Ведьма

Никола был обескуражен нежданной новостью не меньше отца. Правда, он все же догадывался, что раненая его признанием Варя больше не смогла находиться в селе и заставила родителей бросить все и уехать как можно скорее. Проведя вчерашний день в своей комнате, и предаваясь мукам совести, смешанным с легкой радостью от признания, Николай и не подумал даже отправить весточку Варваре, чтобы узнать о ее состоянии и попросить еще раз прощения.

Он молча сидел на диване, покорно опустив голову.

– Хорошо, – слишком спокойно сказал Николай Афанасьевич. – Тогда я расскажу тебе еще кое-что. Варя приходила вчера в поместье. Затем она направилась к себе домой, надела подвенечное платье, и в разгар грозы побрела неизвестно куда. Домой девушку в бессознательном состоянии вернул Всеволод. Он принес ее на руках, и еще некоторое время пробыл с твоей невестой наедине. Вряд ли кто-то кроме тебя и Всеволода, может развеять загадочность этой истории. Поэтому я еще раз спрашиваю, Николай, что случилось между тобой и Варей?

Никола поднял голову и посмотрел на отца так, как если бы увидел призрак вместо него. Он встал с дивана и, сделав несколько шагов назад, остановился, и прошептал:

– Вчера я сказал Варе, что больше не люблю ее.

– Что? – не веря своим ушам, спросил Николай Афанасьевич. – Что ты такое говоришь?! Почему ты это сказал?

– Это сложно, – голос молодого помещика стал тихим и бесцветным. – Не могу объяснить, отец.

– Я сказал, говори! – Николай Афанасьевич встал и с силой ударил кулаком по столу.

– Потому что люблю другую женщину, – на выдохе произнес Никола.

– Ах, вот как мы запели! – голос помещика вмиг стал громким и мощным. – Так, может, назовешь имя той, ради которой губишь ты свою и Варину жизни!

– Прошу, отец, – взмолился Николай. – Я ничего не могу с собой поделать! Днями и ночами я думаю о ней. Все, что мне нужно, это только она. Женись я на Варваре, так мы бы всю жизнь были глубоко несчастны. Божье провидение помогло нам расстаться до свадьбы. Вы не понаслышке знаете о том, как важно связать свою судьбу с любимой девушкой.

– Красиво ты преподносишь трусость, бесчестие и слабодушие! Любовь, мой дорогой, как видишь, не для всех. Несложно догадаться, о ком ты речь ведешь. Но раз уж начал, то я хочу услышать от тебя имя этой женщины, – последнее слово Николай Афанасьевич сказал, вложив всю ненависть в него.

– Руслана! Руслана, батюшка. А если вы сомневаетесь в моей любви к ней, то будьте покойны, я готов пожертвовать всем, что имею, ради этой девушки. Ваш гнев оправдан, но вы должны принять мой выбор.

Николай Афанасьевич внешне казался грозным, но внутри был разбит. Он, не отрывая взгляда, смотрел на сына, не веря всему услышанному. Знал ли он, что дает кров врагам, когда впустил Руслану и Всеволода в поместье? Даже мысли не было, что тощая, белокожая черноглазая девушка, далеко не красавица, сможет за такой короткий час влюбить в себя Николу.

Собрав всю оставшуюся силу, Николай Афанасьевич закричал:

– Только через мой труп ты будешь вместе с этой девкой! Сегодня же я велю Всеволоду собирать пожитки и убираться прочь из села! И если ты, гадёныш, ослушаешься меня и поедешь вслед за ней, то знай, что ты мне больше не сын!

Николай, не в силах что-либо ответить, кивнул, и покинул кабинет. Спускаясь с лестницы, он увидел, как из дома убегает Руслана. Должно быть, она стала невольной свидетельницей слов отца. Выбежав во двор, Николай поспешил к хатке, где жили Руслана и Всеволод, и только поднял руку, чтобы постучать, как тут же передумал.

Закрыв глаза, он оперся головой об дверь, немного поразмыслил, сжал кулаки, открыл глаза, и с силой постучал. Дверь отворилась, в проеме показалась Руслана. Ничуть не удивившись появлению молодого хозяина, она отступила на шаг и пропустила Николая внутрь.

– Всеволод здесь? – спросил Николай.

– Нет, он в кузнице, – робко ответила девушка.

– Ты от меня скрываешься, Руслана? Ты все слышала?

– На какой из вопросов мне отвечать, барин?

– У меня много вопросов, но сейчас я хочу знать ответ только на один.

Договорив, Николай прижал Руслану к стенке, правой рукой схватил ее за подбородок и стал страстно целовать девушку. Левой рукой он обнимал ее за талию, прижимая к себе. Желание его с каждой секундой становилось все сильнее. Нарушив все правила и запреты, Николай готов был взять девушку прямо в сенях, но Руслана оттолкнула его с несвойственной хрупкой девушке силой и дала громкую пощечину.

– Ты чего надумал? – злобно спросила она. – Считаешь, тебе все здесь дозволено?

Молодой помещик, который явно не ожидал сопротивления, немного остыл, взял себя в руки.

– Прости, – сказал он. – Не хотел тебя обидеть. Ты мне люба, знаешь сама, поэтому и пришел к тебе.

– Если люба, то женись тогда, – немного спокойнее, но все также твердо отчеканила Руслана.

Черные ее глаза неотрывно смотрели на Николая. Столько в них было силы, столько мощи. Сложно было даже представить, что вся она поместилась в столь хрупком и нежном создании. Слова Русланы не стали чем-то неожиданным для Николы. Сам он думал об этом уже не раз. Только вот беда – отец, который несколько минут назад пригрозил Николаю отречься от него в случае непослушания.

Не дождавшись от Николая ответной речи, Руслана открыла дверь, показывая всем видом, чтобы гость покинул дом. Молодой человек приблизился к Руслане, нежно посмотрел на нее. Одержимость этой девушкой была превыше всего на свете в данный момент.

– Женюсь, – твердо сказал помещик и вышел во двор.

Кровь кипела в его жилах, в груди стало тесно. Дойдя до стойла, подошел он к своему любимому коню, накинул седло, развязал поводья. Оседлав вороного, он бросился прочь со двора, поднимая облако пыли позади себя. Скачет вперед, куда глаза глядят, ветер свистит в ушах, глаза слезятся. Но не видит Николай ничего перед собой, кроме Русланы.

Ах, черт попутал! Сдалась ли ему эта чужачка, одним своим появлением перевернувшая всю его жизнь с ног на голову. Если б не прибыла она в село тем майским днем, все было бы тихо, мирно, спокойно.

Но, нет. Как хмельное вино, опьянила Руслана его разум, завладела душой. Вдруг конь затормозил, остановился. Оглянулся Николай, а рядом течет та самая река, где так много рассветов встретил он в одиночестве, мечтая однажды о великом и большом будущем. Мечтая о том, что сделает он село еще богаче и лучше, чем его отец.

Но как карточный дом рушились мечты молодого хозяина. Сила его угасала, дух ослаб. Однажды в полнолуние поспешил он пойти вслед за ней, и теперь камнем идет на дно. И никто не сможет его спасти.

***

Следом за тем, как Никола покинул комнату, Николай Афанасьевич почувствовал сильное недомогание. Он выпил воды и попытался успокоиться, только от гнева руки его тряслись так, что он не смог бы даже застегнуть пуговицу на сюртуке. Благо, Авдотья Петровна была в отъезде и до самого вечера находилась в неведенье.

Попытавшись мыслить трезво, он подозвал к себе Федора и велел привести Всеволода в кабинет. Не зная, как сложится разговор, Николай Афанасьевич продумывал свою речь до мелочей. Он хотел покончить со всем как можно быстрее. И потому, когда великан вошел в кабинет, помещик указал ему на диван и сразу же сказал:

– Всеволод, я не желаю долгих разговоров и споров, поэтому скажу как есть – я хочу, чтобы вы и ваша сестра немедленно покинули село. В поместье случилось горе, и я уверенно могу обвинять вашу сестру в этом. Вам будет выдан оклад, который позволит без проблем обустроиться на новом месте. Надеюсь, вы меня поняли.

Всеволод слушал помещика внимательно и под конец его речи улыбнулся. Он не выглядел ни капли расстроенным или обиженным. Напротив, он будто был полностью готов к этому разговору.

– Конечно, я вас понял, уважаемый Николай Афанасьевич. Могу я попросить вас только об одной просьбе? Я хочу доделать все дела здесь, и если вы позволите, завтра утром покинуть Каменку.

Николай Афанасьевич преодолел подступающий гнев и кивнул. Разговор мог бы закончиться на этом, только вот любопытство взяло верх, и помещик сказал:

– Я искренне надеюсь, что вы не обесчестили Варвару. Поговаривают, что вы несли ее на руках и некоторое время находились с девушкой наедине в ее доме.

– Что вы, Николай Афанасьевич! – Всеволод сделался удивленным. – Я бы никогда не посмел даже пальцем тронуть Варвару Никитовну. Причина тому, что я нес ее на руках, и находился в ее доме, была весомой. Я лишь хотел помочь страждущей душе обрести покой.

– Тогда, может, объясните мне, что случилось с Варварой вчера? Почему она выбежала в платье под дождь и скрылась от всех?

– Полагаю, что Варвара бы лучше объяснила причину своего поступка. Могу сказать только одно – девушка избежала намного худшей участи, чем та, что настигла ее.

Всеволод встал с дивана и уверенно направился к выходу. Напоследок он обернулся и с улыбкой на устах, молвил:

– Николай Афанасьевич, не сочтите за дерзость, но позвольте мне дать вам один небольшой совет – выпейте рюмку наливки и постарайтесь не противиться тому, что исправить невозможно. В вашем возрасте стоит поберечь себя в первую очередь.

Всеволод вышел, оставив помещика одного. Николай Афанасьевич смотрел на закрытую дверь так, будто за ней притаились враги, готовые ворваться и убить его. Он не мог понять, кто такой Всеволод, и почему его дорога пролегала мимо Каменки. Чутье подсказывало, что дело он имел не совсем с простым человеком. Умение держаться в любой ситуации, правильная речь и особенные способности выделяли его из толпы крестьян. Нет, Всеволод определенно был не тем, кем представился в начале. Но узнать всю правду не суждено.

Когда в дом прибыла Авдотья Петровна, Николай Афанасьевич кратко и без подробностей сообщил ей, что свадьба не состоится, потому что семья Рогожиных покинула село не попрощавшись. Говорил он быстро, желая избежать дальнейших вопросов, и перед тем, как снова скрыться в кабинете, попросил все изъяснения оставить на потом.

– Не переживай, Авдотья, я завтра же поеду за Никитой и попрошу его вернуться или же объясниться. А пока отдохни.

Безумный день медленно подходил к концу, уступая место поистине сказочной ночи.

Глава 7. Долгие ночи

Сладкая, как спелая малина июньская ночь. Нет ее прекраснее, нет нежнее. Посмотришь вдаль, на небо – на синем полотне разбросаны драгоценные камни, и блестят они, словно золотой песок. Кажется, протяни руку вверх, и все они посыплются в ладони.

А над звездами ярко сияет месяц молодой. Важно восседая на ночном небосводе, он освещает землю, покрывая ее своим сиянием. Следит месяц за всем, что происходит вокруг, ни на минуту не прерывая дозора до самого рассвета.

На земле же творятся еще большие чудеса. Легкий ветерок вышел на прогулку и теперь мечется из стороны в сторону. Разогретый жарким днем, заглянет ветер в гости на опушку, слегка качая листья на деревьях, зеленую травушку, ягодные кустарники. Разнесет по округе слабый еле ощутимый аромат земляники, голубики, морошки, крушины.

Поднимется наверх, а затем резко рванет вниз, в балку, шаловливо пробежится поверх речки, немного нарушая водную гладь и тут же улетит, как будто и не было его.

Ненароком пройдется по домам. Постучит легонько в окно тонкой веткой растущего рядом с домом дерева. Примерит чью-то шапку, оставленную на лавке днем, покружится немного, полюбуется собой в отражении бочки, бросит шапку на землю и двинется дальше.

Вот теперь, последний его рывок прямо над полем. Наберет ветер скорости, разгонится, и полетит над желтыми колосками. Пшеница покачается из стороны в сторону, встревоженная ветром, нежно посмотрит вслед весельчаку и снова выпрямится.

Сбор урожая совсем скоро и недолго осталось зреть пшенице. Но вот посреди темного клочка земли между селом и полем появляется чья-то фигура в белом. Идет она в сторону поля. Уже у самой пшеницы фигура эта скидывает платье, и абсолютно нагая заходит в поле, по пояс, сливаясь с желтыми колосками. Недовольна пшеница внезапной гостьей, ждет она, пока ветер прогонит прочь странного человека, затеявшего недоброе дело.

Но ветер, даже при всей своей мощи не может повлиять на полуночницу, не может помешать ей свершить задуманное. Пугливо мечется ветер из стороны в сторону, как будто дикий зверь, загнанный в неволю, но ничего поделать не может.

Девица доходит до середины поля и там застывает. Обнаженное ее тело как будто сияет в свете луны, волосы переливаются дивным светом. Белыми своими рученьками берет девица колосок, срывает его и медленно начинает плести его в узел и про себя что-то приговаривать. Глаза ее закрыты, а руки плетут узелок за узелком, пока весь колос не оказывается скрюченным.

Ух, что-то нехорошее творится, темное. Колоски замерли, предчувствуя ужасное. До утра дожить бы, до первых лучей солнца. Но узлы крепко скручены, слова сказаны, и необратимо идет погибель.

Угрюмо смотрит месяц на девицу, брови хмурит, но и он не может ничем помочь полю. А тем временем девица роняет скрюченный колосок на землю, открывает глаза и словно за хвост хватает ветер, ловко седлает его и мчится к небу. Ветер встревожен, но девица сковала его волю и теперь управляет этой стихией. Пронесется над полем – ляжет ряд колосков на землю. Пронесется еще раз – ляжет еще один ряд, и больше не встанет.

Радость наполняет девицу оттого, что сделала она недоброе. Смеется она, хохочет во всю глотку и ряд за рядом косит желтые колосья. Как страшно, как жутко становится деревьям, животным, луне и звездам. Никогда прежде не видели они, чтобы хрупкая женская фигурка творила подобное. Прячутся они подальше, чтобы не стать жертвой жестокой девицы.

А она все кружится над полем и смеется, пока первые петухи не прогонят прочь черноту этой дивной июньской нощи.

***

Николай Афанасьевич за прошедшие сутки постарел лет на десять. Теперь редкая седина, которую прежде никто не замечал, бросалась в глаза, взгляд потерял былую твердость, а ровная осанка ссутулилась.

Он был не первый, кого коснулась странная болезнь, заражавшая дух унынием, а тело – немощностью. Читатель не знает, что дружное, работящее, мирное село Каменка тоже подверглось некоторым изменениям. В семьях то и дело ссорились, люди чаще болели, скот неожиданно умирал. Люди перешептывались между собой, веря в то, что беда пришла в Каменку. Косо поглядывали они на поместье, в коем жили чужаки, привлекшие беду.

Утром, когда Всеволод и Руслана должны были покинуть село, в своей комнате сидел молодой Никола, поклявшийся следовать за Русланой, куда бы ни лежал ее путь. Он собрал некоторые вещи и оставил короткое письмо матери, объясняющее такое неожиданное и отчаянное решение. Личная беседа была бы для него испытанием.

Никола слышал, как отец покинул утром кабинет и вышел из дому. Оставалось еще немного времени в последний раз поглядеть на эти стены, где он провел детство и юность. На реку он не пошел, оставляя за собой последнее воспоминание там вместе с Русланой. Даже если это был просто сон, то не сыскать его слаще и милее.

Тем временем Николай Афанасьевич поехал с Федором на поле. Близилась жатва и главное достояние Каменки – большое пшеничное поле каждый день осматривалось вдоль и поперек.

Как только помещик приблизился к полю, то увидел, что оно от начала до конца примято. Будто великан прошелся по полю, истоптав всю пшеницу гигантскими лапищами и разорвав колосья в клочья. Урожай был безвозвратно испорчен.

У помещика потемнело в глазах, а резкая боль пронзила левую сторону грудины. Он рухнул на колени, держась правой рукой за грудь, и стал громко хватать воздух. Федор быстро подбежал к хозяину, и, понимая, что ему срочно нужна помощь лекаря, уложил помещика на спину и поскакал за Тихоном Гордеевичем.

Когда лекарь и Федор приблизились к полю, Николай Афанасьевич был синего цвета и еле дышал. Тихон Гордеевич влил ему в рот какую-то микстуру, ополоснул лицо водой и подложил под голову небольшую подушку. Благо, Федор уложил помещика в тени, под деревом, и солнце не так сильно изнуряло его.

Тихон Гордеевич справился привезти повозку, в которую аккуратно положили несчастного и увезли в поместье. Николай Афанасьевич не мог пока говорить, но все понимал и выслушал печальное предположение, высказанное лекарем – это с большей вероятностью был сердечный удар. Помещику было велено лежать, принимать микстуру и успокоительные настои и ни в коем случае не волноваться.

Как наваждение перед глазами больного стояла картина измятого поля. Кто мог сделать подобное, да всего за одну ночь. Все наставления лекаря были бесплотны. Одна только мысль не давала покоя бедному Николаю Афанасьевичу – не будет муки, не будет хлеба. Как пережить предстоящую зиму? Как объяснить односельчанам, что произошло?

А тем временем у поля собирался народ. Не одному Никою Афанасьевичу стало худо – многие в этот день хватались за сердце, рыдали, пили водку. Батюшка отслужил службу, помолился пред иконами святыми, прося милости у них. Что-то неведомое и страшное нависло над селом.

Молодой Николай, когда узнал, что у отца случился удар, несколько часов не отходил от его постели. Как и Авдотья Петровна, которую чудом не пришлось приводить в чувство после дурных вестей.

– Ничего, Коленька, купим пшеницу в другом месте. Главное, чтобы ты был здоров, а остальное наладится, – то и дело повторяла Авдотья.

Никола сидел возле больного, опустив голову на руки. Конечно, он никуда не уехал. И попросил Руслану остаться, надеясь, что решение батюшки изменится. Всеволод же, как и обещал, незаметно для всех покинул село. Через Руслану он передал, что был счастлив жить в Каменке, но в другом месте его готов принять и дать кров дальний родственник.

Не слишком печалясь по этому поводу, Никола провел остаток дня возле отца. Он не пропускал ни единого жеста или звука, и как любящий сын спешил исполнить любое желание отца, хотя тот был немногословен. Николай Афанасьевич лежал на кровати, устремив взгляд в потолок. Иногда его бледное лицо морщилось, будто от боли.

Удар оказался тяжелее, чем предполагал лекарь. Но никто даже не помышлял о том, что эта болезнь может закончиться трагично. Вечером Николу сменила мать, уверив сына, что если что-то случится, она тут же его позовет.

Молодой человек направился к Руслане. Когда девушка открыла дверь, он крепко прижал ее к себе, и поцеловал в лоб. Он чувствовал, как Руслана обнимает его в ответ, и это дало ему сил и уверенности в том, что отец скоро поправится. Добравшись до постели, Никола уснул таким крепким сном, каким редко забывался, даже будучи очень уставшим.

На рассвете в комнату Николы ворвался Федор. Видно было, что одевался он наспех, потому как рубаха его была мятая, не заправленная, брюки надеты как зря. Федор подбежал к кровати Николая и стал трусить его за плечи со словами:

– Вставай хозяин, батько помирает.

Николаю в этот момент снился какой-то сон, и поэтому, открыв глаза, он не сразу понял, что случилось. Но как только смысл сказанных слов дошел до него, Николай в секунду подорвался и в одном нижнем белье поспешил в покои отца.

У кровати больного сидела, сгорбившись, Авдотья Петровна. Она прижимала к носу платок и что-то тихо шептала. Волосы ее были небрежно собраны в пучок, лицо красное от слез. Авдотья даже не сразу заметила, как пришел сын. Все ее мысли были заняты тем, как бы спасти любимого мужа.

Николай быстро подошел к кровати отца. Помещик выглядел худо. Покров его лица был синюшно-бледный, лоб блестел от пота. Дыхание помещика прерывалось, слышалось хрипение.

Ужасное предчувствие одолело Николая – отец не доживет до следующего утра. В сердце как будто вонзили нож. Молодой хозяин сел возле кровати, схватился за голову, заплакал. Никогда бы он не мог подумать, что отец, такой здоровый и крепкий прежде, может покинуть их так рано.

Николай положил свою руку на руку родителя и почувствовал, как холодна его кожа. «Совсем как у мертвеца», – мелькнуло в голове Николы, и тут же молодой человек осенил себя крестом, прогоняя дурные мысли.

Мать тем временем даже не подняла головы. Она сидела тихо, почти неподвижно, временами только вытирая платком слезы. Николай хотел было что-то сказать, утешить мать, но совершенно ничего не приходило ему на ум. Он встал, подозвал Федора, и вместе они покинули комнату.

Поспешно спустившись на первый этаж, Николай спросил:

– Где Тихон Гордеевич? Почему он до сих пор не здесь?!

– За ним уже послали, хозяин, – заверил Федор. – Он скоро прибудет.

– Где, черт возьми, его носит?! – разозлился Николай. – Отец при смерти, понимаешь, Федор. Поезжай за ним немедленно!

Федор кивнул и скрылся. Николай вернулся в покои отца и стал молиться. Молодому человеку казалось, что лекарь ехал к ним целую вечность, когда и четверти часа не минуло.

Тихон Гордеевич послушал больного, пощупал пульс. Затем достал другую микстуру из чемоданчика и аккуратно влил ее в рот помещика.

– Скажите, что с отцом? – громко спросил Никола.

Лекарь серьезно посмотрел на молодого человека поверх очков. Он откашлялся и спокойно сказал ему:

– Николай Николаевич, давайте выйдем.

Оказались в коридоре, лекарь поправил очки, скрестил руки на груди и, снова откашлявшись, произнес:

– Я бы рад ошибаться, да только состояние Николая Афанасьевича не улучшилось, как того ожидалось, а стало хуже. Сейчас я дал ему сильное лекарство. Оно помогает во многих случаях. Но сердечный удар это весьма серьезно. Если в течение дня не будет улучшений, то с большей вероятностью шансы выжить крайне малы.

– Да что вы такое несете? – закричал Николай. – Тихон Гордеевич, сделайте что-нибудь, спасите отца! Дайте ему какое-нибудь другое лекарство. Может, нужно послать в город за лекарями вам в помощь? Вы только скажите, и я сделаю все, что необходимо!

– Молодой человек, – Тихон Гордеевич старался сохранять спокойствие, хотя сам с трудом переживал болезнь помещика, которого очень уважал, – вы можете привезти сюда дюжину ученых врачей. Но я, как практикующий более тридцати лет врач, уверяю вас – никто ему не поможет. Я вернусь скоро, чтобы проверить здоровье Николая Афанасьевича. Если лекарство подействует, то это будет божье благословение. В обратном случае зовите священника.

Слова Тихона Гордеевича доходили до Николая медленно, но ранили беспощадно. Он искал ответ внутри себя, как быть дальше, но ничего путного в голову не приходило. Мать все еще находилась у ложа отца, поэтому нужно было срочно отправить ее отдыхать.

– Тихон Гордеевич, можете увести мать в гостиную и дать ей успокоительного настоя? Я не хочу, чтобы она видела отца в таком состоянии.

Лекарь кивнул и через минуту покидал спальню вместе с Авдотьей Петровной. Он вел ее за руку, потому что женщина едва могла идти сама. Бессонная тяжкая ночь утомила ее.

Никола взглядом проводил лекаря и мать, и схватился за голову. Он зашел в комнату, сел в кресло возле кровати больного и тихо, едва шевеля губами, молвил:

– Отец, как может быть, что ты бросаешь нас? Ведь ты строил такие планы, хотел увидеть, как процветает село. А теперь кто сможет так же, как ты, управлять всем поместьем?

Былая вера Николая в себя с треском рухнула. Он не понимал, что делать дальше. Перед ним лежал немощный старик, жить которому осталось считаные часы. А еще неделю назад отец мог свернуть горы. Молодой хозяин не верил, что еще давеча отец с Федором ездили свататься к Варваре. Временные нити смешались в один клубок, и теперь сложно было понять, что было совсем недавно, а что уже давно кануло в Лету.

Как по лабиринту он передвигался по воспоминаниям. Вот он совсем маленький, отец посадил его на плечи и показывает поля и земли, которыми владеет их семья. Вот Николай уже взрослее, занимается с учителем, чтобы помогать отцу в делах. Вот в гости к ним пришли Рогожины – Никита Александрович с женой и их прелестная дочка Варвара. Такой потрясающей девушки Николай еще не встречал, и отцу с маменькой она по душе.

И вот он сидит у ложа отца, и чувствует, что вся его жизнь теряет смысл, срывается в черную пропасть. Даже допустить мысль о будущем Николай боится.

Тишину комнаты прервал стук в дверь. Николай поднял голову и увидел, что в проеме появилась Руслана. Не решаясь пройти, она осталась за дверьми. Молодой человек встал и приблизился к девушке. Без единого слова он прижал ее к себе, положил голову на ее плечо. Руслана обняла Николая в ответ, погладила по волосам.

– Крепись, дружочек, – прошептала она. – Скоро все закончится.

Несколько минут они простояли неподвижно.

– Я лучше пойду, – прошептала Руслана и отстранилась от Николая.

Но молодой хозяин не отпускал ее. Красными от слез глазами он жалобно посмотрел на девушку и прошептал:

– Мне сложно поверить в то, что происходит. Наяву все это, или же мне только мерещится? Как в один день жизнь может так перемениться?

Руслана молчала. Она посмотрела на Николая, снова погладила его по волосам. Ей даже стало немного жаль молодого человека. Но атмосфера в поместье грузом давила даже на самую стойкую душу, поэтому Руслана поспешила уйти со словами:

– Я буду у себя, Николай Николаевич.

Снова оставшись один, Никола никак не решался приблизиться к отцу, хотя понимал, что ему необходимо быть рядом. Стоя недалеко от кровати больного, он то пошатывался, то смотрел на свои руки, то просто был неподвижен, направив взор в пустоту.

Прошли еще около двух часов, и все это время Никола наблюдал за отцом и видел, что лекарство не помогает. Он жалобно простонал и стал мерить комнату быстрыми шагами.

«И почему никто не приходит узнать как отец?» – думал Николай. – «Где же мать, где Федор, где Тихон Гордеевич? Где они все?».

Неведомый доселе страх охватил молодого помещика. Как будто его оставили наедине со смертью. А может быть впервые он остался наедине с собой настоящим. Второй вариант был значительно хуже первого. Теперь он не ведал, кем был на самом деле. И вряд ли хотел знать правду.

Собравшись с духом, он молвил:

– Отец, ты не можешь покинуть меня сейчас. Я был слишком груб с тобой, когда говорил о Руслане, но только тебе я смог признаться в своих чувствах. Мне жаль, что я расстроил тебя. Но, разве было бы честно, если бы я женился на Варе, и всю жизнь обманывал ее. Если бы я предал себя и любимую девушку. Так вышло, отец, и теперь ничего не исправить. Я молю Бога, чтобы он сохранил тебе жизнь, и ты бы принял мой выбор.

Столько вопросов скопилось у Николая, но не было им ответа. Больной молчал. Глаза его были закрыты, грудь почти незаметно вздымалась при каждом вдохе. Скорее всего, он даже не слышал Николая, пребывая где-то на распутье между жизнью и смертью.

Прошло еще некоторое время, прежде чем в комнату вошел Тихон Гордеевич. Лекарь приблизился к ложу больного, с грустью посмотрел на умирающего помещика, тяжело вздохнул.

– Ваша матушка спит. Я дал ей хорошее лекарство, которое сможет ненадолго успокоить ее нервы. Ее состояние неудовлетворительное. Боюсь, как бы нам ни пришлось спасать ее от погибели.

Слова лекаря ужаснули Николая. Он вскочил с места и со злостью посмотрел на Тихона Гордеевича. О таком исходе событий молодой помещик даже помыслить не мог. Сердце его заныло от боли. Потом вдруг осознав, что лекарь ни при чем, Николай сказал:

– Прошу вас, не говорите так.

– Я говорю только правду и не имею цели вас запугать, – Тихон Гордеевич внешне оставался спокойным, в то время как внутри был глубоко подавлен. – Сейчас нам всем нужны силы. Давайте я сменю вас ненадолго. Отдохните, поспите. Если будут какие-то изменения, я тут же вас позову.

– Нет, не стоит, – возразил Николай. – Мне нужно быть с ним.

– Как знаете, – сказал Тихон Гордеевич. – Тогда я буду находиться в гостиной.

После ухода лекаря время будто остановилось. Ближе к вечеру в комнату вошла Авдотья Петровна и недолго посидела возле больного. Странно, но она почти ничего не говорила сыну, и даже не смотрела в его сторону. Снова почувствовав себя неважно, она удалилась.

Когда за окном потемнело, Николай зажег одну свечу и поставил ее на тумбочке у ложа отца. Окно было открыто настежь, и слабый ветерок порой гулял по комнате, заставляя пламя свечи содрогаться. Николай обтер лицо отца холодной водой и сел у кровати. Он прислушивался к дыханию больного и ловил взглядом каждое движение тела несчастного. В один миг его отвлек танец огня, отбрасываемый странные тени на стену. Зрелище это оказалось настолько завораживающим и убаюкивающим, что молодой человек не сразу понял, как задремал. Разбудил его скрип двери и топот ног.

Обернувшись, юноша не увидел никого, дверь, как и прежде, была закрыта. Но когда Николай повернулся к отцу, то увидел, что тот сидит, облокотившись об подушки, и смотрит прямо на сына. От неожиданности у Николы случился испуг – он слегка подпрыгнул, кожа его покрылась мурашками.

– Господь милостивый, отец! – вскрикнул юноша. – Ты очнулся! Тебе лучше?

Однако, помещик сохранял безмолвие. Он продолжал пристально и совершенно не мигая взирать на сына.

– Я сейчас позову Тихона Гордеевича и мать, – произнес Николай и побежал вниз.

Когда молодой человек спустился на первый этаж, то заметил, что комнаты невероятно темны и пусты. Ни в гостевых залах, ни в кухне, ни в столовой не было ни единого человека. Оббежав весь первый этаж, зовя мать, лекаря, Федора, Николай вышел на улицу и осмотрелся. В округе, на удивление нигде не горел свет в окнах.

Несколько раз прокричав имя матери, Николай забежал обратно в дом, и снова вернулся в покои отца. Тот все так же сидел на кровати и неотрывно смотрел в сторону Николая.

– Прости, отец, в доме никого нет. Я ничего не понимаю. Мать чувствовала себя дурно, а теперь куда-то исчезла. Скажи, ты хочешь чего-нибудь? Может, воды?

Николай Афанасьевич и бровью не повел. Остекленевшие его глаза не мигая глядели на Николая, отчего у молодого помещика замерло сердце. Что-то ненормальное творилось в доме.

Наконец, дверь позади молодого человека скрипнула, отворилась. Глаза Николая Афанасьевича тут же округлились, в них отразился дикий ужас. Он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но ни звука не смог проронить.

По спине Николы прошелся холодок. Предчувствуя беду, молодой человек медленно повернулся. Эта часть комнаты плохо освещалась, и Николай смог рассмотреть, как по стене будто расползается черная тень. Затем скукожившись, она быстро прошмыгнула куда-то вглубь комнаты, и когда Николай повернулся к отцу, то увидел, как нечто большое и темное сидит на отце, а тот, округлив глаза и хватая ртом воздух, хрипит и машет руками.

Николай бросился к отцу, но вдруг свеча, стоявшая на тумбочке, упала и погасла. Покои захлестнул мрак. Послышался сильный хрип, жалостный стон. Николай находился у кровати, как вдруг почувствовал, что его шею сжимают холодные пальцы. Пытаясь высвободиться, Никола упал на пол, отряхнув от себя потустороннее существо.