Эмоции оптом

Грег стоит в двух шагах позади меня, застыв в абсолютно неестественной позе: одну руку он вытянул в мою сторону, будто хотел схватить, но так и не успел. Другая – за спиной с наполовину выхваченным из-за пояса оружием. Я бросаюсь к нему, кричу, трясу, бью по щекам, но всё бесполезно: он будто впал в глубокий транс. Только по еле заметному движению широко раскрытых глаз я понимаю: Грег жив, и даже в сознании, но по какой-то неведомой мне причине не в состоянии пошевелиться. И он не один, кого постигло это необъяснимое состояние. Стэн, другие охранники и все подсудимые – о боги, все до единого, включая Ингу, – тоже оцепенели и выглядят так, будто их просто выключили на ходу. Невозможно. Это похоже на сюрреалистический сон!

Оборачиваюсь, чтобы найти глазами Нестора и Нелли, отчаянно желая найти хоть кого-то не обездвиженного, и чуть не вскрикиваю, обнаружив в шаге от себя чёрный комбинезон Альберта. Возле его головы по-прежнему светится голографический экран с уймой вспыхивающих разными цветами точек и цифр, но теперь он смещён немного в сторону, так что мне ясно видно лицо отца.

– Мира, спокойно. С ними всё в порядке… – он зачем-то протягивает ко мне руки, но я отталкиваю его и отпрыгиваю назад, будто ошпаренная.

– В порядке?! Что всё это значит, Альберт?! Это ты? Ты привёл их? – мой голос срывается на истеричный крик, и я тут же хрипну. – Что происходит? Это… очередное предательство?

– Что? Да ты с ума сошла! Дочь, оглянись же!

Его искреннее удивление моим обвинениям слегка остужают ослепившую меня панику и ярость. Я выдыхаю и действительно внимательнее присматриваюсь к происходящему. Но то, что я вижу, не поддаётся пониманию. В полном смятении я наблюдаю, как люди в костюмах Зорких по одному, а иногда по двое или по трое, подходят к членам СПЧ, большинство из которых постиг тот же странный паралич. Но вопреки моим опасениям, Зоркие не проявляют агрессии ни к кому из присутствующих, не пытаются нанести физический вред или увести с собой. Они просто… разговаривают.

– Смотри внимательно! – Альберт быстрыми движениями пальцев как будто нажимает на некоторые из точек на своём экране, и я замечаю, как застывшие люди буквально мгновенно оттаивают. И вместо того, чтобы вступить в драку с окружившими их Зоркими, они вдруг радостно улыбаются, пожимают им руки и даже обнимаются, будто с давними друзьями. С каждой секундой происходящее вызывает во мне всё большее недоумение. Руки Альберта движутся по виртуальному экрану быстрее и быстрее, его взгляд заостряется, и сам он напоминает безумного дирижёра во главе невидимого симфонического оркестра. Отчего-то мне врезался в память этот образ после просмотра вместе с Грегом нескольких видеозаписей старинных живых концертов, а теперь моё воображение трансформирует чёрный комбинезон Альберта в дирижёрский фрак. Только управляет отец не смычками и клавишами, а жизнью людей: я наконец, замечаю, что помимо цифр над каждой светящейся точкой на экране Альберта есть также пиктограммы с изображениями и буквы, складывающиеся в знакомые мне имена.

– Это какая-то новая форма гипноза, да?

– Ни в коем случае, – заверяет отец. – Просто временная нейтрализация во избежание нежелательных действий, вызванных паникой.

Его ответ никоим образом не проливает свет на происходящее вокруг, но задать новый вопрос не успеваю: моё внимание переключается на медленно приближающуюся к нам статную фигуру Зоркой.

– Всё в порядке, Анджела, можешь подходить смелее, – не отводя взгляд от экрана произносит Альберт.

«Анджела?!» – внезапная догадка влетает в моё сознание. Приглядевшись к идущей к нам молодой женщине со стандартным белым каре и в униформе Служб, я наконец различаю и игривый разрез тёмных миндалевидных глаз, и слегка виноватую улыбку на хорошо знакомом мне золотисто-смуглом лице. Зоркая в некоторой нерешительности останавливается рядом с Альбертом, и меня окончательно покидают сомнения. Передо мной – Энджи Ортега, моя покупательница эмоций.

– Моё почтение, Миранда, – немного нерешительно произносит девушка, запомнившаяся мне не только своей выразительной внешностью, но и тем, что была самой способная из моих клиенток.

Меня одолевают противоречивые чувства. Ужасно неприятно в очередной раз обнаруживать себя обманутой. Но странное дело – я больше не ощущаю угрозы и несмотря на непривычный новый облик Анджелы, отчего-то очень рада, что она здесь. Однако пытаюсь скрыть это за маской сарказма:

– Здравствуй, Энджи. Или мне следовало сказать: «Слава Объединённому государству»? Быстро же ты переквалифицировалась из 3D-проектировщика в… – я присматриваюсь к голограмме на груди её комбинезона, – в младшего офицера Департамента безопасности ОЕГ. Какой ошеломительный карьерный взлёт!

Анджела слегка опускает веки с изящно изогнутыми густыми ресницами, и я слышу её мелодичный смех – открытый и искренний, какой может быть только у эмпата.

– Что есть, то есть. Как видишь, многие из клиентов Продавцов чувств – не те, кем вы нас считали. Но и не те, кто хочет навредить.

Пока Анджела говорит, рядом с нами оказываются ещё четверо молодых Зорких примерно моего возраста или даже чуть младше: трое парней и девушка монголоидного типа внешности, почти на голову ниже меня ростом. Все четверо улыбаются в знак приветствия, но они пришли не ко мне – к Грегу. Стоит им приблизиться, и пугающее меня оцепенение покидает его, как и не бывало. Грег слегка встряхивает головой, оставляет пистолет за поясом и, наконец, дотягивается свободной рукой до моего плеча, чтобы прижать меня к себе. В ответ я инстинктивно прижимаюсь к нему всем телом и облегченно вздыхаю:

– Ты как?

– Непривычно. Но в норме. И даже слышал всё до единого слова. Маркус, Джей Ти, Лессан, Иви, – Грег называет имена хорошо знакомых ему Зорких.

Парни, широко улыбаясь, кивают в ответ и по очереди пожимают ему руку, а низенькая Иви отвешивает Грегу настоящий поклон.

– Не сердись за вынужденную нейтрализацию, Грег. И за этот неожиданный визит без приглашения. Из соображений безопасности, мы не могли заранее предупредить вас о своём приезде. Вот и пришлось применить «Ваджру». А вообще, мы здесь, чтобы помочь, – говорит юноша, которого Грег назвал Маркусом.

– Применить Ваджру?

– Что такое Ваджра? – Мы с Грегом задаём вопрос одновременно.

– Экспериментальная технология. Прорывная. Из тех, что могут принести огромную пользу, но при этом таят в себе и высочайшую угрозу. Сейчас мы с господином Грином всё вам объясним, – заверяет Анджела.

– Уж потрудитесь! – ворчливо отвечаю я, выразительно глядя на отца, который по-прежнему так увлечён точками на экране, что даже не замечает моего требовательного взгляда. До меня наконец доходит, что же он делает: поочерёдно «включает» всех, кто, по его словам, был «временно нейтрализован». – Но объясняться вам придётся не только с нами, – продолжаю я. – Мне кажется, некоторых подробностей заслужили все, кто подвергся влиянию этой вашей «Ваджры».

А следующий час и для меня, и для Грега, и для его семьи, и для Нестора, и для Макса, и для Айрис, и для всех остальных эмпатов, собравшихся сегодня в катакомбах разрушенного завода, становится часом откровения.

Я внимаю этому откровению со смесью ужаса и восторга, одновременно убеждаясь, что до сих пор по-прежнему мало, что знала о своём отце. Только сейчас мы выясняем, что все последние десять лет Альберт создавал собственную агентурную сеть эмпатов внутри Департамента безопасности ОЕГ. Он регулярно отбирал подходящих кандидатов среди новобранцев Департамента и под предлогом тайной миссии направлял к продавцам эмоций «на обучение и перевоспитание», по выражению самого Альберта. Само собой, у каждого подопечного Альберта была собственная легенда для продавцов эмоций. Все они представлялись – и проходили по всем базам – как обычные граждане ОЕГ. Разве что с доходом выше среднего. С одной из таких «обычных гражданок» – Анджелой – успела в роли продавца эмоций поработать и я. Естественно, даже не подозревая, что наша встреча спланирована и организована моим отцом. Вот и открылся секрет невероятной скорости прогресса в обучении Энджи: к моменту нашей встречи она уже давно не была алексой. А я, к стыду своему, даже не смогла этого определить. Параллельно с трудами продавцов чувств, Альберт проводил с «обращёнными» собственную работу, и благодаря этой хитрой схеме ему удалось сформировать целую бригаду эмпатов с полномочиями Зорких. Однако, по признанию отца, не обошлось и без промахов. Самый крупный – в лице Олега Самсонова, который решил затеять собственную тайную игру и преуспевал в ней на протяжении нескольких лет вплоть до вчерашнего дня.

– И всё же я не мог из-за одного предателя позволить себе роскошь сдаться – потерять доверие к остальным своим людям, увязнуть в подозрениях и отказаться от того, ради чего всё это создавалось. Признаюсь, ситуация с Самсоновым многому меня научила. И сейчас я не возьмусь с абсолютной уверенностью утверждать, что среди других моих людей не окажется очередного подлеца. Но времени на тщательные тесты и дополнительные проверки не осталось, и я принял решение идти ва-банк. Да, привести моих ребят сегодня на это собрание было огромным риском. И вместе с тем – это безграничный кредит доверия всем им. И наш общий шанс на победу. Сегодня большинству из присутствовавших здесь довелось испытать на себе действие «Ваджры» – принципиально новой технологии контроля и воздействия на людей через полевые структуры. Другое название этой технологии – «Всевидящее око». С её помощью вскоре можно будет не только определить местонахождение любого человека и отследить его эмоциональное состояние или, скажем, частоту пульса – с этим, как вы знаете, успешно справлялся и браслет с персональным ассистентом. Но «Ваджра» даст возможность почти неограниченного дистанционного воздействия на человека. Это и добро, и зло одновременно.

Пока мой отец говорит, Анджела со своего браслета запускает демонстрационный голографический дисплей и увеличивает его так, чтобы изображение было хорошо видно даже стоящим вдалеке. На экране – кадры лабораторных испытаний «Ваджры».

– Так, с помощью «Всевидящего ока» можно будет спасать жизни – купировать инфаркт, приступ эпилепсии или кровотечение, – комментирует очередной видеоклип Альберт. – В самых сложных ситуациях можно дистанционно ввести пострадавшего в контролируемую кому до прибытия врачей. А если человек сам представляет опасность для жизни или здоровья других – например, находится под воздействием аффекта – «Всевидящее око» попросту «нейтрализует» такого человека на время. Другими словами, отключит все двигательные функции посредством воздействия на нейроны мозга. Именно это я проделал сегодня с вами, когда мои ребята доложили о своей готовности проникнуть в помещение. Мы использовали «Ваджру» с благой целью: чтобы предотвратить напрасные травмы или даже человеческие жертвы, которые с высокой вероятностью могли появиться в результате паники и ваших естественных попыток оказать вооруженное сопротивление.

– Звучит страшно. Ведь если «Всевидящее око» попадёт не в те руки… – задумчиво произносит Грег.

– Вот именно. Это будет катастрофа.

В катакомбах поднимается волна бурного обсуждения, в которое включается большинство присутствующих, включая подсудимых. Всем очевидно, что судебное заседание сегодня уже не продолжится.

– Не совсем понимаю, – обращаюсь я к отцу, пока Анджела объясняет суть очередного видео с испытаниями «Ваджры». – Если у тебя есть доступ к такой невероятной технологии, то почему ты не использовал её вчера, когда меня похитил Самсонов? По твоим словам, с помощью «Ока» можно определить местонахождение любого человека. Значит, ты мог найти меня быстрее Грега. Ты мог нейтрализовать Макса и Олега… и предотвратить его смерть!

Отец тяжело вздыхает:

– Увы. Я слишком поздно решился на испытание «Ваджры» в реальной ситуации. Сегодня она впервые была опробована не в лабораторных условиях, на неподготовленных к этому людях. И если бы не вчерашнее прискорбное происшествие, то сегодняшней акции скорее всего и не последовало бы. Технология ещё слишком сыра и пока что имеет малый радиус действия. К тому же, мой уровень доступа всё равно не позволяет использовать её на большом расстоянии. Но не за горами день, когда «Всевидящее око» заработает в полную силу. К сожалению, не в моей власти задержать её распространение. Технология уже просочилась в наш мир, и мы не сможем ни уничтожить, ни спрятать её. И да, сегодня я подверг риску большое количество людей – это был первый столь масштабный опыт использования «Ваджры». Но я обязан был наглядно продемонстрировать её силу, чтобы ни у кого не осталось сомнений, насколько всё серьёзно. Когда мы поняли, с чем имеем дело, и к чему это может привести в рамках нынешнего общественного устройства, нам стало не по себе. Пока шли испытания технологии, у Главнокомандующего не было доступа к управлению этим инструментом. Но он появится уже в пятницу, когда вступят в силу новейшие изменения в системе.

Со всех сторон тут же сыплются возбуждённые возгласы:

– Мы не можем такого допустить!

– Только не это!

И резонные вопросы:

– А кто же будет распоряжаться этим «Всевидящим глазом»?

– Разве можно доверить такую власть хоть кому-то из людей?

– В этом-то главная загвоздка. – Альберт оживляется, будто ожидал именно этого вопроса. – Совершенно очевидно, что использование «Ваджры» должно строго регламентироваться и находиться под неусыпным контролем общественности. Это возможно в рамках вашей концепции «Справедливого общества», которую вы предлагали внедрить – я знаком с основными положениями проекта и целиком поддерживаю его. Да и возможности Робби нам бы на самом деле очень пригодились. Само собой, только при условии ограничения его полномочий.

– Допустим, – перебиваю я отца. – Но как нам действовать сейчас?

– Как раз перед нашим внезапным вторжением, – вмешалась Анджела, – ты предлагала позволить Главнокомандующему запустить установку обновления, верно? А потом устроить DDOS-атаку в надежде, что это спровоцирует его восстановление до прежней версии. Ты решила отказаться от первоначальной задумки заменить алгоритмы его работы на те, которые разрабатывала твоя команда.

– Именно. Ведь иначе нам не добиться единодушного согласия граждан…

– Но единодушное согласие и не требуется. Достаточно пятидесяти одного процента.

– Разве? Но Самсонов…

– Самсонов либо сознательно ввёл тебя в заблуждение, либо действительно сам не знал некоторых важных нюансов. В первые годы функционирования Робби, ключи от управления им находились в руках пяти человек – его создателей. Тогда же был утверждён базовый регламент принятия решений большинством голосов. То есть, минимум тремя из пяти. Со временем Робби эволюционировал и самостоятельно клонировал себя, прописавшись в миллиарды электронных устройств граждан ОЕГ. С тех пор регламент остался прежним: внести какие-либо изменения в алгоритмы функционирования Глобального ИИ можно только большинством голосов пользователей. Для этого достаточно согласия всего пятидесяти одного процента дееспособных граждан.

– Но это тоже немало. Несколько сотен грёбаных миллионов людей…

– Да хоть бы и миллиардов! Наше спасение в том, что абсолютное большинство граждан ОЕГ давно принимают любые обновления, не задумываясь. Даже не читая условий, и уж тем более не обращая внимания на авторство и лицензионные ключи. Через двое с половиной суток Робби уже привычным способом отправит на все устройства запрос об обновлении, которое обеспечит его абсолютной властью и полной независимостью от человека. Этого можно избежать, заменив само обновление – на то, которое нужно нам. Лишь самый узкий круг пользователей способен заподозрить неладное: айтишники и…

– Зоркие, – заканчиваю я за Анджелу.

– Именно. Численность первых слишком мала, чтобы повлиять на ситуацию. А последних мы берём на себя.

Я смотрю на Грега и вижу в его глазах те же сомнения, которые мучают и меня. А потому решаюсь озвучить их за нас обоих:

– Звучит складно. Но будет ли справедливо внедрять столь кардинальные изменения без осознанного согласия всех жителей ОЕГ?

– Но ведь Робби никогда не интересуется осознанностью человеческого выбора, – резонно парирует Анджела.

– А мы не Робби. И не станем уподобляться ему. Если мы хотим сделать этот мир более человеческим, то и действовать должны по-человечески.

– Так что же ты предлагаешь?

– Мы заменим обновление. Но сначала всё-таки дадим гражданам ОЕГ информацию. Люди должны узнать правду и должны иметь возможность сознательного выбора. Иначе ради чего всё это? К чему было столько усилий? Если большинство так и останутся спящими, значит мы всё равно проиграли. – тут я почему-то вспоминаю Самсонова. – Мы ведь не для того разрабатывали основы Справедливого общества, чтобы начинать его строительство с нарушения этих же основ. Люди должны понимать, что эти изменения напрямую коснутся их будущей жизни, в строительстве которой они отныне должны будут принимать активное и осознанное участие. «Каждый человек, независимо от происхождения и социального статуса, имеет право на получение достоверной информации для принятия последующего решения» и «Решение общественно важных вопросов, влияющих на изменение качества жизни человека, выносится на всеобщий референдум». Это пятый и седьмой пункты «Основ Справедливого общества». И каждый из них не менее важен, чем первый: «Жизнь человека – высшая ценность».

– Твои замечания справедливы, дочь. У тебя были прекрасные учителя и наставники, – с улыбкой произносит Альберт. – Будь по твоему. Давайте пробовать.

Я благодарю отца за поддержку, но чуть притихшие страхи и сомнения вновь прорываются наружу.

– Только бы хватило времени закончить подготовку! Осталось лишь немногим больше двух суток, а мы рассчитывали на двухнедельный запас.

– Для этого мы здесь. Наши руки, головы и уровни доступа целиком в вашем распоряжении, чтобы помочь вам завершить все необходимые работы в срок, – забавным, по-детски тонким голоском, но с совершенно серьёзным лицом произносит Иви.

– Сколько же вас?

– Более шести тысяч, – победно улыбается Анджела. – Представители нашей сети находятся в каждом полисе Объединённого государства. И все – наготове, ждут команды. Твоей команды, Мира.

И вновь мне слышится прекрасный колокольный звон, как в тот момент, когда Инга прямо заявила Максу с Олегом, что пересмотрела свои взгляды и больше не собирается подчиняться их плану. Но сейчас сила этого неземного звучания умножается в шесть тысяч раз и окружает всех нас плотным, почти осязаемым щитом. Я с трудом сдерживаю ликование:

– Значит… Значит мы больше не одни?

– Вы давно не одни, – смеётся Альберт. – Просто теперь вы, наконец, об этом знаете.

– Действительно, не все задачи решаются одной только линейной логикой…

– Что, прости? – переспрашивает отец.

– Иногда верное решение обнаруживается в совершенно неожиданном месте, – отвечаю я ему, но гляжу при этом на Грега. – Очередной урок пройден, Учитель.

* * *

Третий день в недрах старого завода на окраине Центрального поселения эмпатов кипит усердная работа. Восемь подземных этажей – их оказалось больше, чем я думала ранее – гудят подобно улью в пик сезона. Эмпаты и бывшие алексы, жители трущоб и Зоркие, граждане и не-граждане слаженно трудятся в сотрудничестве друг с другом на одной территории, в одном проекте, объединённые общей целью. Ещё пару дней назад я могла о таком разве что мечтать. А сейчас наблюдаю воочию и сама являюсь частью этого невероятного процесса.

До наступления дня «Икс» остаётся несколько часов. Мне надо бы поспать, забыться хоть ненадолго перед решающим сражением. Я давно погасила все свои мониторы и консоли и уединилась в полной темноте, но сон не идёт. Вскакиваю с груды тёплых спальных мешков, ставших нам с Грегом постелью на эти дни, включаю осветительную LED-панель на стене, и тесное помещение послушно озаряется деликатным тёплым светом. Беру с пола стопку листов и в который раз перечитываю список из семи Основ будущего Справедливого общества, утверждённый Союзом продавцов чувств. Осмысливаю каждый пункт заново:

«Жизнь человека – высшая ценность».

«Все люди – свободны и равны по праву рождения».

«Гарантия безопасности и обеспечение жизненно необходимых потребностей для каждого человека».

«Вся деятельность общества направлена исключительно на улучшение качества жизни человека».

«Каждый человек имеет право на получение достоверной информации обо всех экономических и социальных процессах»

«Каждый человек имеет право на всестороннее развитие и самореализацию по личному выбору и желанию самого человека».

«Решение общественно важных вопросов, влияющих на изменение качества жизни человека, выносится на всеобщий референдум».

Грег подходит неслышно, и всё-таки я мгновенно угадываю его присутствие в комнате ещё до того, как он мягко кладёт ладони мне на плечи и целует в макушку. В его голосе слышна лёгкая укоризна:

– Так и знал, что не ляжешь. Что тебя беспокоит на этот раз? – он, как всегда, угадывает моё эмоциональное состояние.

– Закралась мысль… А вдруг мы чего-то не учли?

Грег глубоко вздыхает и разворачивает меня к себе, забирая из рук бумаги. На его губах лучится улыбка, а в глазах – вселенский океан уверенного спокойствия, в водах которого с тихим шипением гаснут все мои страхи и сомнения.

– Чего-то не учли? – переспрашивает он. – Что ж, такое всегда возможно. В любом случае, нас ждёт открытый финал этой истории. Можешь ли ты предусмотреть всё – и навсегда? Вряд ли. Но в отличие от персонажей вроде Самсонова, ты веришь в людей. А вера, как мы знаем, творит чудеса.