Глава 20
Павел
Захожу в гостиную, по-хозяйски присаживаюсь на широкий подлокотник кресла. Между нами низкий стеклянный столик, сквозь который я вижу туфли Алисы, лежащие на полу. И да, они тоже сверкают, пуская причудливые блики по всему помещению.
– Я знала, что моё появление не оставит тебя равнодушным, милый. Но настолько, чтобы не устоять на ногах? Моё новое достижение, – она взмахивает ресницами и хитро улыбается.
Одной рукой Алиса начинает движение по шее вверх, огибает скулу. Острые алые ноготки погружаются в волосы, которые собраны в высокий тугой пучок. Одно неуловимое движение, и они растекаются водопадом белоснежных локонов по плечам, частично прикрывая грудь. Волосы на несколько оттенков светлее кожи, но даже на их фоне она словно белый полупрозрачный фарфор. Идеальный. Без малейших изъянов. Неживой.
Пальцы второй руки обводят ареолу соска, смыкаются на нём и слегка оттягивают. Один, второй, третий раз. Сосок на второй груди напрягается, вытягиваясь и заостряясь.
– Тебе же нравится, Веров. Я вижу. Чувствуй себя как дома, присоединяйся, – голос Алисы становится ниже, приобретая лёгкую хрипотцу.
Сползаю с подлокотника в кресло, усаживаюсь поудобнее. Хочется спать. Тем более, сегодня впервые за последние две недели я уверен, что смогу выспаться. Но Алиса никогда не приходит «просто так». А поэтому нужно дождаться кульминации.
Она, наконец, решает, что растянулась достаточно. Соскальзывает немного ниже, опускаясь на спину и упираясь локтями в диван. Одним грациозным движением сводит ноги вверху.
Мои аплодисменты прокаченному прессу! Смена положения никоим образом не влияет на обзор бриллиантового «нечта» у неё между ног.
Колени сгибаются, ноги вытягиваются вперёд, ловко цепляясь пальчиками за край стеклянного столика. Осуждающий взгляд из-под чуть нахмуренных бровей.
«Что не так?» – вопрошает он.
Я знаю Алису туеву кучу лет. Мы учились с ней в одном универе на разных факультетах. Она уже тогда была ослепительна. И чертовски сексуальна! Это её сущность. Ей не нужно напрягаться, всё происходит естественно и непринужденно: взмах ресниц, поворот головы, язычок быстрым, едва уловимым движением увлажняет губы, и девяносто девять процентов мужчин у её ног. Оставшийся процент приходится на долю тех, кто имел глупость отвернуться, но и они присоединяются к остальным, когда Алиса решает улыбнуться. С возрастом степень её воздействия на противоположный пол только усиливается.
Я признаю её красоту и умение соблазнять. В сексе она действительно хороша. Но я жадный. Я всегда требую ещё и душу. А вот душа Алисы мне не подходит. Точно так же, как моя не подходит ей. Она терпеть не может, когда я в своём родном образе »студента-голодранца». Это формулировка её авторства. Я же не разделяю её БДСМ предпочтений от слова совсем. И таких несовместимостей у нас немереное количество.
Она поднимается, опускает ноги, элегантно надевает туфли. Упирается ладошками в стол и прямо по нему начинает по-кошачьи двигаться ко мне. Грудь при каждом движении упруго покачивается из стороны в сторону. Добравшись до края, она спускает ноги вниз, немного их раздвигает, поднимается, поворачивается ко мне спиной и, низко наклонившись вперёд, тянется за заранее приготовленными бокалами с вином. Блеск бриллиантов, и она тут же приземляется мне на колени, предлагая отметить наше чудесное воссоединение.
Её волосы пахнут летом. Что-то травяное и свежее. Она помнит каждый мой пунктик.
– Я соску-у-училась, – шепчет протяжно и томно.
Если бы мне нужна была механика, ещё в первые минуты нашей встречи я бы разложил её прямо на столе, быстро отымел, возможно, даже реализовав что-то из её потаённых желаний.
Но мне. Нужна. Света.
Алиса уже пригубила вино из своего бокала и ненавязчиво предлагает сделать мне то же самое.
Дорогая, ты, похоже, совсем забыла, кто мой отец? Пусть не всегда, но я всё же пользуюсь правилами безопасности, которые он без устали в меня вдалбливает. Я не пью напитки, которые разливают в моё отсутствие. Но ты рискнула, а это значит, я нужен тебе больше, чем предположил вначале.
Рукой, в которой я уже держу бокал, подхватываю и её. Долгие годы тренировок и длина пальцев позволяют мне проделывать трюки, которым поаплодировали бы и заслуженные жонглёры. Одно движение, бокалы на столе.
Не теряя ни секунды, запускаю руку между ног Алисы, достаю ее бриллиантовую пробку, небрежно бросаю её на стол и ещё немного сдвигаю бокалы. А вот и время чистой механики. Две минуты работы пальцами над её клитором, и качественный оргазм, который сотрясает красивое разомлевшее тело, позволяет мне завершить начатое.
Теперь отметим.
Алиса жадно выпивает всё без остатка. Я тоже.
– Вернусь через пять минут, – обещаю я, пересаживая её с колен на кресло, и выхожу из комнаты. Даже интересно, какую дозировку ты для меня выбрала.
Захожу на кухню, достаю из холодильника бутылку воды, наполняю стакан и быстро его выпиваю. Хочется в душ, а ещё больше – спать. Отправляю заму сообщение, что завтра буду поздно. И такое же отцу, с пометкой: «Все хорошо. Буду спать». А то с него станется прислать ребят с проверкой.
Выхожу в коридор. Картина маслом. Алиса, всё такая же красивая, шаг за шагом продвигается в сторону моей спальни, придерживаясь рукой за стену. В шаге от двери она сползает по той же стенке, усаживается задницей прямо на пол. Чёрт! Все равно охренительно красиво!
Подхожу к ней. Присаживаюсь. Взгляд уже мутный, но мозг ещё работает.
– Сука ты, Веров! – обиженно стонет она, сильно растягивая слова, словно вспоминая их правильное произношение. – Ну чего тебе стоило немного прогнуться? Всем бы было хорошо!
– Кому? – быстро уточняю я, замечая, что её глаза начинают закрываться.
– Тебе, мне, ему…– Глубокий вздох, и снотворное делает своё дело.
При разнице наших масс, у меня было бы пятнадцать-двадцать минут. И вышвырнуть не успел бы, и подозрения не такие явные при пробуждении и анализе произошедшего. Девочка растёт!
Подхватываю Алису на руки и несу в гостевую. Укладываю на кровать, прикрываю одеялом и устанавливаю перед дверью датчик движения. Чисто практический интерес по дозировке. Ну, и чтобы не сбежала раньше времени. Делаю себе пометку обыскать её на выходе. С неё станется и камеру притащить, а заниматься поиском сейчас – уже нет сил.
Возвращаюсь в гостиную. Сумка Алисы прямо за диваном. А вот как раз то, из-за чего и разыгрывалось всё это представление. Результаты анализов, подтверждающие четыре недели беременности. Алиса не Энджи, и если она решила оставить ребенка, то на это должны быть о-о-очень веские причины. Внешность для нее – всё! С кем попало она, тем более, не спит.
Кто ж там отец? Злюсь ещё больше из-за того, что и сам отец может быть в курсе аферы, Алиска может и такое провернуть.
Ладно, хрен с ними! Всё завтра.
Принимаю душ и, проваливаясь в сон, вспоминаю лицо моей лисички – не такое идеальное, как у Алиски, но такое родное… моё! Свет, я уже скоро!
***
Телефон на тумбочке вибрирует. Не будильник и не звонок. Значит, она очухалась. Я не прочь поспать ещё, хотя это не показатель. В свете бессонницы последнего времени мне бы зашло и двое суток.
Три часа дня. Зато вытрясу из Алиски точную дозировку.
– Веров, бл..ть, где моя сумка?! – доносится из-за двери вой раненой гиены.
Не, ну лажаться, дорогая, так по полной! А то как-то даже обидно, что такой план ты хочешь провести под тегом «япростохотелаполежатьрядомсоспящимтобой».
Откидываю одеяло. Сажусь. Дверь распахивается.
Да, даже спросонья красивая. И тут происходит метаморфоза. Лицо Алисы становится злым, как в фильмах ужасов: глаза чернеют, на лбу откуда-то проявляются невидимые до этого морщины, а рот оскаливается острыми зубами. Алые ногти на руках смотрятся жутко, хотя вчера выглядели более чем сексуально. Осталось только, чтобы волосы начали шевелиться, и образ будет полным.
– Чего вопишь? – расслаблено говорю я, натягивая штаны и обдумывая свои дальнейшие действия, если она захочет выцарапать мне глаза.
– Где. Моя. Сумка? – еле сдерживая себя, чеканит Алиса.
Достаю из шкафа и бросаю ей в руки.
Ловит, сразу же начинает шарить внутри.
– Веров, ты ох..ел? – нагло и ни капельки не смущаясь, выдаёт она.
Вот они, плоды хорошего отношения.
– Ты забыла, кто я? Где ты? И что произошло вчера? – моя ледяная фирменная подача.
И все знают: если не поймут на этот раз, то будет не просто плохо. Будет мучительно больно. В случае с Алисой физическая боль не сработает, это её, наоборот, заводит, а вот моральное подавление – да, причём не любое. Но, на своё счастье, я знаю, на что давить: был случайным свидетелем ситуации, которая выбила Алису из колеи, сложил два и два. Две точных по попаданию фразы, и агрессивная тигрица превращается в кроткую овечку.
– Кто отец? – требовательно спрашиваю я.
Отводит глаза и чуть слышно отвечает:
– Карим.
Я не успеваю поймать свою челюсть, и она разбивается на тысячу кусочков при соприкосновении с полом.
Карим, «этот страшный недомерок» и « урод из уродов», обхаживал Алису уже лет пять, насилуя её чувство прекрасного. Никаким уродом он не был, просто не был красавцем. К тому же имелось ещё кое-что. Своих женщин Карим ни с кем никогда не делил, но и не бросал, про ушедших от него я тоже ничего не слышал.
– И? – пытаюсь сгрести осколки, чтобы хоть что-то можно было отреставрировать.
– Что «и»?! Он продержал меня у себя две недели, я даже за таблетками не могла выйти, – возмущённо высказывает мне она, как будто в этом есть и моя вина.
– Он тебя запер и насиловал? – работы по восстановлению челюсти продолжаются.
Фыркает:
– Пусть только попробовал бы!!!
Бл..ть! Женская логика… Зла не хватает!
– Алис, не беси меня! Быстрее к сути! Какого хера ты не делаешь аборт? И за что мне такая честь? – терпение на исходе.
– Не хочу, уже пора, если не сейчас, то уже никогда.
– От урода?
– Он не урод. – Она прикрывает глаза, выгибает спину, потягиваясь.
Ясно, Карим оказался совсем не прочь разделить и удовлетворить желания Алисы, а судя по времени, проведённому вместе, их у неё накопилось достаточно.
– Так в чём проблема?
– Он не отпустит меня, если узнает, что ребёнок его.
– А если узнает, что ребёнок «мой»?
– Мы просто будем встречаться. Он в курсе, что я сплю с тобой, потому что ты красивый. И аборт не заставит делать, потому что я хочу красивого ребёнка. А ты не заставишь, потому что ты добрый! А жениться не будешь, потому что не любишь.
Да и хрен с ней, с этой челюстью. Алиса хоть и блондинка, но далеко не дура, она могла сказать всё это совершенно по-другому, сохранив общий смысл. Но не посчитала нужным. Всё именно так!
– Ну что, ты согласен? – Два взмаха ресницами, и быстро: – Ну, хорошо-хорошо, попытка не пытка. Хоть накормишь мать своего ещё совсем недавно вероятного ребёнка? Всё-всё-всё, сама посмотрю, что есть, – бормочет она, уже вылетая за дверь спальни.
Идиотская ситуация, но на душе легко, наверное, потому что со всем этим бредом теперь предстоит разбираться не мне. А у Карима разговор короткий, и мне было бы даже жаль Алиску, если бы интуиция не подсказывала, что это именно то, что ей нужно.
***
Сидит у барной стойки. Грызет бублик. Красиво.
У меня есть бублики?
– Ты сейчас куда? Мне в «Плазу» нужно, подбросишь? – закидывая в рот последний кусочек, сообщает Алиса.
Почему нет? Там же загляну в банк по работе.
– Хорошо. Камера с собой? Отдай! – приказываю я.
– Ты зануда, Веров, почему я не могу оставить тебя на память? Такого красивого! – ноет она.
– Потому что не хочу быть у Карима на разогреве, чтобы ему легче было поймать правильный настрой, прежде чем заняться тобой.
– Злой ты!
– Ты же сказала, что добрый!
Смешок. Спрыгивая со стула, на секунду прижимается ко мне. Где-то… Когда-то… В другой жизни… и с другими душами.
– Веров, где твоя совесть? Уже почти вечер, а ты только на работу собираешься! – возмущается она уже из коридора.
***
Подъезжаем к «Плазе», парковка переполнена, но я всё-таки нахожу место. Поднимаемся на лифте, выходим вместе, прощаемся.
– Извини, Паш! – тёплый искренний голос. – Ключи оставила на столе.
Улыбаюсь.
– Ты же знаешь, что я сменю замки. Поэтому, если будет совсем хреново, сначала звони.
– Спасибо! – улыбается в ответ, легко проводит рукой по моему плечу и походкой от бедра отправляется в очередное своё приключение.
Разворачиваюсь. Сначала в банк, потом к отцу и затем уже на фирму. Ловлю краем глаза знакомый силуэт.
Энджи? Какого хрена?! Она уже месяц как должна быть вместе с близнецами в закрытом детском центре в Англии. Я сам оплатил билеты и получил подтверждение о прибытии.
Заметив меня, она на секунду тормозит, а затем, нацепив самую очаровательную из своих улыбок, начинает приближаться.
– Привет, Паш! – поцелуй в щеку.
Глава 21
Светлана
Сидим молча. Ольга Викторовна переводит дух после рассказа о семье. Я перевариваю всё услышанное. Первые эмоции схлынули. И я трезво оцениваю фронт работ, которыми мне предстоит заняться. Ничего невыполнимого. Единственный момент – время. Пока оно у меня есть, а что будет дальше, неважно, будем разбираться с проблемами по мере их поступления.
Нервно перебираю пальцами, не ощущая привычного блокнота в руках – моя палочка-выручалочка. Как ни пыталась приучить себя к современным девайсам, а для самых первых набросков, планов и идей душа требует ручку и бумагу. Нужно сбегать в комнату и взять свой «гримуар». Первая вещь, которую я закинула в сумку при команде срочно собираться в дорогу.
Стук в дверь. Заходит Энджи всё с таким же унылым лицом. Конечно, вчера она думала, что просто нашла няньку, на которую можно будет спихнуть большую часть обязанностей по присмотру за близнецами. А сегодня выяснилось, что придётся работать в тандеме, и ещё непонятно, кому будет принадлежать право последнего слова. Вернее, уже понятно, поэтому на меня взирают исподлобья и с вызовом. Ничего, солнц, всё у нас будет хорошо! Пока не знаю, на чём основана моя уверенность, но сомнения пролетают лишь лёгкими облачками в моих мыслях, даже не собираясь в нечто, что походило бы на приближающуюся грозу.
Живём!
– Энджи, с тобой я поговорила ещё вчера, сегодня ввела Светлану в курс дела. Очень надеюсь, что вы найдёте общий язык, и это принесёт хорошие результаты, – ни дать ни взять утренняя планерка в серьёзной фирме.
– А как я надеюсь! – ехидно тянет Энджи.
– У меня дела, буду только вечером. Сегодня мы никого не ждём, поэтому, если вдруг кто-то заявится, никого нет дома, – инструктирует Ба.
Энджи даже не удивлена, вероятно, это частая практика для отвода незваных гостей.
– Без моего разрешения за ворота ни шагу! – продолжает Ба. – На этот раз это вопрос реальной безопасности. Ни в магазин, ни прогуляться.
– Ты кого-то грохнула и тебя разыскивает полиция? – не удерживается от подколки в духе одного из сыновей Энджи.
– Да, – отвечает за меня Ба, – предыдущую подопечную, которая не следила за своим языком.
Энджи фыркает и отводит взгляд.
Никак не могу привыкнуть к её двум сторонам – девчонки и женщины. Вот она взрослый адекватный человек – переключение – и передо мной уже вредная маленькая девочка, обиженная на всех вокруг.
– Узнаю, что игнорируешь Светлану и детей, будем говорить по-другому. Мы и так потеряли слишком много времени, надеясь, что всё образуется само собой. Я хочу дожить до того момента, когда смогу смотреть на тебя и мальчишек без боли и сожаления, – голос Ба становится тише и глуше.
– Ба-а-а! Ну не начинай! – стонет Энджи.
– Если я не начну сейчас, то скоро, возможно, сделать это уже будет некому, – так же серьёзно отвечает Ба.
– Ба! – теперь голос Энджи наполняется злостью и отчаянием.
– Осматривайтесь, Светлана. Дом в вашем полном распоряжении, как и Энджи, не так ли?
– Да, Ба, – смиренно кивает внучка.
– Отлично, буду вечером! – А Ольга Викторовна замечательно справляется. Даже странно, что она ещё не разобралась со всем сама.
Дверь кабинета закрывается.
Энджи сидит, продолжая буравить меня своим сердитым взглядом.
– Ольга Викторовна вкратце рассказала обо мне. Может быть, у тебя есть ещё какие-то вопросы? – прерываю я затянувшееся молчание.
– Есть. – Глаза Энджи сужаются, и по губам пробегает едкая усмешка: – Кто такой Паша, который трахает тебя во сне?
Хм… Значит, вот прямо так сразу? Ну, давай попробуем.
– Единственный мужчина, после близости с которым я могла сказать: «Даже умереть не жаль».
– И что, ТАК каждый раз? – бровь Энджи приподнимается в красивом изгибе.
– Да, – ничуть не кривлю душой я.
Все три раза, учитывая сон, но ей это знать необязательно.
– Врёшь! – её голос полон скепсиса.
– Нет, – спокойно парирую я.
– Ну, и какого тогда ты тут делаешь? Ба сказала, что ты у нас на два месяца. Безвылазно.
– Обстоятельства.
– А как же твой единственный? – опять с ехидством интересуется девчонка.
– Подождёт, – во всяком случае, я на это очень надеюсь.
– Угу, такие не ждут. Вернее, таких сразу к рукам прибирают, – уверенно и со знанием дела делится мой эксперт.
– Из личного опыта? – уточняю я.
– Не прикидывайся, что Ба не рассказала тебе обо мне, – в голосе Энджи проскальзывает явная досада.
– Рассказала в общих чертах.
– Вот и хватит с тебя, – Энджи демонстративно надувает губы. – Пошли, пора близнецов выгуливать, – добавляет она обречённо.
Мы говорим. Уже прогресс. Оптимизм – наше всё!
Мальчишки несутся по саду наперегонки, позади них Герман. Пост сдал, пост принял.
Начинаю выяснять бытовые мелочи, Энджи озадаченно хлопает ресницами, красиво, но малоинформативно. Зато близнецы дают полный расклад, а в чём не уверены, предлагают альтернативные варианты поиска решений.
Мои умнички!
А я потихоньку начинаю воплощать в жизнь свой коварный план по обматыванию Энджи паутиной заданий, из которых она уже не сможет просто так выпутаться. И каждое движение будет ещё сильнее затягивать и погружать её в мои сети.
Этот приём я отрабатывала годами. Невероятно сложно добиться положительных сдвигов в поведении ребёнка, если для родителей он пустое место. Они требуют уважения и подчинения, предлагая взамен только материальное обеспечение. Мне же нужны они сами. И я их получаю, а потом их получает и ребёнок. Миг торжества! И семья уже вместе, пусть со скрипом и пробуксовками, но они двигаются в одном направлении и слышат друг друга.
Пока близнецы добывают всё необходимое для развлечений в бассейне, я заваливаю Энджи кучей вопросов по поводу досуга и режима дня. Воодушевления она по-прежнему не испытывает, ссылаясь на то, что с близнецами это не пройдёт, и она с удовольствием посмотрит на мой провал в том или ином нововведении. Дневной сон она также разносит в пух и прах… Ах ты мелкая – ага, на голову выше меня – упрямица! Из кожи вон вылезу, но ты у меня сама будешь дрыхнуть днём без задних ног!
За время нашего с Энджи общения на террасе появляются ласты, маски, очки, трубки, надувной матрас. Приходит Герман, чтобы помочь его надуть. С двумя плавательными кругами я справляюсь своими силами и своими же лёгкими, напоминая себе возобновить и дыхательную гимнастику.
Когда весь инвентарь оказывается готовым к нещадной эксплуатации, я вынуждаю близнецов дать обещание не лезть без меня в воду и стремглав несусь переодеваться.
М-да… Отражение в зеркале окидывает меня унылым взглядом, но по здравому размышлению приходит к выводу, что все в наших руках – и упругая попа, и красивый загар, и уверенность в себе. Поэтому, ещё раз посмотрев на свой спортивный купальник из шортиков, в которые влюблён мой животик, и бюзика, из которого точно ничего не выпадет, я даю себе добро и на полной скорости вылетаю на террасу с явным намерением опередить близнецов. Не тут-то было! Скорости их реакции можно только позавидовать. В воду мы приземляемся одновременно под приглушённые, но чётко различимые маты Энджи, которую окатывает фонтаном брызг, главным создателем которых являюсь я. Упс…
Близнецы словно рождены в воде, мы пробуем всю экипировку, обсуждаем все стили плаванья, соревнуемся на скорость, припахав Энджи в качестве судьи.
На обед лично я иду на трясущихся от усталости ногах. Мальчишки же полны сил и энтузиазма продолжить только начавшееся, по их мнению, веселье. После обеда я намекаю на более спокойное времяпрепровождение, и меня за обе руки тянут в комнату. Успеваю перехватить Энджи, которая, судя по всему, решает попросту слиться. Мой тихий, но убедительный рык заставляет её передумать.
На персональной территории близнецов есть на что посмотреть: множество игр и книг, а также немереное количество материалов для творчества.
Да, Ба не скупится на развлечения для… правнуков.
Чёртово время… Как быстро оно летит, а мы вспоминаем об этом, как правило, когда становится уже слишком поздно. Я должна поторопиться и подарить Ольге Викторовне как можно больше времени с уже счастливой семьёй!
Насильно усаживаю Энджи во главу стола рисовать карту «острова сокровищ», а мы с близнецами принимаемся лепить отряд отчаянных пиратов и, собственно, сами сокровища. Время от времени я ныряю в сеть, чтобы выяснить соответствие созданного нами с реально существовавшим. Смех, радость, веселье!
И тут… Боже, я люблю тебя! Они наконец-то начинают клевать носом. Сначала Фёдор, а потом и Петька. Только бы не спугнуть! Я строго зыркаю во всё так же скептически прищуренные глаза Энджи и предпринимаю тактический манёвр, незаметно подтаскивая кресла-подушки к столу и аккуратно переманивая на них близнецов. Ещё полчаса, и Петька с блаженной улыбкой на губах прошептав »Света, ты хитрая лиса», засыпает, присоединившись к брату.
Я победно смотрю на Энджи, она закатывает глаза, со всей очевидностью обозначая: вот побудешь с ними ещё пять лет, и если твой взгляд так и останется победным, тогда будет о чём говорить.
В общем-то, она права.
Поднимаюсь, чтобы убрать со стола наш творческий беспорядок, и замираю в удивлении. Карта Энджи… Это что-то! Уверенные чёткие линии, аккуратная проработка деталей, местность словно оживает на глазах. В правом верхнем углу шикарный стилизованный компас, а рамка с оригинальным витиеватым узором опоясывает карту по всему периметру. На столе рядом я замечаю небольшой листок с карандашным наброском, который Энджи быстро прикрывает книгой. Поздно. Я уже всё рассмотрела. На нём я с близнецами, смешно развалившимися на подушках.
Не акцентирую внимания, напор здесь ни к чему.
Трачу ещё пятнадцать минут, чтобы воссоздать «карту» в детской. Указатели, знаки. Если не будут торопиться и всё внимательно осмотрят, то смогут добраться до «сокровищ» минут за десять. «Сокровища» – два пакетика с натуральными цукатами-ассорти, ещё из моего неприкосновенного запаса, люблю их сама и детей «подсаживаю».
Шёпотом прошу Энджи сделать их именными, подавая ей сложенную в виде упаковки бумагу. Хочу остаться и посмотреть, как рождается такая красота. Сама я не скажу, что бездарность в художественном творчестве, но оно никогда не стояло у меня в приоритете. А вот посмотреть, как у других практически из ничего получается нечто, я всегда рада.
Энджи не торопится приступать. Ладно, как-нибудь в другой раз. Переключаюсь на изучение книг на полках близнецов.
Минут через десять она сигнализирует, что всё готово. Рамка, имя, пиратские атрибуты и мордашка каждого из мальчишек в бандане с черепом и костями. Даже если бы не было подписано имя, я бы сумела их различить: Энджи виртуозно подчеркнула характерные особенности сыновей.
Показываю ей два больших пальца. Трясёт головой, типа, что за глупостями мы занимаемся.
Всё по плану, дорогая, к тому же, когда обнаружился такой талант!
Расходимся. Я к себе, нужно обдумать дальнейшие действия в свете пополнившихся знаний о близнецах, да и Энджи теперь просто так не отвертится. Энджи – к себе.
Через пару часов вздрагиваю от криков и торжествующих возгласов. Герои! Решаю сократить путь через мансарду, уж очень хочется полюбоваться на лица победителей. Наши комнаты располагаются подряд. Сначала спальня близнецов, затем моя и последняя – Энджи. Уже практически поравнявшись с входом в комнату мальчишек, ловлю движение у двери Энджи.
Ну уж нет, активный участник всегда должен получить свою долю славы! Быстро подскакиваю, хватаю за руку, буквально тащу за собой. Энджи показательно упирается, но идёт. Даже не сомневаюсь: если бы она не хотела, я бы не сдвинула её ни на миллиметр.
Физическая подготовка мамы близнецов слегка меня напрягает. Я уже была свидетелем нескольких моментов, когда из-под внешности модели вдруг показывались навыки и умения как минимум бойца спецназа. Что-то подсказывает, что пять моих подтягиваний на турнике не произведут на мальчишек большого впечатления в свете того, что может продемонстрировать их мама. Но это всё потом, а сейчас – да-да-да!
Фёдор стоит над картой, внимательно её разглядывает и, водя по ней пальчиком, медленно, по слогам читает название местности. Вторая рука прижимает к груди всё еще не вскрытый призовой пакетик. Петя же, наоборот, развалился на кресле-подушке, вкушая честно найденное сокровище.
Сердце замирает. Дети в таком возрасте нечасто обращают внимание на мелочи. В связи с чем мои опасения, что труды Энджи останутся незамеченными, имеют под собой все основания.
Однако открытый пакет с цукатами лежит у Пётра на коленях. В его правой руке зажата яркая долька уже откушенного манго, а левой он держит обёртку, с восторгом разглядывая свой стилизованный портрет.
Мгновение, и они уже висят на мне, выкрикивая одобрения по поводу удавшейся забавы, предлагая продолжить в том же духе и делясь подробностями поиска «сокровищ».
Федя тянет меня к карте, а я прицепом прихватываю Энджи.
– Отличная карта получилась? – интересуюсь ещё раз.
– Она замечательная! Как настоящая! – восхищённо произносит Фёдор, бережно касаясь её ладошкой.
– Спасибо маме! – улыбаюсь я, выпихивая Энджи вперёд.
Молчание. Фёдор взирает на неё озадаченно и с недоверием. А маленький тролль Петька, выждав пару мгновений, демонстративно сминает обёртку и одним прицельным броском отправляет её в мусорную корзину.
Твою ж мать! Мама, прости!
Энджи отпихивает меня с дороги, выбегает из комнаты.
«Держи себя в руках. Не форсируй события, – напоминаю я себе. – Пусть всё идёт своим ходом».
– Ну что, Пётр и Фёдор, поговорим? – да, у меня, похоже, качественный прорыв в ледяных интонациях… и лицо Паши перед глазами.
– Ругать будешь? – хмуро интересуется Пётр.
– За что? – притворно удивляюсь я.
– За Энджи, – оба хором.
Разговор длится минут пятнадцать, не больше. В форме ответов и вопросов, причём с обеих сторон. Отмечаю, что всё-таки с близнецами действительно легко. У меня со многими взрослыми не получалось так продуктивно беседовать.
Не сдерживаюсь, крепко обнимаю сначала Федю. Возмущённое ворчание Пётра, и он тоже получает свою порцию обнимашек .
Самое сложное в моей работе – держать под контролем чувства. Позволишь себе чуть больше, и будь готова к невыносимой боли, когда наступит время уходить. Потому что освободить сердце, уже ставшее частью другого, близкого и родного – задача не из легких, а порой и из неразрешимых
Очередь Энджи.
Стучусь в дверь, надеясь, что она у себя, а не сбежала в сад или, наплевав на запрет Ба, свалила из дома. Тишина. Не заперто. Вхожу. Знакомая картина: Энджи «в домике». Сочувственно поджимаю губы. Подхожу, присаживаясь на кровать. Реакции нет.
– Энджи, прости меня, – говорю искренне. – Иногда я забываюсь, и начинаю считать себя самой умной и всемогущей. Знаешь, это такое приятное чувство, что ему трудно противиться. А когда судьба вновь щёлкает меня по носу и показывает, как я самонадеянна и безответственна, только тогда я вспоминаю, что уже обещала себе не делать подобных вещей.
Молчание.
– Я вижу твою связь с близнецами. Она намного крепче и сильнее, чем кажется со стороны. Я вижу, как вы… продолжаетесь друг в друге. Они в тебе, а ты в них. Просто изначально у вас всё пошло кувырком. Так бывает, Энджи. Это не страшно. Главное, чтобы появилось желание всё наладить. Это займёт время. Обиды с обеих сторон не сотрёшь в один миг. Сегодня я ещё раз в этом убедилась. Но как же хочется верить в чудо! Взмах волшебной палочки – и уже всё хорошо. Всё так, как мы мечтаем! Но знаешь, солнц, почему я выбрала именно эту профессию? Потому что это чудо существует на самом деле, и я уже много раз была его свидетельницей. Даже больше. Я участвовала в его свершении. А после такого у тебя не остаётся ни единого шанса заниматься чем-то другим.
Энджи не реагирует. Зато сама я ощущаю мощнейший прилив силы. Силы, которая сворачивает горы, переворачивает мир и позволяет воплотить в реальность любую свою мечту!
Откидываюсь на кровать, поворачиваю голову. Одеяло чуть приподнято, и я сталкиваюсь взглядом с красными, заплаканными глазами девушки.
Переворачиваюсь на бок, устраиваюсь поудобнее и приближаю руку к одеялу.
Жду.
Очень долгие… двадцать… секунд.
Ноготки… пальчики… и, наконец-то, вся рука полностью рядом с моей.
Моя очередь.
Почти незаметное движение, и наши руки соединяются.
А слёзы девочки Анжелы начинают катиться по щекам с новой силой. Не отпуская руки, усаживаюсь на кровати выше и вытягиваю Энджи из укрытия, укладываю её голову себе на плечо. Второй рукой обнимаю за спину и, нежно поглаживая, позволяю наконец-то выплакать всё, что накопилось уж и не знаю за сколько времени.
Я умею это делать. Дар от мамы, она точно так же утешала меня, не говоря ни слова. Просто быть рядом, когда ты нужна, без рациональных объяснений и воззваний к разуму, без озвучивания причинно-следственных связей и предложений вариантов решения. Воодушевить на действия? Без проблем. Но я также чувствую, когда человеку необходимо обычное тепло и молчаливая поддержка. А ещё теперь мне понятно, почему не справилась Ба. Она умеет всё, кроме этого. Но она нашла меня…
– Где ты научилась так рисовать? – прерываю молчание я, когда затихают слёзы и всхлипы Энджи.
Еще две минуты без единого звука.
– Мамкин любовник, один из всех, кому было до меня дело. Они встречались около полугода. Мне было девять, и он выспросил, чем бы я хотела заниматься. А мне так нравилась всякая канцелярка – карандаши, фломики, альбомы с яркими обложками, ну я и сказала, что люблю рисовать. И он заставил мать отвести меня в художественную школу. Полностью оплачивал расходы на неё даже после того, как они расстались, до тех пор… пока я не бросила. Когда влюбилась. – Она нервно вздыхает и утыкается носом мне в грудь. – Он был хороший… дядя Андрей. Погиб два года назад. Авария… – всхлипывает она вновь.
Вот ещё одна незажившая рана. Глажу Энджи по голове. Нам нужно выпустить всё.