Цветущее сердце Шахерезады. Книга девятая

После завтрака Гиляна деловито заявила:

– Я сегодня пойду в школу и договорюсь, чтобы вашу Сарнай определили в тот же класс, где учится Ильгиз. Вместе им будет веселей.

– Мне кажется, что Сарнай ещё рано идти в школу, – несмело произнесла Фамарь. – Ей только шесть недавно исполнилось. Мы могли бы подождать год, а потом…

– Чего тут ждать? – перебила её Гиляна. – У нас тут многие дети начинают ходить в школу с шести лет. Хотя… – она осеклась и тут же более любезным тоном произнесла: – Как знаете. Это ведь ваша дочь. Я просто сказала, как бы я поступила на вашем месте. В конце концов, Ильгиз помог бы ей адаптироваться на новом месте. Он-то у нас почти всех детей знает ещё с детского сада. Он бы никому не дал её в обиду.

– О, насчёт этого можно даже не беспокоиться, – расхохотался Хаган. – У нас Сарнай – очень боевая девочка. Она никому не даст себя в обиду. В нашей деревне она всех мальчишек клала на лопатки.

Гиляна усмехнулась.

– То было в деревне, а в большом городе всё по-другому, – сказала она. – Но вы потом сами в этом убедитесь.

Даже то, с каким голосом Гиляна произносила словосочетание «большой город», было понятно, за кого она держит тех, кто приехал из какой-то непонятной глуши. Между Гиляной, Фамарью и Алдаром завязался диалог о преимуществах жизни в больших городах, а Хаган тем временем обратился к растерянной Сарнай.

– Что ты скажешь, дочь? – спросил он. – Ты смогла бы пойти в школу уже в этом году? А то мы ведь с тобой совсем не занимались. Здешние дети уже в первом классе умеют немного читать и считать. Если хочешь, то мы можем подождать один год.

– Я умею читать, – пробубнила Сарнай и тут же осеклась.

Она совсем забыла, что ей нельзя было проговариваться о молитвенном доме в их пустыне.

– Да? – изумлённо приподнял брови Хаган. – А кто тебя учил читать?

Сарнай замялась.

– Это ведь несложно. Меня научили… – начала мямлить она.

– Кто тебя научил? – не отставал Хаган.

Сарнай пошарила глазами по углам, словно ища, кого бы позвать на помощь.

– Ну эти… – протянула она.

– Кто эти?

– Те, которые там…

– Сарнай, что ты темнишь? Говори как есть, – строго сказал Хаган. – Я не помню, чтобы тебя кто-то учил читать. Ты ведь весь день носилась по полям с ребятами. Когда у тебя было время научиться читать?

– Меня научили… – продолжала мямлить Сарнай.

Именно Хагану Сарнай никогда не могла соврать. Увильнуть же в этот раз не представлялось возможным.

– Прочти, что здесь написано, – попросил Хаган, пододвинув к её носу упаковку с молоком.

Сарнай по слогам прочла о пищевой ценности молока, отчего глаза Хагана полезли на лоб. Он тут же толкнул Фамарь в бок и громко, во всеуслышание заявил:

– Наша Сарнай, оказывается, читать умеет. Ты это знала, Фамарь?

– Нет, – удивлённо ответила Фамарь. – А когда это ты научилась?

– Летом, – ответила Сарнай, скрывая волнение в голосе.

Вот сейчас её начнут допрашивать, и она не сможет солгать. Тогда все узнают про молитвенный дом за горой и про тех замечательных ребят, с которыми они дружили всё лето. Тогда Хаган свяжется с деревней и всё расскажет родителям Баяра и Нарана. Никто в их деревне не принимает другую религию. Тогда, скорее всего, людей из молитвенного дома выгонят, а Баяра и Нарана сильно накажут. Воображение Сарнай рисовало самые страшные картины. Она уже готова была во всём признаться, но тут на помощь пришла Фамарь.

– Хотя я подозревала, – вымолвила Фамарь задумчиво. – Это, скорее всего, Баяр её научил. Ты ведь знаешь этого мальчишку. Он и раньше не любил беготню да всякие там мальчишеские шалости. Этим летом Сарнай много проводила с ним времени. Видимо, он между играми учил её читать. Так ведь?

Сарнай зажмурилась. Как сейчас ей ответить? Она уже приготовилась соврать, как снова случай пришёл к ней на помощь. На этот раз Гиляна вставила свои пять копеек:

– Что тут говорить? Дети быстро учатся. Наш Ильгиз тоже ещё до школы умел читать и писать. Хотя с ним особо никто не занимался.

– Как это «не занимался»? – воскликнул Алдар. – Ты ведь с ним день напролёт мучилась. Крики доносились до самого первого этажа.

Белое лицо Гиляны стало чуть ли не синим. Пухлые щёки дрогнули, видимо, оттого что она крепко стиснула зубы.

– Что ты выдумываешь? – удерживая гнев во рту, сказала Гиляна. – Это я только в самом начале его учила, но Ильгиз так упрямился, так, что я оставила его в покое. Зачем мучить ребёнка? Я лично так считаю: детям нужно давать больше свободы, тогда они развиваются быстрее. Когда я оставила занятия с Ильгизом, он потом сам засел за книжки и сейчас в классе читает лучше остальных детей.

– А мне казалось, что ты с ним до конца занималась, – не унимался Алдар. – Учителя потому и были довольны…

– Что ты вечно говоришь не то! – взбаламутилась Гиляна. – Откуда тебе знать, если ты с утра до вечера пропадаешь в своём «Караване». Говоришь всякую ерунду. Прямо бесишь меня!

За столом сразу же все притихли. Сарнай опустила голову и уткнулась носом в плечо Хагана. Она никогда не видела таких женщин, как Гиляна. Хаган заметил испуг дочери и потому поспешил разрядить обстановку.

– Что ж, – быстро начал он, – если наша Сарнай уже умеет читать и совсем не боится, то можно уже сейчас отдать её в школу. Так что мы тебе будем очень благодарны, Гиляна, если ты договоришься с директором. Тебя-то они, скорее всего, послушают. Ты ведь умеешь говорить правильно и красиво. А то мы люди простые, деревенские, нам ещё привыкнуть надо к таким важным разговорам.

Плечи Гиляны тут же расслабились. Она любезно улыбнулась, и напряжение в воздухе сразу же спало.

– Конечно, я поговорю. Мы с директором давние знакомые, так что можете не сомневаться. Дочку вашу точно возьмут.

– Спасибо большое, Гиляна, – горячо поблагодарила Фамарь. – Не знаю, что бы мы без тебя делали.

Такие разговоры, видимо, были больше по душе Гиляне. Она тут же расцвела и стала ласковее, чем прежде.

– Я всегда рада помочь. Я придерживаюсь таких принципов, что нужно поддерживать тех, кто слабее.

От этих слов лицо Хагана на секунду скисло, и это заметила только Сарнай.

– Так, – торопливо сказал Хаган, выходя из-за стола. – Мне уже пора. Нужно осмотреть квартиру, которую нашёл для нас Шалбан. Если всё понравится, то сегодня вечером мы сможем туда переехать.

– А мне пора на работу, – тоже вставая с места, сказал Алдар.

Когда Хаган вышел из кухни, Сарнай ощутила себя, будто скованной цепями. За тонкую Фамарь тяжело спрятаться, а взгляд Гиляны был настолько пронзительным и холодным, что Сарнай невольно съёжилась.

– Совсем не похоже, чтобы эта девочка укладывала всех мальчишек на лопатки, – усмехнулась Гиляна, разглядывая Сарнай.

Фамарь добродушно улыбнулась и погладила дочь по голове.

– Это правда, – сказала Фамарь. – Хаган с детства учил дочь монгольской борьбе. Ей не было равных в нашей деревне. Она совсем не похожа на всех девочек.

– Но здесь ей это навряд ли пригодится. Дети в городах не такие дикие. Народ в Улан-Баторе цивилизованный, так что драться тут необязательно. Можно всё словами решить. Так ведь, Сарнай?

Гиляна приторно подмигнула Сарнай, но та вместо ответа съёжилась и едва заметно кивнула.

ГЛАВА 3

Первая неделя в Улан-Баторе была так насыщена событиями, что Сарнай показалось, будто она прожила целых две жизни. Всё было новым. Хаган нашёл новое жильё. Фамарь купила ей новую форму для школы. Сарнай пошла в первый раз в школу, где всё было совсем не так, как она себе рисовала в голове. Ее класс уже успел проучиться вместе целых две четверти, и она была для всех новенькой. Сарнай и не думала, что в школе будет так много детей и такие маленькие дворы и учебные классы. После просторных степей и бесконечных скал всё выглядело крохотным и тесным. Сарнай никак не могла понять, как дети умудряются играть всей толпой на такой маленькой детской площадке. Как вообще можно играть при таком визге, который стоял каждую перемену. Отношения с одноклассниками у неё не заладились с первых же дней. Ошибочно полагала Фамарь, что Ильгиз будет её защищать и поддерживать, как ближайшую родственницу. Всё оказалось с точностью до наоборот: уже на третий неделе Ильгиз растрезвонил всему классу, что Сарнай – его бедная родственница, приехавшая из неведомой глуши.

– Она даже жила в нашем доме, – усмехнулся Ильгиз, задирая повыше нос.

– А почему? – спросил смуглый кучерявый мальчик по имени Фарид.

– Потому что у её родителей тут не было дома, – насмешливо выдохнул Ильгиз. – Им негде было жить, и мы их приютили на время.

Со всех сторон посыпались смешки и перешёптывания детей.

– Значит, она бедная?

– А по ней видно.

– Посмотрите, какая у неё одежда. Вся старая. Наверное, ей мама на барахолке её купила.

– А волосы какие жирные.

– Кожа чёрная и обветренная, как чешуя.

Дети залились смехом, но больше всех в этой толпе смеялся Ильгиз и его лучший друг Фарид.

Сарнай всё слышала, но сидела тихо за своей партой, делая вид, что рассматривает картинки в букваре. Она могла бы и дальше притворяться, что её не касаются эти насмешки. Но Ильгиз допустил самую большую ошибку, за которую тут же сполна поплатился.

– Её папа Хаган мечтает открыть свой собственный ресторан, – ехидно промолвил Ильгиз. – А вместо этого он будет работать простым поваром в ресторане «Караван».

И все дети уже были готовы прыснуть, но тут Сарнай подскочила с места и двумя прыжками оказалась рядом с Ильгизом. Не успел он скривить ей гримасу, как Сарнай со всей силы вмазала острым кулачком прямо в его наглую переносицу. Удар был таким звонким, что от этого даже у рядом стоящих готовы были посыпаться искры из глаз. Не успел Ильгиз опомниться, как Сарнай тут же заехала ему левой рукой по правому глазу. Ильгиз ухватился за глаз, а из носа тут же брызнула алая струя. Громкий истошный вопль вылетел из его широко раскрытого рта, откуда выглядывали окрашенные кровью кривые зубы. Ильгиз ревел, как девчонка. Все дети тут же расступились. Никто даже и не думал тягаться с Сарнай, которая обернулась к толпе и пригрозила всем кулаком. Даже Фарид сделал вид, что совсем ни при чём. Сарнай встряхнула кистью и направилась к своему месту. Никто не посмел ей даже слова сказать. Ильгиз, глядя ей вслед, принялся истошно закидывать её проклятиями, желая смерти ей и всей её родне. Сарнай обернулась и впилась в него суровым взором.

– Закрой рот, – строго пригрозила она. – И больше никогда не смей говорить ничего плохого про моего папу.

Ильгиз при всём желании не смог ей ничего возразить: так грозно прозвучали её слова. Ещё одного удара по другому глазу он бы уже просто не выдержал. Фарид подхватил бьющегося в истерике друга и вывел его из класса. Как только эти двое вышли за порог, в классе воцарилось гробовое молчание. Сарнай всем телом ощущала, как на неё устремились холодные, осуждающие взоры. Всем хотелось что-то сказать, но никто не посмел начать первым.

– Что тут произошло? – вдруг раздался голос молодой учительницы, выросшей на пороге класса.

Как только молчание было нарушено, классная комната взорвалась криками. Всё потонуло в неописуемом шуме, откуда едва можно было различить отдельные слова и фразы. Все как один кинулись показывать пальцами на Сарнай и защищать всеобщего любимчика Ильгиза.

– Прекратить гам! – скомандовала учительница, громко постукивая деревянной указкой по столу.

Она стучала так долго и надрывалась так сильно, что под конец охрипла и разбила указку надвое. И как только щепки с треском разлетелись во все стороны, класс начал понемногу успокаиваться. В эту самую минуту на пороге показался Фарид.

– А где Ильгиз? – обратилась к нему учительница.

Фарид, прежде чем ответить, окинул взором весь класс. Со всех сторон снова посыпались голоса:

– Ильгиз ушёл домой, потому что Сарнай его избила.

– Сарнай разбила ему нос, я сама видела.

– Нет, она сначала ударила его по глазу, а потом по носу.

– Да, по глазу в первый раз, а потом по носу. И у него сразу же пошла кровь из носа…

– Всё было не так. Я точно помню. Сначала Сарнай ударила его по носу, а потом по глазу…

Увидев, что весь класс ополчился против Сарнай, Фарид тут же расправил плечи и тоном, весьма возмущённым, принялся в подробностях рассказывать, как Сарнай ударила Ильгиза ни за что. Просто так подошла и ударила, в тот момент, когда они просто мирно беседовали. Все голоса тут же кинулись его поддерживать и помогать рассказывать, как всё было. И когда молодая учительница уже готова была произнести приговор для Сарнай, вдруг с передней парты поднялась фигура девочки и направилась к доске. Все тут же умолкли. Это была Гузалия. Она невозмутимо повернулась к классу, как она это обычно делала, когда просто выходила к доске, чтобы всем показать пример, как нужно готовиться к занятиям. Гузалия никогда не переживала и держалась спокойно при любых обстоятельствах. Уже после первой четверти стало понятно, кто такая Гузалия. Это была девочка из богатой и влиятельной семьи, чей папа спонсировал большинство школьных нужд. Кроме того, Гузалия была отличницей и настоящей красавицей. Одно то, что среди монголов и тувинцев она была единственной девочкой в классе другой национальности, уже выделяло её из толпы. Её мама была чистокровной арабкой, а папа – чеченец. От этой смеси Гузалия унаследовала всё самое прекрасное, о чём другие девочки могли только мечтать. У Гузалии были самые роскошные тёмно-рыжие волосы, легко вьющиеся, как мягкие волны. Иногда на свету её локоны будто превращались в расплавленное золото. Эти огненные волосы она унаследовала от своего отца. Выразительный разрез глаз обрамляли ресницы. А ресницы у Гузалии были густые, длинные, намного темнее, чем волосы, а под ними тонули серо-голубые зрачки, напоминавшие умытое дождями небо. Кожа была такая светлая и тонкая, без единой веснушки, отчего Гузалия казалась почти что прозрачной. С самого рождения Гузалия обещала вырасти настоящей красавицей. Уже в этом нежном детском возрасте она сумела разбить не одно мальчишеское сердце. Даже ребята из четвёртых классов не скрывали своей любви к ней. Гузалия это знала и относилась к этому спокойно, так же, как относилась спокойно к любой похвале от учителей, которые восхищались её умом. Гузалия была безупречной отличницей. За всё время она не получила ни одной плохой оценки: все предметы она знала на отлично. Короче, с какой стороны ни посмотри, а эта девочка была будто бы идеалом во всём. Поэтому, как только она начинала говорить, все тут же мигом смолкали. Так было и в этот раз: когда Гузалия после всего гама вышла к доске, все тут же стихли.

– Расскажи, как всё было, – обратилась к ней учительница.

Гузалия выдержала паузу, а потом, развернувшись к учительскому столу, спокойно заговорила:

– Всё было так: Сарнай сначала ударила Ильгиза по переносице.

По классу тут же промчалась волна перешёптываний. Гузалия выдержала паузу и продолжила:

– У Ильгиза пошла кровь из носа, и он заплакал.

Снова разнёсся тихий шелест голосов. Гузалия мельком покосилась на детей, которые чуть было не заглядывали ей в рот. Они смотрели на Гузалию с ожиданием и кивали при каждом её слове.

– Сарнай ударила его кулаками, я сама это видела, – продолжала Гузалия. – Она ударила его со всей силы сначала по носу, а потом по глазу.

– Значит, это правда, – заключила учительница, кинув на Сарнай презрительный взор.

Все как будто опомнились. На время, пока говорила Гузалия, все словно забыли о присутствии Сарнай. А та сидела нахмурившись, не сводя глаз с уголка своей тетради. Она не собиралась отвечать, но никто и не желал её слушать. Вместо неё снова заговорила Гузалия:

– Но перед тем, как Сарнай ударила Ильгиза два раза, Ильгиз оскорбил её отца. Он посмеялся над отцом Сарнай, посмеялся над его заветной мечтой. А ещё перед этим Ильгиз всему классу сказал, что Сарнай бедная и её родителям негде жить.

– Но ведь это так и есть, – вдруг вставил Фарид.

Гузалия даже не взглянула на него. Поэтому все остальные тоже проигнорировали слова Фарида.

– Ильгиз не просто рассказывал. Он смеялся над Сарнай и её родителями, – продолжила говорить Гузалия. – Сарнай ничего плохого ему не сделала перед этим. Не сказала ни одного дурного слова. Ильгиз первый начал выставляться и унижать Сарнай. Все смеялись над ней, но она молчала. Она молчала до тех пор, пока Ильгиз не начал смеяться над её отцом. Только тогда она встала, подошла к Ильгизу и разбила ему нос. Что плохого она сделала? Она защищала не себя, а свою семью. А Ильгиз получил за свой длинный язык. Теперь он будет знать, что нельзя оскорблять чужих родителей.

После этой фразы Гузалия снова прошла за свою парту, и класс окутала гробовая тишина. И в этой тишине уже ощущалась перемена настроя всех присутствующих. Сарнай вдруг из страшной преступницы превратилась в благородную героиню.

– Если бы о моей маме так сказали, я бы даже сильнее ударила, – сказала вдруг одна из девочек.

И тут же класс охватила новая волна возмущения.

– Я бы вообще убил за своих родителей.

– Так и надо этому Ильгизу. Сарнай ведь не обзывала его маму или папу.

– Мало она его ударила. Нужно было ещё по правому глазу заехать.

– Я вообще думаю, что родители – это святое.

– Да как вообще можно было так говорить?..

Все уже смотрели на Сарнай не просто с пониманием, а чуть ли не с восхищением. А Сарнай сидела как вкопанная. Она никак не могла понять, что же на самом деле только что произошло. Едва она смирилась с мыслями о том, что она преступница, как вдруг её чуть ли не на руках готовы были носить. Она не могла вспомнить: как и когда могла произойти такая перемена?

– Молодец, Сарнай, – сказала ей девочка, сидевшая впереди. – Так ему и надо.

Теперь, куда бы она ни посмотрела, все как один ей дружелюбно подмигивали и одобрительно кивали головой. Сарнай как через вату слышала голоса и видела лица окружающих. Не ощущая под собой пола, она встала с места и как во сне покинула класс. Ноги сами повели её по пустым коридорам и через заднюю дверь вывели из школы. Сарнай обошла здание начальной школы, прошлась по аллее и вышла за пределы школьного двора. Эту дорогу она ещё не знала, но ноги продолжали идти. Она не знала, что с ней происходит. Знала лишь то, что ей очень плохо. Дойдя до угла, она свернула с дороги и оказалась в тесном переулке. С этой стороны стены школы выглядели не так презентабельно, как с фасада. Со всех сторон облупливалась штукатурка. То здесь, то там виднелись огромные тёмные пятна, напоминавшие силуэты чьих-то призраков. Дойдя до конца переулка, она увидела гранатовое деревце, раскинувшее пышные ветви во все стороны, словно приглашая путников припасть к его колючим объятиям. Раньше Сарнай не видела таких деревьев. Тонкие ветки граната спускались почти до самой земли. Сарнай подошла к деревцу и осторожно протиснулась меж шиповатых ветвей к грубому стволу. Ветки сомкнулись за ней, как дверцы. Поджав под себя колени, Сарнай опустила голову и чуть слышно заплакала. Сарнай не понимала, отчего ей так плохо, но знала точно, что город ей не нравится. Она хотела бы вернуться в родную пустыню, к родным мальчикам – Нарану и Баяру. Туда, где всё настоящее. Туда, где всё большое и просторное. Слёзы катились по её щекам, впитываясь в подол дешёвого платья, которое так грубо обсмеяли ребята. Она уже начала было грезить о бескрайнем звёздном небе пустыни, как вдруг совсем рядом раздался уже знакомый голос.

– Что ты тут делаешь? – спросила Гузалия.

Сарнай подняла лицо и выглянула из-за веток. Гузалия стояла снаружи, ожидая, когда она выйдет.

– Ничего не делаю, – буркнула себе под нос Сарнай. – А ты что тут делаешь?

– Я шла за тобой. Боялась, что с тобой что-то случится.

Сарнай снова опустила лицо на колени. Она не собиралась говорить с этой отличницей. Это для других Гузалия – идеал и эталон, но не для неё. Сарнай даже не испытывала благодарности за то, что Гузалия заступилась за неё.

– Ты так и будешь там сидеть? – спросила Гузалия.

– А тебе какое дело? Где хочу, там и сижу.

– Хорошо, наверное, там?

– Нормально.

Сарнай ждала, когда эта примерная девочка соизволит уйти, но вместо этого Гузалия наклонилась и протиснулась меж веток к Сарнай.

– Испортишь своё красивое платье, – буркнула ей Сарнай, увидев, как Гузалия пристраивается рядом прямо на сырую почву.

– И что? – ответила Гузалия. – Ты своё платье тоже ведь испачкала.

– Но оно у меня дешёвое и простое. Меня мама за него ругать не будет.

– И меня не будет, – пожала плечами Гузалия. – Папа потом купит новое.

Сарнай с недоверием посмотрела на Гузалию. Теперь, когда она сидела так близко, да ещё и на земле под гранатом, то выглядела как простая девочка, а не дочь богача и примерная отличница. Сарнай никогда не дружила с девочками, если не считать короткое общение с Апаш. Там, где она выросла, все девочки с самого рождения только и думали, чтобы выйти замуж, нарожать кучу детей, а потом всю жизнь готовить баранину для мужа. Но в глазах новой знакомой Сарнай прочла нечто другое. В ней как будто намешалось всё красивое и нежное от девочки и всё смелое и сильное от мальчика. Сарнай уже знала о том, что все ребята были влюблены в Гузалию, а девочки подхалимничали и только и грезили о дружбе с ней. Но Гузалия ни с кем не дружила по-настоящему. Она ко всем относилась хорошо и справедливо. Никого не выделяла и ни с кем не водила дружбу. Отчего Сарнай показалось ещё более странным, что Гузалия пошла за ней и теперь сидит рядом прямо на песке в своём нарядном платьице.

– Что тебе нужно? – спросила Сарнай. – Это дерево я первая нашла.

– И что? Ты ведь его не сажала. Оно всегда тут росло.

– Но я первая заняла это место.

– Я что, тебя выгоняю? Сиди, сколько хочешь.

– А ты зачем тут сидишь?

– Где хочу, там и сижу. Я что, у тебя разрешения должна была спросить?

Сарнай покосилась на Гузалию. Сейчас она даже разговаривала не так, как обычно в классе. Не было в ней того официального и строгого тона и невозмущённого взора.

– Таким девочкам, как ты, нечего тут сидеть, – пробубнила Сарнай.

Гузалия хихикнула и спросила:

– А где должны сидеть такие девочки, как я?

Сарнай пожала плечами и фыркнула:

– На больших диванах и мягких подушках. Там, где сидят все богатенькие девочки.

– Где хочу, там и буду сидеть, – игриво ответила Гузалия. – Хочу – буду сидеть под этим гранатом, и ты мне не запретишь.

Сарнай отодвинулась от Гузалии и пропахала пальцем землю.

– Вот это – моя сторона, а это – твоя, – сказала Сарнай, прочертив между ними линию.

Гузалия с восхищением уставилась на Сарнай и вдруг залилась таким задорным смехом, что Сарнай даже вздрогнула от неожиданности.

– Что смешного я сказала? – возмутилась Сарнай.

– У тебя есть лучшая подруга? – спросила Гузалия, чуть успокоившись.

Сарнай отрицательно покачала головой.

– У меня есть только два лучших друга – Баяр и Наран. Но они со мной сюда не приехали.

– У меня тоже нет подруги, – сказала Гузалия. – У меня есть только младший брат Насим. Он меня на полтора года младше.

– Ты с ним дружишь?

– Нет. Он меня только выводит из себя. Иногда так и хочется его придушить. Иметь младшего брата – это наказание. Жаль, что я не умею так лупить мальчиков, как ты, а то я давно уже разбила бы его нахальную рожу.

На этот раз расхохоталась Сарнай. Никогда бы она не подумала, что Гузалия может на кого-то злиться и тем более желать разбить чью-то рожу.

– Я своего лучшего друга Нарана тоже часто лупила, когда он меня доводил. А сейчас мне даже скучно без него.

– Мы с Насимом тоже часто ссоримся, но без него мне было бы очень тоскливо. К тому же он не всегда бывает противным. Иногда мы с ним можем играть целый и день и ни разу при этом не поссориться.

– Он такой же противный, как этот Ильгиз? – насторожилась Сарнай.

– Нет, что ты! Насим совсем другой. Ильгиз болтушка и хвастунишка. Он ничего не может, кроме как выпендриваться перед всеми. А Насим спокойный, но очень упёртый. Он от своего не отступится, даже если будет не прав. А я очень справедливая, и поэтому меня злит, когда он не признаёт свою вину, даже когда она доказана.

– Ты как-то странно разговариваешь, – нахмурилась Сарнай. – Говоришь такими сложными словами.

– Это потому, что я хочу стать адвокатом. Моя мама говорит, что в этом мире полно идиотов, у которых нет своего мнения. Часто бывает так, что один идиот пускает дурной слух про определённого человека, а остальные идиоты подключаются и добивают его. Я с этим совершенно не согласна. И когда я вырасту, я буду защищать именно таких людей. Я хочу вырасти, выучиться в университете, чтобы потом защищать невиновных и слабых людей, которые стали жертвами безголовых, но болтливых идиотов.

После последней фразы в глазах Сарнай вспыхнул яростный огонёк.

– Я не слабая, – фыркнула она на Гузалию. – Мне твоя защита была совсем не нужна. Если понадобится, я всех отлуплю, и тебя тоже.

– Глупая ты, – спокойно ответила Гузалия. – Настоящая сила заключается не в кулаках, а в словах. Кулаками можно навредить только на время. Потом раны заживут, синяки пройдут, и вся боль забудется. А вот раны от слов могут оставаться в душе на всю жизнь. И никакая мазь их не залечит.

Сарнай едва понимала, что говорит эта странная девочка. Но где-то глубоко в груди Сарнай почувствовала, что Гузалия не хочет ей зла. К тому же она не была похожа на тех сопливых и визжащих плакс, которых Сарнай видела в каждой девчонке. Поэтому вместо очередной грубости Сарнай протянула обветренную смуглую руку и смела пальцами линию, которой ещё совсем недавно она сама разделила территорию под гранатом. Гузалия улыбнулась и мечтательно произнесла:

– Мне здесь нравится. Прямо настоящий шалаш.

– У меня был настоящий шалаш в нашей деревне, – ответила Сарнай.

– А расскажи, какой была твоя деревня? Что там было особенного?

Сарнай склонила набок голову, словно вглядываясь во что-то очень привлекательное.

– В той деревне, где я выросла, всё совсем не так, как здесь, – сказала она. – Там всё большое и настоящее. Там другое небо, другое солнце, другой воздух. Если бы ты там хоть раз побывала, то тебе бы очень понравилось. Папа говорит, что я дитя пустыни. А тот, кто родился в пустыне, никогда не сможет полюбить современные города.

– Здорово. Мне бы очень хотелось, чтобы меня звали ребёнком пустыни! – воскликнула Гузалия, не скрывая лёгкой зависти. – Я только однажды видела пустыню, когда была ещё совсем маленькой. Я видела её через окно машины, когда мы в первый раз въехали в Монголию. Моя мама даже сделала для меня комнату на чердаке, где всё выглядит, как в пустыне.

– У тебя на чердаке есть своя пустыня? – округлила глаза Сарнай.

– Да. Это только моя пустыня. Моему брату Насиму я туда разрешаю подниматься очень редко. Потому что, как только он где-то появляется, там всё почему-то рушится. Мама смеётся над ним и говорит, что у него руки, как переваренная вермишель. А папа ругает маму за то, что она так говорит. Папа уверен, что именно Насим должен стать адвокатом. Как это несправедливо. Мне он такого не говорит. Папа вообще считает, что мне незачем хорошо учиться. И всё потому, что он уже нашёл для меня богатого жениха. Я с этим не согласна. Я считаю, что девочки имеют такое же право…

– Подожди, – перебила её бурную речь Сарнай. – Ты сказала, что у тебя на чердаке есть пустыня.

В глазах Гузалии мелькнул задорный огонёк.

– Ты меня совсем не слушала, – рассмеялась Гузалия.

– Почему? Я всё слышала. Ты сказала, что у тебя на чердаке есть собственная пустыня.

Сарнай уже ни о чём не могла думать и ни на чём не могла сосредоточиться. Гузалия уловила в ней горячее любопытство и решила незамедлительно этим воспользоваться.

– Да, так и есть. У меня на чердаке есть своя пустыня. Мама сама мне её сделала. Там всё по-настоящему.

– И даже песок?

– И даже песок. Там даже есть маленький оазис и верблюжьи колючки. А если выключить свет, то можно увидеть звёзды.

– Но ты мне, наверное, не покажешь, – грустно произнесла Сарнай, которая уже истосковалась по родному краю.

– Почему же? Если хочешь, я тебе покажу.

– А когда? – с нетерпением спросила Сарнай.

– Прямо сейчас, если хочешь.

– Очень! Очень хочу.

– Тогда вылезай из-под граната и пойдём ко мне. Я тут недалеко живу.

Сарнай так воодушевилась, что совсем забыла обо всех пережитых неприятностях. Она вышмыгнула из-за колючих веток и быстро стряхнула с подола пыль.

– А мама твоя не будет ругаться? – спросила Сарнай.

– Нет, моя мама очень добрая. Она тебе понравится. Моя мама знает много сказок. Она может рассказывать их бесконечно. Мне так нравятся мамины сказки. Ты ей тоже понравишься. Я ещё никого не приглашала в гости. Вот она удивится, когда увидит тебя.

Сарнай на секунду задумалась. Теперь, когда Гузалия шла рядом и тарахтела без умолку, как трещотка, Сарнай едва верилось, что перед ней та самая серьёзная и примерная отличница, которой восхищается вся начальная школа. Больше всего Сарнай удивилась тому, что Гузалия удостоила её чести и пригласила в гости. В первый раз за всё это время в душе Сарнай приятно шевельнулось затронутое самолюбие.

– А почему ты пригласила меня? – спросила Сарнай, вглядываясь в собеседницу.

Гузалия остановилась и, задумчиво подперев пальцами подбородок, ответила:

– Ты смелая и справедливая. Мне нравятся такие люди.

Сарнай смущённо отвела взор. По правде сказать, Сарнай никогда не думала, что она смелая и справедливая. Но последнее слово ей очень понравилось. Сарнай сразу же решила, что она именно такая, как сказала её новая знакомая.

– А ещё мне нравится, что ты совсем не хочешь со мной дружить, как все другие девочки, – добавила Гузалия. – Ты относишься ко мне, как к простой девочке, и не больше.

Сарнай не совсем понимала, о чём говорит Гузалия. Уж слишком мудрёным казался смысл сказанного. Но Сарнай и не думала терзать себя догадками. Она просто благополучно об этом забыла и снова приступила к расспросам о пустыне.

– Моя мама тоже родилась в пустыне, – продолжала трещать Гузалия. – Только не в Гоби, а в Сахаре. Мама рассказывала, что её воспитывали бедуины после того, как её родители умерли. Она тоже называет себя ребёнком пустыни, а я ей так завидую. Мне бы тоже хотелось, чтобы меня так звали. Я даже обижаюсь иногда на неё за то, что она не родила меня в пустыне…

– Что такое Сахара?

– Это тоже пустыня. Только она больше, чем Гоби. Мама говорит, что в Сахаре водятся злые и добрые джинны.

– Кто такие джинны?

– Джинны – это духи, которые были созданы из огня.

Сарнай всё больше и больше поглощалась речами Гузалии. Она никогда не слышала таких историй, хотя раньше была уверена, что знает о пустынях всё.

– Из огня? – изумлённо переспросила Сарнай. – Это как?