Одолевая дьявола

Я вдруг почувствовала легкий укол незнакомого прежде чувства. Может быть, сложись все иначе, на ее месте могла быть я сама? И тогда не она, а я бы шла по столовой, улыбаясь всем и каждому, рядом со своими родителями, надежно огражденная от всего остального мира незыблемым ореолом королевской власти, впитанным еще с молоком матери…

В чувство меня привел легкий шорох платьев. Все присутствующие в комнате склонились перед королевской семьей; более знатные особы позволили себе лишь коротко поклониться королю и королеве. Те придворные, чье происхождение не могло похвастаться наличием в роду знатных предков, склонились низко-низко – так, что завитые кудри одной из пышных дам, стайкой разноцветных птиц собравшихся в углу, даже коснулись устланного дорогими коврами пола.

Я поспешила последовать примеру маркизы, которая, изящно подобрав многочисленные кружевные юбки, поклонилась, при этом скромно опустив светловолосую голову. Но прежде чем перевести свой взгляд на расписной ковер под ногами, я успела заметить слегка любопытствующий взгляд неожиданно синих глаз принца.

– Дорогая моя! – воцарившуюся тишину прервало радостное восклицание, в котором без труда узнавался голос отца. Приготовившись к началу представления, я неохотно подняла голову.

– Аселайн, как ты повзрослела, похорошела! – прикосновение отцовских рук к моему плечу явилось неожиданностью. Я не думала, что король решится зайти так далеко.

Как странно было находиться в ласковых объятьях своего родного отца и при этом понимать, что теплый прием – всего лишь игра на публику. Но, даже отчетливо осознавая, что на самом деле в этом спектакле нет ни капли искренности, я не могла заставить себя ничего не чувствовать. Все равно что-то в глубине робко отзывалось на прикосновения отцовских рук, желая продлить эти краткие мгновения, в то время как рассудок безуспешно пытался вразумить доверчивое сердце.

Наконец, король оторвался от меня и, подведя к королеве, с восторгом в голосе произнес:

– Моя дражайшая супруга! Я счастлив и горд представить вам дочь моего старинного друга, мою крестницу, графиню Аселайн Голдин.

Определенно, он был великолепным актером – ему не было бы цены на театральных представлениях, что частенько устраивали бродячие актерские труппы, путешествующие из города в город. Ни капли сомнений в голосе, сияющее и гордое лицо – даже я сама в этот момент была готова поверить в то, что он не лгал.

Едва ощутимый толчок в бок, скрытый от окружающих, заставил меня очнуться и с ужасом вспомнить, где я нахожусь, и почему все присутствующие глядят на меня так выжидающе. Низко кланяясь королеве, я ругала себя распоследними словами. К счастью, она не стала прилюдно гневаться, вместо этого с улыбкой произнеся:

– Встань, дитя мое. Крестница моего супруга – моя крестница.

Я слабо улыбнулась ей, чувствуя облегчение. С этим испытанием, пусть и не безукоризненно, но все же я справилась.

– Аселайн, – вновь заговорил король. – Ты желанная гостья в этом замке, и я надеюсь, что пребывание здесь запомнится тебе надолго.

– В свою очередь, – теперь он уже обращался не только ко мне, но и к окружающим нас придворным. – Я надеюсь, что вы отнесетесь к моей крестнице с той же теплотой и почтением, с коей относитесь ко мне самому.

Я вновь поклонилась – на сей раз уже отцу, мысленно раздумывая над его словами. Мне показалось, или же действительно в них прозвучал намек? Но вот только на что именно?

– А теперь, – эти слова уже были обращены ко всем присутствующим. – Время завтракать!

Все с оживлением устремились к столу. Очевидно, небольшое представление, устроенное королем, лишь разогрело и без того здоровый аппетит.

Так странно было находиться здесь.

Словно в каком-то причудливом сне я вдруг оказалась там, где никогда и не мыслила быть, с теми, кого никогда не видела и не знала. Читая в книгах о дворцах, королях и герцогах я представляла их совсем иными – такими, какими обычно на картинах изображали божественных существ: неземными, ослепляющими красотой и одухотворенностью. Однако большинство мужчин, что сейчас рассаживались вокруг длинного стола, совсем не походили на богов. Они были похожи на тех, кого я так много раз встречала на улице: толстые или совсем худые, высокие или клонящиеся к земле под тяжестью выпирающего живота, морщинистые, с белесыми прядками в редких волосах. Обычные земные люди, которых лишь дорогая одежда и украшения выделяли из толпы.

На фоне тягостного впечатления, производимого большей частью представителей сильного пола, красота присутствующих здесь дам особенно впечатляла и восхищала. Но спустя некоторое время, когда первичное очарование яркими красками и броскими нарядами тускнело, взгляд начинал замечать во всей этой красоте что-то неестественное. Словно ярко раскрашенные маски на многих лицах сияли одинаковые сияющие улыбки, губы источали комплименты, ровный цвет лица поражал своей благородной бледностью. Но яд, сочившийся из глубины глаз, скрыть эти маски были не в силах.

Я хотела было устроиться у самого края стола, подальше от суеты и знатных особ, но мне не позволили этого сделать: незаметные слуги, торопливо снующие посреди толпы придворных и ухитряющиеся никому при этом не попасться под ноги, учтивым движением рук подвели меня к месту неподалеку от королевской семьи.

Послушно сев, я принялась незаметно оглядываться, пользуясь тем, что до меня пока никому не было дела.

Моим соседом по правую руку оказался великовозрастный старик, пышное пузо которого мешало придвинуться вплотную к столу. Может именно поэтому на его лице застыло выражение крайней степени недовольства и раздражения. По левую руку от меня сидела миловидная девушка с рыжими волосами, мило улыбнувшаяся, когда я несмело встретилась с ней глазами. Лишь один стул остался пустым, но все вокруг не обращали на него никакого внимания, отчего я рассудила, что так оно и должно быть.

Тем временем, все присутствующие, наконец, успокоились, и внезапно воцарилась абсолютная тишина, точно в ожидании какого-то определенного события. Заинтересовавшись, что еще должно произойти, прежде чем придворные приступят к трапезе, я продолжила наблюдать.

Точно дождавшись своего часа, в помещении раздались легкие шаги невысокого паренька, одетого в традиционное для королевских слуг платье. Остальные слуги в ряд выстроились вдоль стены, с одинаково непроницаемыми лицами глядя куда-то себе под ноги. Между тем, осторожно приблизившись к роскошно накрытому столу, мальчик скованным движением отчерпнул от глубокого блюда, стоящего перед королем, перелив содержимое в узкую чашу. После чего дождавшись милостивого кивка головы от своего господина, слуга привычным движением поднес сосуд к лицу и выпил его до дна. Судя по невозмутимым лицам обитателей дворца, происходившие события были делом обыденным – но я с трудом скрывала изумление, постепенно догадываясь, что происходит.

Негромкие разговоры, частые взгляды, полные нескрываемого любопытства, шорох ткани, скрип стульев под особо пышными персонами – все придворные вели себя так, словно ничего особенного не происходило, лишь изредка посматривая на паренька, послушно замершего в паре шагов у стола.

Мое все возрастающее опасение получило подтверждение, когда один из слуг подошел к ребенку и начал осторожно осматривать. Судя по умелым движениям и небольшим различиям в одежде, то был придворный лекарь, для которого подобная процедура уже вошла в привычку. Убедившись, что мальчик чувствует себя хорошо, мужчина посмотрел на короля и медленно кивнул, свидетельствуя, что все в порядке.

Я постаралась придать лицу невозмутимое выражение, какое царило на лицах остальных, и выбросить из головы только что увиденное, но перед внутренним взором все равно продолжал стоять худенький мальчик, пробующий еду короля. Я когда-то читала о подобном – но в той истории проверять еду на наличие в ней яда доверяли собакам. Даже это казалось тогда мне жестоким по отношению к животным – но король пошел еще дальше, используя для этих целей ребенка.

В этот момент отец – как странно было даже мысленно называть его так – поднял в руки тяжелый кубок и с шумом отпил из него, прикрыв глаза в удовлетворенной гримасе. В тот же миг остальные придворные с аппетитом начали трапезу. Они жевали, чавкали, глотали содержимое все новых чаш и блюд, а я все не могла стряхнуть с тела странное оцепенение. Представшая перед моими глазами картина напрочь перебила зарождавшийся, было, аппетит.

Неужели это и был цвет общества, представители высшей знати, самые просвещенные люди нашего государства? Сейчас они походили на оголодавших бродяг, в полной мере лишенных всякого подобия манер, которые вдруг случайно попали на бесплатное угощение. Я же без всякого энтузиазма взирала на лежащие предо мною блюда, против воли отмечая, что ни одно из них даже не идет в сравнение с тем, что мне довелось попробовать в замке темного господина. Мимолетно почувствовав устремленный на меня чужой взгляд, я подняла голову – и встретилась с задумчивыми синими глазами, вдруг навеявшими мысли о загадочных морских глубинах или о камнях, что сверкали в ожерелье королевы. Сын королевы, как и я, не ел, лишь изредка пригубливая стоящий перед ним кубок. В отличие от своей сестры и матери принц был темноволос. Вьющиеся пряди обрамляли высокий аристократичный лоб; узкий нос и горделивый подбородок выдавали в нем особу благородного происхождения. Он, бесспорно, был красив – но за этой маской я пыталась разглядеть истинную сущность – ту, которая заставила отца предостеречь меня от собственного пасынка.

Сам король в этот момент шутливо разговаривал с золотоволосой принцессой, которая сидела по правую руку от него. Сидящая по левую руку королева наблюдала за ними с улыбкой, но затуманенный взор отчетливо свидетельствовал о том, что мыслями она далеко отсюда.

Внезапно в громкий шум, издаваемый придворными, наслаждающимися все новыми и новыми яствами, которые без конца подносили бесшумные слуги, вклинился какой-то инородный звук. Отрывистые глухие удары, точно какой-то шаловливый ребенок ударяет палкой о камень. Я недоуменно прислушалась, отмечая, что он определенно был знаком всем присутствующим: придворные заметно стушевались, незаметно переглядываясь друг с другом, некоторые прекратили есть, и даже сам король на мгновение отвлекся от беседы с дочерью, недовольно хмуря брови.

Спустя пару мгновений стала ясна и причина этих звуков. В столовую, напрочь игнорируя замершую по обеим сторонам входа стражу, вошла странно одетая немолодая женщина, при одном взгляде на которую я почувствовала, как с таким трудом обретенное самообладание покидает меня.

Ибо в зал, опираясь на толстую палку и не замечая устремленных на нее взглядов, полных страха и едва сдерживаемого отвращения, входила самая настоящая ведьма!

Неряшливый, местами изорванный наряд больше напоминал бесформенный балахон, копна черных с проседью волос была небрежно заколота светлым гребнем, на ушах покачивалось нечто странное, чему я так не смогла подобрать определения; хищный нос и острый немигающий взгляд темных глаз дополняли общую неприглядную картину.

Она казалась настолько неуместной здесь, в этой сияющей достатком и роскошью комнате, наполненной самыми знатными и богатыми представителями именитых семей всей страны, что у меня на мгновение мелькнула безумная мысль, не видение ли предо мной. Но отчетливый шепот недовольства сидящих рядом со мной придворных свидетельствовал, что они тоже прекрасно видят ее и, определенно, пребывают далеко не в восторге от предстоящего соседства.

Старуха медленно обвела застывших в напряженных позах людей, выбирая, куда сесть; даже сам король прекратил есть, с интересом наблюдая за тем, как она, шаркая ногами, устремляется к свободному месту рядом с мгновенно побледневшим напыщенным юнцом, который до этого громким шепотом пересказывал сидящей с правой стороны от него молоденькой девушке свежие сплетни.

Не дожидаясь подскочивших слуг, женщина с громким скрипом отодвинула себе стул и села. Неторопливо обводя прищуренным взором замерших придворных, отчего они разом вперялись глазами в лежащие перед собой блюда с таким живым интересом, точно видели их впервые, старуха вдруг резко взглянула прямо на меня. Растерявшись, я не успела отвести любопытствующий взгляд.

Это было странное ощущение. Ведьма несколько долгих мгновений всматривалась в меня, так пристально, точно разглядывая нечто, видимое только ей одной. Темные глаза ее удовлетворенно вспыхнули, когда она, закончив свой нескромный осмотр, обратила, наконец, взгляд на стоящую перед ней тарелку и принялась есть.

Король пребывал в благодушном настроении и не обращал внимания на громко чавкающую и с шумом отхлебывающую вино из бокала старуху, отчего все придворные заметно расслабились, и даже вернулись к прерванной трапезе.

Когда с завтраком было покончено – а случилось это довольно нескоро, королевская чета первой покинула столовую, а все оставшиеся с сытым удовольствием принялись предаваться общению.

Первым моим порывом было уйти сразу же после короля и королевы, но внутренний голос настойчиво повелел остаться, дабы не вызывать ненужных подозрений. Поэтому я, преодолевая неуверенность, присоединилась к единственной известной мне особе – маркизе Амской. Та первой подошла ко мне, едва я поднялась из-за стола, моментально представив меня небольшому кругу обступивших ее девушек, и пригласила присоединиться к их беседе.

Одной из моих новых знакомых оказалась и недавняя соседка по столу – ее звали Ристин, и насколько я смогла понять, она происходила из когда-то знатного, но порядком обнищавшего рода. Впрочем, то не было редкостью: многие девушки так же не могли похвастаться зажиточными семьями. Но зато в кругу их было весело: живой разговор то и дело перемежался взрывами заливистого хохота, что всякий раз вызывало скупое неодобрение у сидящих по соседству пожилых дам.

Я не решалась вступать в беседу, вместо этого слушая пересказываемые сплетни и новости, привыкая к непривычной для себя роли. Внезапно, маркиза, до этого живо участвующая в обсуждении, отозвала меня в сторону и решительно произнесла:

– Аселайн, пойдем, я представлю тебя герцогу.

Она украдкой показала на грузного старика в дорогом камзоле, который стоял в окружении таких же немолодых мужчин, с недовольным видом обсуждая что-то.

– Корлетта, может, не стоит? – попыталась воспротивиться я, но она решительно пресекла мое сопротивление.

– Нет и еще раз нет. Согласно правилам, тебя должен кто-то представить герцогу – в конце концов, не может же он сам подойти к тебе. Так что радуйся, что я могу сделать это.

Не слушая моих невнятных возражений, она устремилась через всю столовую к своей цели, по пути представив меня еще нескольким знатным особам. К сожалению, я смогла запомнить только почтенную маркизу леди Коррив, младшего сына герцога с молоденькой супругой и ссохшуюся от старости даму, которую окружало несколько молчаливых служанок. Я неуклюже поклонилась, ощущая себя неловко среди столь знатных персон.

Зато маркиза Амская чувствовала себя превосходно – определенно, то была ее стихия! Она влекла меня за собой, расточая улыбки во все стороны, ухитряясь перекидываться быстрыми фразами со знакомыми, ничуть не смущаясь от того, что взгляды большинства присутствующих незаметно наблюдали за нами.

Представив меня, наконец, герцогу – к счастью, мои опасения были напрасны, и знакомство прошло удачно, она вознамерилась еще более высокой целью и, пообещав представить меня самим принцу и принцессе, умчалась куда-то дальше, строжайше наказав никуда не уходить.

Мне совсем не хотелось встречаться с королевскими отпрысками и, уж тем более, заводить с ними близкое знакомство, но противостоять напору молодой маркизы было невозможно. С тяжким вздохом пообещав дождаться ее возвращения, я принялась рассматривать висевший прямо передо мной древний гобелен, изображающий людей в разгар пиршества.

Между тем старая ведьма, которая только-только поднялась из-за стола, ничуть не смущенная повышенным вниманием со стороны всех присутствующих, медленно поковыляла через всю комнату к выходу, опираясь на палку. К несчастью, путь ее лежал рядом со мной, что заставило меня невольно напрячься. Но она только лишь на мгновение остановилась возле меня, и то чтобы сделать короткий поклон в мою сторону. Я никак не могла ожидать подобного жеста с ее стороны, что окончательно растерялась, провожая старуху ничего не понимающим взором.

Моментально после ее ухода помещение наполнилось взволнованными голосами. За моей спиной стайка молоденьких фрейлин с жаром принялась за обсуждения:

– Она нечасто спускается к завтраку. Интересно, что заставило ее подняться в такую рань?

– У меня от ее взгляда мурашки по телу! Видели, как она на меня смотрела? Не удивлюсь, если назавтра я вся покроюсь сыпью.

– Графиня Дакрон божилась, что после того, как имела неосторожность слишком громко выказать свое неудовольствие видеть перед глазами эту безобразную старуху, на следующий же день начала слепнуть!

– Неужели? А может она просто хотела списать признаки надвигающейся старости на дело рук дьявольской прислужницы? Кстати, графини уже не видно во дворце несколько дней – где она?

– Говорят, от греха подальше поспешила скрыться в мужнином владении.

– Ну и глупо, – в разговор вмешался еще один голос. – Если верить слухам, то оно находится аккурат неподалеку Брога.

Повисло многозначительно молчание, вслед за которым девушки перешли к обсуждению следующей животрепещущей темы.

Я успела лишь мельком отметить про себя, что это название показалось мне знакомым, прежде чем мои размышления прервал приятный мужской голос:

– Позволите вам представиться, графиня? К сожалению, перед завтраком у меня не было возможности завладеть вашим вниманием, но я горю желанием восполнить сие упущение, – мягко произнес молодой человек недурной наружности, щегольской вид которого портили лишь глаза. В то время как он учтиво склонялся предо мной в легком поклоне, демонстрируя всем своим видом радушие и искренность, они совсем не соответствовали его приторной улыбке и вежливым словам. Недоверие и настороженность, приправленная щепоткой презрения, застывшие в холоде неопределенного цвета глаз, которые могли соперничать в бледности даже со льдом, не могли обмануть. Мужчина явно не горел желанием знакомиться со мной, но отчего-то не мог этого не сделать.

Ответ пришел спустя мгновение – когда рядом с нами возникла высокая худощавая дама, затянутая во что-то пышное и обильно украшенное. Черные как смоль волосы были уложены в высокую прическу, на щедро напудренной щеке кокетливо примостилась родинка, но в глазах ее царило выражение вечной зимы:

– Ах, маркиз Вааррен! Вижу, что вы уже успели меня опередить, – она шутливо погрозила пальцем моему собеседнику, но вопреки легкомысленности голоса во взгляде не появилось и намека на шутку. – Прошу простить мою невежливость, – теперь она уже обращалась непосредственно ко мне, сверкая темными глазами, – Я весь завтрак не сводила с вас взгляда, желая познакомиться, однако этот расторопный юноша сумел сделать это раньше меня! – взгляд ее, вновь обращенный на молодого человека, угрожающе сверкнул, но широкая улыбка не потускнела ни на миг.

– Дорогая графиня, право слово, вы вновь все преувеличиваете, – лениво растягивая слова, произнес «расторопный юноша», чей взгляд ответно сверкнул предостережением.

Я взирала на двух настороженных врагов – а в том, что эти люди определенно не были добрыми друзьями, не было никаких сомнений – с недоумением и предательским желанием покинуть их, не дожидаясь развязки молчаливой схватки взглядов.

В этот момент спасение пришло в виде сияющей маркизы Амской, которая, решительно схватила меня под локоть и ослепительно улыбнулась наблюдавшим за нашим стремительным уходом с одинаковым разочарованием мужчине и женщине:

– Прошу меня извинить, но я вынуждена похитить вашу собеседницу.

Судя по всему, они совсем не были готовы простить ее за этот поступок. С недовольным видом они развернулись и направились в разные стороны, не взглянув более друг на друга.

Меня же в этот момент больше занимало предстоящее знакомство. Как успела шепнуть мне энергичная Корлетта, королевские отпрыски в данную минуту были заняты беседой с дворцовым астрономом.

Вскоре я и сама их увидела. Принцесса нежно улыбалась пожилому старику в больших очках, плотно сидящих на крючковатом носу, а принц терпеливо стоял чуть поодаль, не принимая участия в разговоре. В отличие от большинства присутствующих, одет молодой человек был весьма неброско. Никакой вычурной вышивки, золотых пуговиц или прочих атрибутов, которыми так любят украшать одежду многие придворные. Но скромность наряда была принцу лишь к лицу: за время завтрака я успела заметить немало девичьих взглядом, кокетливо обращенных в его сторону.

К нему-то первому и направилась маркиза, стремительно переходя на неспешный шаг.

– Ваша светлость, – низко склонившись, пропела она. – Позвольте представить вам графиню Голдин, крестницу короля Эриха.

– Ваша светлость, – послушно вслед за ней поклонилась я, ощущая себя безвольной куклой.

Он без тени улыбки наблюдал за мной. В ярких насыщенно синих глазах, обрамленных густыми темными ресницами, которым позавидовала бы любая кокетка, царила непривычная среди уже встреченных мной особ знатного круга задумчивость.

– Миледи, – коротко склонив голову в знак уважения, наконец, произнес он. – Счастлив познакомиться, наконец, с той, о которой так много наслышан.

От его слов мне стало не по себе – что именно он подразумевал под этой фразой? Но стоящая рядом маркиза восприняла его речь как добрый знак.

В этот момент рядом с нами раздался звонкий голос – это принцесса закончила беседовать с астрономом и присоединилась к нам:

– Маркиза, рада видеть вас, – она изящно присела, откидывая светлые волосы за спину. – А вы, как я понимаю…

– Аселайн Голдин, – я закончила за нее, учтиво поклонившись.

Она одарила меня широкой улыбкой; в глазах цвета летнего неба на секунду мелькнула легкая тень, затем вновь растворившаяся в безупречной голубизне.

– Вы ведь крестница нашего дорогого отчима – стало быть, мы с вами почти как родственники! – мелодично пропел ее голос, в то время как я все задавалась вопросом – как можно быть настолько идеальной?

Услышанное едва ли пришлось мне по душе, но я все же вымучила из себя слабое подобие улыбки.

– Прошу извинить, – приятным низким голосом вдруг произнес принц, мягко увлекая сестру под локоток.– Но вы вынуждены вас покинуть, ибо срочные дела требуют немедленного разрешения.

Принцесса лишь в очередной раз ослепительно улыбнулась, никак не комментируя слова брата.

– Маркиза, – принц коротко поклонился в сторону Корлетты. – Графиня, – тот же поклон, сопровождающийся при этом быстрым настороженным взглядом, после чего брат с сестрой стремительно скрылись в толпе.

Мы с маркизой послушно поклонились им вслед, но если она в этот момент ощущала лишь восторг, приправленный чуточкой разочарования из-за столь быстрого завершения беседы с королевскими отпрысками, то мне самой необходимо было о многом поразмыслить. Сделать это в шумной столовой посреди толпы придворных представлялось невозможным, поэтому я, сославшись на легкую усталость, извинилась перед маркизой, намереваясь ее покинуть. Однако к моей неожиданности, девушка с воодушевлением поддержала мысль об отдыхе, и с чистой совестью за весьма деятельно проведенное утро, она повела меня обратно.