Глава 13. Комната Вари
Я бежала вперед, пока не почувствовала сильную резь в боку. Пришлось остановиться и перевести дух. Поместье находилось не так уж далеко, но здесь я чувствовала себя в относительной безопасности.
Колени до сих пор тряслись от перенесенного ужаса. Я прошла еще немного и облокотилась об ближайший забор. Нужно было придумать, как выбраться отсюда. Земля уже подсохла, а грозы вроде не предвиделось. Я надеялась, что в луже или другом отражении смогу увидеть равнину и дерево, под которым еще вчера пряталась от дождя. Почему-то во мне жила уверенность, что переместиться в нормальное время можно только таким способом. К несчастью, в рюкзаке даже не нашлось зеркала, чтобы проверить эту теорию.
Стоявший рядом дом приглянулся мне еще тогда, когда я только попала в это место. На фоне соседских построек дом казался больше и выше, и, несмотря на его заброшенность, был довольно красивым. Желая быстрее выбраться отсюда каким угодно способом, я решила заглянуть во двор, и поискать колодец, или другую емкость с водой.
Дом ограждал невысокий заборчик, калитка оказалась открытой. Я зашла во двор и почти сразу обнаружила колодец – он находился позади яблони. Только рядом не оказалось ни одного ведра. Заглянув в колодец, я увидела отблески воды, и вместе с тем в нос ударил застойный запах.
Теперь оставалось найти ведро. Время от времени я оборачивалась, чтобы убедиться, что рядом никого нет. После страшной бессонной ночи казалось, что кто-то притаился в зарослях кустов, в окне одной из комнат, или во дворе соседнего дома. Малейший шорох заставлял вздрагивать и замирать на месте.
Двор, часть которого была отведена под огород и сад, а часть под помещения для скота, находился в скорбном состоянии. Сорняки виднелись отовсюду, будто стараясь заполонить каждый сантиметр непокрытой земли.
В саду и во дворе, где росли фруктовые деревья, несло гнильем. Плоды созревали, падали на землю, скапливаясь в кучи, и продолжали медленно гнить. Сочные, спелые яблоки тянули ветви дерева вниз к земле. Я сорвала одно из яблок и откусила кусочек. Оно оказалось очень сладким. Земля здесь была настолько хорошая, что даже без должного ухода деревья приносили вкусные сочные плоды.
Перекусив и собравшись с духом, я решила исследовать дом, перед тем как идти на соседние участки. Входная дверь была не заперта, и я зашла внутрь. Миновав темные сени, я оказалась в довольно просторной комнате, соединившей в себе кухню, прихожую и столовую. С правой стороны находилась большая печь, возле которой стоял массивный дубовый стол и несколько лавок. На стене, возле стола, висел разноцветный ковер. С левой же стороны стояли шкафы с кухонными принадлежностями, еще одна лавка, большой сундук, покрытый тканью с вышивкой и самовар.
В углу на полке пылились иконы святых и несколько свечей в подсвечнике; все это было прикрыто вышитой узорчатой салфеткой и не менее внушительными сетями из паутины. К слову, здесь все было покрыто без преувеличения вековым слоем пыли и оплетено серебристыми, а где и черными нитями, оставленными ползучими тварями. Сами же твари, к счастью, отсутствовали.
Ведра нигде не обнаружилось. Здесь имелись сковороды, глиняные горшки различного размера, посуда и кружки, но только не ведро. Не отчаиваясь, я решила заглянуть и в соседние комнаты, но и там искомую вещь найти не удалось.
Небольшая спаленка, попавшаяся последней, заставила задержаться меня подольше. Пространство занимали старый платяной шкаф, высокая кровать с перинами и подушками, стол у окна и несколько стульев. Окна выходили прямо на улицу, и были прикрыты занавесками.
В этой комнате все было относительно чистым, создавалось впечатление, что здесь недавно убирали. На столе аккуратной стопкой лежало несколько книг, рядом стояли подсвечник с огарком, чернильница и перо. Прямо посреди стола аккуратно был сложен белый кусок ткани, а поверх него лежал листок бумаги, согнутый вдвое.
Подталкиваемая любопытством прочитать то, что было написано внутри, но пересилив тягу, я села на табурет и посмотрела на улицу. Какое-то странное ощущение прокралось в душу. Будто в этот момент кто-то разделил со мной сокровенную тайну, которую берег ото всех долгое время. Теперь я должна была сохранить ее, и постараться не проболтаться никому, пока не наступит нужный час.
Село, в котором я оказалась, было проклятым и забытым Богом. И даже поместье, на время усыпившее мою бдительность тишиной и покоем, сеяло зло. Но в этой самой комнате я была словно в большой и надежной лодке посреди буйного океана. На миг почудилось, что за стеной слышен топот ног и чей-то дружеский разговор. Трещала печь, и чудные ароматы готовящегося ужина щекотали нос.
Возможно, это тоже была очередная уловка. Усталость и страх настолько заполнили мою жизнь, что в ней не оставалось места чему-то хорошему. Но вдруг разгадка на многие вопросы таилась здесь, и это приключение было неслучайным.
Взяв в руки листок со стола, я развернула его и увидела небольшое письмо, написанное красивым незнакомым почерком. Сделав глубокий вдох, я прочитала вслух:
«Мой ненаглядный Никола,
как жаль, что наши пути расходятся тогда, когда мы решили навсегда соединить их. Разве не ты клялся мне в любви, целовал мои руки и говорил, что будешь считать минуты до нашей свадьбы? Разве не ты обещал, что будем мы вместе до последнего вздоха? Была ли в твоих словах хоть капля правды?
Ах, мне не стоит тебя упрекать, потому что ты пал жертвой колдовских чар женщины, имя которой я не смею вспоминать, но при одной мысли о ней мне становится дурно и страшно. Что сделают с тобой эти люди, ворвавшиеся в нашу жизнь, будто снежная буря, под белым саваном которой все живое умирает?
В первый же день их появления в селе зеркало на моем шкафу треснуло и разбилось, и я увидела в этом дурное предзнаменование, которое вскорости свершилось.
Она не достойна тебя, и никогда не сможет подарить тебе счастье. А я ничего другого не желаю, кроме того, чтобы ты прожил эту жизнь в мире и радости.
Я пишу это письмо поздней ночью, уже догорает свеча. Завтра я отдам его тебе с надеждой, что ты очнешься и увидишь, как был слеп. Ради отца и матери одумайся, посмотри на того, кого выбрал ты себе в невесты. Разве не осознаешь ты, что дьявол проник в наш дом и сердца. Они погубят всех…
Надеюсь, что я ошибаюсь.
Прими в подарок этот рушник, бережно вышитый моими руками, и мой портрет на память. Пусть рушник устелет твою дорогу к счастью, и отведет беду от тебя.
Если я хоть немного дорога тебе, оставь портрет у себя, а нет, тогда сожги и навсегда забудь мое лицо и имя.
Варя».
К письму прилип еще один листок. Аккуратно отделив его, я обнаружила портрет девушки, сделанный, как будто темным карандашом. Местами он затерся и пожелтел, но не потерял своей красоты. Девушка, изображенная на листке, выглядела превосходно. Она смотрела вдаль и задумчиво улыбалась.
Еще несколько раз я прочла письмо, стараясь додумать, о ком именно идет речь. На рушнике, который я сразу приняла за кусок ткани, были вышиты с обоих концов красочные узоры и два имени – Николай и Варвара. Стало быть, никто не воспользовался рушником, и портрет с письмом остались ненужными их получателю. Варвара предсказала несчастье Николаю, и быть может всем, кто жил здесь.
Отложив письмо и рушник, я взяла верхнюю книгу из стопки на столе. Обернутая в черную плотную ткань, она носила название «Темные сказки», без указаний авторства. На тканевой обложке изображался маленький домик, по бокам которого росли высокие деревья. Открыв первую страницу, я обнаружила на ней небольшую надпись следующего содержания:
«Берегись, путник! Темные дебри старого леса хранят ужасные тайны. Один раз, перейдя черту, забудешь ты о том, кем был когда-то. Отдашь все, что есть у тебя, и станешь служить Матери – Сырой Земле.
Путь держи вперед, не оборачивайся. Смерть следует по стопам твоим».
И внизу еще одна приписка: «Тринадцать историй».
Я пролистнула книгу, быстро осматривая зарисовки и текст, словно написанный от руки. Нигде не значилась дата издания или какие-нибудь сведения о том, кто изготавливал книгу. Также отсутствовали любые другие надписи и приписки. Когда во сне мне чудился женский голос из поместья, то он предлагал поведать сказку. Было ли это простым совпадением или именно эти истории я должна была послушать, оставалось неясно.
Я отложила книгу к рушнику, побаиваясь пока читать ее, и увидела на столе еще один предмет, который остался мной до этого времени незамеченным. Это было зеркало с ручкой, перевернутое зеркальной стороной вниз. Обрадованная столь нежданной находкой, я взяла в руки зеркало и посмотрела на себя. Под красными от слез и недосыпа глазами темнели два синяка, веки припухли. Но внешний вид сейчас не так был важен, как поиск способа добраться домой.
Покрутив зеркало, я вдруг увидела девушку позади себя, застилавшую кровать. От неожиданности рука дрогнула, и зеркало упало на колени, к счастью не разбившись. Я обернулась и взглянула туда, где только что видела девушку. Комната оставалась пуста, как и прежде.
Понимая, что страх вот-вот заставит меня покинуть дом, я снова взяла зеркало и посмотрела в него так же, как и в первый раз. Девушка уже заправила кровать, и разглядывая себя в большое зеркало, встроенное в шкаф, которое еще минуту назад отсутствовало. Это была Варя.
Постепенно зеркальную иллюзию стали наполнять цвета. Комната, до этого все еще пыльная и темная, преобразилась. Дверь в спальню открылась и на пороге появилась улыбчивая розовощекая женщина в красивом старинном наряде. Она широко улыбнулась и довольно сказала:
– Соседи видели тройку. Они уже едут. Готова, девочка моя?
Девушка обернулась и, сияя от счастья, ответила:
– Готова, матушка. Светлый час настал.
Во дворе послышался шум. Я посмотрела в окно и увидела совершенно невероятную картину – к дому подъезжала телега, упряженная тремя гнедыми лошадьми.
Часть 2. Руслана
Глава 1. Чужаки
В ласковый теплый майский вечер мчалась по селу повозка, запряженная тремя лощеными жеребцами. В повозке восседал помещик Николай Афанасьевич Мухалов пятидесяти пяти лет от роду. Рядом с ним сидел его ближайший друг и помощник – Федор Нравов. Будучи по обыкновению своему серьезным и спокойным, сегодня помещик улыбался так, будто только что получил лучшую за всю жизнь новость.
Одеты оба были празднично, важно. Первый был облачен в поддевку из темно-синего дорогого сукна, черные брюки и высокие красные сапоги. Второй же был одет проще – в белую рубаху, черные шаровары и такого же цвета чеботы. Образ его дополняла соломенная новенькая кепка.
Несмотря на то, что в субботнее вечернее время улицы пустовали, сегодня же сельчане столпились около своих хатенок, чтобы проводить взглядом хозяйскую повозку. Уж ни для кого не было секретом, что повозка помещика двигалась в сторону дома Рогожиных, сватать красавицу Варвару.
Когда лошади остановились, и только-только Николай Афанасьевич успел ступить на землю, то увидел у порога хозяина дома – Никиту Александровича Рогожина. Позади него, в светлице, дожидалась сватов супруга его – Любовь Ивановна. В одном из окошек мелькало милое личико виновницы сего торжества – Варвары Никитовны Рогожиной. С раннего утра девушка не могла найти себе места, чтобы хоть как-то привести мысли в порядок. Томилась она в ожидании гостей, и как назло день казался ей непомерно долгим, будто в него кто-то в шутку добавил еще несколько часов.
Когда же гости ступили на порог и перекрестились на образы святых, без лишних церемоний их пригласили к столу. Большой дубовый стол, застеленный белоснежной скатертью, радовал глаз избытком яств и питья. Оценив такой благодушный прием, помещик довольно ухмыльнулся и, усаживаясь на почетное место, певучим басом сказал:
– Уважили, так уважили.
Никита Александрович сел напротив, откупорил наливку, и разлив ее по рюмкам, промолвил:
– А как же по-другому, дорогой сват.
Пригубив наливочки насыщенно-вишневого цвета, помещик закусил пирожком и, прожевав, сказал:
– Итак, Никита Александрович, долгими разговорами томить вас я не стану. Да и нет нужды в этом. Наверняка вы знаете причину нашего приезда. Мне радостно, что сын мой Никола выбрал в жены Варвару. Давно мы уже с вами знакомы и хорошо знаем друг друга. Теперь же станет наша семья еще больше и крепче.
– Эх, Николай Афанасьевич, – задорно сказал хозяин дома, – верно говорите. Не описать словами нашей с матерью радости от этого союза. Давайте же выпьем за это.
Пригубив еще по рюмочке, трое мужчин продолжили ужин. В этот момент, стоявшая у печи хозяйка дома не сдержала слез и поднесла платок к глазам. Дочь же ее Варвара, весь этот час, прижимаясь ухом к двери, чуть не закричала от радости. Обычно сдержанная и спокойная, девушка готова была танцевать до упаду, так ее окрылили слова Николая Афанасьевича.
Достав с сундука шаль, она набросила ее на голову, представляя, что это фата, а вместо обычного платья на ней белое, подвенечное. Как наяву пред ней предстала картина – она вместе с Коленькой перед иконами преклонив колени, повторяет слова молитв вслед за батюшкой. И тихо-тихо, так, чтобы никто не слышал, она шепчет: «да, да, да». Вот уже ее безымянный пальчик украшает колечко из червонного золота. А потом кружатся они в танце весь день до самой ночи.
Пока Варвара мечтала, в соседней комнате мужчины ужинали и за трапезой обсуждали предстоящий обильный урожай, работы на лесозаготовке и починку мельницы. Почти все хлопоты по подготовке к свадьбе брали на себя матери. Любовь Ивановна уже приготовила приданое дочки. Ей оставалось договориться с портнихой о платье, зайти в церковь, чтобы условиться с батюшкой о венчании, и уладить некоторые бытовые мелочи. Жене же Николая Афанасьевича, хозяйке поместья, на плечи ложились заботы о праздничном обеде. И даже учитывая то, что сроку до церемонии оставалось чуть более месяца, хозяйки с усердием занимались положенными на них обязанностями.
– А где же прекрасная невеста? – спросил Николай Афанасьевич, уже слегка охмелевший от наливки. – Может, душенька выйдет, покажет себя.
Любовь Ивановна доброжелательно улыбнулась и поспешила в покои дочки. Через минуту в дверном проеме появилась Варвара. Выглядела она так, словно сошла c картины, нарисованной самым искусным художником. Русая коса, длиной по пояс, и толщиной с хороший кулак, была украшена алой лентой. Щеки горели румянцем. Большие голубые глаза светились счастьем, и оттого становились еще прекраснее. Вдобавок к невероятной внешности Варя обладала природной грацией, была доброй, воспитанной, умной и работящей.
Девушка улыбнулась, и в порыве чувств протянула руки к Николаю Афанасьевичу.
– Батюшка, – прошептала она и на глазах ее появились слезы.
Николай Афанасьевич встал и подошел к девушке, поцеловал ее руки и молвил:
– Моему сыну небеса послали исключительное сокровище. Надо бы ему сказать, чтобы каждый день не забывал благодарить Бога за это.
Варя опустила глаза, щеки ее стали еще краснее. Она ласково улыбнулась и села на лавочку, находившуюся неподалеку от окна. От счастья девушка, казалось, вся светилась, и свет этот озарял всех присутствующих в доме.
В этот славный вечер Николай Афанасьевич позволил себе ненадолго позабыть обо всех делах и вместе с добрым хозяином и по совместительству сватом, напиться наливки от души. Сердце его наполняла светлая радость за сына, который ни разу ни в чем не расстроил отца. Даже в выборе невесты он не прогадал.
Сватовство, которое по большей части походило на мирное застолье, постепенно подходило к концу. Поздним вечером Николай Афанасьевич и Федор поблагодарили хозяев дома и, забравшись в повозку, отправились домой.
Давно уже помещик не чувствовал себя так по-молодецки. Вспоминал он свои молодые годы, когда босяком еще бегал к будущей супруге Дуне с букетом полевых цветов. Затем, как добивался руки ее, шел наперекор семье. И не столами с кушаньями встречали его в доме невесты, а розгами, оставившими навсегда след на его теле. Прошло уже много лет, за плечами остались мгновения счастья и горя. Но ни минуты не жалел он, что жизнь свела его с Дуней.
Приказав извозчику прокатить их с ветерком, помещик жадно вдыхал ночной свежий воздух. Уж позабыл Николай Афанасьевич, что такое просто наслаждаться счастьем. А оно ведь таилось в самых простых вещах, которые не чужды ни богатому, ни бедняку.
Серп молодой луны слегка накренился вниз, словно подслушивая, что там творится на земле. Завидев повозку, которая, нарушая тишину майской ночи, мчалась по дороге, месяц засиял еще ярче, осветив путникам дорогу. Звезды, повторяя за озорником, стали так блестеть, что посмотрев на небо, Николай Афанасьевич не мог отвести от него взор.
– Гляди, Федор, какое небо сегодня! Как блестят звезды, как светит месяц! Посмотри! Да разве где увидишь такую красу! – восхищался Николай Афанасьевич.
Несмотря на количество выпитой наливки, он видел все ясно. Считая эту дивную светлую ночь хорошим знаком, помещик с легким сердцем добрался домой, и, не раздеваясь, завалился спать.
***
Ровно в пять утра, не нарушая привычного распорядка, Николай Афанасьевич открыл глаза. На тумбочке у его кровати стояла большая запотевшая кружка холодного кваса. Жадно насытившись им, помещик медленно встал, чувствуя как то ли от мыслей, то ли от наливочки, голова его отяжелела вдвое. Хорошо потрусив головой, словно пытаясь избавиться от нежеланной тяжести, помещик отправился умываться.
Во дворе его уже ждал тазик с ледяной водой, рядом на лавке лежало мягкое полотенце. Хорошенько окатив себя из таза, Николай Афанасьевич почувствовал, как сила понемногу возвращается в тело, а голова светлеет. Проделав несколько упражнений, являющихся обязательной частью его утра, помещик переоделся дома в чистую выглаженную одежду и направился в столовую. На столе дымил самовар, окутывая комнату паром и ароматными запахами трав. К чаю был подан свежеиспеченный хлеб и кусочек сливочного масла.
Авдотья Петровна, уже давно привыкшая к четкому и неукоснительному распорядку мужа, поделав все важные дела на этот час, сидела за столом и попивала чай из блюдца. Ей нестерпимо хотелось узнать, как прошло сватовство, но виду она не подавала и дала спокойно позавтракать мужу. Когда же кружка хозяина дома опустела, Авдотья внимательно посмотрела на мужа и нежно спросила:
– Николай Афанасьевич, как вы себя чувствуете после вчерашнего?
Помещик хитро улыбнулся, намеренно растягивая время, и сказал:
– Неплохо, душа моя, неплохо. Вот только стар я стал для таких посиделок. Хотя смею вам сказать, стол был добротный. Уж хозяйка постаралась. А какая у Никиты наливочка – песня! Сразу видно, человек в этом деле соображает.
Авдотья немного сжала губы, сдерживая желание тот час же расспросить о сватовстве, и деликатно намекнула:
– А как наше дело? Удачно ли все прошло?
– Порядок, Дунечка, все прошло очень даже хорошо.
– И?..
– Что и?
– Да что же это такое? – шутливо спросила Авдотья Петровна. – Не мучайте, скажите, сваты дали согласие на свадьбу?
– Конечно, дали, – усмехаясь, сообщил Николай Афанасьевич. – А вы еще сомневались? Варварка та, вообще сияла от счастья. Да и чего бы им отказываться, они уже давно хотят породниться с нами.
В этот момент в столовую вошел сын помещиков – Николай. Он, как и отец, имел свой уклад дня – ложился и вставал рано, чтобы помогать отцу, но сегодня выглядел порядком уставшим. Мать, увидев сына, подозвала его к столу и незаметно для мужа, подмигнула. Николай сел рядом с матерью и глядя на отца, спросил:
– Все получилось?
Николай Афанасьевич, от которого в этом доме почти ничего нельзя было скрыть, уже явно догадывался о причине, вызвавшую усталость сына, не скрывая ухмылки, сказал:
– Да, все получилось лучшим образом.
– И когда же свадьба? – спросил Николай, сердце которого сильно колотилось только от одной мысли, что скоро он женится на Варе.
– Погоди, сын, – спокойно молвил отец, – с этим спешить не стоит. Нам нужно о многом позаботиться, поэтому не раньше чем через месяц.
– Так долго ждать, отец?! – возмутился Николай.
– Шустрый ты, погляжу, – подметил Николай Афанасьевич и продолжил: – Сам не заметишь, как время пройдет. Столько всего нужно сделать, не счесть. Да и дни перед женитьбой всегда незабываемые. Знаешь, у нас с твоей матерью была простая свадьба в захудалой сельской церкви. На матери было надето обычное платье, на мне – самая простецкая рубаха и брюки. Матушку твою ведь не хотели за меня выдавать. А я до сих пор, как вчера помню, те долгие летние вечера перед тем, как украсть ее из отчего дома и увезти с собой. Глазом не успел моргнуть! А вот уже и тридцать пять лет прошло.
Николай внимательно слушал отца. Его наставления он всегда принимал во внимание и старался никогда не перечить. Казалось ему, что мудрее человека во всем мире не снискать. Да и вправду, что такое месяц, когда впереди вся жизнь.
Позавтракав, Николай Афанасьевич и его сын отправились на ежедневный объезд полей. Впереди небо затянулось плотной черной пеленой. Ветер, который еще вчера вечером ласково щекотал кожу, стал сильным и прохладным. Приближалась буря.
***
Утро Варвары прошло суетливо. Матушка рано разбудила ее на завтрак, но девушка с трудом смогла встать с кровати. Торопливо она оделась, умылась и, пытаясь скрыть усталость, подошла к столу, где уже остывала каша. Нужно было позавтракать и помогать матушке по дому, но мечты постоянно увлекали девушку за собой, отвлекая от прочих дел.
Причина сонного и усталого состояния красавицы Варвары и молодого помещика Николы была в следующем. От переполнявших эмоций Варя не могла сомкнуть очей и лежа на кровати, смотрела в потолок, думая о Николе. Как только застолье закончилось, стол убрали, и дом погрузился в сон, Варя открыла окно и стала смотреть на небо.
Она слышала где-то, что если увидеть падающую звезду и загадать желание, то оно обязательно сбудется. Но вдруг шум, раздавшийся неподалеку от окна, отвлек девушку и не на шутку ее испугал.
– Кто здесь? – спросила она и сразу же увидела, как из-за деревьев показывается ее ненаглядный Никола.
Быстро, насколько это возможно для молодого влюбленного, Никола подбежал к окну и, забравшись на балку, перелез через окно, очутившись в покоях девушки. Несколько раз он имел смелость заглядывать туда через окно, но сегодня представился особый случай побывать внутри дома.
– Ой, – негромко вскрикнула Варя, – Никола, что же ты?
– Тише, Варенька, – полушепотом сказал Никола. – Я лишь хотел узнать, как прошло сватовство. Договорились ли о свадьбе?
– Договорились, – прошептала Варя. – Я так переживала, словами не передать. Через месяц я смогу назвать тебя мужем.
– Через месяц?! – одновременно восторженно и возмущенно воскликнул парень. – Почему же так долго?
– Так положено, – спокойно произнесла Варя. – Ничего, это ожидание и мучительно, и приятно.
– Верно, Варенька, – Николай подошел к девушке и обнял ее. – Ты посмотри, какая нынче ночь! Звезды сияют так ярко, что освещают все в округе. На небе ни облачка. Сама природа радуется вместе с нами.
Варя улыбнулась и посмотрела наверх. Если бы она могла, то попросила природу повенчать их под этим майским небом, луне стать их свидетельницей, а ветру наказать никому и никогда не говорить об их счастье. Ведь счастье любит тишину.
До самого рассвета Варя и Никола сидели в саду, наслаждаясь волшебной ночью. Никогда Варя не забудет эти часы, проведенные вместе с любимым. Так сладки они были, так нежны, что не передать словами.
Поэтому, проспав меньше часа, и Варя, и Никола были счастливыми, но крайне усталыми.
Днем Варя получила от Николы записку следующего содержания:
«Голубка моя, прости, я пока не могу прийти к тебе. Отцу нужна помощь. Да и гроза надвигается. Как только освобожусь, буду у тебя. Целую, твой Никола».
Все падало из рук у девушки, мысли, как птицы, щебетали, не давая голове покоя. Немного погодя решила Варя отвлечься и позвать в гости подруг – Соню и Нину. Поговорить с ними, да поделиться хорошими новостями.
Не было еще и двух часов дня, как небо стало черным, словно наступила ночь. Плотные грозовые облака затянули небосвод, ветер, наконец, утих, и на несколько минут воцарилось затишье. Все сельчане спрятались по хатам в ожидании бури. Никто не рискнул бы высунуть нос на улицу. Даже собаки и те сидели в будках, поджав уши.
Вдруг небо вмиг озарилось белой вспышкой, где-то над полями блеснула молния, и по всему селу мощным раскатом прокатился гром. От неожиданности Варя уронила на пол вышивку. Пока девушка поднимала ткань, подруга ее Соня хотела прикрыть шторкой окно, но Варя сказала:
– Нет, нет, пусть будет открытым.
Она встала, зажгла несколько свечей, чтобы было не так страшно, и снова принялась за рукоделие.
Спустя несколько минут после того, как раздался первый громовой раскат, полил сильный дождь. Он громко стучал по крыше и окнам, слегка заглушая рокот грозы. Варя сидела у окна, рядом, возле стола, ютились подруги. Их разговор, который только начался, затих. Все три девушки, испугавшись немилостивой стихии, решили вернуться к беседе, как только закончится ливень.
Делая стежок за стежком, Варя готовила свадебный рушник. Ей очень хотелось, чтобы он был сделан аккуратно и в срок. Старалась она вышить имя Николая, но как назло нитка путалась и постоянно завязывалась в узелок. Девушка нервничала, распутывая узелки, но виду не подавала.
Гроза понемногу стихала, но дождь все так же обильно поливал землю. Собравшись с мыслями, подруги стали расспрашивать Варю, как прошло сватовство. Услыхав, что папенька дал положительный ответ, девушки порадовались за подругу и тут же закидали ее новой чередой вопросов. Когда будет свадьба? Платье будут шить здесь или заказывать из города? Кто будет приглашен? И все в таком роде.
От количества вопросов у Вари закружилась голова. К тому же ее одолевало странное и довольно неприятное чувство. Все время она тревожно поглядывала в окно, словно ожидала увидеть там что-то важное.
Отчего-то грусть тяжелой ношей легла на сердце Вари. Чувство надвигающейся беды, как грозовой раскат, осенило ее. Нитка снова запуталась, образовав тугой узел. Варя дернула нитку, и та порвалась. Отложив вышивку, девушка взглянула в окно и вдруг увидела, как по улице движутся два темных силуэта.
Одетые в черные плащи двое странников, казалось, парили над землей. Один был ростом громадным и тащил за собой повозку, на которой лежал большой сундук. Второй силуэт ростом был маленьким, шел в такт первому и ловко обходил лужи.
Невозмутимо, словно не ощущая дождя, странные путники неторопливо двигались вперед и постепенно скрылись из виду. Собаки, имевшие смелость высунуться из будок, провожали их громким лаем. Варя завороженно продолжала смотреть вслед двум теням, пока молния вдруг не осветила комнату, и совсем близко раздался оглушительный звон.
– Господь Всевышний, что это? – испуганно спросила Соня.
И тут все трое повернулись в сторону платяного шкафа. Зеркало, находившиеся ровно посередине шкафа, треснуло, несколько осколков посыпалось на пол. Варя, подошла к зеркалу и увидела свое отражение в осколках. На миг показалось ей, что лицо ее до того румяное и красивое потемнело и исхудало. Девушки, поспешившие за Варей, увидав трещины, заохали и поднесли руки ко рту.
– Нехорошо это, – тихо сказала Нина. – Зеркало само по себе треснуло. Не к добру.
– Да помолчи, – вмешалась Соня. – Может, гром так сильно ударил, что зеркало и не выдержало?!
– Да как же! – возразила Нина. – Вы слышали, какой звон стоял?! Словно его кто-то нарочно стукнул.
Соня, которая во всякую суеверную чушь не верила, злобно посмотрела на Нину и поспешила успокоить встревоженную Варю:
– Не слушай ты ее. Околесицу несет такую, что и на уши не натянешь. Гром ударил, и зеркало от старости посыпалось.
Варвара и так не слышала, о чем говорят подруги. Девушка продолжала смотреть в разбитое зеркало и вспоминала странных путников. Они отражались вместо нее в осколках, становясь все больше и больше. Тени их окружали Варю и что-то шептали, будто насмехаясь над девушкой. Страх сковал ее тело, окутал мысли.
Нет! Не будет она смотреть в это зеркало больше. Ничего дурного не случится. Череда совпадений и не более. А все эти суеверия от лукавого.
Когда закончился дождь, Варя проводила подруг, вместе с матерью достала стекло из шкафа, собрала осколки. На улице, как только миновала буря, стало тихо, покойно. И ветерок не дунет. Варя накинула шаль и отправилась к поместью Мухаловых. Очень ей хотелось повидать Николая и успокоить сердце.
Путь был недалеким – немного больше версты. Погода располагала к прогулке. Девушка чуть более быстрым, чем обычно, шагом шла к большому деревянному дому. На воротах, которые всегда были открыты, сидел большой черный ворон. Как только девушка подошла к забору, птица громко каркнула и маленькими злобными глазами окинула Варю. Девушке снова стало не по себе, и она поспешила в дом.
Дверь ей открыла Авдотья Петровна. Обычно улыбчивая и приветливая, выглядела она сегодня задумчиво и угрюмо.
– Проходи, милая, – предложила хозяйка. – Пойдем, выпьем чаю?
– Мне бы Колю увидеть… – неуверенно произнесла Варвара.
– Он с отцом в кабинете. Там люди какие-то издалека пришли. Просят ночлег. Явились в самый разгар бури, мокрые до ниточки.
Снова у Вари что-то екнуло внутри.
– Кто такие, не знаете?
– Нет. Отец с ними разговаривает, Николай обещался помочь. Видела только что мужчина и женщина. А больше ничего сказать не могу.
Все же Авдотье Петровне удалось уговорить Варю согреться чаем в столовой и подождать там Николу. Девушка, как и хозяйка дома, были необычно молчаливы. Даже о предстоящей свадьбе речь почти не заходила. Они сидели у окна, как вдруг увидели, что из поместья вышел Николай Афанасьевич. Следом за ним показался огромный широкоплечий бородатый мужик с кучерявой черной гривой на голове. Хозяин дома был ростом выше среднего, но и он казался рядом с гостем маленьким человечком. Несмотря на то, что великан был мокрый от макушки до пят, на лице его отражалась загадочная улыбка.
Вслед за мужчинами появилась маленькая худенькая женщина, завернутая в большой шерстяной платок. Вид, тем не менее, она производила незабываемый. Черные, как смоль, распущенные волосы доставали почти до колен. Большие глаза ее семенили по крыльцу, словно выискивая кого-то. Незнакомка посмотрела в окно и будто встретилась взглядом с Варей, у которой все внутри похолодело. Таких насыщенно черных глаз она не видела никогда. Чужачка улыбнулась, отвернулась и спустилась по лестнице.