2. Зависть.
Нана
Утром следующего дня я проснулась от боли. Эта боль была такой сильной, что от нее темнело в глазах. Такой сильной… что уже не было сил с ней бороться. И хотелось лишь одного – прекратить ее. Прекратить…
Я протяжно застонала и, открыв глаза, встретилась с пристальным взглядом мужа.
– Плохо?
Я не смогла ответить. Только медленно опустила веки, соглашаясь.
– Я сейчас позову врачей, маленькая… Мы сейчас все решим!
Да… Мы отсрочим агонию.
После волшебного укола мне действительно стало легче. Я уснула и проспала почти до обеда. Вообще, если бы мы жили еще сто лет назад, меня бы уже давно не было. Я бы умерла, максимум – через год от начала болезни. Опухоли, подобные моей, тогда были летальны в ста процентах случаев. Благодаря достижениям современной медицины – я протянула три года. И по большей части радовалась отвоеванному у смерти времени. Но только не тогда, когда боль была такой сильной.
– Привет, – шепнул Яков. Он знал, что когда мне делалось хуже, мой слух становился очень чувствительным. Поражение височной доли доминантного полушария головного мозга было довольно неприятной штукой. Когда я впервые прочитала о возможных симптомах этого заболевания, меня охватила паника. Я поняла, что в любой момент могу потерять себя. Со мной могут случиться слуховые, обонятельные, вкусовые, иногда даже зрительные галлюцинации… Я могу потерять речь, перестать адекватно воспринимать реальность… Со мной могут произойти выраженные вегетативные расстройства, неадекватные эмоциональные реакции и прогрессирующее расстройство личности… Даже смерть не пугала меня так сильно…
– Привет…
– Ну, как ты?
– Лучше… Не смотри так, я не шучу.
– Нужно позвать доктора. Пусть он тебя осмотрит.
– Зачем? Вряд ли что-то изменилось за те пару часов, что я спала.
– Нам нужно следить за твоим давлением.
– И с этим с успехом справляется робот. Видишь, – кивнула я на дисплей, – все в полном порядке.
– У тебя учащен пульс, я все же схожу за врачом.
Если Яков что-то втемяшил себе в голову, то отговаривать его не имело смысла. Совершенно. Я повела плечом и снова прикрыла глаза.
– Убавить свет?
– Нет. Все в полном порядке.
Когда за мужем закрылась дверь палаты, я поднесла руку к лицу. Она показалась мне необычно маленькой. В то время как ярко-оранжевые герберы на тумбочке, напротив – очень большими. Я поняла, что то, чего я так долго боялась, подкрадывалось ко мне все ближе… Мое зрительное восприятие исказилось. Я понимала, что герберы не могут иметь форму огромного треугольника, но видела я их именно так. И это так сильно пугало…
Дверь в палату отъехала, и на пороге возникла тонкая хрупкая женщина. Я моргнула, в попытке избавиться от наваждения, но ее образ никуда не исчез.
– Привет, Нана…
– Анна? Какого хрена ты здесь забыла?! Мы не даем комментарии прессе!
– А разве я их прошу?
Мне показалось, что она удивилась. А может, это очередной глюк? Вдруг ее вообще здесь нет? И мне все привиделось? Паническая атака накрыла меня с головой. Кровь в голове запульсировала. Приборы противно запищали. Анна затравленно осмотрелась:
– Что происходит? – озираясь по сторонам, спросила она.
Но я не могла совладать с собственными эмоциями. И ответить ей не могла. Тогда она нажала на тревожную кнопку, и спустя пару секунд в палату ворвался Яков.
– Кто вы? Какого черта вы здесь забыли? – заорал он.
– Я – донор. Всего лишь донор… Сестра.
Я рассмеялась.
– Она врет, Яков. Это обычная репортеришка из числа многих. Гони ее в шею.
Яков внял моим просьбам. И блаженная тишина вернулась в палату. Жаль, что не в мысли… Сестра, как же… В свое время мы с Анной были конкурентками. Точнее… Она всегда была впереди, а я догоняла. В то время, как я всего лишь вела модный блог, она уже брала интервью у звезд Конфедерации первой величины. А когда я доросла до этого – Анна провела масштабное журналистское расследование, изобличающее двух сенаторов, и получила Пулитцера. В последний раз мы виделись, когда я решила пойти по ее стопам, и взялась за расследование исчезновения Избранных женщин. Она каким-то образом узнала об этом, и предупредила меня не соваться туда, куда не следует. Я слабо верила в ее благие намерения и, естественно, сделала все на свой нос. О чем потом пожалела. Мое журналистское расследование ни к чему не привело, а я сама оказалась в опасности. Впрочем, если бы не это… я бы никогда не узнала Якова. Это он меня спас, когда нас с оператором взяли в заложники Свободные.
Я никогда не забуду тот день. По наводке информатора, мы с моим оператором Таем устроили засаду около одного из криобанков. У нас была неподтвержденная информация о том, что именно здесь в неволе содержат нескольких Избранных. Мы не до конца понимали, зачем это делается, и с чьей легкой руки… Черт, да у нас даже не было доказательств того, что это действительно происходит! Но мы окопались неподалёку и ждали, время от времени запуская дроны, оборудованные камерами, на территорию криобанка. Именно благодаря им совершенно случайно мы засняли нападение Свободных.
Ночь взорвалась воем сирен. Террористы атаковали здание криобанка. Началась настоящая мясорубка, которую мы выдали в прямой эфир, решив продолжить съемку, невзирая ни на что. Тот репортаж позже набрал более десяти миллиардов просмотров и был удостоен десятков различных наград. Но все это как-то вдруг стало неважно. Моя самая большая награда в жизни уже была у меня в руках. Мой муж. Мой Яков…
Но это было потом, а тогда… Никогда в жизни мне не было так страшно. Я не знала, что со мной сделают террористы. Потребуют выкуп, или убьют меня, или будут пытать… Я лежала связанной в запертой темной комнате, потеряв счет времени. Я не ела уже бог знает сколько времени, и пила далеко не так часто, как мне того бы хотелось. Поэтому появление бестелесной тени, скользнувшей в окно, я восприняла уже, скорее, как галлюцинацию. Человек не мог так двигаться.
– Генерал-лейтенант армии Конфедерации Яков Гази. Слышал, вам нужна помощь…
Я отчаянно закивала головой, хотя так до конца и не верила, что генерал-лейтенант армии Конфедерации Яков Гази был реальным. А если и был, то разве военные в таких званиях принимают участие в операциях по освобождению заложников? В моем представлении они сидели в каком-нибудь важном штабе и наблюдали за всем со стороны…
– Отлично, тогда сейчас нам придется пролезть вот в это окно, – шепнул мне Яков, перерезая веревки, которыми я была привязана к изголовью кровати.
Я сглотнула, чтобы смочить пересохшее горло:
– Хорошо. – Мой ответный шепот вышел непривычно сиплым.
Нам удалось выбраться незамеченными. Было темно, но я успела разобрать, что мы находились в каком-то небольшом поселении. И я понятия не имела, как из него выбраться, не привлекая внимания.
– Нам придется идти пешком некоторое время. Километра через три будет река, мы пройдем ее вброд, а дальше где-нибудь переночуем.
Я кивала головой, соглашаясь, и, прихрамывая на онемевших за время бездействия ногах, семенила следом за своим спасителем.
– Подождите… А как же мой оператор?
– Его здесь нет, – покачал головой Яков, – мужчин и женщин содержат в разных местах.
– А эти…
– Будут арестованы. Вот… возьмите, вам нужно перекусить.
– И воды, если можно…
– Конечно. Только понемногу…
Я с жадностью припала к фляге с водой и, в нарушение всех рекомендаций мужчины, осушила едва ли не половину. В блаженстве прикрыла глаза, а когда вновь их открыла, то впервые встретилась взглядом с Яковом. И утонула в его глазах. Как-то сразу, необратимо… Миллионы тоненьких ниточек отделились от моего тела и потянулись к нему. Я не могла остановить тот процесс, и не желала… Я понимала лишь, что как прежде уже никогда не будет. Не будет меня… А будет он во мне. Вот так… в одно мгновение весь мир перевернулся. Я облизала губы, не отрывая взгляда от его темных глаз, и, застыдившись, шепнула:
– Извини… Я не смогла удержаться… Это вода для тебя. Я свою долю уже выпила.
Он почему-то улыбнулся. Кивнул головой и снова двинулся в путь. В тот день мы шли долго… Люди от таких пеших прогулок отвыкли – совершенно определенно. К утру я едва шевелила ногами. Намокшая при прохождении реки одежда холодила тело, и меня била крупная дрожь.
– Еще немного, Нана…
– Ты знаешь, как меня зовут… – с удивлением заметила я.
– Да. Я даже видел твой последний прямой эфир.
Я бы, наверное, снова зарделась, если бы не устала так сильно. Рядом с ним я казалась ужасно слабой…
– Я уже не могу идти… – выдохнула в отчаянии.
– Нам осталось совсем немного. Вон за тем валуном находится моя машина.
Как мы добрались до его военного хаммера, я уже не помнила. Те последние минуты пути напрочь стерлись из моей памяти. В себя я пришла на заднем сиденье машины. Со сна не сразу вспомнила, что происходит:
– Куда мы едем?
– Здесь неподалеку есть премиленькое местечко. Я как раз отдыхал там, когда всех подняли на ноги по тревоге. Поблизости не было ни одного антитеррористического подразделения. Только я… – пожал плечами Яков.
– Ты же сказал, что их арестуют…
– К утру в то место подтянут пару тактических групп. То, что на территории поселения к тому моменту уже не будет заложников – здорово развяжет им руки.
По всему выходило, что мне просто повезло… Я покосилась на Якова. Хм… Он был очень красив. Хотя и немолод. Лет на двадцать старше меня. Не меньше. У мужчины были густые черные волосы, которые он зачесывал назад, четко очерченные губы красивой формы, крупный нос и выразительные карие глаза. Его щеки и подбородок покрывала густая щетина. Я хотела провести своей щекой по его, чтобы ощутить ее колючесть собственной кожей… Никогда до этого я не реагировала на мужчину так остро.
Он на секунду отвлекся от дороги и поймал мой взгляд. Яков понимал, что я чувствую. И, думаю, чувствовал то же… Мое сердце сладко заныло.
– Мы могли бы не останавливаться. Но батареи машины вот-вот сдохнут. А там есть возможность их подзарядить.
Я кивнула головой и до самой остановки больше ничего не спрашивала. Просто смотрела. И дышала одним воздухом с ним. Этого было достаточно.
Яков не соврал. Место, в котором мы, наконец, остановились, было действительно прекрасным. Раскаленный солнечный диск завис над пустынной низиной, в разломе которой, переливаясь всеми оттенками серебра, текла не слишком широкая река. Над заводью реки цвели шикарные кусты бугенвиллии… На планете еще оставались такие места… Хоть их и становилось все меньше.
– Нам нужно поесть чего-нибудь горячего. И нормально отдохнуть. А после – мы продолжим свой путь.
– Здесь можно искупаться? Я ужасно грязная…
Яков кивнул. Порылся в багажнике – и выдал мне мыло, полотенце и чистую футболку.
– Я пока разожгу костер. И разогрею банки с супом.
От мысли о горячей еде у меня потекли слюнки. Но помыться – тоже хотелось. Мне даже в голову не пришло помочь Якову с готовкой…
К костру я вернулась благоухающая мужским мылом и относительно бодрая. Яков протянул мне жестянку с горячим ароматным супом.
– Ложка одна. Ешь сначала ты. Я пока тоже обмоюсь…
Я покладисто кивнула головой и, устроившись прямо на земле, принялась за еду. Голод перекрыл все другие потребности, но насытившись, я стала поглядывать на реку. Якова не было долго, и мне вдруг стало страшно. Я поспешно встала и двинулась через кусты.
Он стоял ко мне спиной. Абсолютно голый. Красивый какой-то колдовской первозданной красотой. Мой взгляд скользнул по широкой спине с ярко выраженными узлами мышц, опустился на гладкие, упругие ягодицы, скользнул вниз по крепким длинным ногам. Сердце пойманной птицей билось в груди.
– Решайся, или уходи… – тихо сказал Яков.
Я покачала головой и мягко ступила на песок. Он предоставлял мне выбор там, где для меня его не было в принципе… Я подошла вплотную. Прижалась телом к его спине, обхватила плечи руками… Втянула в себя его запах. Теряясь в нем. Хмелея… Голова все сильнее кружилась, а напряжение достигло такой силы, что мне казалось, я его не вынесу. Повернись ко мне, Яков… Повернись… Дай знак, что тебе это нужно так же сильно… Он услышал меня. Не знаю, как у него получалось, всегда слышать меня без слов…
Яков не был нежным. Он был настойчивым, требовательным, неуступчивым. Захватчиком… Воином… Настоящим мужчиной.
– Теперь ты моя, – сказал он, проводя носом по моей скуле. Я всхлипнула, склоняя голову к плечу, его острые зубы скользнули по открывшемуся участку кожи, которая стала ужасно чувствительной. Даже мягкий хлопок футболки ощущался на ней, как наждак. Я хотела поскорее от нее избавиться, но он не спешил. Провел по тонким дугам ребер, скользнул вверх, взвешивая в руках мои тугие груди. Тогда они были полными и красивыми… Сжал соски через ткань, чуть выкрутил, заставляя меня зашипеть. Яков довольно улыбнулся и, будто испытывая меня, опустил руки вниз. Провел по ямочкам ягодиц, погладил бедра. Накрыл ладонями низ моего живота и резко надавил большими пальцами на бугорок клитора. Я задыхалась. Мне не хватало кислорода, и ситуацию нисколько не улучшали жадные короткие вдохи, которые я делала. Мое тело горело под его руками.
Наконец, шершавая ладонь Якова скользнула мне под футболку. Миллиметр за миллиметром, к самому сладкому. Между ног было непривычно мокро. Я налилась, и ждала только его. Яков толкнул два пальца внутрь, и, чтобы не упасть, я изо всех сил вцепилась в его плечи.
– Ты готова… – шепнул он и потянул вверх футболку. Мне не было стыдно. Смотри, Яков, смотри… Как я тебя хочу… Как ты мне нужен…
И он смотрел. Жадно, как на самое лучшее в мире зрелище. Я шагнула в сторону, давая его взгляду больший простор, и перестала дышать. Он был красив. Он был идеален… Я опустилась на колени, как перед божеством, и взвесила в руках его плоть. Рот наполнился слюной – так сильно мне захотелось его попробовать. Я лизнула выступающую головку и максимально глубоко взяла его в рот. Но он не позволил себе получать удовольствие в одностороннем порядке. Немного потянув за волосы, Яков заставил меня оторваться от своего занятия.
– Ты обдерешь всю спину на этом песке.
– Я могу быть сверху…
– Черта с два. Только не в первый раз.
Мне понравились даже нотки мужского превосходства, прозвучавшие в его голосе. Мне вообще все в нем нравилось!
– Тогда пойдем к лагерю. Я видела у тебя неплохой матрац, – как Ева, подбивающая Адама на первородный грех, прошептала я.
Мы с трудом дошли до стоянки. Упали на разложенную скатку. Я на спине. Он сверху. Его первый толчок был мощным. И если бы я не была по-настоящему готова… он мог бы выйти болезненным. Но я была… Жестко, мощно, до стонов, вырывающихся из груди, и дрожащих в напряжении мышц.
– Я люблю тебя, Яков. Я люблю тебя…
Я так сильно погрузилась в свои воспоминания, что не сразу поняла, кто меня окликнул.
– Яков?
– Да, это я, Нана…
Я моргнула. Очертания предметов казались размытыми и неестественно изогнутыми. Мне стало страшно. Мне стало так страшно, что я даже не вспомнила о приходе Анны…
Яков
– Что такое, милая? Что случилось?
Я подскочил к Нане, осторожно взяв за плечи жену. Я видел панику, написанную у нее на лице, видел ее отчаяние! И я ничем не мог ей помочь… Самое страшное в том, что случилось – это моя абсолютная беспомощность.
– Это началось, Яков… Это началось…
– Что началось, милая? Что?
– То, о чем нам говорил доктор. Я теряю зрение. Предметы вокруг обрели странную форму. Но они ведь не изменились, правда? Они ведь не изменились…
– Тшш… – я обнял жену и зарылся носом в ее темные волосы, чтобы не показать своего отчаяния. – Это пройдет, Нана… Это пройдет.
– Когда? – она отстранилась от меня, но глаз так и не открыла. Будто бы боялась, что и я в них стану выглядеть как-то иначе. – Когда, Яков? Когда?!
– Эта девушка… Анна…
– Завистливая стерва! Пришла поиздеваться… Вот кто ее впустил, кто?!
Я отшатнулся. Потому что передо мной… в первый раз за это время… я видел человека, которого совершенно не знал. Не свою жену. Не свою Нану. Похоже, все действительно – хуже некуда. Я шумно вдохнул. Сердце сжалось и камнем ухнуло вниз.
– Нана, девочка моя родная… Она хочет помочь, только и всего…
– Помочь?! – истерично рассмеялась Нана. – Разве мне можно помочь? – она вскочила, как безумная, и тут же упала на подушку, застонав от боли. Я вызвал врача, понимая, что если ситуация в ближайшее время не разрешится… если мы не найдем донора… Нет, об этом лучше не думать.
Я сидел на стуле рядом с койкой жены и тупо гладил ее по волосам. Секунда за секундой, пока не пришли врачи, и что-то ей не вкололи… А когда все закончилось, я вышел из палаты вслед за ними, чтобы переговорить относительно появления новых симптомов заболевания. Доктор Хе меня внимательно выслушал, так же, как и сопровождающий его робот, но ничего нового они мне не сказали. Все мы понимали, что время играет против нас. С каждым днем, с каждой прожитой Наной минутой его становилось все меньше.
В отчаянии я прислонился лбом к стене, постоял так пару секунд. А после со всей силы шмякнулся головой о стену. Раз, другой… Кажется, я рассек бровь. По крайней мере, что-то липкое потекло по моей щеке.
– Генерал… Не надо… Это ей не поможет.
– Вы? – удивился я, вытирая плечом текущую по щеке кровь.
– Да… Я почему-то не смогла уйти, – растерянно пожала плечами Анна.
Единокровная сестра моей жены не очень-то на нее походила. Но метрика, которую мне показала Анна несколькими часами ранее, была доказательством их родства. У меня не было причин в том сомневаться.
– Результаты будут лишь завтра.
– Я знаю, но… Это ужасно странно, на самом деле, я ведь практически не знала Нану, но сейчас… Просто не могу уйти. Она моя сестра, кто бы мог подумать…
– Она считает, что вы ей завидовали. А может быть, не она, а тот, другой человек, в которого она превращается…
– Как страшно это звучит… – шепнула Анна.
– Я думаю, мне не нужно объяснять, что эта информация не для широкой общественности?
– Конечно, нет, генерал… Я все понимаю.
– Можешь называть меня Яковом.
Формальности. Пустые формальности, а мне выть хочется… И лишь одни вопрос в голове: зачем это все без нее? Зачем?
– Хорошо… На самом деле, я не понимаю, почему Нана меня невзлюбила. Еще тогда, когда мы обе занимались журналистикой. Хотя, нам нечего было делить… Я была старше и опытнее, а потому пыталась предостеречь ее от некоторых необдуманных шагов, но она всегда игнорировала мои советы.
– Нана очень упертая, – согласился я, лишь бы хоть что-то сказать. Вообще-то, меня мало интересовал рассказ Анны. Мне хотелось как можно скорее вернуться в палату к жене.
– Думаю, она немного завидовала моему успеху. Только, знаешь, вряд ли она понимала, что за этим успехом стоит. В какой грязи мне порой приходится копаться… Как рисковать… Я ведь предупреждала ее об опасности и тогда, когда она попала в заложники… Удивительно, как тесен мир… До сих пор не верю, что мы с нею сестры.
– А я даже не знаю, как ее съемочная группа оказалась у того криобанка… – вдруг подумал я, и только потом понял, что озвучил эту мысль вслух. – Три года прошло, но об этом разговор почему-то никогда не заходил… У нас было столько других интересных тем… Столько всего…
– Мне жаль, Яков… Мне так ужасно жаль.
– Не надо. Мы справимся. Все будет хорошо…
– Конечно. И если мой донорский материал окажется подходящим, я с большой радостью вам в этом помогу…
Я медленно кивнул, и хотел было уже вернуться в палату жены, когда Анна спросила:
– По долгу службы тебе, возможно, известно об Избранных, которых содержат при некоторых криобанках?
Я замер и, медленно оглянувшись, отрицательно покачал головой:
– Понятия не имею, о чем ты.
– Спроси свою жену. Ее репортаж должен был быть посвящен исчезнувшим Избранным. Она проделала большую работу и вышла на одно из мест, где их предположительно содержали.
Я пытался осмыслить полученную информацию в свете того, что уже успел узнать из рассказов Ноя и Джека, и не мог поверить, что в это всё, в своё время, была вовлечена и Нана. Миллионы людей, миллиарды… И такой тесный мир в итоге.
– А что об этом известно тебе?
Анна развела худыми руками в стороны:
– Я наступила на горло собственным принципам и не стала лезть в это дело. Слишком плохо пахнет. Слишком много шансов окончить жизнь в сточной яме.
– Ты не побоялась вывести на чистую воду Бранчича…
– О, махинации с налогами этого неудачливого сенатора ничто в сравнении с тем, что вытворяют более могущественные люди за непроницаемыми дверьми криобанков.
– Яков… О чем толкует эта женщина?
Черт! Я и забыл, как бесшумно передвигается Ной! Анна резко обернулась. Отступила на шаг к окну, схватилась за горло…
– Тише-тише, Ной… не ори. – Я попытался урезонить парня, но зная его бешеный темперамент, не слишком надеялся на успех.
– Что ты говорила о криобанках? – схватив Анну за руку, требовательно поинтересовался Ной.
– Эй, какого хрена, парень? Ты что, не в себе?
– Ной. Немедленно ее отпусти! Это Анна, сестра Наны, да и твоя сестра тоже… Знакомься, Анна, это твой брат – Ной.
Молодые люди отскочили друг от друга, будто бы их током ударило.
– Планочный! – фыркнула девушка, морщась и растирая предплечье, на котором сильные пальцы Ноя оставили красные следы.
– Что… ты… говорила… о… криобанках? – медленно и по слогам повторил свой вопрос парень.
– Что, и никаких «приятно познакомиться»?! Ну, надо же…
– Послушай, Анна, у Ноя большая беда, поэтому твои слова взволновали его так сильно…
– Так что тебе известно?!
– Да ничего, мать твою! Я не лезу в эти дела!
– Ты только что говорила…
– Я озвучивала лишь догадки! Всего-то! – рявкнула девушка и, резко обернувшись ко мне, поинтересовалась: – Да что с ним не так?!
Переводя взгляд с Ноя на Анну, я размышлял о том, можно ли ей доверять. Сторону Ноя я принял безоговорочно.
– Ной, Анна – репортер. По долгу службы, ей известно о многих вещах, которые могли бы помочь тебе в поисках Кайи…
Выслушав меня, Ной резко повернулся к девушке.
– Ты что-нибудь знаешь о деле исчезнувших Избранных?
– А если и так?
– Где их нынче содержат?
– Ты серьезно? Думаешь, я в это дерьмо полезу?! Ничего я не знаю. Ничего. Я жить хочу, братик. Мне это не надо!
– Послушай, Анна… Это действительно важно! Если ты знаешь, хоть что-то, это поможет спасти сотни девушек, в числе которых находится жена Ноя.
Анна колебалась всего секунду. Потом медленно покачала головой и отступила вглубь коридора.
– Извини, парень. Я не лезу в это дело. Извини…
– Постой! – крикнул Ной, снимая серебряный медальон с шеи, – Посмотри сюда… это Николай и Мария. Дети исчезнувшей Избранной Кийи. Мои дети. Нику восемь. В последний раз он видел мать три года назад. А Маруська… она ее, считай, и не знала. Если ты что-то знаешь… Любую информацию… Помоги им… не мне. Им нужна мать…
Девушка сглотнула. Нервно заправила волосы за ухо, напомнив мне этим жестом жену, и прошептала:
– Я не могу. Однако Нана знает немало. Возможно, вам поможет она.
Ной резко ко мне обернулся:
– О чем она говорит?
Я пожал плечами:
– Анна утверждает, что еще перед нашим с Наной знакомством она вела журналистское расследование, посвященное, как ни удивительно, именно исчезновению Избранных.
– И ты до этих пор ничего об этом не знал?!
– Нет! С чего бы я стал об этом умалчивать?
– Может быть, с того, что ты, мать его, чертов Избранный?!
– Ты тоже!
– Я – Свободный!
– Ты себе льстишь! Свободные люди не маршируют! Ни под какими знаменами не маршируют, не идут строем, не орут толпой, и не взрывают криобанки! Я – свободен! Свободен и независим настолько, насколько мне того хочется. Мне никто не указ, до тех пор, пока я сам не захочу указов. А ты?!
– Да пошел ты!
– И пойду! Но станет ли тебе от этого легче?! Поможешь ли ты своей жене? Ты рассказал мне свою историю, но так и не стал доверять. Тогда зачем это все?
– Ты – Избранный, – как мантру повторил Ной.
– Ты тоже! – взорвался я. – Вопрос только в том, что тебе кажется, будто бы я несколько удачливее, не так ли? Но я бы жизнь отдал за то, чтобы моя жена не умирала там! За то, чтобы был шанс ее спасти! Гребанный шанс! Который есть у тебя! Есть…
Мы стояли друг напротив друга, как два боксера – злые и переполненные недоверием. Ярость сгущалась в воздухе.
– Сейчас не время и не место спорить об этом, – наконец сдался Ной, отведя глаза. Я видел, как тяжело ему дается все происходящее. Видел, но пока не знал, как помочь. Вчера я начал собирать информацию, однако ее было слишком мало, чтобы о чем-то судить. Я не нашел никаких зацепок, способных подтвердить слова Ноя. Я просто поверил ему. В то время как он все еще сомневался во мне. Да похрен! Мне и без этого есть, о чем переживать…
Не глядя на парня, я вернулся в палату Наны. Она спала, повернувшись на бок. В ее тонкую руку была воткнута капельница. Я хотел бы взять ее боль на себя. Я так бы хотел этого…
– Яков? – шепнула Нана, не открывая глаз.
Нана
Я чувствовала его присутствие. Но я так боялась открыть глаза. Вдруг… я его не увижу? Или увижу, но не его? Страшно. До дрожи страшно…
– Девочка моя… Маленькая… – Яков поцеловал мои волосы, скользнул губами по скулам и запавшим щекам. – Как ты? Я так по тебе скучал…
– Я так долго спала?
– Целую вечность, милая… Целую вечность…
– Как тогда, в нашу первую ночь? – я улыбнулась кончиками губ, вспоминая счастливое время. Волшебный момент зарождения чувства… Минуты узнавания и принятия своей второй половины.
– Почти…
Его губы у моих губ дрогнули. Он улыбался… Так редко теперь… Почему я, Господи?
Дверь в палату снова открылась. И, наконец, я подняла веки:
– Ной… – улыбнулась слабо. Вечер, который накануне мы провели вместе, почему-то казался таким далеким. Будто прошло сотня лет…
– Привет, Нана.
– Привет. Извини, я, должно быть, ужасно выгляжу… Сегодня у меня был не самый радостный день.
– Мне очень жаль… Не хотел тебя беспокоить.
– Да, брось. Мне уже легче. Возможно, я даже поужинаю. – Я повернулась к Якову, радуясь, что мое зрение восстановилось. – Представляешь, Ною удалось меня накормить. Ты так ругался по поводу нашей прогулки, что я забыла тебе рассказать.
– Это же просто отлично!
– Угу…
– Нана…
– Ммм?
– Ты помнишь, что здесь была Анна? – как-то странно поглядывая на Ноя, поинтересовался Яков.
В судорожной попытке припомнить события сегодняшнего утра, я медленно отвела волосы от лица. Нерешительно покачала головой:
– Нет, – шепнула я. – Ничего такого я не припоминаю. Все плохо, правда? Все очень и очень плохо…
– Наоборот, маленькая. Анна – это твоя сестра. Завтра мы узнаем результаты ее тестов, и, вполне возможно, этот ужас закончится.
Кивнув головой, я перевела взгляд на Ноя. На самом деле не существовало никаких гарантий, что донорский материал сестры мне подойдет. Брат был тому живым примером. Я запретила себе надежду.
– Это как раз то, что мне нужно…
– Знаешь, что самое удивительное? Вы с ней знакомы.
– Да? И кто же эта Анна?
– Анна Чен. Это имя о чем-нибудь тебе говорит?
– Еще бы… Когда-то я очень завидовала ее успехам. Поверить не могу, что она – моя сестра. Здесь точно нет никакой ошибки?
– Абсолютно. Я все досконально проверил.
– Она, в первую очередь, жадная до сенсации журналистка. Будь с ней поосторожнее, – предостерегла я мужа, отгоняя от себя ревность, которая, непонятно по какой причине, наполнила мое сердце. Анна уступала мне в красоте. А Яков никогда бы меня не предал… Но почему-то наличие другой женщины в его окружении меня тревожило все сильнее.
Нет, все же, как удивительно… Анна.
– Я учту. Только, знаешь, она не показалась мне такой уж плохой. Анна рассказала нам кое-что важное.
– Да? И что же? – мое настроение портилось все сильнее.
Яков бросил нерешительный взгляд на Ноя, и после недолгих колебаний скомандовал:
– Расскажи ей все…
И он рассказал. Рассказал страшные вещи, которые пробили еще одну брешь в моей душе. А ведь я думала, что она навсегда очерствела… Умирающий человек становится эгоистом. Это вынужденная мера, позволяющая ему сконцентрироваться на борьбе… Как же страшно это звучит – умирающий человек. Как же страшно, Господи…
– Анна сказала, что ты вела расследование этого дела, когда мы познакомились.
– Да… Да.
– Может быть, ты сможешь помочь нам?
Черт… Я пыталась вспомнить то время, правда, пыталась, но чем дальше я погружалась в глубины памяти, тем отчаяннее меня выталкивало на поверхность волной чудовищной боли. В изнеможении я откинулась на подушку.
– Не получается, Яков… Ничего не получается. Я теряю себя… Теряю.
– Нет-нет, маленькая… Не говори так, ты просто устала. Сегодня был тяжелый день, он измотал тебя. Скоро все наладится, мы найдем тебе донора. Мы найдем.
Я кивнула головой, чувствуя, как от такого незначительного усилия на висках выступает пот. Мои кишки под завязку набились страхом. Страхом, и чем-то еще, до конца мною не понятым…
– Я не могу, Яков… Я уже не могу. Мне кажется, я не справлюсь…
– Тшш… Все будет хорошо. Я не отдам тебя. Никому не отдам. Ты моя девочка. Ты моя нежная девочка…
Яков баюкал меня в руках и шептал всякие глупости. Я не знала, ушел ли Ной, потому что боялась открыть глаза, но почему-то была уверена, что ему хватило бы такта оставить нас с мужем одних.
В следующий раз я пришла в себя только утром. И сразу же почувствовала чей-то взгляд. Медленно подняла веки:
– Анна…
Она стояла возле окна и нервно теребила край футболки. Хорошо, что я не видела ее глаз против света. Мне не нужна была жалость. Я ее не заслуживала.
– Привет.
– Привет. Который час?
Обычно меня мало волновал этот вопрос, но сегодня мы ждали результаты тестов Анны, которые обычно поступали из лаборатории к десяти.
– Почти одиннадцать. Мои тесты…
– Отрицательные…
– Да. Мне очень жаль, Нана.
– Забудь. Мои шансы минимальны, и мне прекрасно об этом известно.
Я пыталась бодриться, но настроение стремительно ухудшалось. Чтобы отвлечься, я перевела взгляд на Анну. Обычная серая мышка. Ничего особенного, почему же, в свое время, я так отчаянно ей завидовала? Была ли эта зависть сугубо профессиональной? И почему вообще у молодой красивой успешной девушки возникло это постыдное чувство? Не от того ли стремления к излишествам, которое мы уже обсуждали с Ноем? Ведь зависть тоже рождает в человеке желание обладать чем-то большим, чем ему уготовано… А главное, как избавиться от этого чувства? Как избавиться от острой черной ревности ко всем, кто жив, в то время как я умираю?
– Это, наверное, страшно…
– Да.
Особенно страшно умирать, осознавая, как много всего ты еще не успел. Не прочувствовал, не пережил, не довел до логического завершения… И тут, как обухом по голове, наш вчерашний разговор с мужем!
– Мое расследование! Я вспомнила… Анна, скорее зови Якова! Он здесь?! Анна… ну, что же ты стоишь? Я не знаю, как много времени у меня есть в запасе…