Босс навсегда

6. Ах ты девчонка!

Из «эконома» появляется телохранитель. Он ничего не предпринимает, вероятно, привычный к подобным вспышкам шефа, а просто внимательно смотрит на объект своей заботы.

– Павлик, твою мать! Открывай дверь! Иди к пилотам, вытаскивай их оттуда! – кричит губернатор.

Просто форменная истерика. Нельзя же настолько себя заводить, ведь так и до инфаркта недалеко.

– Сергей Михайлович, ну вы же не Бэтмен, чтобы на ходу из самолёта выскакивать, – не выдерживаю я. – Вы сядьте. Мы ведь взлетаем уже!

Вечно я влезу, куда не просят.

– Ах ты девчонка! – кричит губернатор. – Да я тебя!

Самолёт отрывается от взлётной полосы, резко задирая нос, и Назаров, не в силах противостоять гравитации, падает в своё кресло. Он неловко шевелится, как жук, перевёрнутый на спинку. Павлик, видя, что никто уже никуда не идёт, возвращается в хвостовую часть.

– Пристегнитесь, времена нынче турбулентные, сами знаете, а я вам пока скажу кое-что, – спокойно говорит Рыков.

– Да что ты скажешь! Высаживай меня! – орёт Назаров. – Я тебя! Да ты у меня!

– Вам теперь только в ФСБ остаётся звонить. Заявите о похищении. Пусть бля, перехватчики высылают.

Роман откидывается на спинку, но не спускает взгляда с губернатора. Тот берёт перевернувшуюся при взлёте бутылочку виски, откручивает крышечку, нервным движением открывает выдвижной ящик стола и достаёт стакан. Выливает в него содержимое и одним глотком выпивает. Крякнув, он поднимает глаза на Рыкова:

– Я бы на твоём месте сейчас не шутки шутил, а за жопу свою переживал.

– А я бы на вашем месте, заткнулся и послушал, что я скажу, – не выдерживает Роман и грозно сдвигает брови.

– Да ты! – ревёт Назаров, вскакивая с кресла, но ремень не даёт ему встать и он снова отваливается на спинку.

– Мы же теперь всё, не братья больше, как я понял. Только это же не меня в администрацию президента вызывают. Меня-то никто уволить не может. И я могу вообще туда не ходить, меня просто один человек, который боится, что его выпнут за херовую работу, попросил поддержать. Но теперь надобность отпала, верно?

– Да я, блядь, губернатор! А ты коммерс сраный! Мне твоя поддержка в хер не упёрлась. Чего ты там поддержать-то можешь! Штаны свои поддержи! – снова кричит Назаров, но уже не так неистово, постепенно сбавляя обороты.

– Насте скажите, пусть самолёт отпустит, там же пассажиры ждут, – опять вклиниваюсь я.

– Подождут, блядь!

– А вас случайно, – продолжает Рыков, – ОБЭП не дёргает по связям с сургановским «Зонексом»? Есть там такой подполковник Данилкин, знакомое имя?

Губернатор крякает.

– Но это за прошлые дела, когда я к этому отношения не имел. Это теперь «Зонекс» под мой контроль перешёл, а то что раньше было, меня не касается. Но если дружбе конец, то и выплатам в фонды тоже. Зачем мне проблемы с ОБЭПом, так ведь? Разбирайтесь сами со своим Сургановым. Кстати, где он, помните? Так что, Сергей Михайлович, сами видите, кому надо за жопу переживать. Не знаю, чего вы так разгневались. Из-за Острякова что ли?

– Сейчас, подожди, Насте позвоню… Настя! Отбой! Отпускай самолёт, пусть без меня летят.

Назаров кладёт телефон на стол рядом с собой, расстёгивает верхнюю пуговицу и ослабляет узел галстука.

– Да, – говорит он, внезапно меняя тон и становясь похожим на обиженного ребёнка, – из-за Острякова. Ты мне пообещал, что поставишь его директором, а сам вот Дарью Андреевну предпочёл.

Я напрягаюсь.

– Извиниться надо перед Дарьей Андреевной. Некрасиво повели вы себя. А про Острякова я уже говорил сто раз, и сейчас повторяю. Я его поставлю, когда мы все свои дела закончим. А сейчас мне ваш распильщик на хрен не нужен. У меня там мой собственный кризисный управляющий. А Острякова я могу пока замом коммерческого поставить. Пусть осмотрится, разберётся что к чему, а в генеральные после…

– Ставь коммерческим! Прямо сейчас.

– А Бажакина куда? – вступаю я. – Вы меня извините, но я его сейчас не могу уволить. Он прекрасно знает предприятие и без него я, как без рук буду. Новый человек пока войдёт в курс дела, полгода пройдёт. Мы не можем себе этого позволить. Тем более, сейчас идёт напряжённая работа по реструктуризации. В лучшем случае можем ввести должность заместителя коммерческого директора. Для вхождения в курс дела самое то, мне кажется.

– Смотри-ка, дерзкая какая. То сидела белая, как полотно, то вдруг перечить начинает, – широко улыбается Назаров, будто и не было никакого приступа бешенства, минуту назад. – Дарья Андреевна, не в службу, а в дружбу, дай мне две бутылочки вот таких, а то мне вставать тяжело.

– Даш, дай ему большую бутылку, пожалуйста.

Я сижу с краю, и мне не сложно, но я вообще-то не стюардесса, пусть бы этот боров сам себя обслуживал. Я чувствую себя уже гораздо лучше, но ничего, кроме неприязни, испытывать к Назарову не могу.

– Не-не, две маленькие.

Я встаю и подхожу к холодильнику. Достаю две маленькие, на один дринк, бутылочки виски и возвращаюсь к столу. Протягиваю Назарову. Он перехватывает мою руку одной рукой, а второй забирает свои бутылочки, но руку не отпускает. Он тянет меня, пытаясь усадить в соседнее кресло справа от себя.

– Садись-садись, посиди с дедушкой, дедушка не обидит, не бойся, а то, что вспыльчивый, так это от жизненного опыта.

Я бросаю короткий взгляд на Рыкова. Он недоволен, но не делает никаких предостерегающих знаков.

– Смотри, как он тебя вымуштровал, без разрешения к чужим и подходить нельзя, да?

Я сажусь в кресло напротив того места, где сидела до этого. Моя ладонь покоится между толстых ладошек Назарова.

– Ну, Сергей Михайлович, я же не солдат на плацу, чтобы меня муштровать. Просто Роман Григорьевич лучше вас знает, вот я и смотрю на него, а то вдруг вы наброситесь на меня, душить начнёте или ещё чего.

– Красотка, – говорит он, поворачиваясь к Рыкову. – Откуда столько везения, Роман Григорьевич? Да ещё и палец в рот не клади. Красивая, дерзкая, заводами управлять умеет. Далеко пойдёт, если из-под твоей защиты не выйдет. Но без тебя пропадёт. Враги сразу набросятся, а у неё много их будет, это уж точно.

Да уж, врагов я себе умею находить… Долго он ещё руку мою держать собирается? Сидеть так неудобно. Он снова поворачивается ко мне.

– Но я тебя в обиду не дам, если что. Ты меня держись. Лады? Ну, не дуйся ты, чего смотришь, как мышь на крупу? Давай мириться.

Куда что подевалось? Только что грозный и разгневанный властелин вдруг превратился в милого, но хитрожопого дедушку, который думает, будто его нелепые уловки могут провести внуков.

– Мы не ссорились.

– Ссорились-ссорились. Это я так ссорюсь. Насмотришься ещё. Нервишки, понимаешь, шалят, работа нервная больно. Ну давай, рассказывай.

– Я с вами не ссорилась, Сергей Михайлович, просто вы оскорбляли меня и пытались унизить без малейшего повода с моей стороны.

Зря я так, отольются когда-нибудь мне слова мои слезами горькими. Я выдёргиваю свою руку из лап губернатора и возвращаюсь на своё место напротив, рядом с Романом. Он накрывает мою руку своей и чуть заметно пожимает.

И от этого прикосновения я вдруг невероятно ободряюсь, будто он сказал мне, что я молодец или так держать, или что мы команда и вдвоём стоим против целого мира. Или может даже этим движением он даёт понять, что гордится мной, что любит меня и что я самое прекрасное, что у него было. Словами он такого никогда не скажет.

Наши глаза на мгновенье встречаются и его губы трогает едва уловимая улыбка, подтверждающая все эти предположения. В груди становится тепло, и я чувствую прилив нежности и думаю уже не о губернаторе, а о том, что будет, когда мы приедем к Роме домой.

– Да ладно, я же извинился, – говорит Назаров.

Ох бесит меня этот человек. Истеричный лицемер. То орёт, унижает, а теперь вдруг сюсюкает. От такого жди удара в любую минуту. Верить вообще нельзя.

– Нет, не извинялись. Вы меня мышью назвали.

– Ух ты какая, – умиляется Назаров, глядя так, будто я действительно его несмышлёная внучка, сказавшая какую-то милую глупость. – Ну, чего ты ждёшь-то от старика? Мы ж теперь в одной связке будем работать, так что зло друг на друга нельзя держать. Или что, хочешь прям, чтобы сказал «извините» да может ещё на колено встал?

– На самом деле, мне важно понимать, если мы договоримся о нормальных отношениях, то вы не будете нарушать эти договорённости и позволять подобных высказываний в мой адрес.

– Вот и славно. Хорошая девочка.

– Поэтому я бы хотела услышать ваши извинения.

– Что!? Ах ты девчонка!

7. Добро пожаловать в мой мир

– Да хватит, уже! Извиняйтесь! – вступает Рыков.

Губернатор замолкает и несколько секунд переводит взгляд с меня на Романа и обратно.

– Спелись! Сладкая парочка. Вдвоём на старика набросились, – говорит он примирительно, расплывается в широкой улыбке и шутливо грозит толстым пальце. – Ладно. Шучу я. Без проблем. Можно и извиниться. Почему бы и нет. Простите, Дарья Андреевна, великодушно. Был неправ. Вёл себя по-уродски. Больше не повторится.

Глаза его становятся злыми и не предвещают ничего хорошего. Но мне сейчас море по колено, я же с Романом, и он на моей стороне.

– Хорошо, Сергей Михайлович, тогда давайте забудем былое и пойдём в светлое будущее с чистыми сердцами, – говорю я.

Он выливает содержимого бутылочек в стакан. Потом этим стаканом салютует нам и молча вливает в себя виски.

– Вы, Сергей Михайлович, всем сообщите что Дарья Андреевна находится под моей персональной защитой, – замечает Рыков.

– Не боись, не тронем твою Дарью Андреевну, – с угрозой и вызовом в голосе отвечает Назаров, – Но Острякова моего давай прямо сейчас коммерческим ставь, а Бажакина выгоняй к херам.

Я уже открываю рот, чтобы сказать, что Бажакина не отдам, но Рыков чуть сжимает мою руку и я молчу. Ничего, всё равно добьюсь своего.

– Мне с проблемами области бороться надо, – продолжает Назаров, а не вашей внутренней кухней заниматься.

– Один из наших губернаторов, борясь с проблемами в своём регионе, по неосторожности попал в список Форбс, – выдаю я всплывшую в голове шутку.

Ну кто меня за язык тянет! Назаров сейчас взорвётся ведь.

– Блядь, Рома, ты попридержи бабу свою! Я тебе мальчик что ли? Делом займитесь. Оба. Подумайте лучше, что за подлянку нам сегодня товарищ Протоков подготовил и как вы с этим справляться будете.

– Справимся Сергей Михайлович. Мы-то, в отличие от вас, своё дело знаем.

– Ты смотри поаккуратней, Ромка, опять зарываешься. Чем на этот раз не угодил тебе?

– А тем, что злостный преступник Сурганов находится не в тюрьме, а на свободе, под подпиской о невыезде. Да ещё и в Москву укатил, пакости нам с вами готовит.

– Да, крыть нечем, прав ты Роман Григорьевич прав. Но это из Москвы бояре ваши так наших ребят вздрючили, что вариантов не осталось. Что же, в петлю лезть из-за твоего Сурганова?

– Так он не только мой, но и ваш тоже. Протоков-то через него был завязан, вы как ребёнок маленький. Своё он обратно не отыграет, но обязательно будет пытаться. И кто знает, что ему от отчаяния в голову придёт.

– Мне кажется, Рома, что он уже ничего не сможет сделать. Конец ему. А вот Протоков этот дохера из себя строит, а сам просто кусок дерьма. Ну да ладно, вы люди молодые, сами смотрите, а нам старикам, не грех и вздремнуть. Всю ночь ведь не спал. Он откидывает спинку кресла и закрывает глаза. Через некоторое время я тоже начинаю клевать носом.

– Пойдём, положу тебя, – говорит мне на ухо Роман. Он подводит меня к дивану и достаёт из шкафчика подушку и плед. Я с радостью вытягиваю ноги, а он заботливо меня укрывает.

– А ты? – шёпотом спрашиваю я.

– Спи-спи, я поработаю немного. Он наклоняется ко мне и целует в висок, а потом садится в кресло рядом, достаёт ноутбук и погружается в документы.

* * *

В аэропорту нас ждут два автомобиля. Они подъезжают прямо к трапу самолёта. Водитель открывает дверь и я усаживаюсь на заднее сиденье. Роман подходит и становится рядом. Он наклоняется ко мне.

– Дарья, ты молодец. Хорошо этому борову поддала, – он легко пожимает моё колено. – Ты как, нормально?

– Нормально. За тебя вот только переживаю. Столько всего навалилось в последнее время…

– Навалилось? Да ты что, это моя обычная жизнь, ничего особенного. У меня таких Сургановых и Назаровых по пять штук на дню. Я уже привык давно, что вокруг сплошной экстрим и постоянно изменяющаяся ситуация. Каждый день то одно, то другое. Добро пожаловать в мой мир.

То есть… Это что, у него действительно каждый день такой?! А я думала, творится что-то экстраординарное. Так ведь никаких нервов не хватит. С такой-то жизнью характер у него ещё даже ничего…

– Смотри, – говорит Рома. – Водитель сейчас отвезёт тебя домой. Мне надо с Назаровым съездить бумаги подписать. Но это ненадолго. Ты располагайся пока, тебя там встретят. Можешь отдохнуть немного, позавтракать, в бассейне поплавать. А я приеду и будем на совещание собираться. В общем так. Короче, скоро увидимся.

Мы едем минут двадцать по шоссе, пока не сворачиваем на узкую дорогу и упираемся в шлагбаум. Он открывается автоматически, и мы двигаемся дальше, и ещё довольно долго едем через сосновую рощу. Наконец, подъезжаем к воротам. К нам подходит охранник и, заглянув в машину, пропускает дальше.

Дом Рыкова оказывается современным сооружением из стекла и бетона с огромной территорией и красивым садом. Есть и другие постройки, но рассмотреть всё я не успеваю.

Водитель достаёт из багажника мои вещи и несёт в дом. Меня встречает приветливая женщина лет шестидесяти. Водитель оставляет мой нехитрый багаж и сразу исчезает.

– Доброе утро, – говорит она, – я Татьяна Павловна. Я здесь, можно сказать, по хозяйственной части. А вы Даша?

Она смотрит на меня во все глаза с нескрываемой радостью, на лице сияет улыбка.

– Доброе утро. Мне очень приятно, – я тоже улыбаюсь. – Да, я Даша.

– Ну пойдём скорее. Устала с дороги? Идём сразу на кухню.

Татьяна Павловна ведёт меня через просторный холл, обставленный современной мебелью. Красиво. Как в журнале «Архитектурный дайджест».

– Здесь туалет, ванная гостевая. Можешь руки помыть. Ставь здесь свою сумку. Я тебя сейчас завтраком накормлю. Ой, – спохватывается она, – вас, конечно, простите.

– Я совсем не против, Татьяна Павловна. Называйте меня на «ты», так даже лучше будет.

Она улыбается и кивает. Мы проходим на кухню. Огромная, красивая, оборудованная по последнему слову техники. Металл, натуральный камень, дерево.

– У меня есть блинчики, сырники, йогурт, омлет, яйца пашот, ветчина, тосты, свежий сегодняшний хлеб, мёд, сыр, итальянские помидоры, взбитые сливки, кофе и чай. Подавать всё? – она смеётся.

Какой у неё добрый и заразительный смех. Я тоже смеюсь вместе с ней:

– Столько мне и за неделю не съесть. Я бы выпила кофе с молоком и съела парочку сырников.

Я сажусь за стол и через мгновенье великолепные сырники уже лежат на тарелке передо мной. Сейчас же появляется сметана, несколько джемов, кофе и ещё много всего. Татьяна Павловна тоже садится за стол, но ничего не ест, а просто смотрит на меня с немым восторгом. Это выглядит немножко странным.

– А вы не составите мне компанию? – спрашиваю я.

– Я уже завтракала. Я чай с тобой попью. Да ты ешь, не смущайся, ешь!

– Ох, какие сырнички у вас замечательные, у меня бабушка точно такие же делала.

– Так я тебе ещё подложу. Ромочка тоже их обожает.

Ромочка… Так странно слышать о нём от другого человека, что он не Рыков, а Ромочка…

– А я знала, что ты мне понравишься. Не могла не понравиться, – продолжает улыбаться Татьяна Павловна.

– Спасибо, – я немного смущаюсь. – Вы мне тоже очень нравитесь.

– Да, я-то что, главное, чтобы у вас всё ладно было. Уж сколько я ему говорила, не дело это взрослому мужчине и одному всё время. Дочь выросла, постоянной заботы не требует, ну а без жены как? А вы уже заявление подали?

Я не сразу соображаю, что она имеет в виду. Заявление в ЗАГС. Лицо заливает краска. Как ей сказать, что на сегодняшний день наши отношения дошли пока до двух раз занятий любовью…

– Нет, – мотаю я головой.

– Нет? Ну и ладно, какие ваши годы, – бодро говорит она, но я понимаю, что страшно разочаровала её своим ответом. – Я тогда тебя в гостевой комнате размещу, раз вы ещё не жених и невеста.

Она грустно вздыхает.

– Но ты не переживай, это я так, по своему разумению, а Ромочка, может, по-другому решит.

– Вы меня простите, пожалуйста, а кем вы приходитесь Роме? Вы его мама?

Она машет руками:

– Что ты, мамочка его в Балашихе живёт. Я здесь работаю. Давно уже. Как эта кикимора бросила его с ребёнком, так я здесь и приросла. Я и раньше работала, но с тех пор уже безвылазно здесь нахожусь. За Аринкой ходила, да и за Ромочкой тоже. Может, ещё детки будут.

Я снова краснею. Тонкий намёк на толстые обстоятельства, как бабушка говорила.

– Жена его, та ещё оторва. Исчезла, пропадала неизвестно где, а потом здравствуйте, вот и я.

– Что?

– Да, такой вот она человек. Ни стыда, ни совести. Захотела ушла, захотела вернулась.

У меня внезапно земля уходит из-под ног. Как это вернулась?! Это что, шутка такая?! Или я что-то не поняла? Такое чувство, будто кто-то сжал шею и я не могу нормально дышать. В голове набирает обороты маятник, делая редкие махи, сопровождаемые низким гудящим звуком.

– Подождите… Она что, нашлась?

Глаза Татьяны Павловны делаются испуганными, словно она сболтнула что-то лишнее и поняла это.

– Да вы не волнуйтесь, я знаю про первую жену, – говорю я, как можно мягче, – так что всё нормально, вы не выдали никакой тайны.

– Да что ты, что ты, Дашенька, какие тайны! Разве я могу знать какие-то тайны? Я ведь только мою да убираю. И готовлю ещё. Ты доедай спокойно, а я пока побегу комнату твою проверю. Ничего не убирай. Оставь всё, как есть.

Да какое доедай? Меня аж в жар бросает. Что я здесь вообще делаю, если в любой момент сюда может войти его жена?!

8. Тени прошлого

Да нет, быть этого не может. Напутала что-то Татьяна Павловна и сама перепугалась, и меня напугала. Блин, эти жёны уже начинают доставать. Ты их в дверь, они в окно, надо уже все их скелеты получше запереть по шкафам, чтобы больше не выглядывали.

Сама не знаю, с чего я так разволновалась. Ведь глупость же. Я встаю из-за стола и, немного повозившись с краном, мою тарелку и чашку. Ладно, где моя комната? Вообще-то, я не думала, что меня поселят отдельно, но ладно… Может быть, так даже лучше…

Я прохожу через холл и оказываюсь в огромном зале с бассейном. Здесь большие окна, через которые открывается чудесный вид на сад и долину, лежащую в далеке в окружении сосняка. Место для дома выбрано идеально.

Я стою и смотрю в окно, но мысли снова возвращаются к Ирине Рыковой… Вот же таинственная незнакомка…

– Любуешься? – раздаётся голос Татьяны Павловны.

Я оборачиваюсь.

– Да. Красиво у вас тут.

– Это точно. Пойдём, я твою комнату покажу.

Мы поднимаемся на второй этаж.

– Здесь спальня Ромочки, там его кабинет и комнаты Аринушки, – объясняет Татьяна Павловна. – А вот эта твоя. Заходи.

Мы входим в довольно просторную и светлую спальню. Лишь бы её с Ирочкой делить не пришлось. Тьфу… Комната обставлена, как гостиничный номер и выглядит симпатично.

– Тут у тебя своя ванная, – говорит Татьяна Павловна, открывая дверь и щёлкая выключателем. – Гляди, вот халат, купальник абсолютно новый в упаковке, если захочешь поплавать. В общем, обживайся и делай что хочешь. Я буду на кухне. Если понадоблюсь, зови.

Она убегает, а я решаю выбросить из головы Ирину. Вот приедет Рыков, тогда и спрошу… Я звоню Лидии Антоновне, узнать, как бабушка. Там всё в порядке. Ну хоть что-то… Решаю поплавать. Купальник, на удивление, приходится впору. Я достаю из шкафа шлёпанцы и халат и иду к бассейну.

Какое удовольствие оказаться в воде. Я сбрасываю всё напряжение, накопившиеся за последнее время. Плыву, и неприятные мысли отступают, отдавая место спокойствию и умиротворению. Голова прочищается. Вот всегда бы так.

Мне становится хорошо, и я погружаюсь в себя, отсекая внешний мир. Поэтому шумный всплеск, раздающийся вдруг рядом со мной, выводит меня из равновесия и заставляет недоуменно озираться. Я становлюсь на дно и протираю ладонями лицо.

– Ах вот ты где!!! – весело кричит Роман и плывёт ко мне.

Не часто увидишь его в хорошем настроении. Он пересекает бассейн в несколько размашистых движений и обхватывает меня руками. Крепко прижимает к себе, пытаясь поцеловать, но я отстраняюсь, выворачиваюсь из его объятий и шутливо хмурю брови.

– Что не так, чего ты? – спрашивает он.

– И правда, а что собственно не так? Давайте плавать и плескаться втроём. Где там твоя первая?

– Чего?

Он смотрит на меня, явно не понимая, о чём я говорю.

– Я бы хотела кое-что уточнить про твою жену.

– Бля-я-я-я…Опять про жену? Что на этот раз? Сойка на хвосте новость принесла?

– Ты уверен что она не вернулась после пятнадцатилетнего отсутствия?

– Ты прикалываешься что ли?

– А, увиливаешь от прямого ответа? Так она что, вернулась?

Я говорю вроде как шуткой, но смотрю прямо в глаза.

– Да с какого хера?! Я тебе сейчас, паспорт покажу и её свидетельство о смерти.

– Да или нет?

Он в сердцах бьёт ладонью по воде и окатывает меня брызгами.

– Ах ты!

Я тоже брызгаю на него. Это я ещё с детства отлично умею. Роман снова захватывает меня в свои объятия, а я брыкаюсь и мотаю головой, как свежепойманная рыбина, этакая огромная горбуша.

– Так да или нет? – повторяю я.

– Нет, конечно! Что тебе опять в голову взбрело?!

Я коротко пересказываю свой разговор с Татьяной Павловной.

– И вот из-за этого шухер? Серьёзно?! Просто Татьяна имеет категорический запрет обсуждать с кем бы то ни было вопросы семьи. Тебя она похоже включила в ближний круг, а потом чего-то испугалась. Нет, это всё та же давняя история. Просто запомни, всё давно в прошлом! Ирина была той ещё сукой! Она и раньше уходила не сказав ни слова, а потом, когда деньги заканчивались, возвращалась.

– И что, ты её…прощал?

– Нет, просто разрешал ей вернуться. Дважды. Семьи у нас уже не было, так что прощением это нельзя назвать. Но я думал, для дочери так будет лучше. Ошибался, конечно… Арина тяжело воспринимала её исчезновения. Тогда я сказал, что если она снова решит уйти, то уже не вернётся. Поэтому, когда она опять исчезла, я долгое время её не искал… Короче, она больше не возвращалась. И если ты и дальше будешь ревновать к теням из прошлого, ни к чему хорошему это не приведёт.

Он смотрит мне в глаза.

– Ты поняла?!

– Ну так… вроде…

– Тогда иди сюда.

Он прижимает меня к своей груди, и вместе с облегчением и радостью, от того что мои опасения оказались напрасными, я чувствую яркое возбуждение. Его мокрая кожа, натренированное мускулистое тело и жар, с которым он меня обнимает, заставляют живот почувствовать тянущую сладость. Мы целуемся, я чувствую его вкус вместе со вкусом воды, а ещё волнение, и желание, и дрожь…

– Сейчас нам с тобой придётся уехать, – шепчет Роман мне на ухо. – Но когда вернёмся, немедленно продолжим, и тогда тебя уже ничто не спасёт, и я вдоволь наслажусь твоим телом. Думаю, даже, несколько раз. Да, точно, не меньше трёх или даже четырёх.

– Нам уже пора? – спрашиваю я с сожалением.

– Да.

– И во сколько будет это судьбоносное совещание?

– Его перенесли на завтра.

– Перенесли? Так зачем тогда ехать?

– Чтобы пообедать с Протоковым. Поговорив с ним до совещания, мы значительно облегчим себе задачу.

– Ладно, – делаю я вид, что ни капли не разочарована. – А вечернее мероприятие?

– А вот его придётся посетить. Но не переживай, тебе понравится.

– Посмотрим. И как мне одеваться?

– Надевай деловое платье, разумеется. А розовое возьмём с собой. Подгорный сумел забронировать тебе время в самом крутом салоне красоты. Туда очередь на несколько месяцев вперёд расписана. Они тебе сделают всё что захочешь. Я не знаю, как это всё называется, но, я так понял, причёска и макияж – это самое малое из всего, что тебе там устроят. И платье наденут и коготки подпилят. Ну, в общем…

– Ого, я может и уходить от них не захочу.

– Тогда я применю к тебе мягкую силу своего убеждения, и ты не устоишь.

– Я и сейчас бы не устояла, хотя в данный момент твоя сила очень даже твёрдая.

Его возбуждённый член всё это время упирается в меня и игнорировать его у меня не получается. Роман приподнимает меня за попу, я обвиваю его ногами, и обнимаю за шею. Мы снова целуемся.

– Розовое, ты уверен? – спрашиваю я, когда он отрывается от меня.

– Ты про что?

– Про платье. Точно уверен?

– Да, а что с ним не так?

– Когда ты меня в нём увидел, мне показалось, что ты меня разорвёшь на куски.

– Просто ты была так прекрасна, что я не смог бы это выдержать. Кстати, туфли ты привезла?

– Те, что ты в прошлый раз купил? Их больше нет.

– Как это?

– Когда от Лозмана бежала, потеряла.

– Ну что за подлый человек этот Лозман! До сих пор одни неприятности от него.

* * *

Когда мы подъезжаем к ресторану, у Романа звонит телефон.

– Отменил встречу, – говорит он, закончив разговор. – Протоков. Сказал, не может. Договорились пересечься вечером, на этом балу благотворительном. Вот же он мутный тип. Там вопрос-то за пять минут закрыть можно, а он всё крутит, крутит…

– Я правильно понимаю, что весь сыр-бор из-за того, что Протоков боится лишиться отчислений от компании, перешедшей к тебе от Сурганова?

– Да, в общих чертах. Но знаешь что, давай мы сейчас не будем говорить о делах. У нас найдутся темы поинтересней, к тому же здесь так вкусно, ты даже не представляешь.

Давай не будем. Я и не хочу о делах. Меня сейчас дела меньше всего интересуют…

Мы с наслаждением едим прозрачную уху с тремя видами рыбы – осётром, белугой и чавычей. На горячее Рыков выбирает кровавый стейк из мраморной говядины, а я беру маленького французского цыплёнка, жареного на сливочном масле. У него хрустящая золотистая корочка и нежный вкус, и лежит он на бледно-зелёном пюре из горошка. Я набрасываюсь на него, как ястреб.

– Проголодалась?

– Да.

Так непривычно видеть его расслабленным и не зацикленном на работе.

– Это что, – говорит он, – вот когда отдыхать поедем, о делах даже думать забудем. Это запрещено будет. А вот море, белоснежный песок, прогулки под парусом и бесконечный секс будут разрешены.

– Прямо бесконечный?

– Да.

– Тогда, может быть, я начну снова думать о делах.

– Не начнёшь, – смеётся он, – тебе понравится.

– Обещаешь?

* * *

Мы заезжаем в магазин и Роман покупает мне пять пар обуви на разные случаи жизни. Выбирает снова он, и я стараюсь особо не возражать, хотя удаётся это с трудом. После этого он везёт меня в салон, а сам уезжает.

Я остаюсь довольна причёской, макияжем и маникюром и пребываю в приподнятом настроении. Мне помогают надеть платье и к приезду Романа я оказываюсь полностью готовой. Он входит, и я не могу отвести от него глаз. В смокинге, белоснежной рубашке, бабочке и лаковых туфлях он выглядит безупречно.

Он подходит ко мне и долго рассматривает, а потом качает головой. Сердце в испуге подпрыгивает. Что не так?

– Ты прекрасна, – говорит он и наклонившись, чуть касаясь, целует меня в шею.

Мурашки, огоньки, электрические токи, горький миндаль, бабочки… И всё это лишь от одного лёгкого поцелуя.

– Дресс-код мероприятия довольно строгий, так что нам сегодня полагаются бриллианты, – говорит он и протягивает мне бархатную коробочку.

Я открываю и теряю дар речи. Это небольшая, но невероятно красивая бриллиантовая подвеска на цепочке из белого золота. И прекрасные серьги.

– Это же стоит целое состояние. Я не могу это взять.

– Можешь, конечно. И возьмёшь!

– Нет, даже не подумаю! – говорю я и тянусь за подвеской. – Поможешь застегнуть?

* * *

На таких мероприятиях я ещё ни разу не бывала. Шампанское, утончённые закуски, блеск бриллиантов, красавицы, старающиеся перещеголять друг друга марками платьев и весом украшений. Во всём этом я совершенно несильна. Но мне здесь нравится.

Нравится, потому что мы здесь вдвоём с Романом, и я вижу, как он на меня смотрит и, в кои-то веки, выглядит беззаботно и счастливо. И это так необычно и очень приятно…

Рома оказывается весьма популярен. Здесь кажется не найдётся ни одной дамы, которая бы не поздоровалась с ним и не бросила на меня изучающий и не всегда дружелюбный взгляд. Ну да, жених он завидный, должно быть.

– Ну как тебе здесь? – спрашивает Роман, наклонившись к моему уху.

– Неплохо, – отвечаю я голосом скучающей светской львицы и едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.

– Неплохо? – игриво переспрашивает он и одна его бровь ползёт наверх. – А может уединимся вон там, за портьерами?

– Фи, – морщусь я.

– А что, в Версале вот за такими же точно завесами знаешь что творили.

– Даже представить боюсь. Так что лучше дождусь возвращения домой.

В этом платье и с этими чудесными украшениями, я чувствую себя просто королевой. Я бы весь вечер при каждом удобном случае ловила своё отражение со всех поверхностей, но не могу оторвать взгляд от кавалера. Он неотразим. Широкоплечий, высокий, мужественный, голубоглазый, он действительно привлекает внимание.

Рыков только и успевает здороваться с разными людьми жать руки и перебрасываться дежурными фразами. Я здесь никого не знаю, но замечаю смутно знакомое лицо, мелькнувшее в гуще людей.

– Ром, как ты думаешь, а Сурганов может здесь появиться?

– Сурганов? Здесь? Думаю, ему сейчас не до балов. А почему спрашиваешь?

– Да, показалось. Наверное, просто тип лица похожий или борода.

– Точно показалось. Пойдём, съедим что-нибудь вкусненькое. Там как раз и Протоков трётся.

Я ещё не голодна, но послушно иду за своим принцем. Мы подходим к длинному столу, полному яств. Протоков, стоящий у другого конца стола, замечает нас. Роман кивает ему и, повернувшись к угощениям, по-хозяйски начинает накладывать на тарелку небольшие закуски.

Я беру два малюсеньких бутербродика с икрой и две фруктовые корзиночки. Поворачиваюсь, чтобы отойти от стола и практически натыкаюсь на женщину лет сорока. На ней ярко красное облегающее платье с огромным декольте. Она смотрит на меня в упор, а я смотрю на неё.

Смотрю и понимаю, что где-то уже видела эти большие, по-детски наивные глаза. Её лицо выглядит очень знакомо. Роман тоже поворачивается, но пока ещё смотрит в сторону Протокова.

Тут он замечает эту женщину, стоящую буквально в двух шагах, и я вижу, как меняется его лицо. Из расслабленного и почти весёлого, оно снова превращается в жёсткое и волевое. Глаза сужаются, а челюсти крепко сжимаются. Они явно знакомы.

Губы дамы растягиваются в широкой улыбке:

– Ромка! – говорит она. – А ты неплохо выглядишь, хоть и постарел. Зато пташечка с тобой вон какая молоденькая, правда простовата для тебя. Ну здравствуй, что ли? Вот, решила вернуться.

– У вас снова деньги закончились? – спрашиваю я.