– И у кого тут ещё нет пары? – он даже вообразить себе не мог, что варится в голове его девочки-жены и то ли она дурит его, то ли в куклы не наигралась, то ли не от мира сего его подружка.

– А ты замри и прислушайся… – Стаси устремила глаза в сторону истукана. – Не слышишь?

– Нет. Что я должен услышать?

– Когда ветер усиливается, он начинает подвывать. Он тоскует по тому, кто несколько миллионов лет прижимался к его голове и протер это пятно, вмятину эту.

– И что будем делать? – Лео с трудом сдерживал смех.

– Как что? Попробую найти. Поможешь дотащить потом?

– Стаси? Очнитесь, девушка! Его хрен знает, когда и кто, куда-то затакарил, а ты хочешь его найти? Может, ищейку привести? Оно точнее будет. По запаху. За миллион лет вряд ли выветрился?

– Смеёшься? Смейся, смейся. Но обещай, что если найду, то поможешь его притащить.

– Клянусь! А на ужин у нас чо-нить найдётся, или в магазин надо бежать? Ещё успею.

Лео.

– Всё у нас найдётся. Салат и макароны с котлетами. И торт почти замороженный в холодильнике стоит. Хватит?

– Вполне. А отец где?

– А отец – вон, – Стаси указала на светящееся окно мансарды.

– И что он там делает?

– Сказал, что давно мечтал переехать на второй этаж, но не хотел тебя тут одного оставлять. На первом. Теперь хочет.

– Ясно.– Лео немного помрачнел.

– Тебе это не нравится? Почему? Там же тепло?

–Там теплее, чем внизу. Мы его одиночество, видимо, подчеркиваем. Дистанцируется.

– Лео, а можно я его тоже папой называть буду?

– Попробуй. Думаешь, это что-то изменит?

– Не знаю. Я тоже чувствую, как он дистанцируется. Не хочет мешать? Так он совсем не мешает. Наоборот, мне с ним интересно. Он так много знает, и такой добрый…– Стаси печально замолчала, и они пошли в дом.

Лео пошел умываться, Стаси стала накрывать на стол, вытаскивая горячие кастрюльки из старого пальто-термоса. За ужином Сергей Дмитриевич, очень оживлённо и смущенно обсуждая вопрос своего переселения, вынужден был признать, что не так просто это сделать. Мансарда нуждалась в большом ремонте.

– А давай оставим этот вопрос на будущее, вот родятся у нас дети, тогда и будем думать, как тебе покой обеспечить. А, па? Мы же тихие со Стаси? – Лео, смеясь, разрубал сомнения и предположения острым ножом.

– Да лишь бы я вам тут не мешал.

– Сергей Дмитриевич, а можно я Вас папой буду называть тоже? Мне так не хватает этого слова в жизни, – Сергей Дмитриевич осторожно вскинул на Стаси глаза и, согласно кивнув головой, тихо сказал: «Тогда только на «ты», согласна?»

– Спасибо. Конечно согласна. И я сразу попрошу тебя завтра купить мне абрикосов сушеных в подарок в вашем магазинчике. Я мечтаю об абрикосовом компоте. Лео сегодня забыл. А я на него понадеялась. – Стаси намеренно проигнорировала возмущенный взгляд Лео.

– Будет исполнено, доченька. Так давно мне никто не приказывал купить подарок. Так только дочки могут и умеют делать. Есть ещё желание?

–Нет. Нету. Мне последний раз мамочка сделал замечательный подарок. Ручку автоматическую на окончание института подарила. Это было моей мечтой. А больше их у меня нет. Нет, есть, конечно, и ещё мечты. Но они только мной самой могут осуществиться.

– Стаси, ты меня, конечно, извини, но у тебя же я даже пальто не увидел никакого! Плащик только? Тебе что, пальто не нужно? Обувь?

– Папа, но какие же это мечты? Просто потребности. К холодам я всё себе куплю. Я уже на это рассчитала все деньги. И теперь утюг не надо покупать! О нём я действительно мечтала. И о радиоприёмнике тоже. И он уже есть. Все мои мечты исполняются мгновенно! – Стаси весело рассмеялась.

– Ладно. Видимо, нам ещё много открытий чудных предстоит сделать. Я так мечтал доченьку ещё родить. И вот, и моя мечта осуществилась. Спокойной ночи, дети мои.

Глава 5. Абрикосовый компот

Если уж какой-нибудь ночи суждено быть неспокойной, то хоть десять раз пожелай «спокойной ночи», – она всё равно спокойной не будет.

После ванны Лео, раскинувшись и обсыхая в раскинутых простынях, с удовольствием наблюдал, как Стаси сушит перед сном волосы, то протирая их сухим концом махрового китайского полотенца, то расчесывая их расчёской в разные стороны, то встряхивая их спереди назад, чтобы эффективно и быстро проветривались. При этом Стаси мурлыкала какую-то меланхоличную песенку. Лео даже не заметил, как задремал. Разбудил его шорох выдвигаемого Стаси ящика.

Сквозь слегка приоткрывшиеся глаза Лео вдруг увидел те самые верёвки для подвязывания петуний.

Когда Стаси повернулась к нему, он крепко спал.

– Вот и замечательно. Самое то, что нужно. Я тебя отучу мой компот выпивать, эгоист несчастный. Чувства юмора у меня не развито, да? Ну и пусть не развито. Зато есть чувство справедливости, – шептала Стаси, едва шевеля губами.

– И что она там ворожит? Петунья! – Лео наблюдал за своей Стаси с искренним изумлением. Каждый день, прожитый с этой девчонкой, приносил ему пока что незабываемые ощущения. – То валуны до потери пульса, то скамейки, то петуньи. Теперь понятно, какие петуньи она собралась подвязывать. А что? Не разорву сразу-то. Ногами легко, а вот руками, пожалуй, что и нет. Это что же у неё в голове прячется? Ладно, полежим.

Руки и ноги Лео, как специально, лежали широко врозь, и надеть на них петли из верёвок не составило труда. Длинные концы верёвок Стаси надежно закрепила на ножках кровати, обогнув спинки. Перед ней лежал распятый и любимый ею эгоист. Она разделась, выключила свет и накрыла полотенцем абажурчик прикроватной лампы. Стало почти темно. Запах душистого лавандового масла в смеси с чем-то ещё разлился по комнате. Лео приоткрыл глаза. Стаси обильно смазала руки маслом и наклонилась над ним.

– И зачем ты меня распяла, любимая моя ведьмочка? – Стаси испуганно отпрянула, а потом снова уверенно села рядом.

– Проснулся? А затем, чтобы сделать тебе массаж. Я же врач и хорошо умею его делать. Вот и сделаю.

– А зачем меня привязывать?

– А это ты сейчас поймёшь сам. Лежи и наслаждайся! Это тебе благодарность за валуны. Ты же уставал и ругался, и шипел про себя на меня и на них? Вот я тебе сейчас и компенсирую твои физические затраты.

Руки Стаси, тёплые и неожиданно сильные, начали массировать ему пальцы ног.

– Стой, Стаси, мне щекотно!

– Это просто замечательно, что сразу и щекотно! И скоро это пройдёт, и начнется полное наслаждение, как только ты начнешь ждать моего следующего прикосновения. Сейчас этот пальчик помассирую. У тебя очень красивые ноги. И мурашки – тоже ничего. Мне нравятся. Вот они и тут появились, – рука Стаси смело провела по ставшей шершавой от мурашек внутренней части бедра, почти касаясь гривы волос.– Сейчас и эту ногу помассируем,– Стаси села между его ног, полуосвещённая, с распущенными по плечам волосами. Он не мог видеть её лица. – Они устали, твои пальчики. И икры устали. И бёдра устали, – она нежно шептала и хозяйничала на его теле не обращая ни малейшего внимания на восставший против такого наступления датчик мужского тонуса…

– Стасенька, а вот… немножечко бы… меня освободить… нельзя? Ой-ё-ёй, – Лео вдыхал урывками и спортивно «ухал», выдыхая.

– А зачем? Принимай, мой любимый, расслабляющий массажик. Наслаждайся. Сейчас животик тебе помассируем, снизу,… вот так и до груди,… вот так…– Стаси полу вставала над ним, касаясь волосами лица, и он безуспешно извивался от смертельно-приятных конвульсий и пытался ухватить губами эти волоски, ползающие по нему жгучими кончиками, возбуждающие его кожу. Потом Стаси снова опускалась на колени, проглаживая руками бёдра сверху и снизу, чуть приподнимая его ногу.

Её лицо, совершенно отрешенное, изредка приподнималось вверх с закрытыми глазами, и Лео впервые увидел женщину, которая трепещет от прикосновений к его коже, и которая вот-вот дотянется до его плечей и рук, закрыв его лицо своими волосами. И он не знал, что он будет тогда делать.

– Стаси, Стасенька….так нельзя… издеваться… Отпусти меня немедленно!

– Лео! Тебе не нравится массаж? Ну ладно. Сейчас оденусь и отпущу, – лицо его Стаськи было невозмутимо.

– Ну зачем одеваться-то? Глупости какие…Стаси, ну сама подумай, каково мне-то сейчас? Зачем это одеваться ещё?!

– А это броня от некоторых тут любителей чужого компотика, – Стаси смотрела на него почти зло.

– Стаси, ты на этом компотике свихнулась! При чём компотик и халат твой дурацкий? Броня! Давай, вон ещё моё пальто висит в шкафу. Тоже напяль, броня крепче будет. Ага, – Лео свирипел и дергал руками и ногами, но от этого они только сильнее затекали, верёвки сильнее впивались в кожу, пережимая сосуды.

– Лео, не дергайся! Сосуды пережмёшь. Давай освобожу чуток. А что такого, Лео? Обычный массаж. Даже не очень сексуальный. Дальше будет сексуальный. Ты не хочешь?

– Нет! Да, нет,… то есть,… конечно… Да! Стаси, отпусти меня лучше. Я их сейчас порву нафиг и сломаю кровать. Вот увидишь!

– Не сломаешь. На чём спать-то будем? Ты только почувствуй, как по телу разливается блаженство… – она уговаривала его чувствовать блаженство, когда вдоль его позвоночника маршировали отряды железных острых мурашек и скапливались в копчике, острой возбуждающей щекоткой лишая его последних здравых мыслей и заставляя его сердце биться тоже где-то там внизу около мурашек, расползаясь снизу по всему телу тяжелым ухающим в бездну болезненным напряжением, отключающим все остальные чувствования и мысли, кроме одной.

Стаси вновь закрыла глаза и наклонилась совсем близко. Её можно было даже поцеловать, если бы она не спустилась снова вниз, а потом легла на него проводя руками по плечам, предплечьям,… дальше она не доставала. Ей пришлось сесть рядом, и она начала массировать его руки, пока он не изловчился и не схватил её за локоть.

– Иди сюда, дай мне губы, я кому сказал? – Лео пытался рассмешить, соблазнить и умилостивить эту палачку.

– Не-а. Сначала массаж. Отпусти меня, пока не сломал. – и она, сев совсем около его головы, стала массировать ему плечи, одно, потом другое, пластично проводя по самой вершинке защипом пальцев вдоль плеча, разминала бицепсы и трицепсы, пропустив руки под его шеей. Её грудки мотались перед его носом, но были абсолютно недоступны, как он ни пытался их ухватить губами. Такого адского блаженства ему никогда не доводилось испытывать.

– Ты что придумала, Стаси?! Это же пытка огнём и щипцами!

– Ничего особенного. Я хочу, чтобы у нас в пещере горел и пылал настоящий очаг, от которого лепестки цветка взметнутся вверх, а не будут по-сиротски согреваться возле свечки по ночам. Она… сама по себе… хорошая, конечно… Как думаешь, куда мне лучше укусить тебя? За пуп, или за… – Стаси плотоядно осматривала лежащее перед ней тело мужа, такое ослепительно красивое и такое… до стискивания зубов желанное.

В сумраке комнаты, за спасительной темнотой в ней воспряло и желание, и истома, и нежность, и древняя женская плоть, страстно желающая принять в себя мужчину, расплавится под тяжестью его тела, раствориться в его огне.

И ей дела сейчас не было до того, что он-то чувствует…

А он, непроизвольно «ухая» от острых ощущений, лихорадочно вспоминал: « … четвёртый,… почему четвёртый? Ладно, любой…Так, что там в четвертом параграфе Устава? Чёрт! Я это наизусть же помнил… помнил. Так, ладно, «отца командира чти, отца и мать свою», да нет же, это не Устав, чёрт… уважение командирам,… не возжелай себе. Чёрт… это же библия, заповеди, чёрт, они-то мне зачем…. мне сейчас только Устав же нужен, и нафига он мне Устав этот сейчас… Что у меня в башке вообще? В моей башке квадратной – что-о-о-о? А там-то что она делает?» – Лео поднял голову, насколько смог…

Стаси нежно водила руками по любимому телу и целовала следы своих рук, зарывшись пальцами в его густую кучерявую растительность. Член, стоял, как часовой у Мавзолея, как подвязанная за башку петунья на клумбе, слегка покачиваясь…

– Ну всё! Пи*дец мне! Не хватало только, как киту, фонтан в небо пустить на её глазах,– Лео застонал и замычал что-то нечленораздельное. – Стаси! Ну развяжи меня на одну только минуточку, на секундочку, а? Потом я сам себя привяжу, так и быть. Я же лопну сейчас?!

– Не-а. не лопнешь. Я тебя сейчас охлажу.

– Стаси, ты видела когда-нибудь, как кит в океане выбрасывает фонтан вверх? Сейчас увидишь. Клянусь!

– Я не видела ни одного океана. И китов не видела – она отстранилась от него совсем, почувствовав реальную угрозу потери им самообладания. – У тебя совсем слабые нервы. Надо уколы бэ двенадцать попринимать.

– Стасенька, ну пожалуйста, освободи мне всего одну ручонку? А?

– Нет уж. Знаю я твои ручонки. Они все валуны перелопатили легко. Я думала, мы тут целую неделю проволынимся. А он, смотри-ка! За два вечера всё сделал. И даже не уставал! Хотя должен бы был по всем расчетам. А мне, где, уж, с валунами-то равняться. Слабая я, беззащитная.

– Стаська, последний раз по-хорошему прошу: отвяжи! А то…

Оба услышали стук в дверь и голос отца: «Лео! Тебя срочно к телефону. Срочно! Глеб сюда бежит. Вставай, просыпайся сын. Генерал на проводе.»

Накликал гостей Сергей Дмитриевич.

Пришел незваный гость. Примчался даже.

И в самое подходящее время, ну, как обычно это и бывает. Ночью

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Стаси быстро перерезала верёвки, слегка врезавшиеся в запястья и щиколотки Лео, а он, хватая вещи, вскочил, натягивая на ходу свои пижамные штаны и халат. Случилось что-то чрезвычайное.

Лео жестко и кратко отвечал в трубку: «Есть! Так точно!»

– Так точно, час.

– Есть, товарищ генерал.

– Он уже пришел, Юрий Максимович.

– Есть, мигом!

Глеб, скидывая на ходу туфли, пробежал сразу в столовую и шлёпнул на стол фотографию с надписью на английском. Лео внимательно просмотрел листок, и лицо у него вытянулось.

– В чём дело, сын? – Сергей Дмитриевич редко видел того в такой растерянности.

– Почти точные координаты нашего города, па. Почти координаты.

– Где?! И что это значит?

– Утечка. Таких совпадений не бывает. Нас ждут через час с докладом и версиями для самого верха.

– А как же эшелон кордонов? Ты же сам говорил, что даже собака не пробежит. Только лисы и волки забредают, и те известны по головам.

– Это не просто кордоны и эшелон фиг знает сколько километров. Он где-то и по воде идёт, и там целый флот дежурит. Там координаты не уловишь, да их здесь и нет Это резидент. Слишком много надо собрать данных, чтобы вот так почти точно обозначить место. Когда это у них появилось? – Лео впился глазами в фотографию:– «Два месяца назад. Что случилось два месяца назад? Что?!»

– Ничего. Ровным счётом. Ничего. За целый год и ни-че-го, – Глеб ещё тяжело дышал. – Я уже сводки видел. Их первым делом запросили. Но с первого взгляда – ни-че-го. Всё в штатном режиме. А можно чаю? В глотке пересохло, пока сюда бежал.

– А чего ты сюда-то бежал? Почему меня не вызвали туда?

– Так не могли же дозвониться ни до кого. На линии обрыв же был? Разгоняй там всем дают по самое нехочу. Слетит кто-нибудь точно, идиоты случайно ковшом зацепили где-то. как это можно так умудриться?!Но быстро восстановили, раз дозвонились. Греч дозвонился кое-как, и снова связь оборвалась. Его там ещё нет. Он в областном. Только выехал.

– Стаси, поставь чайник, пожалуйста. И иди спать, нам надо поработать.

Такого Лео Стаси ещё не видела. Сжатый, холодный, отсутствующий, почти чужой и собранный, как барс для прыжка.

Бывают минуты, когда новый ракурс или ситуация вдруг приоткрывают истинный мир человека. Без украшательств и обволакивающей ваты условностей и этикета. Обнажают суть его.

Стаси до боли ясно увидела мужчину, которому сейчас не нужны её слова и вопросы, который может спокойно отказаться от секса, не умрёт от любви к ней, может на некоторое время вообще забыть о ней, но, не задумываясь, отдаст свою жизнь за неё. И умрёт, если она предаст его, своего хранителя и стража их пещеры.

Перед предательством любимой женщины мужчина бессилен.

Это так ясно и громко в нём сейчас «звучало», что она тихо и покорно ушла, чтобы не оглохнуть и не умереть от любви к нему.

Женщина может от любви умереть, как от инфаркта, потому что любовь – это сердце и суть её жизни.

Стаси, не раздеваясь, лежала на кровати. Что-то неясно её волновало. Фотографию, которую принес Глеб, она увидела лишь мельком, только нижнюю её часть. Лео сразу же накрыл её ладонью. Тонкие линии координат, как на обычной карте и что-то похожее на контурную карту, без обозначений и названий. Она встала и вышла к ним вновь, чтобы налить им уже вскипевшего чаю. Они обменивались непонятными ей терминами, но общий смысл был понятен, что причина утечки – не здесь. Не в Городе. Иначе бы и границы были обозначены.

– А когда они это впервые выложили? – Сергей Дмитриевич внимательно рассматривал фото.

–Это ещё не выложили, – Глеб ткнул рукой в фото, – это наши прислали. И получается, что в общих чертах они всё знают. Куда яснее ещё? – Глеб жадно прихлёбывал почти кипяток, даже не замечая того.

Подавая кружку с чаем Сергею Дмитриевичу, Стаси вновь мельком взглянула на фото, лежавшее к ней вниз головой, и поняла, что её волновало. Это пятнышко странное снова привлекло её внимание. Налив чаю и Лео, она зашла в гостиную и присела на библиотечной лестнице напротив средней полки, где стояли все книги по географии, истории и где пышной растрёпанной пачкой лежали всевозможные карты. Сергей Дмитриевич недавно показывал ей огромные карты Москвы и Владимирской области, которые можно было рассматривать, только расстелив их на полу. Карта Челябинской области, ещё с восточной частью Курганской, ничем особым не выделялась. Здесь всё было в лесах и болотах, зелёным и голубым цветом раскрашенных И названия тут все были на местах.

– Нет. Явно другое мы рассматривали. Что же это было-то? – Стаси зашла в спальню и взяла в руки книгу, которую им подарил дядя Митя. Этот район, бывшие владения Демидовых и прилегающие к ним, на которых сейчас располагался Город, были чётко и ясно прорисованы, подписаны, хотя и в черно-белом цвете. Но это была совсем не та схема.– Где я видела это пятно?!! – Стаси сжала голову руками и несколько мгновений сидела напряженно думая. – О, Господи! Ну конечно! Мы же про рыб читали… – она лихорадочно схватила старенький справочник «Рыболова-любителя», основательно потертый по корешку…

Схемы были. Черно-белые. Но той не было.

– И никакого пятна тут нет. Где было это пятно?!– Стаси вышла в коридор, в столовой царило молчание, редко прерываемое чьим-то голосом.

– Папа, можно тебя на минуточку? – Стаси поманила отца к себе.

– Что тебе, Стаси? – выйдя из кухни, озабоченно и задумчиво спросил Сергей Дмитриевич

– Пап, мне кажется, что я уже где-то видела эту схему.

– Тебе тоже?! – Сергей Дмитриевич изумлённо поднял голову. – А я уж тут решил, что у меня дежавю какое-то.

– Да никакое это не дежавю, па. Я очень хорошо запомнила там пятнышка одно. Сначала думала, что это островок какой-то странной формы. Потом ты мне сказал, что нет там никакого островка. И что это скорее всего какой-то брак печати. Вспомнил?

– Вспомнил. Разговор вспомнил. А что мы смотрели?

– Старинную книгу, которую нам подарил дядя Митя. Но там нет такой схемы. Я посмотрела уже. Там очень хорошая бумага и печать на иллюстрациях безо всяких пятен.

– Мы карты смотрели, – неуверенно вспомнил отец.

– Там тоже ничего подобного нет. Обычные карты, а не схема, как тут, – Стаси нервничала. – Вот прямо вертится эта картинка перед глазами. Что ещё мы рассматривали?

– Кроме справочника «Рыболова-любителя» ничего больше. Ты меня про рыб тутошних спрашивала ещё…

– Папа, его я уже просмотрела. Там такого нет.

– Ха! Стаси! Мы же ещё новый справочник, у Мити я брал, смотрели. И где он? – Сергей Дмитриевич быстро прошел в свой кабинет, надевая на нос очки. Справочника не было нигде.

– Папа, звони ему. Может, он обратно его забрал?

Дядя Митя был чрезвычайно возбужден, несколько минут назад ему позвонил Юрий и сказал, что всех вызывают на срочное аппаратное совещание через час. И уже через полчаса даже.

– Митя, а ты свой справочник у меня не забирал?

– Да какой сейчас справочник, Сергей? Я тут чемоданчик свой тревожный не могу найти, сердцем чую, что ехать придётся, а ты со справочником своим. Погоди. Сам потом найдёшь, если надо.

– Митя! Это по этому же делу всё. Срочно его найди и бегом к нам. Успеешь ещё собраться. Никуда твой чемоданчик не денется.

Пока дядя Митя вытирал пот с лица, Стаси с отцом быстро листали страницы, сидя на диване в гостиной.

– А что тут у вас за шум, собственно? – в комнату вошел мрачный Лео, засунув руки глубоко в карманы халата.

– Сейчас, Лео, сейчас. Где-то тут было. Маленькая такая, невзрачная, по-моему слева, да? – машинально спрашивая Стаси, Сергей Дмитриевич тщательно просматривал страницы, быстро водя сухим пальцем сверху вниз.

– Вот, папа. Вот оно. Кусочек карты с той схемой. Пятнышко-остров. Точно такое же. Точно!

– Да что вы ищете-то? Стаси, ты бы лучше помогла мне собраться сейчас. И нам надо поговорить с тобой…

– Лео, да она нашла то, что надо! Вот. Нашла. Хвостик, по крайней мере. А я-то –старый дурак! Думал, что у меня память визуальная совсем сдаёт, блазнится. Не блазнилось!

– Дайте сюда. Какой хвостик? Что тут такое? – Лео ошарашенно уставился в крошечную точную копию той схемы, которая была напечатана на фото, присланное им.

– Вот, смотри, Лео. Точно такое же пятнышко-остров. А там нет никакого острова, папа говорит, – Стаси поднявшись на цыпочки ткнула пальцем в плохо прочерченную схему, на которой были указаны и подписаны названия всех озёр рядом, кроме «городских», непосредственно окружающих ГОРОД.

Лео открыл книгу на предпоследней странице, где были размещены выходные данные тиража.

– Всё складывается… в одну картину. Вот спасибо вам, мои умницы. Это не хвостик. Это сеть, за которую мы вытащим всё, что нам надо, пятнышко, значит,– Лео расслабился и устало приглаживал волосы на голове.

– Леон, а че это за верёвки у тебя на руках? О! И на ногах тоже? – изумился Глеб, который про схему тоже всё понял, рассматривая книгу, и уже расслабился, допивая вторую чашку чаю. Было что сказать Гречу. И версий тут – не больше одной, если по-хорошему считать.

– А это мы с Лео на спор верёвки пробовали разорвать, – спокойно объяснил Сергей Дмитриевич и, взяв ножницы, аккуратно разрезал верёвочки на конечностях сына и бросил их в мусорную корзину. – Но ты прервал наши соревнования. Впрочем, я точно бы проиграл. Но и он выиграть не успел.

Стаси с Лео только переглянулись. С этим отцом можно было идти в любую разведку. Хотя детям и трудно бывает представить, что их отцы тоже испытывали на прочность разные верёвки. В этот раз это стало несомненным фактом, отзвуком молодости отца – всеми забытых двадцатых годов с их бушующей сексуальной революцией и поэтами Серебряного века.

– Так. Мы собираемся. Глеб, звони в отдел. Это тема, Глеб. Чую. Нет, но какие же вы у меня молодцы, а? Дядя Митя – ты супер! – Лео обнял отца и Стаси в кучу, и потом почти вынес Стаси в спальню.

– Стаси, девочка моя, – он прижал её голову и уткнулся ей в волосы. – У меня кожа моя крокодилья сегодня сильно задымилась, думал сгорю. Мог бы, – он зажал её лицо в ладонях. – Стаси, мы уедем может и надолго, не знаю на сколько долго. Но если бы не вы с отцом, это могло бы стоить нам очень дорого, – он нежно и легонько поцеловал её. – Я всё помню. И сам себя завяжу очень крепкими ремнями, ты была тогда, в первой нашей ванне, права. Каждый день не похож на другой, и я совсем по-другому люблю тебя сегодня, чем любил вчера. И завтра буду любить ещё больше. Смотри каждый вечер на Пояс Ориона. Знаешь это созвездие? – Лео начал быстро одеваться.

– Да. А почему вы надолго уезжаете? – Стаси чуть не плакала.

– Лучше нас никто не знает нашу специфику, обстановку. Понимаешь? Начать должны мы. Когда раскрутим, дальше будет уже не наша работа.

– А зачем смотреть, Лео? Это опасная командировка? – Стаси думала об одном, вопрос задавала совсем другой, и Лео вдруг почувствовал себя виноватым в этой растерянности Стаси. Ей было почти страшно оставаться без него.

– Говорят, мы прилетели с тех планет на Землю и можем общаться, если захотим через нашу Праматерь, – он снова обнял её, шутливо трогая носик. –Я буду смотреть и рассказывать тебе всё. А ты мне. И помоги отцу. Он очень переживает, когда я уезжаю надолго. Теперь у него есть ты, – Лео долго и крепко держал её в объятиях, прощаясь и целуя. – Не выходи на улицу провожать меня. Спокойно жди и смотри на Пояс Ориона. Эта командировка не опаснее, чем поход в магазин. Но очень хлопотная будет, похоже. Надо нам найти маленькую патефонную иголочку в стогу сена. Перелопатить огромный стог с маленьким магнитиком. Примерно так.

– Так возьмите магнит побольше.

– Вы с отцом нашли нам очень большой магнит. Всё. Жди меня. И обязательно с ароматным маслом. Выше носик мой любимый, – Лео, подняв пальцем её лицо со следами слёз, легонько, почти шутя, поцеловал её, улыбнулся и быстро вышел, затягивая на ходу галстук.

Посвящённым известно, что те, кто занимается любыми огромными проектами прекрасно знают, из каких крошечных фрагментов строится любое, самое грандиозное, задуманное творение. К какой бы отрасли это ни относилось – это всегда так. И только слаженная, обеспеченная опытом многих людей работа приносит хорошие плоды.

Сколько времени нужно, чтобы точно выяснить, когда издательство выпустило книгу, в какие магазины, бибколлекторы и сколько штук, в какие библиотеки и сколько штук было выдано, в каких газетах и в скольких номерах, и какая была информация об этом справочнике? Кто получал эту газету? А в скольких абонементах есть отметки о выдаче такого справочника? И все ли они вернулись? И где живут или жили те люди, которые читали или брали в руки этот справочник.? И где сейчас этот или эти люди? И каким делом они занимаются? И с кем общаются? И чем занимаются их приятели?

И это только крошечный круг вопросов которым срочно занялись десятки людей, не знающих друг друга. И точно знали, что это – очень важно, если уж поступил срочный вопрос, требующий срочного ответа.

Совсем другие люди отвечали на вопрос о том, кто, почему, зачем и для чего утвердил эти картографические данные, так резко обозначившие возникшее белое пятно на карте.

Как же много у нас остолопов, готовых расшибить свой медный лоб чрезмерным упреждающим старанием перед начальством! Секрет они соблюдали, видите ли!

Таких раньше расстреливали. За тупое предательское старание .

Но невозможно было взять с них огромные деньги на укрепление и безопасность раскрытых их головотяпством самых секретных тайн государства. Конечно, всё тайное рано или поздно станет явным. Главное вовремя успеть стать сильным и защищённым.

И не надо врагов своих считать неумехами, лентяями и недоумками, если даже они тут, в глубине страны давно и безвестно жили около больших транспортных коммуникаций в должности самого младшего бухгалтера, например, в старом доме. Или просто кто-то из них любил заниматься рыбалкой. Или работал обходчиком путей в интересном месте, где проходит много товарных вагонов в неизвестном направлении с определёнными номерами, которые рано или поздно возвращались обратно. Или скромным инженером. Или водителем? И, конечно, у них, наших смертельных врагов, есть свои идеалы в жизни. Не важно, какие. Важно, что они им служат своей верой и своей правдой, абсолютно точно не совпадающими с нашими верой и правдой.

Конечно, люди жившие в этой провинциальной сугубо промышленной области, куда, как известно, въезд иностранцам был категорически воспрещён вплоть до перестройки, тоже были людьми особыми. Как люди приграничных районов. Впрочем, почему «как»? Они и были людьми приграничного района той местности, где содержался в самом большом секрете самый главный секрет нашей страны того времени. Тот секрет до сих пор делает нашу страну непобедимой.

Вот откуда тогда было такое чувство единения и ответственности за страну?

Да всё оттуда же, наверное. От памяти. От чувства большого горя и потерь в той проклятой войне, унесшей миллионы жизней. От памяти о тех днях, когда даже дети стояли у станков, ковали победу. От воспитанного в семье и в школе, и в вузе понимания – нет у России друзей.

Казалось бы, страны Варшавского договора – друзья навеки, кровью скрепившие свою дружбу. И где они все сейчас? Так и будет. Нет дружбы между народами. Даже добросовестности нет. Есть соседские отношения. А соседей не выбирают, разные попадаются. И у всех ко всем претензии есть через общий забор. И на этом надо ставить точку. Не надо обманываться, заигрывать и доверять. Есть Партнеры\. Есть Конкуренты и есть Враги. И долго так будет ещё. Пока ЧЕЛОВЕК не изменится. Или Мир.

И нет уже, к сожалению, у нас сегодня того чувства ответственности за всё и сопричастности всему, что происходит в стране, потому что разные у народа и его «элитки» стремления и мысли, как, впрочем, почти всегда это и бывало. Кроме Сталина и преданных ему соратников.

Но Мир обязательно изменится. У него нет другой альтернативы. Только справедливость, равенство и Безэлитарность.