Значит, они нашли её раньше. А Евгений Егорович не посчитал нужным уведомить. Ну, на его месте ты, Веров, тоже бы не стал. Вспомни, ты и на своём не собирался.

Я стою посреди широкой аллеи и не могу восстановить дыхание.

Ты даже не обернулась. Шаг – и ТЕБЯ уже нет в моей жизни. А что тогда было чуть раньше? Что ты, Свет, с такой лёгкостью предпочла оставить позади.

Мозг заполняет чувство сродни брезгливости. Доверие, Веров? Откровенность?

Злость… сколько она уже была с ним? Неделю? Или все две? Да, Веров, ты идиот!

Визг тормозов.

Что? Опять?

Энджи?

Энджи…

И вмиг созданная мной реальность даёт сбой, идёт рябью. С ней что-то не так.

– Ну! И долго ты будешь тут стоять, пялясь в вечность? У нас не больше двадцати секунд, а потом его уже не догнать.

Я хорошо выдрессировал своё тело, и когда вот так вот зависаю – очень редко, почти никогда – оно успешно берёт управление в свои руки.

Я уже рядом с Энджи. А она занята одним из своих любимых дел – гонит машину на бешеной скорости, наслаждаясь процессом.

– У меня что-то не сходится, – недовольно хмурит брови она.

– У меня тоже, – откидываюсь на спинку сиденья, устало выдыхая напряжение из легких.

Машина Рудова всё ещё в зоне видимости. Энджи молодец. Хотя… какой в этом смысл? Я и так знаю, где его искать.

А ЕЁ? Ещё имеет смысл?

– Почему ей пришлось скрываться от тебя? – Энджи сосредоточена, и её голос звенит от напряжения.

От меня?! Бред продолжается?

– Это она тебе сказала?

– Нет, но если ты отказываешься от парня, при упоминании имени которого запросто ловишь оргазм, оправдывая это какими-то обстоятельствами, а потом сваливаешь по-быстрому, только его увидев… Паш, я тебя знаю, ты никогда не был сволочью и уродом, поэтому я хочу знать: что происходит?! За эти две недели, что Света была рядом… – её голос начинает дрожать. – В общем, я… – И уже зло и с вызовом: – Я прибью тебя, Веров, если ты ее обидишь!!!

Две недели… была рядом?

– А близнецы помогут закопать! У них как раз обновлённый набор инструментов, – на миг отвлекаясь от дороги, добавляет она. – Насчёт Ба не знаю… наверное, просто разговаривать с тобой перестанет, для тебя этого достаточно.

– Как она оказалась у вас? – мне чертовски не хватает подробностей, но надежда уже потихоньку начинает расправлять крылья.

– Я первая спросила, – её глаза сужены, губы надуты, челюсти сжаты.

Это значит, что она не проронит ни слова, пока не получит ответ. Упрямая, такая же, как и тогда, когда отец впервые привёл её домой, и у меня появилась младшая сестра. Не маленький орущий комок, а десятилетняя девчонка, красивая и ругающаяся матом, как заправский сапожник. Нашему отцу вообще «везёт» на взрослых детей. Я осчастливил его своим появлением, когда мне было четырнадцать.

– Мы познакомились две недели назад. В поезде, – мне нужна правда, поэтому откровенность за откровенность.

Не знаю, что рассказывала ей Света, но, похоже, немного, потому что глаза Энджи становятся круглыми, а рот не спешит закрываться. Она переваривает информацию, глаза распахиваются ещё шире.

– Вы что, переспали сразу же после знакомства?!

Ну, да, немного… зато самую суть.

– Эндж! Я жду! – угрожающе подгоняю я, потому что, если этого не сделать, она может здорово отклониться от темы.

– Ну, вы даете! – очень похоже на восторг.

– Эндж! – добавляю ещё больше холода.

– Значит, я подобрала её как раз после того, как вы…

– Эндж!!! – свирепею я.

– Так получилось. Ба наняла Свету для близнецов… и меня. У неё в городе были какие-то проблемы, из-за которых нельзя было светиться. Когда она рванула от тебя в центре, я подумала, что ты и есть проблема. Но… то, как она говорила о тебе раньше… Что-то не сходится!

– Как говорила? – мне нужно знать всё.

– Ну-у-у… что единственный, и небо в звездах, и бла-бла-бла. Паш, я с тобой такое обсуждать не могу.

Энджи смущается?

– Да? А что тогда было полминуты назад? – подкалываю я, хотя в душе разливается тепло.

Она помнила обо мне. Ждала встречи. Так какого чёрта тогда произошло?!

– Это другое, – заявляет сестра, резко выкручивая руль. – Вот гадёныш!

Машина Рудова внезапно сворачивает направо, и мы оказываемся зажаты с обеих сторон.

– Не переживай, я знаю, кто это. Всё под контролем. Разворачивайся, едем к отцу, мне нужно кое-что уточнить. А теперь ещё раз всё подробно и с самого начала. – Дышать уже легче, теперь бы до конца разобраться.

Когда Энджи дошла до их приключений в супермаркете, я выругался. Та женщина с ребёнком на выходе – моя лисичка и Петька. Несколько шагов, и не было бы всех этих мучительных дней… и ночей. Ещё час назад мне тоже казалось, что всё закончилось.

Энджи продолжает рассказ, и я вижу, как она оживает, как фыркает, говоря о настойчивости Ба, как прикрывает глаза и напрягает лоб, вспоминая общение со Светой. А потом лёгкая улыбка и слёзы в уголках глаз.

Я сто лет не видел её такой. Или вообще никогда… Она продолжает рассказ о близнецах, и я совсем теряю точку опоры. Потому что так говорят матери о своих детях – с гордостью о достижениях, немного с сожалением о проказах и самое главное – с любовью к ним самим. В Энджи всегда это было, но так глубоко внутри и под таким слоем щитов, что самой не добраться и не открыться.

Ба же удалось найти того, кто может помочь, уже помогает.

Смотрю на сестру и вижу, что Света наполнила её глаза собой. Предстоит ещё так много работы, но Энджи светится, а это главное!

Она всё ещё говорит, а я начинаю испытывать жуткую зависть. Я мог бы быть там… с ними.

Прости, лисичка, но теперь я точно никуда тебя не отпущу. Хочу сам испытать всё это с тобой!

Откидываю голову, делаю глубокий вдох.

Энджи замолкает, но через минуту продолжает намного тише:

– Знаешь, Паш, прошло всего ничего, а я как будто в другой реальности. Я начала рисовать… – на её щеках уже вовсю блестят слёзы. – Она к нам вернётся?

Её вопрос опять подрезает крылья моей только что очухавшейся надежде.

– Для начала нужно узнать, почему она ушла. Я не понимаю.

– С кем она? – Энджи вытирает слёзы тыльной стороной ладони.

– С одним из бывших работодателей, – отвечаю я как можно более равнодушно.

– Откуда он взялся? Я точно знаю, что она ни с кем не связывалась, у неё не было телефона. Телефон! Я дала ей свой! Звони! – уже практически вопит Энджи. – Или нет, я сама, убегала-то она от тебя. Сбросит ещё.

Перехватываю её руку.

– Стой! Лучше пока ей о нём не напоминать. Во всяком случае, пока она в компании. Заодно убедимся, что она там, где я думаю.

Звоню отцу, он все ещё недоступен. Раздражение накатывает волнами.

– И кто этот чертов хрен? – уточняет сестра.

Полностью согласен с её характеристикой.

– Рудов.

– Же-е-енька?! – с крайней степенью презрения, перемешанного с удивлением, тянет Энджи.

– Он был её подопечным. Сейчас она с отцом.

– И какого хрена им надо? – морщит она свой нос. – Извини, но сейчас не до эвфемизмов.

Согласен.

– Хотят ее назад, – выдаю первое подвернувшееся предположение.

– Они ох..ели?

Вот такая Энджи знакома мне лучше – агрессивная, бескомпромиссная, абсолютно негибкая. Меня всегда поражала разница между ней и Алисой, при, в общем-то, равноценных исходных данных. Алиса вертела всеми вокруг, а кто отказывался, того она сама раскручивала и всё равно вертела – мягко, легко и играючи. Энджи же приходилось всё пробивать своим лбом, кулаками и нашим семейным ледяным тоном. Курс самообороны мы проходили на пару, и как мне тогда показалось, десятилетней разницы в возрасте заметно не было.

Если Энджи ввязывается в драку, это до последней капли крови. И сейчас я чётко вижу этот безумный блеск в её глазах.

– Света – наша! И я не отдам её ни этому придурку Женьке, ни его папаше! Мне она нужна самой и мальчишкам, и тебе… Паш, ну правда, мы же объективно лучше!

Меня прорывает, смеюсь легко и от души.

– Эндж, не смей больше задавать мне вопрос, в кого Петька такой наглый и самоуверенный!

***

Ещё поворот, и мы у здания фирмы отца. Поднимаемся. Секретарь сообщает, что совещание ещё не закончилось, пропускает в кабинет и предлагает подождать.

Ждём. Прикрываю глаза, стараясь расслабиться. Отец поможет с анализом, не хочу плутать в десятках вариантов «а может».

Энджи, тихонько пофыркивая, роется в телефоне.

– Вот с..ка! Хренов задрот! – похоже, она входит во вкус.

– Хватит, – даю понять, что достаточно.

Её нужно вовремя одёргивать, потому что, если пустить на самотёк, по приезду к Ба это будет девочка-подросток, вернувшаяся из летнего лагеря, которой требуется пара недель, чтобы восстановить нормальную речь.

– Что там? – интересуюсь причиной возмущения.

– Женька! Пошёл по вашим с Радой стопам, – она суёт мне под нос телефон, демонстрируя фото Рудова-младшего при всём параде. – Типа вырос. Ну-ну… посмотрим, что у тебя там под костюмчиком. Небось всё такой же дрыщ?

– Детки?! Чем обязан? – слышится позади, и по голосу сразу понятно, что отец явно под впечатлением от нашего совместного визита.

Выглядит, как человек, только что сошедший с обложки «Эсквайр». Всегда собран, внимателен и дотошен. Успех его бизнеса – бешенный трудоголизм, усердие, целеустремленность и желание доказать, что он – лучший во всем. Хм… Энджи. Петька. Гены, мать их…

Ему сорок пять, он в великолепной форме. Никогда не был женат. Практически идеален. Его биография на данный момент включает в себя только два прокола – меня и Энджи.

Меня ему можно простить. Ему было четырнадцать, выглядел он старше, а моя мать была очень красивой женщиной, приехавшей в отпуск отдохнуть от законного мужа. Продуктивно. Когда спустя четырнадцать лет парню, не достигшему тридцатника, представили сына-подростка, он был в шоке. Тема предохранения была пересмотрена, но было поздно! Так как за четыре года до этого кто-то был также слишком беспечен. Поэтому, когда спустя ещё шесть лет к сыну присоединилась дочь, мы были просто обречены стать счастливой дружной семьей. А чтобы окончательно закрепить результат, сорокалетний мужчина в полном расцвете сил был превращён в деда.

«Дед» с подозрением окидывает Энджи взглядом. Становится понятно, что информация о двух последних неделях также прошла мимо него. Но как?!

– Па, нам срочно нужен твой непревзойденный аналитический талант, потому что мы с Пашей, кажется, в полной жопе, – не разводя лишних сантиментов, выдаёт Энджи.

Глава 25

Светлана

Он всегда знает, что сказать женщине, чтобы было приятно. Что при этом Егор Рудов чувствует на самом деле – другой вопрос.

Улыбаюсь, но с ответной любезностью не тороплюсь. Слишком много подводных камней, за которые можно зацепиться, да так, что выбраться может оказаться настоящей проблемой. Это человек, в голове которого миллион мыслительных процессов происходит одновременно, и он способен следить за каждым из них.

– Привет, – наконец отмираю я. – Какими судьбами? – Отодвигаюсь, изображая, что устраиваюсь поудобнее. На самом деле выбираю более выгодную позицию для манёвра, если он решит вспомнить «былое».

Каким быстрым он может быть, я убедилась при первой же встрече, с которой, собственно, и началось наше знакомство.

Он вместе с Женей посещал выставку технических новинок. Ни одному из них не было никакого дела до последних, но секретарь посчитала, что это хорошее мероприятие для «общения» отца с сыном. Дело близилось к завершению, когда терпение и того, и другого закончилось. Свидетельницей чего я случайно и оказалась.

Отец сдался первым. Его кулак на бешеной скорости понёсся в лицо мальчишки.

Когда я почувствовала силу удара, прикрывая собой Женю, стало понятно, что Егор бы остановился. Отработанный «рудовский» приём для выражения переполняющих его чувств. Но мне всё равно хватило, чтобы отлететь в сторону и шлёпнуться на пятую точку. Через мгновение перед моим лицом уже были испуганные, широко распахнутые глаза Жени, и теперь только узкая подростковая спина защищала меня от гнева разъяренного папаши.

Мой «парень», с которым мы пришли на эту выставку, технично растворился в толпе.

Благодаря неожиданно жёсткой позиции Жени, всё обошлось.

А на следующий день я, оставшаяся дома с живописной гематомой в полщеки, получила приглашение на работу.

– Да так. Еду из аэропорта домой, смотрю, а тут знакомые ножки мелькают, – сообщает Егор, сползая взглядом на грудь, юбку, ноги. – Грех не притормозить!

Улыбка и блеск глаз, которые заставляют женщин терять голову, раздвигать ноги и думать только об одном.

Когда он улыбнулся мне так впервые, я впала в ступор. Произошло это спустя чуть меньше года моей работы с Женей. Когда прогресс в семейных отношениях был виден невооруженным взглядом. Егор был под впечатлением, и посчитал, что я вполне подхожу на роль мачехи для его сына. Ну, и для официальной жены я тоже сгожусь.

Всё было очень романтично и страстно. Я была очарована и, как любая нормальная девушка, хотела надёжного, сильного мужчину, с которым можно построить настоящую, крепкую семью.

Откат в работе с Женей я посчитала нормой. Естественный юношеский максимализм и желание, чтобы всё внимание принадлежало только ему.

Это был мой первый опыт работы, я была слишком открыта и наивна, полагая, что без проблем могу контролировать чувства и поведение окружающих.

Когда Женя заявил, что уже вполне взрослый, и имеет право сам выбирать, к кому и какие чувства испытывать, при этом попытавшись меня поцеловать, я поняла, что мне ещё учиться и учиться и выбранной профессии, и владению собой.

Тогда же он с предельной ясностью обрисовал мне текущую ситуацию и варианты её развития. Ни в одном из них у нас с Егором не было хэппи энда.

Я ненавижу слово «вдруг», но в тот момент у меня «вдруг» открылись глаза и, как бы мне ни хотелось побыть ещё немного в своей сказке, пришло время её закончить.

Егор был предельно сдержан, когда я сообщила ему о своём решении, и уже позже узнала, что это была сделка. Женя сделал ещё один шаг навстречу отцу в обмен на мою свободу.

Сближение было очень продуктивным!

Когда выдавалась свободная минутка, что при моей занятости бывало крайне редко, я всегда просматривала новости, касающиеся жизни Рудовых. Связи не поддерживала, они не настаивали. Но на каждый мой день рождения я получала букет роз от Егора и фиксированную сумму в конверте от Жени на «повышение квалификации» в память об одной из наших откровенных бесед.

Появление Егора точно не случайность. Дошёл слух о моей проблеме с Зоревым?

– Что у тебя с Веровым? – вырывает меня из воспоминаний его более привычный, жёсткий голос.

– С кем?

Впервые услышанная фамилия сбивает с толку. Хотя… где-то она мелькала. Напрягаю память. Да, «Охранные агентства Верова». А что у меня с ним может быть?!

– С Павлом Ивановичем Веровым. Это же он нёсся за тобой на всех парах до того, как я тебя подобрал? – с притворной неуверенностью уточняет Егор.

Паша бежал за мной?!

Паша – сын Ивана Верова?

– Так что? – вопрос, не предполагающий затягивания с ответом.

Что?

Лицо «нового» Павла перед глазами. Да, если бы это он предлагал мне защиту тогда в поезде, я бы не сомневалась, особенно, будучи в курсе его родственных связей.

Мозг готов взорваться от переполняющих его мыслей, ни о каких стройных рядах даже нет разговора.

Света, стоп!

– Работа, – всё еще ошарашенно отвечаю я.

А разве нет? Ну и что, что договор у меня с Ба? Дети-то его.

– Ты теперь работаешь и со взрослыми?

– Егор, что конкретно ты хочешь знать? – ставлю вопрос ребром, не желая развивать тему.

– Всё! Я правда соскучился, малыш, – выдаёт он с совсем несвойственной ему нежностью.

Бесит! Всегда бесило! Хотя при нашей разнице в пятнадцать лет, наверное, имеет право.

– Ты стала такой…

Чёрт!

Через секунду я уже сижу на его коленях, голова с напором упирается мне в грудь, ощущаю на коже тяжёлое, горячее дыхание.

– Ты с ним спишь? – глухо хрипит он, фиксируя меня на месте.

Ну, конечно… всё, что когда-либо было помечено Егором Рудовым, так или иначе является его собственностью.

Упираю руки ему в плечи. Безнадёжный вариант, потому что, если он действительно захочет, ему ничего не сможет помешать. Кроме сына.

Блин, Женька!

– У нас же всё было хорошо, – его руки соскальзывают с талии, приподнимают юбку, обхватывают мои ягодицы.

– Егор, – стараюсь скрыть дрожь в голосе, – это всё мы обсудили ещё три года назад.

– Он – лучше? – к хрипу добавляется ещё и рык.

Бл..ть! Рудов! Да! Не просто лучше, он – потрясающий! Но тебя же это на самом деле вообще не волнует. Ты хочешь узнать, стала ли я за это время «такой же, как все».

Нет, не стала! Но тебе об этом знать не обязательно, а поэтому:

– Ты шутишь? – моё предельное изумление и кристально честный взгляд чуть смущённых глаз.

Сама обнимаю за шею, прячу лицо у него на плече. Расслабляется, убедившись, что я, если ещё и не стала, то уж точно на пути к «лживой и изворотливой суке, готовой на все ради бабла».

Тут по сценарию меня можно было бы и отыметь со спокойной душой, но у нас есть кое-что, вернее, кое-кто, кто мешает типичному развитию событий.

– Как Женя? – спрашиваю, поддерживая нотки сожаления в голосе.

Вот сына он действительно любит, и никогда не позволит своим сиюминутным желаниям испортить их отношения.

Спускает меня с коленей, аккуратно поправляет юбку.

– Всё в порядке, во всяком случае, было, когда я уезжал, – довольно улыбается Егор. – Он будет рад тебя видеть.

– Мне нужн…

Прерывает, не дослушав:

– Сегодня ты наша гостья. Возражения не принимаются. Глеб, домой, – сухой приказ водителю.

Глава 26

Павел

– Как знал, что не стоит затягивать совещание, – сокрушается отец, пристально глядя на меня. Надеется, что откроется дар телепата? Сам бы не отказался, чтобы не сходить с ума, предполагая, что творится в голове у моей лисички.

– И что же поспособствовало вашему перемещению в позицию столь сомнительного удовольствия, позвольте узнать? – издёвка в голосе, но сам серьёзен, знает, что Энджи не выражается так по пустякам. Да и последняя «жопа» у неё была, когда она узнала о беременности, всё после – так, мелкие неприятности.

При всей сверхзанятости отца, в его расписании всегда находилось время для нас. И проблемы, которыми мы его обеспечивали с завидным постоянством, решались с учётом наших интересов. Именно поэтому у меня свой бизнес, а Энджи до сих пор не перекрыли доступ к её Ромке. Был бы я на месте отца…

Хорошо, что он – не я.

Присаживается в кресло. Берёт со стола ручку. Знаю, что нервничает, но не показывает это ни единым движением.

Я-то ладно, с ним мы виделись вчера, а Энджи практически всегда как снег на голову.

Решает самое скверное оставить на потом. Ручка указывает в моём направлении.

– Сначала ты.

Правильное решение, а то как бы после повествования Энджи отец не завис. Рассказываю, упоминая, где всё это время была Света, естественно, делая упор на то, что больше всего беспокоит: изменение отношения и моё непонимание ситуации.

Лицо отца всё так же безэмоционально. Профи.

Теперь ручка смещается в сторону Энджи.

– Ты.

А вот дальше… Сначала я безумно пожалел, что не включил камеру. Хотя нет, это действительно личное. И оно останется со мной до конца жизни.

Энджи начинает рассказ уже с пребывания Светы у Ба, и я узнаю новые подробности. Понимаю, что это лишнее, и в нашей ситуации совсем не важное, но я готов слушать их вечно. Энджи на глазах превращается в девчонку с совершенно другой судьбой: счастливым детством и любящими родителями, с отсутствием необходимости отбиваться от каждого желающего тебя облапать, с осознанием, что не только твоя внешность, но и ты сама чего-то стоишь. Она оттягивает тот момент, когда всё изменится, потому что не готова принять реальность без той, которая всё это время была рядом, и без которой ничего этого не было бы.

Без Светы.

А отец… Его лицо теряет своё беспристрастное выражение уже на второй минуте монолога Энджи. Таким я не видел его никогда. Какая-то невероятная смесь радости и облегчения, нервные движения рук, вскользь задевающие то лицо, то волосы. Прикрытые глаза и попытка успокоиться при помощи глубокого, размеренного дыхания. На эти несколько минут он становится обычным человеком. Отцом, у которого есть страхи и переживания за жизни своих детей, которому невозможность помочь им тотчас причиняет настоящую боль.

Энджи бросает последнюю фразу:

– Пап, мы должны её вернуть.

По его лицу, ещё не скрывшемуся под маской непроницаемости, я понимаю, что Света, которую он ни разу не видел, уже смогла покорить и его.

– Должны. Вернем! – перед нами опять Иван Веров – собранный, сосредоточенный, готовый действовать.

Дальше он погружается в свою стихию, вопросы следуют один за другим, позволяя полностью восстановить картину произошедшего.

Спасибо, что не стал акцентировать внимание на том отрезке времени, когда я догнал Свету, а потом она опять от меня сбежала. Мне просто аккуратно намекнули, что спускаться до парковки в течение сорока минут непростительная трата времени, которое могло быть проведено с большей, намно-о-ого большей пользой. Ко всему прочему, я получил втык за то, что сразу не упомянул об Алисе, с которой и приехал в «Плазу». Пришлось выдержать злобный взгляд Энджи и её же жест пальцем, проведённым по горлу. С Алиской у них свои счёты.

Чуть позже и ей досталось по полной, когда отец тремя точными вопросами вынудил признать, что шопинг был лишь прикрытием. Но к нашему общему удивлению, Роман тут же был послан в пеший эротический тур, а нам было обещано как можно скорее с ним разобраться.

– Хорошо. – Отец отходит от окна, садится в кресло, поудобнее в нём устраиваясь.

– Сын, – ироничная усмешка адресуется мне, – мой тебе совет: женщину нужно любить так, чтобы в её голове оставалось как можно меньше лишних мыслей. А лучше вообще… никаких.

Взгляд на Энджи.

– Напомни, как только со всем разберёмся, найти тебе мужа, способного на это!

– Па! – возмущенно протестует сестра.

– Ладно, не надо. Я и так уже вспомнил подходящего!

– Па! – повторяет она, но уже с угрозой в голосе.

– Не сейчас, Эндж, нам и так есть чем заняться.

Я ржу, Энджи со стоном закатывает глаза.

– А сейчас к делу. Хотя нет. Вот вам ещё один совет. – И с интонацией профессионального телевизионного проповедника отец заявляет: – Говорите и общайтесь, дети мои, и будет вам счастье. Я понимаю, что недосказанность и скрытность – это у вас наследственное, – ирония на грани фола, – но с этим нужно бороться, потому что, если мне и дальше придётся решать ваши головоломки, я точно долго не протяну.

Набивает цену. Правильно. Но мы его и так ценим больше, чем он может себе представить.

Тем временем ловким движением руки он поворачивает одну из фоторамок на своём столе к нам с Энджи. На ней портрет: я с близнецами, все с улыбками на лицах. Фото прошлого года с отдыха. Ездили мужской компанией вчетвером. Фотографировал отец.

– Похожи? – спрашивает он.

– Похожи. Родственники всё-таки, – непонимающе тянет Энджи.

– Ты Ромку хоть раз при Свете по имени называла? – с усмешкой интересуется отец.

– Нет, мы ж у Ба. Там же врата ада разверзнутся при его упоминании.

– А на встречу в центре с кем пошла? – продолжает отец.

– С Ромкой…

– Бл..ть! – это мы с Энджи одновременно, прямо как близнецы в категории 18+ .

В голове сразу же, как на ускоренной перемотке, начинают прокручиваться события сегодняшнего дня, как их могла видеть и воспринимать Света.

Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!!

Хватаю телефон, быстро отыскиваю второй номер Энджи. Руки не слушаются, пальцы подрагивают от волнения. Мне будет достаточно всего трёх слов, и всё встанет на свои места.

Свет, только возьми трубку. Услышь меня!

– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – вещает безжизненный голос.

Внутри что-то обрывается. Надежда исправить всё и сразу лопается, как мыльный пузырь.

Она отключила телефон. Закрыла ту часть своей жизни? Со мной, с Энджи, с близнецами? Я бы тоже закрыл, если бы всё обстояло подобным образом. Но всё не так!

Отец, видя, моё состояние, успокаивает:

– Скорее всего, она уже на территории Рудова.

Чуть раньше он дал команду отследить телефон Энджи, и прямо сейчас устанавливает связь со своими сотрудниками.

– Так и есть, – отвечает секунд через двадцать, выслушав сообщение на том конце трубки. – Телефон отключился в момент пересечения границы его владений.

Выдыхаю. Ничего, главное, лисичка в безопасности. И тут память подбрасывает ещё один повод для беспокойства, который маячил где-то на задворках моего сознания.

– Пап, я почему-то упустил из вида информацию, из-за чего Света ушла от Рудовых. По срокам ей выгоднее было доработать до конца учёбы. А учитывая отличные рекомендации, о конфликте там речи не шло. Тогда почему? Евгений Егорович резко перестал нуждаться в поддержке? Никогда не поверю, чтобы он так просто отпустил Свету. При встрече мне показалось, что, будь его воля, она бы до сих пор была там… с ним, – ревность опять накрывает меня с головой.

Спасает Энджи.

– Он же мелкий придурок! Зачем он Свете? – И хохот: – Хотя тебе тогда нужно занимать очередь за Петькой. Он ей официально предложил встречаться, как только рассмотрел её лисий носик. Я так понимаю, это ваши общие предпочтения на генетическом уровне, – взгляд-упрёк на отца.

Того, облокотившегося на стол и уперевшего обе руки в лоб, мелко потряхивает от смеха.

Меня отпускает.

– И Света согласилась? – мне почему-то важен ответ.

У Петра очень хорошая память, и с него станется вернуться к этому вопросу лет через десять.

– Нет. Промолчала. Но вы ж ему со своими ранними методиками развития уже объяснили, что значит молчание. Правда? – щурит глаза она. – Поэтому насчёт Женьки не переживай, перед Петром у него никаких шансов, – добавляет уже с гордостью за сына.

Отец убирает руки от лица, смотрит на меня и вновь становится серьёзным.

– Конфликт интересов. Она собиралась замуж за Егора. Он сделал ей официальное предложение. Они готовились к свадьбе.

Дыши, Пашка! Дыши…

Лисичка, дай только добраться до тебя, закрою под замок.

Энджи сидит с отвисшей челюстью, но всё-таки находит в себе силы уточнить:

– И что случилось?

– Скорее всего, сын. От Егора нельзя уйти просто так, а тут ещё и с бонусами. Это только мои предположения, но Женя пожалел Свету. Уж кому как не родному сыну знать, что в семейной жизни представляет из себя его отец. Пример с матерью был у него перед глазами, и, собственно, именно это и довело до того состояния, из которого Свете пришлось его вытаскивать.

Рудов-старший может быть как очарователен, так и опасен. Долгое время наблюдая его в бизнесе, не рискую с ним связываться, а что там у Егора Андреевича за закрытыми дверями…

Сын – единственная его слабость. И только он может влиять на отца в подобного рода вопросах. Мотив? Повторюсь – жалость или…

– Любовь, – насупившись, заканчивает его мысль Энджи. – Да и плевать! Я знаю, что Света любит Пашку. Любила… пока не перепутала его с говнюком Ромкой. – Нервно постукивает пальцами по столу: – И это нужно срочно исправить… пока Женька не решил, что уже взрослый и пора жениться.

Она нервно сжимает телефон в руке, словно на что-то решаясь. Затем кивает сама себе и, приняв окончательное решение, набирает номер. Подумав ещё секунду, включает громкую связь.

Гудки. Долго. И уже когда вызов должен прерваться, на том конце раздаётся:

– Анжела? Куколка… ты наконец-то смогла набрать мой номер! Неужели близнецы всё-таки одолели твою природу и заставили тебя выучить цифры?

Ясно слышу скрежет зубов сестры. Но она берёт себя в руки, внезапно превращаясь в точную копию Алисы, когда та ставит перед собой задачу очаровать любым способом. С невероятной чувственностью Энджи отвечает мягким, глубоким и нереально сексуальным голосом:

– Да, Евгений Егорович. И сгораю от нетерпения… продемонстрировать свои новые знания… в вашем личном присутствии. Позволите?

Молчание на том конце затягивается.

– Евгений Егорович? – ещё больше секса.

Куда уж больше?!

– Я не вовремя? – печально и с удивлением.

– Я на работе… Приезжай. Предупрежу охрану, – он по-деловому холоден .

– Ждите… – томно выдыхает она.

Эндж – не Эндж, если не оставит за собой последнее слово.

– Замуж! Срочно! – припечатывает в ярости отец.

– Па! Да что ты напрягся? Это ж для дела, – объясняет Энджи и резко передёргивает плечами: – Фу, как в грязи извалялась, – добавляет с отвращением. – Ну, ничего, мелкий, я тебе сейчас все свои знания продемонстрирую. Надолго потеряешь интерес к женщинам постарше.

По недовольным интонациям можно понять, что она не только Свету, но и себя включила в эту категорию.

– Откуда у тебя его номер? – грозно вопрошает отец.

Заметно, что вмешательство Энджи ему совсем не по душе.

– Так, – неопределенно машет рукой она, – пару лет назад в универе пересекались. – Встаёт с кресла, одёргивает платье, собираясь сделать шаг по направлению к выходу и осуществлению задуманного.

– Сядь, – отец как будто принимает боевую стойку, готовясь отразить удар, и ему срочно нужно знать параметры противника, чтобы противостоять максимально эффективно. – Энджи, ты должна понимать, что это всё не шутки. Мы можем здесь стебаться и форсить, но Рудовы – это не наша весовая категория. В данном случае выход – только их добрая воля.

– А если нет? – практически выкрикивает она.

– Вот тогда и будем думать, – подводит итог отец, показывая всем своим видом, что разговор окончен.

– Проявлением доброй воли у Рудова займёшься сам или помочь? – это уже мне.

Причём звучит это не как вопрос, скорее, как вызов.

Отец…

– Сам, – не в силах скрыть ухмылку, делаю выбор я.

Он всегда находит способ, чтобы проверить меня, научить чему-то новому, обогатить мой жизненный опыт и повоспитывать.

– Я с ним! Без меня Пашу всё равно не пустят, а на месте обещаю вести себя хорошо, – тараторит без остановки Энджи, опасаясь, что её перебьют.

Отец вздыхает.

– Хорошо. Но после – месяц с детьми… – Он замолкает, и тёплая улыбка растекается по его губам. Да, прежние наказания потеряли свою актуальность.

Встаёт, разводя руки и делая небольшой шаг к Энджи. Секунда, и она уже в его объятьях. Повиснуть на шее не получается, у неё каблуки, и они с отцом почти одного роста. Зато сила её объятий явно заставляет его почувствовать себя охотником, попавшим в лапы к медведю. Но он держится: за последние пять лет это первый раз, когда она обняла отца.

Отворачиваюсь, чтобы не смущать обоих.

Лисичка, ты – добрая фея.

Спускаемся к машине. Молча.

Размышляю, как уговорить Рудова-младшего дать мне возможность переговорить со Светой. О чём думает Энджи, не представляю, но меня, так же как и отца, тревожит, что она может выкинуть что-нибудь такое, что потом будет трудно уладить.