой. Представляешь, его лошадь чуть не затоптала меня. Я решила вправить ему мозги и объяснить, что по этой улице запрещено проезжать на каретах, и это было моей главной ошибкой.

– О-нет.

– О-да. И тут я познала все прелести, – она сделала воздушные кавычки. – Общения с Фрицем. Каким-то волшебным образом он разузнал, где я живу и заявился к нам на чай без приглашения. Тогда на его удочку попался и отец. А теперь, как видишь, он готов всему миру поведать о том, что я – дочь безумного учёного.

Я почесал затылок:

– А у него всё в порядке с головой? В плане, он обращался в лазарет? Может быть у него серьёзное заболевание.

– Ага, называется синдром сарафанного радио.

Выйдя на пустырь, я заметил, что вдалеке виднелась та самая чёрная мельница.

– Почти пришли, – объявила она.

– Вижу.

Миновав, заросшее травой поле, мы оказались у нашей цели.

– Ни души, – прошептала Саманта.

– Это хорошо, – тоже шёпотом, ответил я. – Значит, нам никто не помешает. А почему мы говорим шёпотом?

– Потому что так наша миссия кажется более эпичной.

– Понятно. Тогда, разделимся. Я пойду наверх, а ты проверь всё внизу.

– Поняла.

Я с силой дёрнул обугленную дверь. Хотя, на дверь это мало походило. Да и вообще всё сооружение, казалось, вот-вот развалится. Оно и понятно, ведь большинство досок сгорели в беспощадном красном пламени. Ужаснее всего выглядели жернова, которые чудом уцелели. Лучшего сравнение, чем "держание на соплях", я не нашёл.

– Будь осторожна, если что – сразу вылезай наружу.

– Что такое, Хью, боишься за меня?

Она уверенно шагнула внутрь.

– Конечно, волнуюсь, – еле слышно буркнул я. – Это вообще-то опасно.

Она быстро скрылась из моего поля зрения. Я тоже не стал тянуть и с небольшой опаской зашагал по каменной лестнице. Спасибо архитектору, который придумал сделать крепкие ступени. Если бы они были деревянными, то вряд ли, я бы смог так спокойно сейчас расхаживать здесь.

Поднявшись наверх, я принялся осматривать помещение. В основном – непонятные для меня конструкции. Среди них, я пытался разглядеть хоть что-то, походящее на корпус. Шаря рукой по пыльным устройствам, ничего такого мне не удалось нащупать. И тут я заметил, как в углу, на полу, что-то блеснуло. Проблема была в том, как туда протиснуться. Моя рука оказалась слишком короткой, а фонарик, которым я был вооружён слишком широким, чтобы протолкнуть его, вместо руки и тем самым подтолкнуть предмет чуть ближе. Я встал на колени и постарался дотянуться снизу. Пыхтя и кряхтя, мне это практически удалось, но тут от конструкции, предназначенной для перемалывания зерна в муку, что-то отвалилось, и я рефлекторно одёрнул руку. Переводя дух, я обернулся и икнул от испуга. Предо мной стоял мужчина лет двадцати трёх-четырёх и широко улыбался.

– Тебе нужна помощь?

Всё что мне нужно было в данный момент – материться так, как не матерится сапожник. Что за манера у людей – незаметно подкрадываться?

– Кто Вы?

– Человек, полагаю.

Шутить вздумал. Вот же индюк. Перепугал меня до чёртиков, а теперь издевается.

– Хорошо-хорошо, человек, как ты оказался здесь? Ты следил за нами?

Прежде чем тот успел ответить, наверх поднялась Саманта и развела руками от удивления:

– Гибсон? Ты как здесь оказался?

– О, Самми-шпами туфельки с шипами, и ты здесь.

– Не зови меня так. Так, какими судьбами?

– Всё просто: твой отец попросил меня присмотреть за вами, – без колебаний ответил он. – Не обращайте на меня внимания, я постараюсь вам не докучать. Может быть, мне подождать снаружи?

– Да. Мы вообще-то заняты, – злобно прохрипел я. – Незаметно подкрадываться сзади тебя тоже мистер Смит попросил?

– Не злись Хью, – попыталась успокоить меня Саманта. – Ты чего по полу ползаешь?

– А, это, – я встал и отряхнулся. – Я кое-что заметил там. Думаю, нам следует достать эту штуковину, возможно, она окажется корпусом.

– В таком случае, Гибс, не мог бы ты помочь нам?

– С превеликим удовольствием.

Этот тип совершенно не внушал мне доверия. Мне бы совершенно не хотелось иметь с ним дело. Скорее всего, я бы послал его куда подальше если бы Саманта не знала его.

Гибсон оказался выше меня на полторы головы. Он, плавно скользя рукой, сквозь конструкцию мельницы, быстро и ловко ухватил нужный нам предмет. Вот гадёныш, ведь мог давно помочь мне сделать это. Интересно, как давно он наблюдает за нами?

– Готово, – он протянул пыльную железку Саманте, но я выхватил её из его рук. – Это то, что вы искали?

– Не важно, – отмахнулась она. – Спасибо за помощь.

Уже взяв эту штуковину в руки, я понял: да, это и есть корпус. Я протёр его от пыли и протянул Саманте:

– Смотри-ка.

Она с восхищением принялась рассматривать круглый корпус карманных часов, которые нам предстоит собрать. Убедившись в том, что это действительно то, что нам необходимо было найти, она победно кивнула.

– Зря вы так не доверяете мне, – обиженно буркнул Гибсон. – Я вообще-то правая рука мистера Смита. И я знаю практически обо всех его затеях.

– Ты уж извини, но доверять человеку, который преследовал тебя всё это время как-то очень странно, – сказал я. – И ты меня до чёртиков перепугал.

– Ладно, хватит выяснять отношения, – Самата отдала мне корпус, и я надёжно спрятал его в тот же внутренний карман, где лежал мешочек. – Нам нужно возвращаться обратно в город. Гибсон, ты с нами или как?

– Спасибо за приглашение, но я отправлюсь своим ходом, – он достал из кармана небольшой флакончик с уже знакомой мне фиолетовой жидкостью. – Было приятно познакомиться, как тебя?

– Хьюберт.

– Да, Хьюберт. Ты уж извини, что напугал, виноват.

– Не забудь доложить отцу, что у нас всё в порядке, – небрежно кинула Саманта.

– Хорошо, Самми-шпами туфельки с шипами.

– Не называй меня так.

– Хорошо, Самми-шпами.

Он откупорил флакончик и буквально за несколько секунд обернулся соколом, а после выпорхнул в окно.

– Он тебя раздражает? – Поинтересовался я.

– Иногда. Вообще, он неплохой. Но бывают дни, когда он делает всё, чтобы вывести меня из себя. например называет меня Самми-шпами туфельки с шипами. Такое глупое прозвище!

– С чего бы вдруг он придумал тебе его?

– Если бы я знала! – Она всплеснула руками. – Говорит, что знает меня с самого детства. Но это не даёт ему права называть меня этим глупым прозвищем.

Я решил утешить её:

– Не волнуйся, я буду называть тебя Изольдой.

Она рассмеялась:

– Опять ты за старое?

на обратном пути я решил поделиться с ней подозрениями:

– Мне показалось, что он что-то скрывает. Такой странный тип. И тот факт, что он следил за нами, брр, аж мурашки по коже.

– Да брось! Он просто выполняет любую работу, которую ему поручит мой отец. Похоже, что он всё это время оставался незамеченным благодаря тому, что находился в образе птицы.

– И всё-таки. Всё это очень странно.

– Не неси чепуху, Хью. Отец просто волновался за нас. Ты лучше расскажи мне что-нибудь интересное.

*

– Смотри, вон Фриц, – сказал я Саманте. Мы практически подошли к тому месту, откуда безумный кучер увёз сестру и Джеймса.

– Отлично, мы как раз вовремя.

Не успела бричка полностью остановиться, как оттуда выпрыгнул Джеймс и направился прямиком в нашу сторону. После него вышла Джесс. Проезжающий мимо нас Фриц хотел было остановиться, но Саманта крикнула ему:

– Всё в порядке, Фриц, они вышли. Езжай домой.

Тот кивнул и, даже не притормозив, проехал чуть дальше.

– Лука значит? – Джеймс принялся больно тереть мой затылок кулаком. – Как тебе разговорчики о том, что Лукой называют либо попов импотентов, либо простых неудачников, которым не дают?

– Ай, отпусти! – Он ослабил хватку, нов последний раз потеребил мою несчастную голову. – Извини. Я уже понял, что давать имена – не мой конёк.

Тут до меня добралась Джесс. Она хорошо знала мои слабые места, поэтому абсолютно точно запустила свои руки мне в бока. Я готов был умереть на месте, поскольку просто не выносил щекотки.

– Верджиния значит? Вот так ты свою сестру любишь? Так сильно, что решил назвать меня в честь старой утки Джеймса?

Я взглянул щенячьим взглядом на Джеймса, а потом на Саманту и жалобно прохрипел:

– Помогите.

– Моли о пощаде, Моисей! – Грозно сказала Джесс.

– Умоляю, пощади!

Включение 4

Первое правило путешественника во времени – никогда нельзя доверять своему окружению.

Ни в коем случае не рассказывайте посторонним людям о том кто вы, как оказались в данном месте и с какой целью. Постарайтесь избегать случайных знакомств. Не совершайте действия, способные в корне изменить жизнь постороннего человека.

И всегда помните о времени, отведённом для вашего прыжка. Никто не должен заметить вас во время открытия бреши.

Координаты шестерёнок:

Увековеченная башня, что стоит уж несколько веков, в себе таит пять частей одних часов, Флипсбург, 2017 год.

Глава 8

– Он показался мне слишком странным, – сказал я.

– Нужно нарыть побольше информации про этого Гибсона, – сказал Джеймс, покачиваясь на стуле. – А лучше – познакомиться с ним поближе.

Джесс готовила что-то вкусное на завтрак. Это можно было понять по запаху, который распространился на весь дом. Мы с Джеймсом просто умирали от голода и волком смотрели на кухню, сидя в гостиной.

– Тем не менее, с этим можно повременить. Ведь сегодня он не будет докучать нам.

– Да уж, это точно. Хорошо, что он не путешественник, – Джеймс погрыз кончик ручки. – Но это ещё нужно проверить.

– Да ну, это бред, – отозвался я. – Тогда он бы видел страницы в книге, а он у нас не «бум-бум».

– Тем лучше. Пускай и дальше не понимает сути дела. Нам не нужны лишние люди. Самое главное не взболтни ему лишнего.

Я фыркнул:

– Знаю я. Не учи учёного.

Джеймс полистал книжку, а затем прочёл:

– Увековеченная башня, что стоит уж несколько веков, в себе таит пять частей одних часов.

– Шестерёнки что ли?

– Похоже на то.

– В это раз задача куда легче, – я потянулся. – Всего-то дойти до часовой башни.

– Я бы не сказал, что задача стала более простой. Она вообще-то охраняема.

– А вот это уже минус. Что будем делать?

Джеймс тяжело сглотнул:

– Полагаю, нам придётся пользоваться зельем.

Джесс позвала нас к столу. Живот урчал с ужасной силой, поэтому мы ринулись на кухню, так быстро, словно голодали неделю.

– А другого выхода у нас нет? – поинтересовался я.

– Думаю, нет. Нас не пропустят в башню, если мы не рабочие. Да и потом, у них там всё схвачено. Раз-два и готово. А мне бы очень не хотелось объяснять родителям, почему я пытался пробраться ночью в часовую башню.

– И полиции, – добавила Джесс. – Нам может здорово влететь.

– Проблема даже не в том, что нам влетит, – сказал я. – А в том, взлетим ли мы. Допустим, мы выпьем немного зелья, с горем пополам превратимся в каких-нибудь птиц. И что потом? Мы ни разу не летали. Где гарантия, что всё пойдёт по плану?