– Вы мне помогли. Вы вывели меня из комы, я вам благодарна. – Аня почувствовала ком в горле, не позволяющий ей говорить более открыто.
Давид замотал головой, словно указывая на ее некую безнадежность:
– Ты меня не поняла. Поговори со мной.
– Что вы хотите услышать? – Она прекрасно понимала, к чему идет этот диалог, но все же, как и в прошлый раз, когда он пытался разговорить ее, строила из себя тугодума. Аня отлично понимала, что Давид это знает, но все же не видела смыслы выливать всю правду, дабы не продлить себе срок пребывания здесь.
– Все, что ты ХОЧЕШЬ мне рассказать. Слышала же о врачебной тайне? – Он снова улыбнулся, в его глазах отразилась теплота и внимательность, которые хорошо подкупали.
– Я не говорила, что хочу. – Соврала Аня, проигнорировав его вопрос.
– Я тебе не верю. – Словно читая ее мысли, отвечал врач. – По опыту я знаю, после таких случаев всегда есть что рассказать. – Он убрал руку с ее плеча, за что Аня его мысленно поблагодарила.
– Вы были в коме?
– Нет, но не отказался бы от такого опыта с условием, что потом снова смогу полноценно работать в этой больнице. – Увидев на себе недоуменный взгляд Ани, пояснил, – мне станет психологически легче, если я буду знать на себе, через что проходят мои пациенты.
На секунду Ане показалось, что она слышит слова Андрея и посмотрела на бейджик врача, прекрасно осознавая всю свою глупость. Ну а вдруг?
– Насколько я поняла, многие из них сгорают от желания поделиться своими ощущениями с кем-то. Почему бы вам не расспросить их?
– Я этим и занимаюсь. – Своим взглядом Давид дал понять, что ждет этого от нее.
Аня еще недолго смотрела на него, осознавая, что допустила в своем вопросе ошибку и вот-вот ей придется уступить. Она действительно могла бы рассказать кому-то о случившемся, но только не сейчас, не в этой больнице и не рядом с ее родителями. Она уважала Давида и иногда ловила себя на мысли, что восхищается им. Вечно спокойный, уверенный, ходит в идеально отглаженных брюках и с улыбкой на лице. Этот человек действительно любил свою работу. От него прямо таки исходит заботливость, он чем-то напоминал ей отца, который все делает ради своей семьи. Ради людей. Картер ощутила знакомое чувство накатывания слез в глазах, отчего мигом перевела тему:
– Можно вас спросить?
– Конечно.
– Почему вы решили стать врачом?
Глаза Давида изображали удивление, видимо, такого вопроса он не ожидал, так же как и Аня не ожидала, что задаст его.
– Я всегда хотел помогать людям.
– А что насчет тех, кому вы не смогли помочь? – Аня тут же отругала себя за такой вопрос, но потом уже решила, что терять все равно нечего.
– Всем, кто лежит в этой больнице, я оказываю помощь. – Давид смотрел на Аню, ожидая, что все эти вопросы она использует как предлог.
– В вашей работе не было летального исхода? – Решила продолжить эту тему Аня, видя, что врач абсолютно спокойно говорит о своем опыте.
– Были. К счастью, таких совсем немного, и после этого я некоторое время не могу спокойно спать или не думать об этом. Не спасти человека тяжело для любого врача.
– Жизни этих людей перекладывают на ваши плечи. – Она сказала это без укора, скорее с сочувствием.
– Да, и я делаю все для того, чтобы спасти их. – Морщинки вокруг глаз Давида вновь дали понять, что тот растянулся в улыбке.
– А если вы осознаете, что шансов на выздоровление все меньше и меньше?
– Как в случае с тобой? – Осторожно спросил он. Аня поняла, что он все вопросы будет обращать на нее, возможно даже не догадываясь о своих заблуждениях. Картер не преследовала какую-либо цель в этом диалоге, скорее ей просто хотелось избежать лишних расспросов и чуть больше понять этого человека.
– Нет, в целом.
– Я делаю все то же самое. Всеми силами стремлюсь вывести их из комы. – Давид недолго помолчал в ожидании, спросит ли его Аня о чем либо еще. – Почему ты задаешь мне эти вопросы?
– Не знаю. Было любопытно. – Аня пожала плечами, но на этот раз ответила искренне.
Врач в ответ лишь кивнул и поднялся, показывая, что разговор подходит к концу:
– Пойми, я не хочу на тебя давить, и не буду этого делать, – с обычной своей теплотой в голосе начал он, – это твое право, я не смею его нарушать. Просто, как врач, советую тебе – поделись этим с кем-нибудь. – Врач протянул девушке бумажку с несколькими записанными черной ручкой контактными номерами, напротив одного из которых было записано имя мужчины.
– Спасибо. – С небольшой улыбкой поблагодарила Аня, запихивая бумажку в карман кофты, затем поднялась следом и почувствовала легкое головокружение, которое почти сразу прошло. Она подошла вместе с врачом к своим родителям. Ее отец обменялся рукопожатием с Давидом и словами благодарности, затем направился к выходу, жестом позвав дочь за собой. Та попрощалась с Давидом, на что тот ей подмигнул, и перед выходом сняла бахилы. Время близилось к вечеру, но так как было лето, солнце еще светило. Во время реабилитации, Ане доводилось несколько раз выходить вместе с медсестрой, но теперь это было иначе. Все эти дни ей приходилось жить по расписанию, делать то, что необходимо для восстановления и большая часть действий решалась за нее, хотя Картер не была особо против. Но теперь уже не было той скованности, Аня не была привязана к этому месту и вовсе не обязана возвращаться туда.
Почти сразу за ней двери больницы открылись, и мама нагнала дочь, обняв сзади за плечо не сбавляя шага:
– Ну что, ты готова к новой жизни? – Ее глаза радостно сверкнули, повеяло приятным запахом духов.
Аня лишь улыбнулась, посчитав, что это можно засчитать за положительный ответ. Она не могла, как ни старалась и как ни хотела, разделить эту радость с родителями. Картер пыталась понять, что с ней происходит, найти хоть малейший отклик души, почувствовать что-то там, внутри себя, но оно предательски, будто намеренно не отзывалось. Ей казалось, что ее силою выдернули из лучшего места и мира, чтобы вернуть сюда, в «новую» жизнь. Она подошла к белой, идеально чистой машине, видимо, только что из мойки. Аня в последний раз обернулась на больницу, как на белую дверь, разделяющую разные миры.
Машина немного притормозила и завернула на участок. Аня заставила себя открыть глаза и посмотреть в окно, но с такого ракурса увидела лишь верхушки деревьев. Почувствовав, как машина припарковалась, и ее отец разблокировал двери, Аня выглянула между передними сиденьями и уставилась на незнакомый двухэтажный дом, в деревянной двери которого был сделан отдельный вход, какие часто делают в частных домах для питомцев.
– Вот мы и дома. – Женщина поправила свои светлые, густые волосы и развернулась к дочери. – Солнышко, ты в порядке? – Аня оторвала взгляд от здания и посмотрела на маму, все так же продолжая надеяться, что сейчас ее губы расплывутся в широкой улыбке, и она обрадуется своей удавшейся шутке. Мужчина, заметив их замешательство, тоже повернулся и с тревожностью в глазах посмотрел на дочь. Аня встретилась с ним взглядами, ища в них помощи.
– Это наш дом? – Неуверенно спросила она, и обнаружила вновь возникший ком в горле. Брюнет посмотрел на здание, будто сам не был уверен, что приехал в нужное место, затем переглянулся с женой. В их лицах было некое понимание и грусть одновременно.
– Послушай, – начал отец, положив локоть на кожаное кресло, – Давид говорил нам, что первое время ты можешь многое не помнить, – сделав небольшую паузу и словно осознав, что это могло прозвучать резче, чем он планировал, добавил, – но вскоре все станет как прежде.
– По его словам, – продолжила за него Рита с поддерживающей улыбкой, – ты невероятно везучая, твоя мозговая активность совершенно не пострадала, – объясняла она Ане, словно та сама не знает, – но вот память прошлых событий исключение, так что тебе будет куда проще восстанавливаться в родном месте, нежели в больнице.
Аня перевела взгляд с одного родителя на другого и кивнула. Она еще не до конца понимала, как много важных вещей ею забыто, ведь как можно знать то, что не помнишь? Аня чувствовала себя потерянно, она помнила лишь родителей и лишь они вызывали в ней чувство дома и спокойствия, которое не позволяло угнетенности взять полный верх. Ей ничего не оставалось, кроме как согласится и молча выйти из машины. Отец забрал из багажника вещи и забежал на крыльцо, находя нужный ключ. Аня вместе с мамой нагнали его, когда он уже открыл свободной рукой дверь, потянув ручку на себя. Аня осталась стоять на крыльце в неком замешательстве. На секунду она почувствовала волнение и предвкушение чего-то, какое обычно бывает перед полетом в отпуск или перед грандиозным праздником, который должен оказаться для тебя сюрпризом. Но это чувство возникло не от возвращения домой, она это знала.
Внутри Ани загорелся маленький огонек, впервые за все время после ее отключения от аппаратов. Послышалось тихое цоканье когтей об пол, быстро приближающееся одновременно с радостным лаем. Маленький огонек внутри Ани полыхнул так ярко, что девушка задержала дыхание, когда на нее запрыгнул золотистый ретривер с треугольными ушами. В его глазах сверкала огромная радость и счастье, какое бывает у самых верных собак. Неспособный выразить свои испытываемые чувства, пес уткнулся передними лапами в плечи Ани, энергично виляя хвостом. Выглядело это так, словно он хочет запрыгнуть на свою еще слабую, ошеломленную хозяйку и с большим трудом сдерживает это желание, понимая, что может ее столкнуть с крыльца и тогда она полетит вместе с ним головой вниз. От неожиданности, Ане пришлось отставить правую ногу назад, чтобы удержать напор собаки. Отец положил сумку на табурет, стоящий в коридоре и довольный, точно ожидая такой эмоциональной и радостной встречи, рассмеялся. Он подошел к дочери и присел на корточки возле ретривера, теребя его густую шерсть за ухом. Только теперь, оторвав взгляд от зеленых глаз собаки, Аня заметила надпись на белом ошейнике: «Фил».