Брендон появился в доме через час. Он чем-то походил на Линду: волнистые тёмно-каштановые волосы, карие глаза и веснушчатое смешное лицо. Брендон стал строить из себя умника, пытаясь задавать коварные вопросы иностранке из далёкой «провинциальной» страны, но Ирина сразу его раскусила – до умника ему было далековато.
Три часа пролетели незаметно. Почти всё время они с мальчишками проболтали, а для Майки включили его любимый мультик.
Через три с половиной часа Ирина была уже дома, где её ждала раздосадованная Ханна.
– Какого чёрта ты отправилась к Лефиве? – набросилась она на Ирину с порога.
– Что значит какого? Линда попросила, я и поехала, – ответила возмущённая выпадами польки Ирина.
– Разве ты не знаешь, что с детьми Линды сижу я? – бесилась Ханна.
– Прекрасно знаю. Но подскажи, где ты была в тот момент, когда я кричала тебе и звала тебя к телефону? – отразила атаку Ирина. – Или ты думаешь, они должны были перенести своё мероприятие в связи с тем, что ты решила посмотреть кино?
– Всё равно не надо было тебе ехать! Так не делают! Это предательство! – городила уже не весть что разозлённая полька.
– Слушай, Ханна, я не собираюсь отбирать у тебя хлеб. Сидела ты с детьми Лефиве, будешь сидеть и дальше. Я просто помогла Линде, когда тебя не оказалось рядом. И всё! – Ирина попыталась успокоить разволновавшуюся польку.
– Ну, ладно, посмотрим, – уже ровнее отозвалась та.
Время было позднее, и вскоре Ирина уже лежала в своей кровати, с восторгом вспоминая снежно-белые стены совершенно нереального дома, в котором жила семья со странной фамилией Лефиве.
Урок 12.
Иногда взрослые могут выкинуть неожиданный номер, но пасовать перед ними не стоит – ведь они ожидают именно этого.
Глава 13. Путешествие в Вашингтон
Приближалась важная дата: 11 декабря.
На этот день у Ирины давно лежали билеты на самолёт до столицы США – Вашингтона. Согласно условиям программы, российские студенты должны были собраться все вместе в Вашингтоне по прошествии почти половины срока проживания в США.
Ирина уже давно ждала этой поездки. Ей не терпелось встретиться со сверстниками, которые оказались в такой же ситуации, как и она. Ей хотелось узнать о других семьях, о других штатах, да и просто пообщаться на родном языке, по которому она так соскучилась.
Перспектива целую неделю отдохнуть от общества польки тоже несказанно радовала.
И вот долгожданным утром 11 декабря, после раннего завтрака, Ирина в сопровождении Джейсона и Ханны отправилась в аэропорт.
– Повеселись там от души, девочка! – искренне радовался за неё Джейсон.
– Да, уж постарайся за нас двоих, – не забыла съязвить Ханна.
Она безумно завидовала Ирине. И никак не могла взять в толк, почему русских бесплатно везут в Вашингтон, хотя они не заплатили за программу ни цента, а ей не предложили такой возможности даже за деньги.
Ирине не хотелось ничего говорить: мысленно она была уже в самолёте, готовая ко встрече с другими, такими же как она, русскими, которые теперь представлялись ей бесконечно родными.
Только сейчас, прощаясь с Джейсоном в аэропорту, Ирина вдруг поняла, насколько он был для неё чужим, чуждым человеком. При всём его добродушии и весёлом нраве этот американец оставался для неё бесконечно далёким, непонятным и, главное, неродным. И теперь его слова будто проваливались в лёгкую белую дымку, а сам он всё больше отступал на задний план Ирининого сознания. И от этого Ирину переполняла необычайная радость.
Всё, последние прощальные взмахи рукой, и Ирина уже поднималась по трапу знакомого маленького самолёта.
«Свободна! – ликовала её душа. – Ура! Вперёд в Вашингтон!»
Короткий перелёт до Сан-Франциско, а потом затяжной воздушный вояж до самой столицы. Романтика!
Ирина успела полюбить аэропорты – эдакие загадочные перекрёстки человеческих путей. Там всегда можно было увидеть что-нибудь интересное: чьё-то необычное лицо, непременно хранящее судьбоносную тайну; смешную семейку с кучей цветных рюкзаков и детишек, весело тараторящую между собой о незначительных пустяках; выбивающуюся из толпы мужскую фигуру с вызывающе модной стрижкой, потёртыми джинсами и большими бицепсами – одним словом, Ирине никогда не было скучно в аэропорту.
А в самолёте она с радостью оставалась один на один с книгой, и время пролетало для неё незаметно. Кроме того, Ирина уже знала, что во время длительных полётов в американских самолётах обычно показывают художественный фильм. Правда, во время её первого перелёта через Штаты она мало что поняла из увиденного кино – слишком непонятно звучала для неё американская речь. Теперь же она с нетерпением ждала, когда пассажирам предложат что-нибудь посмотреть. К великой радости Ирины, на внутреннем рейсе Сан-Франциско – Вашингтон решили показать новый художественный фильм «Форест Гамп».
Большой удобный экран по центру на передней панели салона и ещё один, небольшой, над проходом в средней части салона, наушники для каждого желающего погрузиться в другую реальность – и вот ты уже не внутри комфортабельного боинга, а в уютном зале кинотеатра.
С первых минут кино увлекло Ирину всецело. Её покорила глубина сюжета, профессиональная игра главного героя, которого она видела впервые, и острота затронутых тем. Это был первый американский фильм, который ей по-настоящему понравился, и первый американский актер (Том Хэнкс), которого она раз и навсегда полюбила.
Из самолёта она вышла взволнованная, всё ещё под сильным впечатлением от увиденного, на какое-то время даже позабыв о цели своего путешествия.
В аэропорту её встречали с табличкой FSA (FreedomSupportAct) – так называлась программа, по которой Ирина оказалась в Штатах.
Она прилетела не одна. Вокруг женщины с табличкой уже собралась кучка ребят.
«Ну, вот и русские!» – с облегчением подумала Ирина.
Она с любопытством рассматривала русские лица, пытаясь отыскать тот след, который уже успела оставить на них чужая страна. Все были одеты как настоящие американцы: в джинсы, толстовки и новенькие, будто свежевыкрашенные кроссовки. На загорелых лицах сияли улыбки. Ирина не видела на них ни следов тоски, ни признаков одиночества, наоборот, она заметила, что ребята стали крепче, раскованнее, сильнее.
«Как видно, Америка пошла им на пользу», – думала Ирина, расплываясь при этом в самой широкой довольной улыбке, на которую только была способна.
Было необычно снова разговаривать на русском языке. Ирина поймала себя на мысли, что слова не приходят легко. Она, будто рыба, выброшенная из воды, неловко ловила воздух ртом, пытаясь подобрать нужное слово.
Четыре с половиной месяца погружения в американскую среду дали о себе знать. Всё это время у Ирины не было русского собеседника, а непродолжительные разговоры с родными по телефону случались крайне редко. Она с удивлением наблюдала за своей неуклюжей русской речью, однако с ещё бОльшим удивлением замечала, что похожая проблема возникала лишь у нескольких человек.
«Значит, всё это время они разговаривали по-русски?! Но с кем?» – задавалась она вопросом.
Ответ нашёлся почти сразу – уже в автобусе на неё со всех сторон посыпались истории о проживании в самых разных штатах необъятной Америки. Во многих историях оказывалось, что ребята жили неподалёку друг от друга, учились в одной школе, а потому часто встречались и общались. Многие приехали в Вашингтон уже закадычными друзьями.
«Надо же, – удивлялась Ирина, – а меня угораздило поселиться вдали от русских! В моём поле досягаемости оказался только один русский, и тот не выдержал американской проверки на прочность!»
Зиновий, с которым она встречалась единственный раз в Медфорде, вскоре после их встречи был выдворен из четвёртой принимающей семьи, поэтому их общему координатору, миссис Бретт, ничего не оставалось, как купить ему билет на самолёт и отправить домой к родителям.
В Вашингтоне оказалось гораздо теплее, чем в Медфорде. Ирина поняла, что тёплая куртка, купленная ею на зиму, здесь не понадобится. Зато яркого, задорного солнца, как в Медфорде, в столице не было и впомине. Тяжёлые восковые тучи опустились на Вашингтон, придавив улицы сверху и превратив город в слоёный бутерброд – между серыми слоями каменной мостовой и опустившимся небом стояли, словно зажатые в тисках, бело-красные здания, поднимавшиеся ввысь на небольшую, шести-семиэтажную высоту. Косые стрелы дождя беспощадно хлестали по окнам автобуса, когда Ирина вместе с другими русскими ехала от аэропорта в гостиницу.
В гостинице – а её русские студенты по обмену занимали почти полностью – их поселили по два человека в номер. Вместе с Ириной в комнате оказалась Ольга – скромная, немногословная девушка, предпочитавшая больше наблюдать, нежели обсуждать увиденное. По странному совпадению она тоже была лишена русской компании в небольшом городке неподалёку от Денвера. Ольге повезло с принимающей семьёй, или по крайней мере она так говорила.
Позже Ирина узнала, что никто из ребят и не помышлял о переезде, даже когда контакта с принимающей семьёй совсем не было. Все жили с мыслью о том, что такая уж им выпала доля, и приспосабливались к ситуации как могли. Выдержать в этом случае им помогало общение с такими же русскими.
– Иринааа! – радостный возглас затопил безмолвное пространство коридора гостиницы. Ирина обернулась. К ней навстречу бежала женская фигура. – Наконец-то я тебя нашла! – бросилась обниматься девушка.
Это была Аня.
– Привет, Аня! Как же я рада тебя видеть! – засмеялась Ирина. – Я уж боялась, что мы и не встретимся. Тут, похоже, сотни «обменников», и не только в этой гостинице.
– Да и не говори! Столько русских, аж не верится, – согласилась Аня, она тяжело дышала, запыхавшись от бега.
Ирина заметила, что подруга заметно прибавила в весе.
– Ну, пошли поговорим скорее! Не терпится узнать, как у тебя всё сложилось.
В отличие от Ирины Аня была импульсивной, заводной и очень разговорчивой. Рядом с ней всегда поднималось настроение, хотелось смеяться, куда-то бежать, в чём-то участвовать – одним словом, не пропустить ни единой капли жизни, которая, казалось, начинала бить фонтаном.
Густые белокурые локоны подруги то и дело вздрагивали от проявления её бурного темперамента, будто дразнили собеседника, внушая мысль о лёгкости и беззаботности жизни, а её распахнутые голубые глаза обезоруживали прямотой и искренностью взгляда.
Аня очень нравилась Ирине.
Они присели на удобный диванчик в небольшом уютном холле гостиницы и провели там около двух часов, рассказывая друг другу о своих приключениях в Америке.
Оказалось, что Аня попала за город, на ферму в сельскохозяйственных равнинах Миссури.
– В общем, живу в отшельничестве. В городе бываю нечасто – это ж постоянно надо кого-нибудь просить, чтобы подбросили. Повезло ещё, что дети не очень маленькие – 8 и 13, – можно в игры настольные поиграть. А вообще, если честно, не такой представляла я свою жизнь в Америке. Скукотища… – На короткий миг живые искорки в её очаровательных глазах погасли.
Аня была искренне удивлена услышать историю Ирины.
– Ну ты даёшь! Я ещё ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь здесь переезжал. Повезло тебе, однако, с координатором. Знала бы я, что такое возможно, сразу попросилась бы в город. А теперь уже поздно. Да и с семьёй у меня всё в порядке. Ни рыба ни мясо. В мою жизнь сильно не лезут. Нравоучений не читают. Друзей мне не выбирают. И русские нормальные попались. Нас пять человек у одного координатора. Так что мы регулярно видимся.
На следующий день русских студентов ждала обширная программа. После организованных в конференц-залах непродолжительных бесед, на которых обсуждались проблемы общения с принимающими семьями, ребята загрузились в многочисленные автобусы и направились в центр города. Их ждала встреча с главными архитектурными жемчужинами Америки.
Первой и самой любопытной достопримечательностью на их пути оказался Белый дом – своеобразный символ США, для остальной части мира – главное рабочее место президента страны.
Посещение самого сердца Америки было для многих волнительно. Вот и Ирина, держась за решётку стального забора, вглядывалась в белые колонны невысокого, с виду неприметного здания и не могла поверить, что ей довелось увидеть этот дом воочию.
Вторым по списку оказался Капитолий – резиденция Конгресса Соединённых Штатов. Расположенный на вершине Капитолийского холма, названного так в честь одной из семи древнеримских возвышенностей, построенный в стиле неоклассицизма: с массивными колоннами и огромным белоснежным куполом, устремляющимся ввысь, – он произвёл на Ирину необычайно яркое впечатление. На экскурсии говорили, что Капитолий очень напоминает собор Святого Петра в Риме. Но Ирине почудилось совсем другое: белоснежный мраморный красавец громадных размеров, стоявший на возвышении и опоясанный с двух сторон двумя широкими лентами бесконечных ступеней, издалека напомнил девушке летний дворец Петергофа, который она часто видела на открытках. Возможно, сходство не было очевидным – античные колонны не украшали здание в Петергофе, так же как и грандиозный купол весом в четыре тонны не короновал его царственной верхушки, – и всё же Ирина вспомнила именно Петергоф, будто слово «дворец» было применимо к Капитолию гораздо больше, нежели «здание Конгресса».
А вообще, Капитолий – та самая исходная точка, вокруг которой город был заложен. И это, безусловно, чувствуется. До сих пор в Вашингтоне запрещено строить здания выше Капитолия, поэтому его белый купол со шпилем виден из любой точки города.
Помимо отдельных достопримечательностей Ирину поразило общее архитектурное решение Вашингтона.
Если посмотреть на город с высоты птичьего полёта – Ирина бы с удовольствием согласилась на такую экскурсию, – можно увидеть широкий крест, чётко ориентированный по сторонам света. В центре креста стоит монумент первому президенту США – Джорджу Вашингтону, а четыре стороны креста коронуют: Белый дом на севере, Капитолий на востоке, мемориал Томасу Джефферсону (автор Декларации независимости, 3-й президент США) на юге и мемориал Аврааму Линкольну (способствовал победе в Гражданской войне и отмене рабства, 16-й президент США) на западе.
При этом весь промежуток от Капитолия до мемориала Линкольну длиной в три километра занимают музеи, в том числе и комплекс Смитсоновского института, состоящий из 19 (!) музеев, галерей и зоологического парка.
Это пространство между основными памятниками столицы, сооружёнными на концах импровизированного креста, называют Национальной аллеей. Именно гуляя по этой широкой, насыщенной зданиями музеев аллее, Ирина ощутила дух Америки, её свободу, независимость и мощь.
Из этой многоплановой экскурсии, которая растянулась на четыре дня, Ирине запомнились несколько моментов.
Во-первых, посещение Национального музея естественной истории. Здесь Ирина впервые увидела скелет огромного диназавра – стоит ли удивляться, что это мгновение запечатлелось в её памяти на всю жизнь?
Во-вторых, знакомство с мемориалом Аврааму Линкольну.
Вряд ли мемориал Линкольну может оставить хоть кого-нибудь равнодушным. Этот величественный архитектурный комплекс напоминает собой греческий храм. Много лет спустя Ирине довелось побывать в сердце Греции – Афинах – и посетить на горе Акрополь известный на весь мир Парфенон. Как брат-близнец, застрявший в глубокой древности и беспощадно атакованный временем, он напомнил ей сверкающий белизной мрамора американский «храм» легендарному президенту.
Их уставшая группа подошла к монументу глубоким вечером, когда на гигантское сооружение, окружённое 36-ю мраморными колоннами, и на саму монолитную, великолепно выполненную гигантскую статую восседающего в кресле Авраама Линкольна были направлены мощные прожекторы. Ирина ощутила настоящее потрясение. Белоснежный, наполненный светом архитектурный комплекс словно парил в окружающей темноте.
Лицо Линкольна выглядело живым и задумчивым. Ирина остановилась как вкопанная и долго не могла оторвать от него глаз. Из всего ряда исторических и политических деятелей, с которыми она успела познакомиться в Америке, Авраам Линкольн занимал особое место. Он был живым воплощением американской мечты, пройдя невероятный путь от сына фермера до блестящего лидера страны, которую фактически спас от раскола. Именно на годы его правления выпала самая кровавая война – война между Севером и Югом. И вот нашёлся гениальный мастер, который смог воплотить в камне сосредоточие интеллекта национального героя, его решимость и мужество.
Именно здесь, созерцая фигуру Авраама Линкольна, Ирина впервые почувствовала отличие Америки от любой другой страны на земле: её создали люди, которые чтили свободу и независимость выше всего на свете; эти люди знали, что такое настоящая человеческая гордость, и верили, что она способна поднять бесстрашного, целеустремлённого человека на самую невообразимую вершину.
Поднять на вершину… Олицетворением пика славы в Вашингтоне, очевидно, служит монумент первому президенту – Джорджу Вашингтону, именем которого и названа столица. Белый мраморный столб стоит, словно высоченный страж, залитый солнцем в яркий солнечный день и во время вечернего заката. Он устремляется вверх, будто преодолевая самого себя, прокалывая небесную высь заточенным остриём, направленным к чётко поставленной цели. Гордый. Независимый. Всемогущий.
Дни в Вашингтоне летели стремительно.
Помимо Национальной аллеи ребята посетили и другие места, оставившие в памяти Ирины неизгладимое впечатление.
Во-первых, им показали специальные пункты, где американское правительство организовало питание для бездомных. Огромные столовые были переполнены. Бродяги, одетые в грязные лохмотья, выстраивались в длинные очереди в ожидании горячего супа и бутербродов. В столовых работали добровольцы. Это были люди разных возрастов и национальностей. Они выдавали беднягам еду и убирали после них помещение. Что их подвигло на такой подвиг – Ирина не понимала. Сама она испытывала жуткое отвращение при виде скопления опустившихся на самое дно социальной лестницы людей. В столовых стоял невыносимый запах немытых человеческих тел. После созерцания благородного лица Авраама Линкольна это был тяжёлый, незабываемый контраст, который долго не выходил у Ирины из головы.
«Почему одни люди в критической ситуации сжимают зубы и, преодолевая все препятствия, оказываются на вершине, а другие в бессилии опускают руки и падают на самое дно? – сосредоточенно думала она, пряча лицо и не смея взглянуть в глаза людям, переставшим бороться, отказавшимся от самой крохотной надежды.
«Что придаёт человеку силы бороться? Что является решающим в его борьбе с безысходностью?» – спрашивала себя Ирина.
И единственный ответ, который она нашла для себя, включал три необходимых качества: развитый интеллект, высокую самооценку и упорство. Но если высокая самооценка встречалась ей в Америке повсеместно: любой человек, даже не имевший никаких достижений, был горд и высоко держал голову, то с интеллектом и упорством здесь было негусто.
Впрочем, если говорить о России, то человеку, обладающему развитым интеллектом, обычно не хватало либо высокой самооценки, либо упорства.
Сочетание же всех трёх качеств рождало яркую, неповторимую личность, независимо от страны и национальности. Вспыхнувшая звездой, она освещала историю своего народа, указывая правильный путь для всех остальных.
Почему в число обязательных мероприятий вошло посещение марокканского ресторана, Ирина не знала. Возможно, организаторы программы сочли, что после лицезрения ужасов нищеты Америки необходимо как следует развлечься. Марокканский ресторан, по их мнению, видимо, предоставлял такую возможность.
Всех ребят поделили на группы по шесть человек. Каждая группа заняла отдельную кабинку ресторана, окаймлённую арочным входом в восточном стиле. Внутри кабинки не было привычных стульев – вместо них по периметру стояли плотно сомкнутые скамейки, которые украшали мягкие подстилки и множество ярких бархатных подушек.
Столик, стоявший по центру, был слишком низким и крохотным для того, чтобы обслужить шесть человек. Уже один этот факт одновременно и озадачил, и развеселил ребят. Со всех сторон посыпались острые шутки. Ирина тоже отвлеклась от тяжёлых раздумий, словно кто-то переключил её радиоприёмник на позитивную волну.
Потом к ним подошёл официант в броском национальном костюме. Ирине запомнился его выразительный головной убор: ярко-бордовая бархатная феска с изящной чёрной кисточкой, элегантно свисающей с одного края. В руках официант держал огромное плоское керамическое блюдо, напоминавшее большой круглый поднос, – на блюде горкой лежала национальная марокканская еда: тажин и кускус. Официант грациозно поставил блюдо в центр и сказал, что в Марокко не используют столовые приборы, а едят правой рукой, потом он попросил всех убрать за спину левую руку и показал, как брать еду из общего блюда тремя пальцами правой руки: большим, указательным и средним.
Надо ли говорить, что его слова вызвали новую бурю эмоций! Теперь каждый старался подцепить кусочки еды и, не уронив, отправить их в рот. Это было не так-то просто! Мальчишки во всю галдели, девчонки смеялись – веселье набирало силу!
Отдельно следует сказать о самой марокканской еде – это был взрыв экзотических вкусов: душистые специи, удивительная комбинация ингредиентов, незнакомое сочетание разных текстур. Ирина была в полном восторге! Похоже, ни один из ребят не остался равнодушным к марокканской кухне.
После ужина все высыпали в центр зала. Зазвучала незнакомая музыка, и марокканская девушка в чудесном национальном костюме станцевала марокканский танец.
Ирина здорово отдохнула в Вашингтоне. Чувство одиночества, которое порой заполняло её без остатка все последние четыре с половиной месяца, теперь растворилось, как облако рассеявшегося тумана.
И вот не успела Ирина оглянуться, как серебристый самолёт вновь уносил её на западное побережье континента, где она должна была снова решать свои проблемы в гордом одиночестве.
Урок 13.
Чтобы почувствовать дух страны, нужно побывать на главных улицах её столицы.
Глава 14. Подарок перед Рождеством
Ирина вернулась в Медфорд другой. Она чувствовала себя сильнее и увереннее. Может, сказалось длительное общение на родном языке, может, помогло то, что она наконец-то получила шанс выговориться, а может, с неё просто сошёл налёт одиночества, который она незаметно для себя накопила за время погружения в чужую культуру.
В любом случае она чувствовала огромный прилив сил и была способна, как говорится, «своротить горы».
После Вашингтона Медфорд показался ей убогой дырой, а на улыбающегося Джейсона она не могла смотреть без слёз. Но это были далеко не слёзы радости от состоявшейся встречи: она вдруг остро осознала, насколько сильно ей не нравится в его доме – на этаком островке хаоса, где не знают, что такое забота и уют. Не нравится всё: от мельчайших деталей предметов мебели до равнодушных, безразличных хозяев.
Ирина вдруг почувствовала, что она хочет красоты, чистоты, порядка. Ей вспомнились истории других ребят, попавших в дома с достатком – в семьи, которые могли позволить себе свозить детей в Диснейленд или в соседний штат на ознакомительную экскурсию.В их домах было красиво, светло и уютно. Вот бы и ей попасть в такую семью!
– Ну, и что мы пригорюнились? – Ханна не могла не заметить перемены в своей соседке. – Влюбилась в русского, что ли? Так я тебе сразу скажу – это ты зря! Не за этим тебя в Америку посылали. – Полька явно соскучилась по своим шуточкам.
– Ты будешь смеяться, если я тебе расскажу, – ответила Ирина.
– А ты попробуй. Ну, и посмеюсь – от тебя не убудет, – не отставала Ханна.
Ирина поделилась с ней своим новым отношением к семье Зальтц, как она по-новому вдруг увидела их дом, как ей изо всех сил захотелось бежать из него куда глаза глядят.
К её удивлению, полька не засмеялась, а, наоборот, лицо её сжалось от боли и тоски.
– Чего же тут смешного, Ирина? Тут плакать впору. Я без тебя просто с ума сходила. Меня бесило абсолютно всё. Я уже хотела пойти к Ребекке и заставить её хоть раз по-настоящему убраться в этом свинарнике. Но вовремя поняла, что это бессмысленно. И знаешь, у тебя хотя бы есть надежда, что тебя переселят, а у меня такой надежды вообще нет – я ведь не второй студент по обмену в доме Зальтц, а законный первый! На меня у Элисон никогда не найдётся времени, так что дело – дрянь.
К своему удивлению, Ирина увидела, что за время её отсутствия с полькой тоже произошла какая-то перемена. То ли та поняла, что с Ириной ей было намного легче справляться со всеми трудностями, то ли она ещё раз попыталась поговорить с миссис Бретт и получила отказ – неважно, что послужило причиной, главное, что в тоне её голоса начали проступать человеческие и даже дружеские нотки, а это не могло не порадовать Ирину.
– Ну, ладно, не будем грустить. – Ирина попыталась взбодрить польку. – Я столько забавных историй наслушалась – буду тебя до ночи развлекать. Наши парни всё-таки выдумщики, даже в Америке найдут себе развлечение, я прямо со смеху умирала над некоторыми рассказами.
Весь вечер девушки не выходили из своей комнаты, а из-за закрытой двери то и дело раздавался заразительный девичий хохот.
Джейсон попытался было выманить их на кухню перед самым уходом на работу – он был тоже не прочь посмеяться, – но они в два голоса выпроводили его из комнаты.
На следующее утро девушки проснулись почти подругами. Ханна поделилась, что собирается позвонить маме: ей срочно нужно было выговориться на польском языке.
Было воскресенье, так что спешить было некуда. Девочки, не торопясь, позавтракали. Джейсон только что вернулся с работы и пытался развеселить их шутками, чтобы наладить казавшийся оборванным предыдущим вечером контакт. Ни Ирине, ни Ханне не хотелось ему отвечать.
Полька подошла к телефону и сняла трубку.
– Джейсон, а что у нас с телефоном? – Она с недовольным видом повернулась к американцу.
– Не знаю, а что не так? – удивился Джейсон.
– Гудков нет: такое впечатление, что телефон отключен. Ты, случайно, не забыл за него заплатить? – подозрительно спросила Ханна.
– Вроде нет. Всё как всегда, – безразлично бросил Джейсон, поджаривая себе кусочки тоста. – Может, что-то на телефонной станции случилось? Я попытаюсь выяснить.
– «Попытаюсь выяснить», – передразнила его полька. – Я маме должна была звонить сегодня. Мы с ней договаривались. Она будет переживать.
– А может, тогда на почту сходим? – вмешалась Ирина. – Погода хорошая, и прогуляемся заодно.
– Прогуляться-то можно, только работает ли сегодня почта? – возразила Ханна.
– А вдруг? Давай пойдём – хоть пешком пройдёмся, а то вечно всё на машине да на машине, мышцы, гляди, уже все атрофировались, – не сдавалась Ирина.
– Да и правда, – согласилась полька, – чего здесь сидеть-то?
Они быстро оделись и вышли на улицу.
День был ясный, но довольно прохладный для здешних мест – температура воздуха была близка к нулю. Поёжившись от приятно охватившей их свежести декабрьского утра, девушки застегнули куртки и отправились в небольшое путешествие: почта находилась всего в двух кварталах от их дома.
На улицах почти никого не было, видимо, все ещё спали, а может, просто считали, что для утренней прогулки было слишком прохладно.
Девушки шли по обочине пустынной дороги и беззаботно болтали.
Внезапно тишину улицы прорезал вой полицейской сирены. По длинной узкой дороге им навстречу с бешеной скоростью мчался полицейский автомобиль.
– Боже, сколько шума! – только и успела воскликнуть полька. – Что это стряслось в такое прекрасное утро?
Они впервые видели в Америке полицейский автомобиль с включённой сигнальной сиреной.
Машина стремительно пронеслась мимо девушек. Они проводили её взглядом и вдруг услышали резкий голос, показавшийся им знакомым:
– А ну, живо в машину!
Голос принадлежал Элисон Бретт и доносился из её собственного автомобиля, который, как оказалось, шёл «хвост в хвост» полицейской машине.
Непонимающим взглядом обе девушки уставились на координатора, будто видели её впервые.
– Ну, что вы встали как вкопанные? Я же сказала – живо в машину! Объясню всё по дороге. – В голосе Элисон звучала не то угроза, не то раздражение.
Девушки очнулись от ступора и поскорее забрались на заднее сиденье.
– Куда это вы собрались в такую рань? – трогаясь с места, начала допрос Элисон.
– На почту идём, позвонить хотели, – ответила Ханна, пожав плечами.
– А что, из дома позвонить нельзя? – В голосе миссис Бретт послышалось напряжение. – Сегодня почта закрыта.
– Дома телефон почему-то не работает, – объяснила Ханна. – Джейсон попытается выяснить почему.
– Ах, Джейсон попытается выяснить! – внезапно выкрикнула обычно сдержанная Элисон, словно задыхаясь от возмущения. – Слава богу, вы целы-невредимы, я уж и не знала, что думать!
– Что случилось, Элисон? Объясни по-человечески! – попросила обеспокоенная Ирина. – И зачем нужна полицейская машина?
– Да всё очень просто, – постаралась взять себя в руки миссис Бретт. – Ваш американский папа оказался психически ненормальным. Последнюю неделю он звонил мне каждый день и рассказывал, как прекрасно вы все вместе живёте. Я пыталась высказать свои сомнения на этот счёт, говорила, что Ханна звонила мне несколько раз и просила подыскать ей другую семью, но он продолжал уверять меня в обратном. Наконец, вчера поздно вечером я позвонила ему на работу и сказала, что нашла семью для Ирины и приеду забрать её сегодня утром. Услышав новость, Джейсон пришёл в неописуемую ярость, начал обзывать меня непристойными словами и пригрозил, чтобы я ни в коем случае не приезжала в его распрекрасную семью со своими мерзкими предложениями. Я всполошилась. Мне стало ясно, что он очень долго скрывал свою подлинную суть и что я совсем не знаю этого человека. Кроме того, мне известно, что у него в доме есть оружие. Мало ли что может взбрести в голову психически неадекватного человека! Я всю ночь не спала – ждала утра, чтобы отправиться к вам. Я знала, что ночью он будет на работе, а значит, вам ничего не грозит. Утром первым делом набрала номер вашего телефона, а там тишина. Позвонила на станцию, мне сказали, что телефон выключен по просьбе хозяина. Тогда я поняла, что медлить больше нельзя, взяла полицейского и поехала к вам. Представьте моё облегчение, когда я увидела вас на обочине дороги беззаботно шагающими в неизвестном направлении! Я думала с ума сойду от радости! – Элисон выпалила рассказ на одном дыхании.
Девочки сидели на заднем сиденье не шелохнувшись.
Первой пришла в себя Ирина.