Последние слова Руслана прокричала. Она опустила голову на колени и сильнее сжала руками кожу. Николай, которого внезапно охватил дикий страх, вышел из подвала и запер дверь. Он непослушными ногами добрел до конюшни и оседлал коня. Кузница находилась недалеко, но идти туда у Николая просто не было сил.
Разговор с кузнецом был короткий. Немного сбивчиво помещик попросил его сделать прочные цепи и кандалы. Удивительно, но кузнец достал для помещика как раз такие цепи, которые он заказал.
– Их ковал и оставил Всеволод. Он сказал, что вы сами придете за ними в назначенный час.
Погрузив цепи в мешок, а мешок на коня, Николай поскакал к поместью. Он лично прикрепил цепи к надежному креплению в стене и заковал девушку в кандалы, хотя руки почти не слушались его.
Николай сделал все, о чем просила Руслана, и, чувствуя себя тюремщиком, покинул подвал. Не в силах объясниться с сыном, он попросил Катерину остаться с ребенком этой ночью, а сам заперся в кабинете, поставил перед собой бутылку самогона и стал пить. Больше всего на свете Николай желал, чтобы бесследно минула ночь, а утром все оказалось просто неудачной и глупой шуткой.
Глава 12. Подвал
Руслана осталась в подвале и эту, и последующие дни и ночи.
Как только солнце заходило за горизонт, дом словно оживал. Стены стонали и шептались между собой. Тьма разрасталась, окутывая каждый уголок поместья паутиной безысходности и отчаяния.
В поместье больше не было слышно смеха и веселых разговоров. Привычную жизнь дома как старое платье, разрезали на части и перекроили. Николай Николаевич чувствовал эти изменения как никто другой. Все ночи подряд он безуспешно пытался уснуть, ища утешение на дне бутылки самогона или сладкой наливки. Управление поместьем он негласно передал Федору, а сам днями и ночами сидел в кабинете, прислушиваясь к жутким перешептываниям, сводившим с ума.
Будь он хоть каплю слабее, то уже лишился бы рассудка. Возможно, сказался сильный характер отца, который Николай частично перенял, или была на то иная причина. Но, даже пребывая в центре пекла, как выражался помещик, его разум не сдавался.
Николай каждый день на рассвете и перед закатом спускался к Руслане. Он умолял ее рассказать, что с ней происходит, что творится с домом, но Руслана упрямо молчала. В заточении она похудела еще больше, превратившись лишь в слабую тень.
Однажды, когда Николай вечером навестил жену и с завидной настойчивостью попросил ее признаться во всем, покаяться и подняться в свои покои, Руслана вдруг сказала:
– Ты еще не знаешь, Никола, что будет дальше. Ты даже не ведаешь, кого впустил в свой дом одним майским дождливым днем. Если бы не твоя любовь, Никола, тебя бы настигла участь еще печальнее. Иди, и хорошенько помолись своему богу, чтобы он помиловал тебя за все грехи.
– Ты не в себе, Руслана. Каждый день Витя спрашивает о тебе, а что я могу сказать? Что приковал тебя к стене железными кандалами?! Тебе нужна помощь!
– Он не станет тебя винить, когда узнает правду. Приведи его ко мне завтра в это же время. Я расскажу ему новую затейную сказку. Принеси мне моток ниток, который лежит в моем сундуке. Я сплету сыну науз, который сможет защитить его в ту минуту, когда страшная опасность нависнет над ним. Сделай все, как я велю, если ты и вправду любишь меня. Помощь мне не нужна. Никто кроме тебя, Вити и Катерины не должен пересекать порог поместья, пока я дышу.
Николай схватился за голову и от бессилия застонал. Он чувствовал, как глубокое отчаяние терзает его душу на части. Покинув подвал, он снова пошел в кабинет. Надежда на выздоровление жены была такой призрачной и невесомой, что шансов на чудо не оставалось.
Как взять себя в руки, как вернуться к работе и выполнять свои обязательства, Николай не знал. Раз в несколько дней он заглядывал к Федору в конторку. На письма, доносы, на неотлагательные вопросы он отвечал кратко; иногда говорил, что ему все равно. Снова мир Николая, на этот раз построенный вместе с Русланой за годы супружества, трещал по швам и рушился. Снова Николай не понимал, с какого момента в его жизни взяло верх несчастье.
Поздней ночью того же дня, как состоялся разговор с Русланой, Николай отправился на кладбище. На ухоженных могилах отца и матери лежали цветы. Память помещика Николая Афанасьевича и его доброй супруги строго чтили.
Николай, в который раз преклонил колени перед могилами и задал вопрос, мучивший его все эти года:
– Почему вы покинули меня?
Молодой человек знал, что смерть не спрашивает, когда ей явиться. Но больше всего ему не хватало родителей, и боль, будто затихшая, снова вернулась. Никто, даже близкий друг Федор, ученый Тихон Гордеевич или служитель церкви отец Илларион не мог успокоить душу мужчины. Только отец и мать знали, что ему следует делать дальше, и унесли ответ с собой в могилу.
Опустившись челом до земли, Никола закрыл глаза. Он не придал словам Русланы должного значения, не представляя, что может быть хуже положения, сложившегося сейчас. В своем доме он был будто в гниющей тюрьме.
Минуя дом Рогожиных, Николай на этот раз ненадолго остановился. Слишком редко посещали его мысли о Варваре, так редко, что он почти позабыл о ней. Теперь и не вспомнить, что чувствовал он к этой девушке, какие слова говорил. Спроси его сейчас – кого бы выбрал он, зная наперед, что произойдет с ним и Русланой, Николай бы снова выбрал жену. Хоть жизни с ней не было, но и без нее не жить тоже.
На следующий день, хорошенько протрезвев после вчерашней попойки, Николай умылся и выпил чай. Он заглянул к Федору, чтобы завершить важные дела, а потом забрал у Катерины сына. Вместе они поднялись в кабинет, и тогда Николай спросил:
– Сынок, ты же знаешь, что маме нездоровится в последнее время?
Витя кивнул.
– Я вчера разговаривал с ней, и она очень хочет встретиться с тобой.
– Ура! – воскликнул Витя. – Я увижу мамочку!
– Да, сынок, только перед вашей встречей мне нужно кое-что тебе сказать. Мама сейчас сидит одна в темной комнате, потому что… – Николай запнулся, не зная, как лучше объясниться с сыном. – Потому что она сама так пожелала. Не пугайся, когда увидишь ее, мама похудела и выглядит уставшей. Но скоро она поправится и станет такой, какой была прежде.
После недолгой паузы Николай продолжил:
– А еще у мамы на руках железные браслеты, чтобы она не навредила себе и другим людям. Но ей не больно.
Витя внимательно слушал отца. В свои восемь лет он был невероятно умен и мог скрывать истинные чувства. Встречу с матерью он сильно ждал, но не показывал этого отцу. Выслушав родителя, он отправился играть в комнату матери. В назначенное время за ним пришел отец, и они спустились в подвал.
До заката оставалось менее часа. В подвале было слишком темно, пришлось зажечь свечи. Увидев мать, сидящую на полу, в сером потертом платье, ужасно худую и бледную, Витя закричал: «Мамочка», и бросился ей в объятия.
Руслана прижала сына к себе и, погладив его по голове, сказала:
– Сынок, наконец-то мы встретились. Я так скучала по тебе, мой родной.
Никола положил моток ниток у ног Русланы и поспешил удалиться. Теперь мать и сын остались одни.
– Ты у меня уже такой взрослый, – сказала Руслана, не прекращая обнимать сына. – Не могу поверить, что в следующем году тебе исполнится девять лет. Как ты думаешь, это много?
– Охранять и защищать тебя, мамочка, я могу уже сейчас! – с гордостью воскликнул Витя.
– Нет, – сказала Руслана, – это я должна оберегать тебя. А ты, когда вырастишь, будешь беречь свою любимую женщину, как папа меня.
– Отец не обижает тебя, мама? – спросил Витя, глядя матери прямо в глаза.
– Нет, конечно! – поспешила заверить сына мать. – Он любит меня очень-очень сильно.
– Тогда почему ты сидишь здесь, а не в своей комнате? Почему мы не гуляем во дворе, как раньше?
– Потому что пришло время мне быть здесь. Случается так, что нужно жертвовать собой, чтобы спасти родных людей.
– Мам, ты ведь не злая, да?
– Для тебя я самая добрая на свете, – Руслана улыбнулась. – Помнишь, я раньше рассказывала тебе сказки? Хочешь, я буду рассказывать их снова?
– Да, мне очень нравились эти истории.
– Тогда слушай. Недавно ко мне в подвал заглядывал ворон и рассказал еще одну историю о двух девочках – родных сестрах, что были похожи как две капли воды. Слушай же меня внимательно.
В этот вечер Руслана начала рассказ о девочках, которые родились дождливым майским днем. Их бабушка когда-то в награду за свой дар пообещала отдать свою главную ценность. И эта ценность была человеческие жизни. Ровно тринадцать жизней стоило уплатить ее роду, чтобы рассчитаться за силу, дарованную ей. Цена оказалась слишком высокой, и внучки ее не должны были выжить, но вопреки всему родились и выросли крепкими и здоровыми. Когда пришло время, бабка померла, уплатив еще одну жизнь, а девочки отправились в место, где начиналась другая история. Туда, где жил великий народ на верхушках деревьев.
Пока Руслана рассказывала сказку, она плела в руках браслет из ниток, что принес Никола и ниток старого науза мальчика. Когда солнце уже почти зашло, за сыном пришел Никола.
– А как же сказка? – воскликнул Витя.
– Ты узнаешь продолжение завтра. А сейчас иди с отцом. Я буду ждать тебя, мой мальчик.
На следующий день Витя снова пришел к матери, и в этот раз она поведала ему о том, что девочки стали гулять в лесу и приближаться к черте, которую никогда не стоило пересекать обычным смертным. Старый дуб за чертой манил их к себе, но бабка следила за внучками с того света и не пускала к тому дубу. Потом дороги их разошлись, и сестры направились каждая по своей тропинке.
Одна из них вела к богатой и сытой жизни. Но счастья в ней не было никакого. Другая тропинка вела к любви, но и там счастью не было места. Пришло время уплачивать долг, и две сестры встретились со смертью.
– А что же было дальше? – спросил Витя, когда мать замолчала.
– Не знаю, Витенька. Они поплатились за силу, отправившись в мир иной.
– Жаль, – расстроился Витя. – А какую сказку ты расскажешь мне завтра?
– О, я расскажу тебе сказку о ветре, путешествующем по миру, а потом сказку о луне, ночами взиравшую на землю свысока и наблюдавшую дивные вещи.
Как и было условлено, Витя каждый день приходил к ней, чтобы услышать новую историю. Шли дни, недели, месяца. Руслана ни на минуту не покинула подвал. Николай очистил помещение, поставил узкую кровать, тумбочку, сундук со сменной одеждой. Каждый день он лично приносил Руслане тазик с водой и еду.
Обычно, когда Николай Николаевич приходил в подвал, Руслана сидела, сжавшись в углу, и молчала. В некоторые дни у нее случались вспышки гнева, и тогда Николай не подпускал сына к матери, боясь сам подходить близко. Ночами он все так же слышал смех или вой, издававшийся стенами.
В один из декабрьских вечеров, когда на улице нежно стелился снег, а в камине трещал огонь, Николай Николаевич услышал крик Русланы. Быстро спустившись в подвал, он отворил дверь и увидел Руслану, лежавшую на одеялах, расстеленных на полу, всю покрытую потом. Она обхватила живот и сморщила лицо от боли.
Никола подошел ближе к жене, осветив ее свечой, и увидел то, что заставило его волосы на голове встать дыбом. Живот Русланы вырос и теперь женщина, казалось, мучилась в схватках.
– Да как же так? – прошептал Николай и несколько раз перекрестился.
Он не понимал, как был настолько слеп, что не заметил положения супруги. Да и близости с Русланой у него уже не было давно.
Руслана сильно вцепилась в руку мужа и сквозь зубы сказала:
– Никто не должен знать о ребенке. Не смей звать кого-нибудь.
Никола обомлел. Голова его отказывалась думать. В глазах потемнело. Он отошел от Русланы и оперся об противоположную стенку спиной. Учитывая, что ключ от подвала был только у него, никто не смог бы проникнуть сюда.
– Я не понимаю, откуда ребенок? Ты ведь все время была одна?
Руслана подняла налитые кровью глаза на мужа и что есть силы, сказала:
– Дурак ты, Никола! Ничего вокруг не видишь, не слышишь. Слепой и наивный ребенок, вот кто ты.
– Объяснись! – крикнул Николай. – Откуда взялся ребенок? Ветром принесло?
– Так-то так, – засмеялась Руслана. – Ветром. Всеволод прилетал. Велел тебе кланяться в ноги, и сказать, что выполнил ты все, как нужно.
Николай непонимающим взглядом смотрел на жену. Он стер пот со лба рукавом и едва взяв себя в руки, молвил:
– Всеволод? О чем ты говоришь?
– Всеволод – отец ребенка, Никола. Не брат он мне. Давно еще он увел меня из дому, забрал у матери, чтобы научить узелки плести, да людям жизнь портить, – Руслана захохотала. – В Каменку мы должны были попасть, и именно к тебе. Я стала женой тебе, но тело мое и душа все равно принадлежат Всеволоду. В одну из первых ночей моего заточения здесь он приходил ко мне.
Сказанное повергло Николая еще в больший ступор. Стеклянными глазами он смотрел на супругу, которая в перерывах между схватками громко хохотала. Поверить в ее рассказ было невозможно.
– Никола, да очнись же! – воскликнула Руслана. – Поздно уже менять что-то. Если ты меня действительно любишь, то выполни последнюю мою просьбу! Мне не пережить эти роды, а вот девочка, которая родится, должна жить. Кроме Вити никто не смеет знать, как она появилась на свет. Проведают – сожгут, камнями забьют или в реке утопят. А ты люби ее, Николушка, заботься о ней. Она не такая будет, слышишь, не такая, как я.
– Кто ты? – жалобно спросил Николай, который, судя по всему, не слышал ничего, кроме мыслей, терзающих его изнутри. – Почему появилась в моей жизни?
– Потому что так надо, Коленька, – сказала Руслана и снова вскрикнула от боли. – Ты должен выполнить мою просьбу, спасти ее от злых людей. Она – рассвет, она солнце, которое дарует новую жизнь всем. Скажи, что сделаешь это! Скажи, Никола!
– Нет! – Николай подошел к двери и схватился за ручку. – Я сделал бы все для своей супруги, для преданной и любящей жены, которая к несчастью помешалась умом. Но я вижу теперь то, во что упорно не хотел верить. Ты сломала мою жизнь, растоптала все светлое в ней, а теперь просишь сохранить этого выродка? Я никогда не приму его, потому что это чистое зло. Твой так называемый братец потешался надо мной, говорил о морали. Дьявол переступил порог моего дома и уничтожил его, дьявол привел тебя сюда. И ты, все это зная наверняка, только сейчас говоришь мне об этом. Я сейчас же позову лекаря, и он вытащит это из тебя!
– Стой! – Руслана закричала так, что стены подвала заходили ходуном.
Николай замер на месте.
– Ты никуда не пойдешь, и никому не скажешь, Никола, – тихим, но твердым голосом промолвила Руслана. – Последние силы я трачу, чтобы вразумить тебя. Это дитя ни в чем не повинно. Всеволод так захотел, он пожелал, чтобы ребенок родился. А я прошу тебя сберечь ее любой ценой. Если хоть минуту ты любил меня так, как говоришь, то сделаешь, о чем я прошу. Мне не жить. Поэтому ты должен присмотреть за нашим сыном, и за моей дочкой.
Руслана пронзительно вскрикнула от боли и подняла голову.
– Отомри, Никола, и скорее помоги мне, – закричала она.
Помещик снова смог шевелиться и с нескрываемым ужасом посмотрел на жену. Та лежала на одеяле, которое уже полностью пропиталось потом и кровью, и стонала от боли. Руки и ноги ее были худыми, как ниточки, щеки впали. Она сжимала челюсть до хруста, выламывала кисти и выгибалась так, что казалось, она сейчас сломает позвоночник.
Никола вытер пот, затекавший в глаза, и опустился на колени перед супругой. Ничего не зная о родах, и, как оказалось, о Руслане, он думал, что сейчас разверзнется пекло и оттуда появится маленький чертенок с рожками. Но, пришлось помочь вытащить дитя, и оно оказалось обычным на вид.
Отрезав пуповину, Николай замотал в одеяло новорожденную, которая заплакала в первую же секунду, и положил ее на кровать. Затем он смочил тряпкой губы Русланы и подложил под ее голову подушку.
Женщина была при смерти. Она едва могла открыть глаза и говорила полушепотом.
– Я сплела ей науз… Он будет хранить ее, – Руслана слегка повернула голову в сторону сундука. – Там…
Николай кивнул. Он услышал, как открылась дверь, и увидел на пороге Витю. Мальчик стоял неподвижно и большими испуганными глазами смотрел на то, что осталось от матери.
– Мама, – прошептал он. – Что с тобой?
Женщина поманила его пальцами и прошептала:
– Смерть пришла за мной, Витенька. Наши дорожки встретились.
– Но, почему? Что случилось? Кто это? – Витя посмотрел на кровать, где лежал ребенок.
– Твоя сестра. Ты должен знать кое-что. Только она может спасти тебя, всех нас. Найди ее…
У Русланы уже не оставалось сил. Женщина потеряла слишком много крови.
– Помнишь сказки? – шепотом спросила Руслана и Витя кинул. – Все правда. Девушка из реки на Ивана Купала доля твоя. Отыщи ее.
Последние слова Руслана вымолвила с последним вздохом. Николай сидел на кровати рядом с новорожденной, опустив голову на ладони. Его лицо, руки, ноги, одежда – все было испачкано кровью. Запах смерти, пота и крови смешался в подвале.
Витя тяжело дышал и смотрел в мертвые глаза родительницы. Он был настолько напуган, что даже не мог плакать. Никола, медленно поднялся и подошел к жене. Он закрыл ее глаза и подошел к сундуку с одеждой. В самом верху лежал науз и тонкая полоска бумаги с именем девочки. Прочитав имя, Николай засунул браслет в карман, забрал девочку, взял за руку Витю и молча вышел из подвала.
Глава 13. Склеп
В промерзлой земле не жалея сил, копали яму могильщики. Так уж вышло, что весь декабрь на улице стоял мороз, поэтому занятие, которое обычно занимало не более двух часов, затянулось на целый день.
Трое мужчин постоянно прерывались на короткий отдых, растирали красные замерзшие руки, курили папироски и грелись дешевым самогоном. Место для могилы им указал сам Николай Николаевич Мухалов, чем немало их озадачил.
В перерывах каждый из могильщиков строил догадки, кому же понадобилась свежая могила. Конечно, уже никто давно не видел молодую хозяйку, и первая догадка оказалась самой верной, но наверняка об этом пока не знали. Посему, прозвучали еще несколько версий, каждая, из которой была невероятнее предыдущей.
– Авось опять служка какая сдохла? – сказал один из мужчин. – У них в поместье люди мрут как мухи.
– Сынка хозяйского давно видали? Может он? – молвил другой.
– Не, – возмутился третий. – Мелкий бегает по двору, говорят, Катерина с ним носится. Женка хозяина не зря нос из поместья не высовывала. Помните, у нее болячка кожная была, когда она у Николая Афанасьевича прислуживала, то на солнце почти не показывалась. Так, говорят, упырей проверяют, они света и солнца страшатся. Небось, у этой клыки отросли, и теперь она человечьей кровью кормится. Видать, попила кровушки у кого-то, да перестаралась – помер.
– Брось ерунду нести! – перебил первый. – Я ее как-то раз в поле повстречал после заката, так она улыбнулась и мимо прошла. Если б упырем была, так живого не оставила. Говорю вам, кто-то из слуг сдох. А хозяин не хочет оглашать это, чтоб народ не болтал лишний раз. Ладно, кончай городить чепуху, работы непочатый край.
Треп могильщиков с каждым перерывом возобновлялся. Чем больше пьянящего напитка поступало в их кровь, тем смелее и страшнее приводились догадки. Так и не добравшись до правды, они не стали распространяться о яме, оставив эту тайну между собой и получив за молчание хорошую оплату и три литра отменного самогона.
Но вернемся к утру того же дня и проследуем за Николаем Николаевичем, который после того, как отвел Витю к Катерине, сразу же позвал к себе Федора. Управляющий, уже давно не пересекающий порога дома Мухаловых, сильно удивился, когда помещик распорядился явиться к нему. Войдя в кабинет, он увидел слишком бледного, с красными глазами и отстраненным потухшим взглядом Николу.
Федор снял шапку, быстро подошел к столу и только хотел спросить помещика о том, что случилось, но тут увидел на диване ребенка в свернутом одеяльце.
– Пока ты не успел ничего спросить, я опережу тебя. Нужно как можно быстрее отправить этого ребенка подальше от Каменки. У тебя много знакомых в городе, может, есть кто-то из сиротских домов, кто сможет принять дитя к себе? Надо приготовить повозку и немедленно отвезти ее прочь отсюда.
– Но как же, Николай Николаевич…? – поспешил возразить управляющий, но тут же был перебит помещиком:
– Федор, это не обсуждается. Кто она и откуда, тебе знать не нужно. Я хочу тотчас же избавиться от нее навсегда. Будет лучше, если ты отвезешь ее сам. Дай денег людям, сколько необходимо, чтобы они взяли ее на воспитание. Никто не должен знать, откуда появилось это дитя. Ее судьба мне безразлична. Из ее вещей – только тот шерстяной браслет и бумажка с именем. Впрочем, как хотят, так пусть и называют. Тебе все ясно?
Федора как будто ведром грязи окатили. Он не мог поверить, что его друг и подопечный Николай может быть таким жестоким. Дитя, чудесным образом, появившееся в этом доме, чье бы оно ни было, не заслуживало такой ненависти.
– Я постараюсь найти ей дом, – произнес Федор. – Могу ли я взять кого-то из женщин, чтобы следили за дитем в дороге?
– Нет! – воскликнул Николай. – Бери извозчика и вези ребенка сам, без посторонних. Главное, чтобы это быстрее исчезло из моего дома.
Больше ни единого слова Федор не произнес, и лишь аккуратно взяв дитя на руки, быстро покинул кабинет. Он не знал, что в эту ночь девочка, родившись на свет, погубила свою мать. Что ребенок – дочь Всеволода и Русланы, зачатая при мистических обстоятельствах и рожденная в темном подвале. Но какую боль бы она не принесла помещику, чтобы не отняла у него, она все равно не заслуживала такого обращения.
Федор исполнил просьбу Николая Николаевича, и уже через час покидал село Каменка в закрытой телеге. Покидал навсегда.
После разговора с управляющим Николай направился к отцу Иллариону. Чтобы лишний раз не попадаться на глаза сельчанам, он объехал село на лошади. Отец Илларион зажигал свечи в церкви, готовясь к утренней службе.
Николай Николаевич подошел к батюшке и сразу сказал:
– Руслана померла. Сегодня на рассвете.
– Как? Почему? – спросил пораженный неожиданным известием отец Илларион.
– Ее сгубила болезнь, о которой я говорил вам ранее. Прошу разрешения захоронить Руслану завтра на рассвете.
– Сын мой! – воскликнул отец Илларион. – На третий день следует хоронить почивших. Мне нужно отпеть новопреставленную, подготовиться…
– Отче, – Николай так сильно хотел кончить разговор, что даже со служителем церкви разговаривал на повышенных тонах, – я знаю порядок. Но это особый случай. Руслана будет погребена завтра на рассвете. И не возле моих уважаемых родителей, а на окраине, у изгороди.
– Зачем же так, Николай? – взволнованно спросил батюшка.
– Так нужно. Я возьму могильщиков и велю им выкопать яму как можно скорее. Последнее, о чем я хочу вас попросить – никто не должен ведать о смерти Русланы. Похороны необходимо провести тихо, без шума. Ни один сельчанин или прихожанин не должен узнать, кто покоится в этой могиле. Я поставлю крест без имени.
– Господь с тобой! – промолвил отец Илларион и перекрестился. – Свежая могила, да еще и безыменная привлечет внимание.
– Это будут мои проблемы, – заявил Николай. – Я вам все сказал. Завтра, на рассвете.
Переговорив с могильщиками, Николай отправился к мастеру по дереву, заказал крест, гроб, и, не обмолвившись больше ни словом, но оставив щедрую плату за молчание, поехал в поместье.
Самое тяжкое предстояло впереди. Внизу лежало тело Русланы. Эта женщина изменила его жизнь до неузнаваемости, заставляя каждый раз находиться на грани безумия, но никогда эту грань не пересекать.
Николай запер входную дверь, прошел по коридору и заглянул в кухню. От одной мысли, что ему сейчас придется спускаться в подвал и переносить тело Русланы, становилось худо. Может, и сейчас разум сыграл с ним злую шутку, и Руслана сидит внизу живехонька. Нет, так быть не могло.
Запах смерти уже разносился по дому. Он будто просачивался сквозь пол и стены, отравляя все вокруг. Запах этот был настолько сильным, что помещика и самого охватывал страх неминуемой и скорой кончины. Никола чувствовал, как с бешеным ритмом бьется его сердце, отдает в виски, как что-то сильно сдавливает в груди, мешая сделать вдох.
Он опустился на лавку и схватился правой рукой за грудь. Где-то рядом послышался слабый протяжный стон, переходящий в хохот. Сердцебиение усилилось, страх перерос в настоящий ужас. Никола опустился на колени и дико закричал.
Казалось, его крик мог заглушить любой шум, но стон и хохот звенели в ушах помещика. Лицо его побагровело, из носа пошла кровь. Этот жуткий приступ будто длился вечно. Никола кричал, выплескивая всю боль, накопившуюся за месяцы заточения Русланы. За годы, что отняли у него любимых людей.
Он не понимал, почему Всеволод и Руслана выбрали его. Почему обычному человеку, сыну помещика, было суждено нести этот крест и видеть то, что простому люду видеть не стоит. И, наконец, истинной ли была любовь к Руслане, или колдовскими чарами повязала она его сердце.
Спустя время, обессиленный и разбитый, он поднялся с пола и побрел в подвал. Руслана лежала, раскинув ноги и руки в стороны, повернув голову к потолку. Черты ее лица заострились, кожа стала серо-синего цвета. Черные волосы слиплись в крови и теперь напоминали паучьи лапки.
Николай окинул комнату взглядом. Подобное зрелище не приснилось бы ему в самом страшном сне. Он не знал, как пережить эту боль. Адские муки терзали его душу. Дрожащими руками мужчина прикоснулся к холодной застывшей плоти. Аккуратно он убрал локон с лица Русланы, теперь такого умиротворенного и спокойного. Вот бы еще раз посмотреть в ее глаза, и навсегда утонуть в них. Но, они были закрыты навеки.
Аккуратно, будто боясь пробудить ото сна, Николай взял на руки Руслану и понес наверх. Там он обмыл ее, переодел в новое платье, расчесал волосы. Делал он все это бережно, неспешно.
Позже он растопил печь на кухне и спустился в подвал, чтобы навести там порядок. Рано или поздно десятский должен был явиться к помещику и потребовать встречи с Русланой. Свежее захоронение станет предметом обсуждений, да и могильщики могут проболтаться спьяну. Но что бы ни случилось, он унесет тайну жизни и смерти Русланы с собой в могилу.
Ночь эта, в отличие от ожиданий помещика, прошла быстро. Он даже смог уснуть ненадолго, но с каждым порывом ветра за окном вздрагивал и просыпался.
Утром он забрал гроб и крест, погрузил их в крытую телегу, и поехал в поместье. По договоренности ко двору подошли могильщики; они достали гроб из телеги и поставили на табуреты, стоящие в коридоре возле лестницы. Могильщики удалились, дожидаясь во дворе распоряжения хозяина.
Теперь пришло время укладывать Руслану. Николай застелил дно гроба мягким покрывалом, которое так любила жена, положил сверху подушечку. Затем вынес тело со спальни и уложил его в гроб. Поправив волосы, разгладив ладонью платье, Никола, наконец, остановился и застыл.
В небольшой деревянной колодке Руслана выглядела словно живая. Ее черные, как смоль волосы, пышными локонами лежали вдоль тела, серая кожа была прозрачной и тонкой. Угольного цвета длинные ресницы Русланы завивались кверху, а тонкие губы сложились в легкой улыбке. Она будто спала мирным сном.
Поэтому Николе казалось, что вот-вот Руслана откроет глаза. В полумраке коридора он видел, как грудь ее слегка вздымается, а веки едва заметно подрагивают.
Чувствуя, что им снова овладевает безумие, Николай, даже не поцеловав в лоб покойницу, быстро накрыл гроб крышкой, схватил молоток и гвозди, и стал что есть силы забивать его. Тело помещика сильно тряслось, но желание освободиться от бредовых видений заставляло его действовать быстро.
По зову пришли могильщики, взялись за колодку, стали выносить гроб. Один из копачей, который шел позади, почувствовал резкое головокружение и задел колодкой входную дверь.
– Простите, барин, – поспешил извиниться мужик.
В телегу аккуратно положили гроб, доставили его на кладбище, где уже дожидался отец Илларион. Место выбрали и впрямь самое отдаленное. Быстро прочитав несколько главных молитв, колодку опустили вниз, засыпали все землей, поставили крест. Все это время Николай не шелохнулся, и даже после того, как отец Илларион и мужики ушли, он продолжал стоять у безыменной могилы.
– Все кончено, – молвил он.
***
Страдания и чувства Николая вряд ли подвергаются каким-либо описаниям. Одно можно сказать точно – он был бы гораздо счастливее оказаться мертвым.
Николай не мог видеть других людей, и, вернувшись в поместье, малодушно помышлял о смерти. В этот раз его намерение свести счеты с жизнью как никогда серьезными. Но и этого он не смог сделать сразу, потому что силы окончательно покинули его. Добравшись до кровати, он уснул прямо в одежде.
Когда Катерина пришла будить его, то сильно испугалась, не увидев признаков жизни. Она узнала от Вити о смерти матери, и потому пришла сказать, что готова помочь помещику в подготовке похорон и в организации поминок. Но, как оказалось, в этом больше нет нужды, так как хозяйка уже почти сутки лежала под землей.
Николай с момента тайных похорон вел себя очень странно, пугая не только Катерину, но и сына. Он, когда не был в доску пьян, сидел в кабинете и часами мог смотреть в одну точку. Дела поместья, как и дела сельчан, больше его не беспокоили.
Каждый день он переносил день своей смерти просто потому, что не мог взять в руки нож, или натянуть веревку. При всем этом, помещик до сих пор оставался в своем уме до определенных событий.
Первое происшествие случилось спустя три дня после похорон Русланы. В конторку, где обитал Федор, находившийся в долгосрочном отъезде, и в котором сейчас работали двое его помощников, вломился юнец. Дело было перед самым Новым годом. Он утверждал, что видел, как по полю в одном белом платье шла жена помещика – Руслана. Она так напугала его самого и его возлюбленную, что девушку пришлось приводить в чувство.
Один из конторщиков нашел в себе смелость доложить лично Николаю Николаевичу о происшествии. Помещик, услышав об этом, громко рассмеялся.
– Забавно, – сказал он. – Приведите этого парня, я лично хочу послушать его басню.
Приказ был тотчас выполнен. Мальчишка снял шапку, поклонился. Быстро он пересказал все то, что говорил в конторке. И еще добавил:
– Она остановилась, зыркнула на нас и тихим голосом спросила: «Как мне дойти до дома?». Я указал в сторону поместья, и она пошла туда.
Никола, конечно, не поверил ни единому слову. Он отправил юнца восвояси, убедив его, что с Русланой он никак не мог увидеться, потому что хозяйка больна и не встает с постели.