ЧАСТЬ 9. На грани души
Лекса молчит на восторженное восклицание Кларк, но та считает, что причина в обиде, которую она нанесла девушке.
– Прости меня, пожалуйста. Я не хотела, чтобы все так получилось. Ты для меня – не эксперимент. Ты – девушка, которая, как я поняла за время твоего отсутствия, очень стала мне дорога. Я переживала за тебя и припрягла даже свою подругу-детектива к твоим поискам…
За время ужина Лекса даже не притрагивается к еде, что не остается незамеченным для сидящих за столом Эбигейл, Кларк и Джейка Гриффин. Лекса не отказывается только тройку раз выпить вина, поэтому пустой желудок и алкоголь дают о себе знать и девушка срывается с места, в поисках уборной. Кларк провожает Лексу до пункта назначения, и стоя за дверью, пока Уорд полощет, блондинка морщится, сочувствуя ей.
– Ты там жива? – кричит Кларк сквозь дверь и раздающиеся рвотные позывы. – Можно зайти? – молчание Лексы служит для Кларк согласием и она заходит в уборную, подхватывая под локти Лексу, сидящую на полу и опустившую вниз голову.
– Можно прополоскать чем-нибудь рот? А то прет, как от помойки… – хрипло просит Лекса, слегка покачиваясь из стороны в сторону возле мраморной раковины.
Кларк дает девушке ополаскиватель для рта и, на всякий случай, свою зубную щетку (чем только не пожертвуешь, чтобы угодить человеку, которого оскорбила своим невежеством). Лекса не гнушается и хватает щетку, выдавливая на нее щедрую полоску зубной пасты.
Минуты четыре девушка усердно растирает свои десны, зубы и язык, проверяя на свежесть свое дыхание, прикрывая то и дело ладонью губы и нос. Кларк наблюдает все это время за действиями Уорд. Последняя смотрится на себя в зеркало, встретившись через него взглядом с Гриффин. Лекса разворачивается к уже реальной девушке, а не ее отражению, и накрывает своими губами удивленно приоткрытые губы, которые не успевают среагировать на происходящее. Но секундами позже Кларк сама углубляет поцелуй, оттягивая голову Лексы чуть назад за распущенные волосы.
Лекса целует эту девушку, ей одновременно и приятно и больно. Больно, что эта девушка, к которой ее так тянуло все время, обошлась с ней подло, но это походит на безумство, вся Лекса сейчас полна его, потому что ей так приятно касаться этих желанных губ. То, что она сегодня видела во сне ужасно и подрывает всю ее природу. Она сейчас определенно не та, за кого себя выдает. Лекса – прирожденная убийца, она не терпит жалости к себе и к другим людям, так почему же, целуя Кларк в ее сладкие губы, на глаза наворачиваются слезы, а желание уберечь эту девушку от правды о себе и от опасности, которую она может принести в жизнь блондинки, съедает ее жгучим огнем? Раздвоение личности, обыкновенное биполярное расстройство? Лекса слышала о подобном заболевании. Что если она неизлечимо больна? Кларк и любому человеку опасно находиться в непосредственной близости к ней.
Лекса разрывает первой поцелуй, но в ее взгляде нет ни доли сожаления. Притяжение к этой девушке гораздо сильнее ненависти к ней. Это притяжение было единственным, что хорошего случилось в жизни Лексы и она не хочет этого лишиться. Кларк осторожно берет в свои ладони лицо девушки, пристально смотрит в ее изумрудные глаза, сначала серьезно, а позже на губах проявляется искренняя улыбка.
– Ты – мастер по поцелуям, – блаженно мурлычет Кларк, сама не понимая, что сейчас она распахнула перед этой девушкой свои сердце с душой. – Мне так стыдно за свое прошлое поведение… Прости! Прости…
– Уже… – хрипло ответила на извинения Гриффин Лекса и притянула к себе девушку, крепко обняв.
Кларк ведь не хотела ни в кого влюбляться, даже специально избегала различного рода свиданий, которые хоть как-то отдаленно могли привести ее к новым отношениям. Но что Лекса творит с ней? Она заманила ее в свой капкан и от этого у Кларк под конец вечера развивается сосущее где-то в недрах души чувство, что не стоило подпускать Лексу к себе так близко. Теперь мысли Кларк, как мириады звезд, крутятся ежесекундно вокруг одной единственной «планеты» – Лексы Уорд.
Джейк Гриффин прощается со всеми, особенно крепко с дочерью, оставляя ее снова с Эбигейл. В глазах отца девушка читает сожаление и извинение, что не может остаться с ними. Кларк понимает, что дома его ждет жена – Аврора Блейк, которая, ко всему прочему, еще и беременна.
Эбигейл рассказывала как-то, что Аврора потеряла своих детей еще шестнадцать лет назад, поэтому сочувствие Гриффин к этой женщине позволило отпустить Джейка. В конце концов, виноват в измене именно он, а Аврора – всего лишь жертва его обаяния, убитая горем смерти сразу двоих своих детей.
Кларк отказывается разделить свою спальню с красивой и манящей гостьей, а Эбигейл не понимает причины отказа дочери. Но все же Лексе приходится остаться спать в гостиной, несмотря на уговоры со стороны Эбби лечь в спальне блондинки. Что Кларк, что Лекса упорно сопротивляются этому от страха «а вдруг что-то пойдет не так и они захотят друг друга в полном и переносном смысле этого слова».
Ни Лекса, ни Кларк не в силах заставить себя уснуть, уставившись в потолок разных комнат. Но Уорд все же, через час бессонницы, удается провалиться в недолгий сон, который причиняет ей жгущую, нестерпимую боль, отбивающую набатом где-то в височной части. Она кричит во сне, обрывая сон Эбигейл и только что уснувшей Кларк.
Лекса нисколько не реагирует на попытки Гриффин разбудить ее. Кожа девушки покрыта холодным потом, а веки судорожно дергаются. Эбигейл пальцами оттягивает правое веко Лексы и направляет в него луч фонарика, но реакция на свет отсутствует. Девушка полностью погружена в одно из самых своих тяжелых воспоминаний.
– Кларк, принеси свой ретранслятор мозговой активности. Я пока включу ноутбук. Мы должны расшифровать, что же такое случилось в ее жизни, что настолько пугает ее в настоящем и почему она молчит об этом и не желает даже поделиться этим ни с одной из нас.
Кларк приносит из комнаты сконструированный ею вручную, еще на втором курсе медицинского университета, ободок, которые передает мысли человека посредством выдаваемых на экран изображений-абстракций.
Подключив мозг Лексы к ретранслятору, на экран ноутбука выпадают сообщения-картинки происходящего в данный момент в подсознании Лексы.
Кровь. Холодное оружие. Кричащий человек. Наручники. Грязь. Земля. Гроб. Обнимающаяся счастливая семья. Эмоция – слезы. Снова крик. Слезы. Кровь. Земля. Крышка гроба.
Кларк заламывает пальцы рук и считает, что ее ручной прибор просто барахлит и выдает повторяющиеся картинки. Эбигейл измеряет пульс Лексы – слишком частый.
– Кларк… Боюсь у нее какой-то посттравматический шок. В ее жизни случилось что-то ужасное, за что она себя винит и чего не в силах изменить.
– Хочешь сказать, ее воспоминания действительно небезопасны?
– Думаю, она не просто так боится их. Они ей чужды, она не хочет вспоминать, но раз за разом она вспоминает все больше.
– Хочешь сказать, толчок этому дала одна из моих сывороток? – Эбигейл пожимает плечами.
– Вполне вероятно. Ведь до введения ей последней сыворотки, Лекса не могла ничего вспомнить без постороннего вмешательства в ее подсознание. Теперь же, когда ее тело находится в непосредственном покое, разум реанимирует клетки удаленной памяти, реставрирует ее. Возможно, эти воспоминания могут навредить нам с тобой. Если люди, которые стерли ей воспоминания, узнают, что мы помогли восстановить их, мы можем попасть с тобой под прицел.
– Ты серьезно полагаешь, что Лекса несет для нас или кого-то другого опасность? – Кларк не хочет слышать на свой вопрос положительный ответ, но Эбигейл кивает. – Но как нам тогда помочь ей?
– Мы ей помогли, как смогли. Мы обещали вернуть ей память – она приходит к ней постепенно. Чем больше Лекса спит, тем больше вспоминает.
– Хочешь сказать, мы должны оставить ее в покое? Позволить уйти? – голос Кларк предательски дрожит и она, заведя руки за спину, заламывает фаланги пальцев.
– Понимаю твое желание написать успешную докторскую диссертацию, но, Кларк, эта девочка – беда. Мы можем пострадать из-за нее.
– Но разве не ты говорила, что мы должны помогать тем, кто…
– Кто нуждается в нашей помощи… Но честно говоря, я уже сомневаюсь, что Лекса желает чьей-то помощи и она всячески старалась меня в этом убедить, пока мы ехали домой.
***
Все та же Лекса, но уже вытянувшаяся немного в росте, стоит рядом с Розали. На них смотрит Лукас, стоящий у края обрыва. Пайк и его помощники держат на прицеле всю семью Уорд.
– Ты либо добровольно избавляешься от своего отца, либо мы ему поможем. Он выдал нас правоохранительным органам и из-за него мы все на тонкой ниточке висим, в том числе и ты сама, Лекса, – говорит членораздельно Пайк, стоя так близко к отцу девушки, что шаг назад и он свалится вниз с обрыва.
– Милая. Не бери на себя еще один грех. Ты и так убила слишком много… Если бы я мог знать, на что подписал тебя, то никогда бы не отдал тебя… ни в какие спортивные секции, ни в единоборства… даже в конструкторостроение.
– Он больше не выдаст нас, правда, папа? – умоляющим взглядом смотрит в глаза Лукаса Лекса, обращаясь скорее к Пайку. – Ты ведь не расскажешь о нашем новом местоположении органам? Прошу тебя… Я не хочу, чтобы они тебя убили…
Пайк смотрит исподлобья на Лексу, а затем на Лукаса. Тот молчит. Затем дарит прощальный взгляд Розали и Лексе и делает шаг назад, срываясь с обрыва. Лекса бежит за ним, но ее хватают грубо под локти, оттаскивая в сторону. Розали падает на колени и содрогается в рыданиях, умоляя не трогать ее дочь. Девушка также обмякает в руках прислужников Пайка и ее тело пронзает тугая, как натянутая до предела тетива лука, боль.
Двое парней, спустя два часа, приносят в лагерь тело Лукаса, найденное в ущелье, по просьбе Лексы. Девушке удается собраться с духом, чтобы попрощаться с отцом. Мать сидит рядом ни мертвая, ни живая, стараясь не плакать. Ее взгляд каменный, как, кажется, и все ее тело.
Лексе не без труда удается убедить Пайка сохранить жизнь Розали, но после того, как ее мужа скрывают за крышкой гроба, Лексе отдают последний гвоздь, позволяя завершить ритуал. Девушка заколачивает гвоздь с беспристрастным выражением лица, что задевает ее мать.
Розали бросается на собственную дочь, что оборачивается для нее трагедией – обойма пуль выпускается ей в спину солдатами, приставленными к Лексе на случай опасности нарушения ритуала погребения.
Лекса успевает поймать бездыханное тело матери и, не выпуская ее из рук, падает на колени, раскачиваясь из стороны в сторону, подобно маятнику Ньютона.
– Ты – солдат, Уорд, и должна сохранять хладнокровие. Ты – убийца, у убийц нет сердца и души, – приказывает Чарльз Пайк своей лучшей из учениц, у которой уже заполнены на шее все четыре уголка крестами, а новая большая татуировка на спине, после того, как в крышку гроба Розали вбивается последний гвоздь, пополняется очередным кругом. Каждый круг – жертва, которая погибла на глазах или от руки Лексы. Каждый круг – это внутреннее закаливание личности с массивным стальным хребтом.
Оказавшись в полном одиночестве в своей келье с металлической койкой, Лекса опускает плечи и позволяет себе разрыдаться. Она потеряла сегодня своих родителей. У нее их отняли эти звери, которым незнакома боль утраты. Лекса все эти годы убивала хладнокровно новобранцев и солдат, которые шли наперекор военной внутренней диктатуре, а сегодня убили самых дорогих и бесценных людей в ее жизни, которых она хотя и не видела с детства, но знала, что они были в безопасности. Отец пожертвовал собой, чтобы спасти дочь от самой себя, от той, какой ее сделали эти люди.
– Тш-ш-ш, – тихо говорит кто-то, в другом конце кельи. Лекса напрягается – ведь никто не имеет права находиться в ее комнате. – Я тебе не враг…
Темноволосый парень выходит на свет тусклой лампочки, подвешенной на проволоку посреди кельи, и поднимает руки вверх, показывая свою безоружность.
– Джон? Мерфи? – спрашивает Лекса у парня, и тот слабо кивает, улыбаясь.
Реальная Лекса наблюдает за происходящим со стороны и не верит происходящему. Это тот самый Джон из ее детства, о ком говорили родители? С кем Лекса проводила все свое время, собирая конструктор, играя в войну и разрабатывая стратегии по завоеванию мира (тогда – шутливо-игровые)?
– Я видел, что Пайк и его люди сделали с твоими родителями. Я соболезную твоей утрате…
Лекса проводит ребром ладони по щекам, смывая остатки своих слез, своей слабости, и выводит на свое лицо хладнокровную маску безразличия.
– …и не верю, что тебе плевать, Лекса. Ты плакала, я это слышал. Несмотря на твой высокий ранг, ты не можешь изменить своих чувств к родителям. Ты их любила, любишь и будешь любить.
– Замолчи, прошу…—крепко сжимая челюсть, процеживает Лекса, а ее глаза продолжают выжигать слезы.
– Я хочу, чтобы в той девушке, которая сейчас передо мной, осталась частичка той милой маленькой девочки, которая мечтала завоевать вместе со мной мир, и которая мечтала о мирной жизни на Земле. Верю, что та Лекса, из детства, сейчас слышит меня и пытается вырваться на свободу…
– Заткнись, Мерфи, – шикает на парня девушка, закрывая его рот ладонью и прибивая его грудную клетку правым локтем к стене. – Ты не знаешь меня настоящую! Так вот, я здесь, настоящая. Смотри!
Джон качает головой и убирает с силой ладонь Лексы со своего рта.
– Ты всегда была отличной актрисой, Уорд. Сейчас ты жутко фальшивишь. Даже мне, с моим небольшим опытом, легко раскусить тебя. Пайка ты не проведешь подобной игрой. Тебе не плевать, и ты это показала, когда Лукас добровольно шагнул в небытие, чтобы спасти остатки твоей души, чтобы не позволить Пайку окончательно тебя сломить, чтобы ты не смогла убить собственного отца. Я видел в твоих глазах, как ты была уже готова шагнуть в бесчеловечность. Ты была готова убить отца, лишь бы это не сделал кто-то из людей Пайка или он сам. И не говори, что ты не собиралась так поступить. И хочешь знать, как я очутился здесь? Ради тебя, Лекса. Я узнал от отца, что тебя забрали, и я знал – кто именно. Я умолял отца внести меня в списки этой «академии», чтобы быть ближе к тебе и не позволить тебе растерять себя. Мое желание исполнилось, но меня определили в другой отряд.
– Вижу, у тебя уже тоже все четыре креста.., – с сарказмом подмечает Лекса, обойдя Мерфи вокруг и остановившись за его спиной. – Ты у нас, получается, святоша, а, Мерфи?
Парень молчит, а затем, молча, закатывает правый рукав камуфляжной рубашки, демонстрируя глубокие шрамы.
– Каждый раз, совершая убийство, я платил за это…
– Ты – суицидник?
– Порой мне хочется взять и покончить со всем этим дерьмом, но что-то меня держит. Я не готов еще уйти из жизни, пока остается смысл жить. Пока нам есть за что сражаться.
– Ты – трус, Мерфи.
– Если я – трус, что тебе мешает сейчас убить меня? Тогда я пойму, что тебя уже не спасти. Пристрели меня, Уорд, – Мерфи берет запястье Лексы, сжимая его крепче. Девушка смотрит в глаза друга, стараясь не выдать своих эмоций, пока тот не вставляет в пальцы Уорд пистолет и не направляет его в свою грудную клетку, приставляя дуло прямо к сердцу.
Желваки на скулах девушки начинают подергиваться, а пальцы неуверенно сжимают рукоять пистолета.
– Ну же! Чего медлишь, Уорд?!
– Что ты творишь, идиот? – сквозь зубы проговаривает Лекса, шикая на парня, из ее глаз катятся крупные соленые капли.
– Ты ведь такая крутая, бессердечная убийца, докажи, что это так. Смерть родителей на твоих глазах не вызвала у тебя эмоций, что же тогда значит для тебя моя жизнь?
Лекса кусает губы настолько сильно, что чувствует металлический привкус на языке, рука начинает предательски дрожать, но сильнее вдавливает дуло пистолета в грудь Мерфи. Уголки его губ нервно подрагивают, когда слышится щелчок взведенного курка. Парень прикрывает глаза, готовый к смерти, но дуло съезжает с «мишени». Мерфи округляет глаза, когда Лекса подносит пистолет к своему виску, но вовремя успевает оттолкнуть девушку к стене. Выстрел, очень тихий, прозвучал. Глушитель сыграл свою роль. Мерфи опускается на колени, а затем заваливается на бок. Лекса все еще сидит на полу, после того, как Мерфи толкнул ее. Девушка подбегает к парню и держит его на своих руках.
– Помогите! Кто-нибудь! Здесь человек ранен! – кричит изо всех сил Лекса, удерживая в глазах слезы.
– Ты – это все еще ты, Лекса. Не потеряй себя окончательно… – Мерфи дарит девушке свою фирменную ухмыляющуюся улыбку, а его глаза остаются открыты. Пуля прошла сквозь сонную артерию. Лекса сидит в луже крови, не выпуская из рук Джона.
В комнату влетает несколько вооруженных до зубов солдат и они смотрят с непониманием на Лексу. Следом заходит Пайк и удивленно приподнимает брови:
– Браво, Уорд! Сегодня тебе набьют новую татуировку, – довольно улыбается генерал, покидая келью девушки.
Так и оставшись с телом Мерфи на руках, Лекса не сдерживает слез и прижимается щекой к щеке друга.
– Почему?! Я должна была быть на твоем месте, идиот! Прости меня, пожалуйста…
ЧАСТЬ 10. Наемница
Лекса шумно вбирает носом, глубоко в себя, воздух. Ее пальцы сжимают простынь, а все тело липкое от пота. Дрожь не намерена покидать ее, плечи содрогаются в рыданиях. Девушка стягивает со своей головы ободок с электродами и швыряет его в угол гостиной. Кларк с Эбигейл в немом страхе отходят на расстояние от шатенки, которая не прекращает плакать.
Уорд быстро опускает пятки на холодный пол, а голова опускается вниз, устремляя взгляд на узоры керамической плитки.
– Мне лучше уйти, а вам – сделать вид, будто вы меня не знаете, – хриплым голосом говорит куда-то в пустоту Лекса. Кларк смотрит на Эбигейл, а затем присаживается рядом с Лексой. Берет ее скользкую от пота ладонь в свою и заставляет посмотреть ей в глаза.
– Ты – хорошая девушка. Мы догадываемся, что в твоей жизни, в прошлом произошло нечто мрачное и неизбежное, за что ты винишь себя, но главное – кто ты СЕЙЧАС. А мы знаем, что нынешняя Лекса Уорд и мухи не обидит.
– Я – убийца…
– Что ты такое говоришь? – Эбигейл поглаживает Лексу по спине. – Не наговаривай на себя.
– Не верите? Давайте поедем в ваш центр и просканируем мой чертов мозг! Вы сами все увидите, если уже не успели понять, насколько черна моя душа.
Эбигейл отказывается от всякого рода проверок и вообще против возвращения девушки в лабораторию, правда теперь в ее душе есть место сомнениям относительно Лексы, той, кем она является на самом деле, основываясь на ее воспоминаниях. Какое-то время в глазах Кларк возгорается неподдельный интерес, но поймав взгляд матери, девушка опускает виновато голову.
В доказательство своего доверия к Лексе, Эбигейл все же старается не вызывать лишних подозрений своим поведением, и оставляет Уорд в своем доме. Кларк также испытывает некоторые сомнения и опасения, но все же не в силах высказать свои мысли вслух.
Лекса не может заснуть и тихо стучит в дверь спальни Кларк. Сонная блондинка говорит «заходи» и девушка на цыпочках заходит в святая святых Принцессы.
– Лекса? Ты почему не спишь? – слегка растирая глаза, спрашивает Кларк.
– Я боюсь засыпать, иначе снова что-нибудь вспомню. У тебя есть противоядие какое-нибудь к последней сыворотке? После нее ко мне стала возвращаться память, пока я сплю… или не сплю. Но я устала и уже не уверена, что хочу…
– Но ты разве не хотела вспомнить все?
– Хотела, но я не думала, что мои воспоминания настолько… болезненные и мрачные. До них я могла чувствовать себя счастливой, особенно когда познакомилась с тобой ближе… пока не узнала, что ты ведешь дневник наблюдений за мной. Но ты заставляла чувствовать себя по-настоящему живой. А теперь, засыпая, я вижу то, что не в силах изменить, а проснувшись – мне просто не хочется все это продолжать, не хочется жить. Тебе интересно знать, что я вспомнила? – Кларк кивает, несмотря на то, что правда может оказаться опасной для нее и матери.
– Я убила тех, кто пытался меня спасти от самой себя. Мои родители! Их не найдет ни Маркус Кейн, ни твоя подруга, Кларк. Они погибли несколько лет назад. Их убили те, на кого я работала с детства. Я просто стояла и смотрела, как их укладывали в гробы. Я, с бешено колотящимся сердцем, но с хладнокровием во взгляде, забивала по последнему гвоздю в крышки их гробов. Я убила друзей своего детства, Октавию и Беллами Блейка, Джона Мерфи…
– Ты убила детей Авроры Блейк? – вопрос срывается с языка Кларк, и та, сама того не замечая, придвигается спиной ближе к стене. – Убила детей жены моего отца? – Лекса не понимает, о чем сейчас говорит Кларк. – Мои родители в разводе уже одиннадцать лет… Отец ушел от нас, когда мне было четырнадцать. Он изменил маме с Авророй. Она была безутешной после смерти своих детей. Но… я просто не верю, что ты способна на убийство. Боюсь, что сыворотка имела побочное действие и это…
– Я воспитывалась с шести лет в армейских условиях, даже в более жестоких, чем армейские. Из нас делали террористов. Каждый из нас проходил курс точно по своей специализации.
Кларк прикрывает глаза и шумно выдыхает через нос. Лекса может слышать, как сердце девушки начало после ее истории начало громко пробивать грудную клетку. Лекса смотрит в глаза Кларк и подходит ближе к ней. Комната теперь пропитана холодным страхом. Эта девушка боится ее и имеет на это полное право.
– Я пойму, если ты сейчас же вызовешь полицию и меня выведут отсюда в наручниках и кандалах на лодыжках. Я и сама готова сдаться властям, вспомнив свое прошлое, даже пускай и его малую часть… Мне страшно вспоминать остальное. Я боюсь, что другие воспоминания окажутся еще страшнее.
– А вдруг ты вспомнила только самые плохие? Что если они специально все подстроили, чтобы ты чувствовала вину? Уверена, ты сделала в прошлом что-то такое, что заслуживает уважения. Тебе просто необходимо вспомнить все!
Кларк вздыхает и подходит к Лексе, которая теперь сама держится в стороне, подальше от блондинки. Гриффин берет Уорд за руку и приближается к ее губам, но та качает головой и ставит блок между собой и блондинкой.
Лекса принимается нарезать круги по комнате, пока та не приказывает ей остановиться и тормозит, встав на пути. Девушка обхватывает шатенку в локтях, не позволяя вырваться из тисков.
– Тихо… Прошлое в прошлом. Мы сейчас в настоящем, впереди – будущее, и ты можешь его изменить. Ты уже изменилась, ты раскаялась в содеянном. Просто попробуй заснуть и вспомнить, что произошло еще в твоей жизни до того, как тебе стерли память. Теперь нет сомнений, что в нее вторглись извне, что ты не сама потеряла ее.
Лекса уже не комментирует советов Кларк и собирается покинуть комнату девушки, пока та не хватает ее за руку и не тянет к себе в постель.
– Ты можешь остаться со мной, если тебе так будет спокойнее. Я смогу проконтролировать ситуацию, если тебе приснится что-то страшно-ужасное.
– Я не могу так рисковать. Я лучше пойду в гостиную, – по горлу Лексы проскальзывает комок и Кларк замечает волнение во взгляде шатенки. Она видит, как глаза горят желанием согласиться. Кларк хочет заснуть с этой девушкой и плевать, что с матерью их разделяет каких-то пару комнат. В конце концов, не собирается же она заняться сексом с Лексой. Поймав себя все же на этой мысли, Кларк поджимает губы и прикрывает глаза.
– Спокойной ночи, Кларк, – тихо говорит в темноту комнаты Лекса, прикрывая за собой дверь снаружи.
– И тебе, Лекса, – отвечает в пустоту Кларк, не в силах теперь прогнать мысли о сексе с Лексой. С каких таких пор ее эксперимент стал настолько сексуально-увлекательным?
На удивление, этой ночью Лексе удается по-настоящему заснуть, а новые воспоминания не врезаются в ее мозг. Но под утро девушка все же вскакивает в слезах – ей снились родители. Просто снились, не в виде новых воспоминаний, а будто они живы и снова вместе с Лексой.
Девушку заставляют немного поесть, пока Эбигейл суетно запихивает в сумку контейнер с запеканкой. Кларк решает сегодня дать себе выходной, получив разрешение и одобрение от матери.
К Кларк должна заехать днем Рэйвен, которая уже в курсе нашедшейся Лексы.
Интерес Рейес к незнакомке раскален до предела, поэтому, стоит ей увидеть Лексу, уже не в виде портрета от руки Гриффин, так девушка начинает откровенный пикап, на что блондинка шикает и бьет ту по пальцам ног под столом.
– У меня есть предложение – затусить завтра втроем, да на всю ночь. Пойдем в ночной клуб, бросим свои кости в самое злачное место ЛА. Оторвемся как следует!
– Прости, Рэйвен, но у меня даже нет при себе денег, – осторожно перебивает Лекса, чувствуя, как краснеет.
– Не вопрос. Я угощаю! – Кларк бьет подругу, незаметно для Лексы, под столом ногой. – Серьезно, мне не жалко, – Рейес никакие угрозы Гриффин не пугают. – Тебе нужно как-то разбавить свой стресс, Лекса. Так что? Ты согласна? – улыбка Лексы служит ответом, от чего Кларк раздраженно фыркает, но потом делает вид, будто все в порядке, когда на нее смотрит Уорд.
Вечером следующего дня Лекса и Кларк, как будто закадычные подруги, готовятся к походу в ночной клуб. Для Лексы все происходит впервые и она не знает даже во что одеться. Ей помогает Рэйвен, которая устраивает полноценный шопинг. Кларк весь день ходит за девушками тенью, чувствуя себя третьей лишней. Когда Рэйвен в очередной раз заходит вместе с Лексой в общую примерочную, злость играет в Кларк во все двести двадцать, которые готовы шибануть Рейес по самое не хочу.
Кларк признается себе, что ее злость, скорее, вызвана ревностью Рэйвен к Лексе. Ее бесит этот банальный пикап в отношении Уорд, бесит то, как Рейес влюбленно смотрит на новую подругу Кларк (подругу ли?).
Когда девушки смеются в примерочной, Кларк ревниво замечает, что при ней Лекса еще ни разу не смеялась. Что такого в Рэйвен, что она вызывает у всех такой прилив положительных эмоций? И что с Кларк не так, раз она не в силах затянуть этого сексуального кролика-плейгерл в свою постель? Ведь взгляд Лексы вчерашней ночью был явно не против, но, подумав как следует, Кларк засчитывает плюс в свою копилку – ведь Лекса сама отказалась заснуть в ее постели. А если бы она согласилась спать с ней, то и секс бы оказался неизбежен. Но насколько он был бы хорош по десятибалльной шкале?
В ночном клубе музыка выбивает барабанные перепонки Кларк и она старается как можно громче кричать Лексе и Рэйвен, что ей хочется домой. Но Лекса пьяна, как и Рейес, а вот Гриффин – трезва как стеклышко. Кларк отказывается оставлять девушек наедине. Она не позволит Рейес охомутать ее «кроличка». Кларк определенно пьяна, хотя этого и не заметно по ее виду. И с каких пор Кларк стала звать Лексу своим кроличком? Кларк чертыхается, когда понимает, что влипла по уши в Уорд.
Заказав в баре пару шотов с джином, а затем – пару с текилой, Кларк решительно подходит к Лексе, весело проводящей время в компании Рэйвен, и дергает за руку, захватывая в свои объятия. Рейес ухмыляется, а затем прыскает смехом над пьяными огоньками во взгляде подруги.
– Удачи! – подмигивает Рэйвен Кларк, удаляясь к бару.
– Рэйвен! – кричит Лекса вслед девушке. – Ты это далеко?
– В бар, детка. Тебе что-нибудь заказать? – улыбается Рейес, вновь подойдя к девушкам. – А тебе, Кларки?
Гриффин едва не рычит, когда ее называет Рейес самым нелюбимым вариантом ее имени.
«В какой это Вселенной Лекса – твоя детка?» – осклабливается Кларк, прожигая недобрым взглядом Рэйвен, которая ловит его на себе и удаляется к бару.
Играют ритмы танго и Кларк несколько резко хватает Лексу за руку. Одеты девушки под стать, чтобы влиться в аргентинские мотивы. Кларк уверено ведет Лексу в ритме музыки, а та свободно подчиняется мелодичному потоку. Когда танго сменяется другой ритмичной песней, звучат аплодисменты остальных присутствующих, среди которых главной зачинщицей является Рэйвен.
– Спасибо тебе за это квир-танго, Лекса. Ты отлично ловишь ритм или же ты обучалась искусству танцев?
Лекса лишь пожимает плечами, но на ее губах играет счастливая улыбка, а после она накрывает губы Кларк поцелуем, на что звучат еще последующие аплодисменты. Кто-то даже выкрикивает пожелания в духе «горько!», от чего на сердце Кларк действительно становится несколько горько. Может, пора открыться этой девушке? Сказать ей, что Кларк ничего не боится и готова к отношениям, что она хочет встречаться с этой невероятной загадочной девушкой, которая, вполне вероятно, и даже более, чем вероятно, является хладнокровной убийцей в прошлом.
Кларк успокаивает себя, что все это лишь в прошлом, а сейчас они в настоящем. Лекса не совершит прошлых ошибок. Да, может она и убила с десяток людей или даже больше, но это не делает Лексу плохим человеком. Ее могли заставлять, пытать. Кларк ничего не знает, потому что Лекса не посвящает ее в подробности. Но если удастся девушку разговорить, вполне вероятно, что Кларк узнает всю правду, нужно лишь выждать момент.
Рейес вызывает на всех троих одно такси, и таксист доставляет первой по адресу Рэйвен, а уже потом Кларк с Лексой. Вторая едва держится на ногах, когда они вваливаются в парадные двери дома Гриффин. Вопросительный взгляд сонной Эбигейл немного отрезвляет Кларк, которая трезвее Лексы и, лишь благодаря ее поддержке, шатенка все еще держится на ногах.
Лекса плюхается, не раздеваясь, на диван в гостиной, а Кларк делает вид перед матерью, будто тоже уходит спать. Увидев, что свет внизу выключается, девушка спускается вниз спустя пять минут.
Только она доходит до дивана Лексы, как лампы дневного света ослепляют Кларк и она прикрывает ладонью свои глаза.
– Так, мисс Гриффин. И как это понимать? – скрестив руки на груди, Эбигейл строго смотрит на дочь, а затем сменяет гнев на милость. – Только не забывай, Кларк, что она – потенциальная убийца,– уже шепотом сказала Эбигейл, когда дочь прошествовала мимо нее в свою комнату.
«Что невероятно заводит…» – думает про себя Кларк, облизав быстро свои пересохшие губы.
Блондинка, несмотря на то, что оказалась поймана на месте «преступления», засыпает у себя на кровати со счастливой улыбкой на губах от этого вечера. А квир-танго даже снится ей, пока не доносятся страдальческие стоны и разговор Лексы с кем-то в комнате.
Сбежав вниз по ступенькам в гостиную, Кларк с удивлением смотрит на мать, которая сидит рядом с Лексой и держит ее за руку, успокаивая. Девушка встревожена, а ее кожа блестит от испарины. Лекса растирает подушечками пальцев виски, прикрыв глаза.
– Я так больше не могу, миссис Гриффин, – говорит Лекса, не открывая глаза и все сильнее взбивает свои виски. – Все эти воспоминания сводят меня с ума. Я – ужасно плохой человек, почему вы разрешаете мне оставаться у вас дома?