«Мммм» – раздалось откуда-то снизу, со стороны девчонки, и она тут же схватилась за сумку, как-то вся перекосившись. Многие сидящие в кафе люди обернулись на нее и она поспешно схватила мобильник. Но я был уверен, что звук похож на человеческий стон, или у меня совсем фантазия разыгралась.
–Это же не мобильник? – закинул я удочку на удачу, хотя сомнений, как таковых, у меня не было.
– Мобильник – неуверенно пролепетала девчонка и я решил ее дожать.
– Врешь, ты что-то скрываешь! – и мне самому стало не по себе. Да и стыдно – нашелся инспектор Лестрейдж.
Хильда заметно волновалась. Этого невозможно было не заметить, у нее даже руки меленько тряслись, как у пьяницы с утра.
– Смотри! – вдруг сказала она, будто решившись броситься в ледяную воду, и достала из сумки маленький прозрачный пузырек, в котором вилось что-то наподобие пара. «Наверно, химией увлекается»– невольно подумал я.
– Это оно стонало – торжествующе проговорила Хильда, и , видимо, поняла, что сказала не то, и не тому.
– У меня мама в госпитале работает, а я собираю последние вздохи – попыталась еще поразить меня девчонка.
– Чушь какая-то – безжалостно констатировал я, уверенный, что меня водят за нос. – Начиталась фантастики.
– Ну ты и дурак! – обиделась девочка, схватила свои скромные пожитки, лежавшие на столе: телефон, злополучный пузырек и сигареты, и, шмыгнув носом, направилась к вешалке.
– Хильда, стой, ну, извини! – сам от себя не ожидая, прокричал я.
Она остановилась.
– Знаешь, СВ – сказала она спокойно, – Я на тебя сейчас обижена. Спасибо за чай! Вот моя визитка, захочешь поговорить – звони, – и она сунула мне в руку пластиковую карточку. И пока я, с огромными знаками вопросов в глазах смотрел на такое чудо, как визитка у мелкой девчонки, да еще и пластиковая, ее обладательница просто испарилась. Пришла незамеченной и ушла так же. Выпила чашку чая…..
Не скажу, чтобы у меня было много дел за день. Скорее, я валял балду, шлясь по городу и замерзая в скверах и парках. И вот, наконец, уставший от такого насыщенного дня, пришел домой. Хильда вылетела у меня из головы, как окольцованная птица от арнитолога, но, усевшись за стол, я выронил из кармана джинс ее визитку.
Тут мне позвонил старый приятель, и болтая с ним о моей давешней потере, я стал рассматривать пластиковое чудо. Она представляла собой изображение всяческих райских кущ, напомнивших мне Босха, с соответствующей надписью «Райская жизнь». «Какой дурак согласился потратить на это время и деньги – подумалось мне, – это же приманка для идиотов. И чем вообще занимается эта Хильда Станиславовна?» – имя было отмечено готическим шрифтом, как и номер телефона. Вкус у девушки явно отсутствовал. Но, закончив разговор с приятелем, который свелся к его монологу о том, что женщины – жутко приземленные создания, не умеющие ценить и понимать того, кто с ними рядом, мне резко стало скучно. И я решил позвонить Хильде.
«Алло» – раздался недовольный голос и я тут же повесил трубку, чертыхаясь в душе.
Тут перезвонила она.
– СВ? – сходу спросила она. Даже астральные слюни потечь не успели.
– Как ты догадалась? – поеврействовал я.
–Да как-то сразу поняла. Кто еще трубку бросать будет?
Это меня задело.
– А вдруг маньяк телефонный – брякнул я.
– Зачем звонил – проигнорировала она мой сарказм.
– Да так, просто, не знаю….
– А я думала, поговорить решил, – разочарованно протянула она и повесила трубку.
Тут не выдержал я и перезвонил. Она ответила сразу.
– Давай встретимся? – выпалил я.
– Завтра в 18-00 у меня. Пиши адрес. – Будто заранее готовясь, отчеканила она.
– Договорились, до завтра.
И она снова повесила трубку.
Я сидел еще минут 5, глядя на мобильник, будто он вдруг заговорит со мной и объяснит, какого черта я все это сделал. Но мобильник только издавал короткие гудки…
«Что ж, пора переходить на кофе» – подумал я.
В огромной голубой чашке сидела моя бывшая девушка. Ее колени, грудь и плечи, а так же голова выглядывали из зеленоватого оолонга, она смеялась и плескалась в ароматном вареве. «Я все еще пью твой чай»– прошептала она голосом Хильды и вот уже она купается в ласковом мареве, держа в тонких пальцах ароматизированную сигарету. «Ты выйдешь сегодня на работу» – консервным голосом моего начальника спросила она.
– У меня выходной! – заорал я на девчонку и проснулся с трубкой у уха.
– И не за чем так орать, не можешь, выходи завтра. – сказала трубка и повесилась. Гудки.
Я пошел на кухню, чтобы осознать произошедшее и заварил себе натурального кофе без сахара. Я сегодня все же выходной, несмотря на то, что начальник – консерватор и самодур, у меня сегодня свидание с 15-летней девчонкой на другом конце города. На этом мозг отказался воспринимать реальность, и пришлось допить кофе, чтобы вернуться к ней.
Свидание в 18-00, до этого времени можно заняться домашними делами, которые раньше выполняла бывшая девушка. Завтра на работу, а у меня ни одной чистой рубашки, а брючина порвана по шву. Не в джинсы же влезать. Я и не заметил, как на часах вырисовалось 17-25. Пора было собираться. Я залез в кухонный шкаф и достал оттуда любимый чай. Надо же хоть какую-то радость получить от встречи с соплячкой. Выпью чашку чая.
«Целует, будто наказывает» – хрипел в ушах Шклярский, трамвай хрипел колесами в тембр. «Не придуман еще мой мир» – шептал я одними губами, дабы не пугать пожилую даму, примостившуюся рядом со мной и пахнущую старостью и кошками – «Нет закона пока». «Будто я египтянин» – промолвил я тихонько и вышел на нужной остановке.
Хильда встретила меня в сногсшибательном платье и при макияже, напомнив мне Одри Хепберн. От вчерашней девчонки только голос и сигарета в руках, еще больше дополняющая образ.
– Я принес чаю. – растерялся я.
– Проходи на кухню – будничным голосом бросила Хильда и потушила сигарету.
На кухне стояли две чашки и чайник в японском стиле. А на стене висела та самая картина, что красовалась на визитке. Но это не Босх. Да и видно, что написана недавно.
– Я ее написала 5 лет назад, когда начала собирать вздохи. – девчонка бесцеремонно села, закинув тонкие ноги друг на друга. – Давай свой чай.
Я тупо смотрел на нее, завороженный невероятным зрелищем: на ее ногах красовались тапочки с меховыми шариками, как в 60-е, и она была похожа на зависшего вниз головой удава, с раскрытой пастью, в которой бьются два маленьких кролика. Я почувствовал себя третьей жертвой. Я даже начал раскачиваться на стуле, как аутист, но тут Хильда встала и, схватив своей маленькой ручкой огромный железный чайник, поставила его на плиту.
– Мои родители в молодости пересмотрели немецких порнофильмов, вот и назвали меня так странно – отправила она в пустоту еще одну фразу, которую я слышал как сквозь сон. Ее тело продолжало двигаться подобно змее, зависшей на ветке в тропических джунглях, а заячьи хвостики на ее тапочках выплясывали одним им известный танец, покоряясь змеиной магии. Я поймал себя на мысли, что хочу ее…
Я вскочил и прыгнул к раковине, подставив руки под ледяную струю. Змейка шевельнула хвостом, уселась на стул и стала распаковывать чай.
– Что ты от меня хочешь? – со странной мукой в голосе, неожиданно спросил я.
– Попить с тобой чаю. – просто ответила она.
Я сел на место, отряхая замерзшие руки. Удивительно, как может преобразить девушку платье. Вчера это было нечто между девчонкой-неудачницей и мальчишкой, а сегодня фея. Стройный стан гибко колышется на стуле, в такт колышутся маленькие груди удивительной формы спелых миниатюрных яблочек, тонкая длинная шея управляет, словно волшебная палочка, элегантной головкой, с тонким, как змеиное жало, профилем…
– Тебе не кажется, что у твоего чая кончился срок годности. Он так воняет. – вдруг сказала нимфа.
– Это пуэр. Он должен так пахнуть. Между прочим, самый крутой чай. – Обиделся я, но магия еще не отпустила.
– Вот и пей сам свой крутой чай, а я заварю себе зеленый с гибискусом.
– Может, ты будешь сама пить свой чай, а я пойду. – Наконец сбросил я марево ее нового образа.
– Нет, я еще не рассказала тебе свою историю, а я чувствую, что это важно. Я не зря вчера встретила тебя.
Она снова села в ту же позу, перебирая кончики платья змейками пальцев с острыми красными коготками. И я снова впал в гипнотический транс.
«Все началось, когда мне исполнилось 10 лет» – начала она, словно полоз разворачиваясь вставая со стула и выключила огромный железный чайник. Но, несмотря на свою хрупкость, она справилась с ним так же легко, как перебирала кончики платья. Чай заваривался в японских кружках. Было тихо, лишь шелестел вентилятор. Она закурила.
«Я всегда мало общалась со сверстниками. Мне был интересен свой собственный мир, который я создавала из пластилина. Я могла часами вылепливать фигурки людей, которые злятся, смеются, ненавидят, веселятся, умирают. Смерть я видела часто, когда мама брала меня с собой, ничуть не щадя мои детские чувства. Она говорила – привыкай, так же умер твой отец. Однажды одна старая женщина подозвала меня к себе. У нее была вскрыта брюшная полость и из нее торчали бесконечные трубки. Сама она больше походила на восковую куклу, утыканный гигантскими иголками. Она попросила взять пузырек, дохнула туда и умерла. Я не знала, что с ним делать, а мама сказала, чтобы я сохранила его. Я поставила пузырек рядом с кроватью, и мне приснилось, что я выпускаю вздох на странную картину. Утром я ее нарисовала и выпустила вздох. Так я стала собирать последние вздохи, а мама сделала мне визитки. Моя картина живая, они живут собственной жизнью, и я каждый раз добавляю в нее новые мазки. Один мужчина с трубкой в горле сказал, что когда я смогу начать свою собственную жизнь, картина исчезнет. Это был тот самый вздох, который ты услышал вчера. Вон он, в лилово-желтых тонах». Она махнула рукой в сторону картины.
«Ну бред же» – думал я все это время, прихлебывая свой пуэр и раскачиваясь в такт змеиной головке и улетая куда-то в ее голос, далеко, к ее острым белым коленям.
– Чушь – резко сказал я, стряхивая с себя транс и резко махнув головой.
– Потрогай, она дышит. – ответила Хильда.
Мы встали рядом с картиной и я, выронив чашку, резко повернул девчонку к себе и поцеловал. Чашка разбилась, обдавая ее кроличьи тапочки крепким, как поцелуй, варевом.
Она неумело схватилась за мои джинсы. Но мне было все равно. Я поддался магии. Я целовал ее, как ни одну женщину в своей жизни. Это было наравне с экзистенциальным оргазмом.
– Ты будешь первым моим мужчиной – прошептала она мне в ухо, едва касаясь его тонкими змеиными губами.
И почему меня это не остановило? Будто внутри провели переменный ток, и он ударял мне в голову, заставляя руки срывать с ее тельца платье, ноги двигаться к стоявшему в комнате дивану. Раздался треск и звон – картина разлетелась на мелкие осколки, многоголосый стон пронесся над нами, как цунами над Киото и стих в окне.
– Ты будешь моим лучшим – уже совсем по змеиному прошипела Хильда, обвиваясь ногами вокруг моих бедер. ЕЕ тело извивалось, росло, все больше становясь змеиным, изо рта вырвался раздвоенный липкий язык, голова вытянулась, и стала множиться, будто я выпил и уже троиться перед глазами. Но нет. Тело раздвинулось, расширяясь в плечах и на меня смотрели не только аккуратная головка Хильды, но и Леди, девушка студентка, моя бывшая, высовывая, как гидра, змеиные языки и смеясь безгубыми ртами: «Ты будешь моим лучшим вздохом» . Громадное толстое змеиное тело сжало грудную клетку. «Воздуха! Кислорода!» Корячился я в жарких объятьях и свет погас, так и не дав моим легким расправиться. Напоследок сверкнуло стекло и все затихло, затихло….
Выдох-вдох, выдох-вдох, вдоххххх, я дышу, выдох, длинный, длинный, набралось так много воздуха в легкие. Открываю глаза.
– Мама, мама!
Мать стояла на пороге комнаты с чашкой чая в руках.
– Мне опять это снилось!
– Не волнуйся, Хильда. Мне тоже снились подобные сны. Но все теперь хорошо. Я выросла, вышла замуж, закончила институт, родила тебя. И ты сможешь нормально жить. Хочешь, я кое-что тебе покажу. Это я сделала, когда была в твоем возрасте.
Мама взяла меня за руку и повела в свою комнату. Открыла шкаф и вынула огромное зеркало. Мне пришлось ей помочь, потому что оно было действительно огромно. На меня смотрела картина из сна…