– Не поняла! – опешила она.
Я уже немного привыкла к имени «брата».
– Вы приняли меня за любовницу, а я сестра Карла! Вернулась из Италии. Меня Дана зовут.
– И что? Бубенчик хочет, чтобы я вернулась?
Морозов замотал головой. Я покрутила пальцем у виска.
– Он сказал, что раскаивается.
– Так я сейчас приду! – приободрилась Лена.
Через пять минут она уже звонила в дверь.
– Сестра, говоришь? – спросила она с порога, с подозрением оглядывая меня.
– Сестра, – подтвердил Морозов и чмокнул бывшую в щёку. – С наступившим, Ленок. Прости, что сразу не объяснил.
– Видите ли. Я попала в очень неловкую ситуацию, и Карл сказал, что вы, как женщина, сможете мне помочь.
– Уже интересно, – подбоченилась Лена.
– Мой бывший жених, итальянец, прилетел следом за мной. А я не хочу больше иметь с ним ничего общего.
– При чём тут я?
– Вы не могли бы его… Как это сказать… Отшить!
– А чем он тебя не устроил? Нищеброд?
– Что вы! Он очень богат. Я бы сказала несметно.
Лена сглотнула, и Морозов довольно улыбнулся – рыбка проглотила наживку.
– Лен, – вздохнул он, – выручай.
– Ты его встречать, что ли, поедешь? – поинтересовалась она.
– Нет. Он сам приедет. Встретишь его ты. А я, как и говорил, поеду к бабушке. Ещё и Дана приехала. Вот обрадуется старушка. А ты уж поговори с ним по душам. Пусть оставит девушку в покое.
Лена поправила золотое платье на пышной груди и подмигнула мне:
– Жених-то симпатичный?
– Дело вкуса. Сам он считает, что Аль Пачино ему в подмётки не годится.
– Что ж ты связалась с ним?
– У меня был контракт с его модельным агентством. Винченцо красиво ухаживал. Его ревность и вспыльчивость убила наши отношения.
– Винченцо, – мечтательно произнесла Лена и тут же по-деловому взглянула на Морозова. – У тебя, как всегда, в холодильнике мышь висит.
– Мышь коты съели, – улыбнулся Морозов. – Но есть кошачьи консервы.
Лена фыркнула.
– Я успею домой за салатами смотаться?
– Успеешь. Этот перец ещё в аэропорту. Ленка, ты человечище! Позвони, как чужеземца выставишь, – Морозов взглянул на часы. – Время пошло, девоньки.
Пока Лена бегала за салатами, я позвонила Винченцо, дала ему адрес «брата» и перетащила чемодан в свою квартиру. Оставив Лену в квартире Морозова, мы с ним по-тихому пробрались в мою.
– Располагайся поудобнее, – Морозов, подвинув тарелки, поставил на стол ноутбук. Открыл крышку и вскоре на экране возникла «братская» квартира.
Лена, пританцовывая, накрывала на стол.
– Почему вы расстались? – я взяла с тарелки галету с икрой, откусила и, лопая икринки на языке, прикрыла глаза от удовольствия.
– Мы и не сходились, – вздохнул Морозов. – В конце ноября возвращался домой, услышал женский крик из кустов. Я туда. Смотрю там трое парней до женщины домогаются. Раскидал их. Она рыдает, по карманам шарит, ключи найти не может. Я со смены был. Устал как собака. Уже не было сил идти Ленкину дверь вскрывать. А Лена и не хочет домой идти. Типа, шок у неё. Привёл к себе. Чаем напоил. Постелил ей на диване. Сам вырубился в спальне. А она намылась и ко мне под бочок – страшно, не уснуть. В общем, как-то всё само собой случилось. Зачастила ко мне с борщами да котлетами, смотрю, вещи стала переносить. Но это полбеды. Начались сцены ревности. Как, например, сегодня. Почему это, мол, я со смены ушёл, а ей не сказал. Психанул, высказал всё, что думаю и все вещи её в один баул засунул. А ты как в постели с толстосумом оказалась?
– Подставили меня здорово…
В квартире Морозова звонит домофон.
– Готовность номер один! – Морозов щёлкнул мышкой, и на экране возник коридор.
Лена открыла дверь и впустила Винченцо. В первый момент на её лице мелькнуло разочарование, но она тут же натянула гостеприимную улыбку. Винченцо походил больше на итальянского гангстера из комикса, чем на Аль Пачино. Носатый и с весомым брюшком.
– Дана жить здесь? – шагнул Винченцо в квартиру, оглядываясь по сторонам.
– Лена жить здесь! – Лена, протиснувшись между гардеробом и Винченцо, закрыла дверь. Развернулась к нему, задев пышным бюстом и облизнула губы в красной помаде.
Винченцо чуть отпрянул и гневно зачастил на итальянском. Лена выслушала его, и толкнув грудью в грудь выдала не менее темпераментно:
– Грацо, рогацо, кретино, бамбино, путано, мамба!
Один из котов вытаращил глаза, выглянув из спальни. Винченцо выронил из рук сумку и ошалело заглянул в декольте Лены.
– Да ты раздевайся, проходи! – улыбнулась Лена и сняла с Винченцо кожаный котелок.
– Белла доннина! – опасливо улыбнулся он.
– Вот это другой разговор, – Лена расстегнула пуговицы на его дублёнке и одним рывком стянула её с плеч. – Хэппи нью ир! Или как там по-вашему будет с Новым годом?
– Дана жить здесь? – неуверенно спросил Винченцо и протянул Лене дублёнку.
– И Дана, и Лена. Снимай ботинки!
– Не понимать!
Лена кивнула на его ноги.
– Ботинки снимать! Я тут пол вчера мыть, – Лена достала из обувницы шлёпки и кинула под ноги Винченцо.
Он переобулся, одёрнул пиджак и подхватил сумку.
– У тебя там что? – кивнула на неё Лена. – Евро? Доллары?
– Презент…
– Презенты я люблю, – улыбнулась Лена.
– Я любить Дана! Она сказать, она здесь, – снова заверещал Винченцо. – Я лететь за ней. Она…
– Да что ты всё время орать? Мои уши от тебя уже болеть! – рявкнула Лена и добавила мирно: – Есть хочешь?
– Не понимать, – На Винченцо крик Лены действовал, как команда дрессировщика на тигра. Была бы рядом тумба – запрыгнул.
– Есть, кушать, – Лена изобразила, как люди едят.
– Хотеть, – признался он.
– За мной! – Она повернулась к Винченцо спиной и, призывно виляя бёдрами, прошла в гостиную. Винченцо проводил её оценивающим взглядом и поспешил следом.
Морозов переключился на камеру в гостиной:
– Знакомство состоялось. Ленка и мёртвого уговорит.
– Ты знаешь, а они по темпераменту очень даже подходят друг другу, – рассмеялась я.
Морозов освежил шампанское в бокалах и поднял свой:
– За нас мы пили. Давай за них!
– Давай!
Мы выпили и снова уставились в экран.
Винченцо огляделся в гостиной и ткнул пальцем в фото Морозова на стеллаже.
– Это кто?
– Мужчина Даны. Мафия. Страшный человек!
Винченцо побагровел и разразился таким потоком ругательств, что будь он лавиной, сшиб бы Лену с ног. Но она не растерялась и, подбоченившись, спустила собак в ответ.
– Последний день Помпеи, – заржал Морозов. – Давай, Ленка, жги!
– Она рисковая. Я ведь могла показывать ему фотографии «брата».
– Значит, ты в его глазах сейчас вдвойне обманщица, – Морозов обнял меня. – А у тебя, правда, есть мои фотографии?
– Нет.
Губы Морозова оказались так близко, что у меня перехватило дыхание.
– Чего ты такая пугливая? – взгляд серых глаз Морозова обволакивал.
– Слишком ты быстрый, Карл!
– А ещё смешной, небритый, пьяный, – пропел Морозов.
– Тогда убери лапы.
Мы снова вернулись к просмотру бесплатного шоу.
Винченцо с Леной уже наорались и раскрасневшиеся уселись за стол. Лена навалила Винченцо целую тарелку оливье, а он достал из сумки «Амаретто».
– Воды? – спросила Лена.
Винченцо кивнул. Лена взяла бутылку боржоми и в две секунды открыла её вилкой.
– Беллиссима донна! – восхитился Винченцо. – Амаретто?
– Лучше водки1, – улыбнулась Лена и разлила её по стопкам доверху.
После третьей рюмки она пошла танцевать. Винченцо ослабил галстук, а потом вообще снял пиджак и присоединился к Лене.
Морозов погладил меня по спине:
– Всё, Дана! Дальше начинается кино для взрослых. Досмотрим?
– Не хотелось бы.
– Тогда давай тоже потанцуем? – он сделал звук в ноутбуке погромче.
Под жаркую мелодию и разрывы фейерверков на улице, мы танцевали, и я не могла наглядеться на Морозова. Когда вернулись к просмотру шоу. Винченцо с Леной уже расположились на диване.
– Теперь ты точно свободна от обязательств, моя прелесть! – объявил Морозов и включил запись. – Это на случай, если Винченцо снова начнёт качать права. Чтобы ты хотела?
– Танцевать на крыше от радости.
– На улице минус двадцать. Не смущает?
– Нет! Я так соскучилась по нашей зиме. А крыша открыта, Карл? – я прониклась именем Морозова.
– Для нас невозможного нет.
Мы выбрались на крышу и станцевали там под звёздным куполом родного неба. На утро Лена с Винченцо уехали в гостиницу. Через неделю мы её встретили во дворе, и она нам с гордостью сообщила о грядущей свадьбе. Мы её поздравили и не стали расстраивать, что тоже решили пожениться.
Одиночество внутри тебя
Была я как-то с творческим вечером в закрытом городе. Думала соберутся скучные домохозяйки, а пришли весёлые тётки. Встретили меня горячим испанским танцем. Потом они мне вопросы, я – им.
– Городок у вас маленький, закрытый. Не скучно ли вам тут живётся?
А дамы разулыбались. Кивают на красивую женщину, она бойчее всех танцевала.
– Скучно было, пока Карина студию Фламенко не открыла.
Мне интересно стало.
– Вы очень красиво танцуете, – не удержалась я от комплимента. – Словно, всю жизнь этим занимаетесь.
Карина мечтала всю жизнь не работать. Поэтому к выбору мужа подходила серьёзно. Благо к умнице и красавице с копной золотистых волос и зелёными глазами стояла целая очередь женихов. Николай ей понравился сразу, а вскоре она в нём просто утонула. Но молодой учёный заканчивал аспирантуру и собирался переезжать в закрытый научный городок у чёрта на куличках. Карина любила шумные компании, любила быть в центре внимания, любила гулять по старинным улицам родного города, но Николая она тоже любила. Когда разговор зашёл про совместную жизнь, Николай поцеловал Карину и сказал:
– Солнце моё! Хочешь трудись, хочешь нет. Денег я нам заработаю.
Карине хотелось пышной свадьбы, но время поджимало, а в закрытый город Николай мог привезти только жену. Расписались на скорую руку. Переехали. Карина с рвением взялась устраивать быт и готовить обеды. С ребёнком решили подождать.
– Поживём немного для себя?
– Поживём!
Вот уже и квартира обставлена, и в отпуск два раза в год на море ездят, но чего-то не хватает. Родители по телефону вздыхают:
– Кариша, доченька, хочется внуков понянчить.
– Успеется.
Год, другой и скучно стало Карине. У мужа – интересная работа, дебаты с коллегами, штанга в зале. А Каринины подруги – все в городе остались. Многие уже детей завели. У местных кумушек в городке тоже все разговоры про памперсы и детский сад.
Муж подойдёт, обнимет:
– Что мне сделать, чтобы ты улыбнулась?
А Карина лишь украдкой слёзы утирает:
– Зачем я институт оканчивала? Чтобы диплом на стенку повесить?
– Так ты же сама не хотела работать.
– Я и сейчас не хочу, – надувала Карина губы.
– И чего тогда ты хочешь?
– Уехать, сбежать отсюда!
– А как же я? Нельзя вот так всё взять и бросить из-за твоих капризов.
Карина обижалась, вынашивала планы и наконец решилась. Пока Николай был на работе, побросала вещи в чемодан и рванула на вокзал. До отхода поезда в цивилизацию оставалось три часа. Карина то радостно порхала по платформе, то сидела с мечтательным видом в здании вокзала.
Рядом села старушка в зелёной кофте и красной юбке. Разговорились.
– В отпуск едешь, милая!
– На свободу! – выдохнула Карина. – Как говорят, на свободу с чистой совестью!
– Так тут вроде и тюрьмы-то нет.
– Ой, бабушка, тюрьму я сама себе устроила. У мужа и друзья, и работа, а я за три года в кухарку превратилась!
– А зачем ты в неё превратилась? – бабушка посмотрела на Карину ясным светлым взором.
Карина растерялась:
– Я не знаю. У меня муж! Его кормить надо.
– Тогда, по твоей логике, все замужние женщины должны быть кухарками?
– Нет, но… Мне здесь скучно!
– А там, куда едешь, будет весело?
– Да, там я буду ходить в гости, общаться с подругами.
– Тебе быстро надоест. И ты снова утонешь в своём одиночестве.
– Что значит в «своём» одиночестве?
– Оно внутри тебя, девочка. И победить его ты должна сама. Ни твой муж, на которого ты взваливаешь вину, ни подруги, которые не смогут всё время развлекать тебя.
– А как его победить?
– Найди себе занятие по душе. Пой, вяжи, танцуй, не знаю твоих предпочтений. Быть может, пора подумать о детях. Настоящая семья там, где есть детский смех. Можно сколько угодно менять место жительства, но от себя не убежишь, а хорошего человека потеряешь. Дёрнешься потом назад, а нет, голуба, поздно. Подумай, как ты мужа крепко своим отъездом обидишь. Придёт он с работы, а шкаф распахнут и полки пусты. Неужели он заслужил такое?
Карина уставилась на табло с расписанием. Времени до отхода поезда оставалось совсем чуть-чуть. Николай вернётся домой через два часа. Голодный и холодный после своей лаборатории. А на столе – её обвинительная записка.
– До свидания, бабушка!
– До свидания, радость моя!
Карина подхватила чемодан и поспешила к выходу. Дома она быстро распихала вещи по полкам. Приготовила мужу гречку с курицей и села за компьютер. Когда-то она мечтала танцевать Фламенко. Карина нашла бесплатный урок, отыскала в своих нарядах длинную юбку-солнце и вскоре с упоением топотала по паркету, благо квартира на первом этаже. Карина так увлеклась, что не замечала мужа, пока он не захлопал.
Запыхавшаяся Карина подбежала к нему:
– Ну как тебе?
– Мне понравилось! И глаза у тебя сегодня сияют. Люблю тебя.
– И я тебя, – Карина обняла мужа.
– Какая ты у меня оказывается огненная! – Николай подхватил Карину на руки и отнёс в спальню.
После жаркой баталии, Карина положила голову на плечо Николая и с ужасом думала, что сейчас неслась бы навстречу неизвестности, обидев самого дорогого человека на земле.
Карина освоила Фламенко и открыла в городке студию танца. Пришло время, и у Карины с Николаем родился малыш. Молодая мама брала его всюду с собой, и, оказалось, он ни коим образом не мешает самореализации. Николай гордился женой. А Карина, нет-нет, да и вспоминала ту чудесную старушку и смеялась над своей глупостью.
В поезде, под стук колёс, я прокручивала в голове историю Карины. Как она холила в себе скуку и одиночество! Чуть не сбежала, унося их под мышкой. Но сумела вовремя остановиться, перестала обвинять мужа, превратила желание в цель и добилась её. А потом и другие женщины нашли занятия по вкусу. Кто курсы вязания открыл, кто вокалу обучает. И никакой скуки! Но началось всё с Карины.
Открой своё сердце
– Смотри-ка, новые жильцы в наш подъезд, – Ивета поставила кружку на подоконник и взглянула на мужа. Борис раскладывал полученную зарплату по конвертам и делал пометки в разлинованной на месяц таблице.
– В трёшку Бельцовых, наверное, – не поднимая головы, ответил Борис. – Только бы не шумные.
– Ага, сейчас. Я уже двух мальчишек и девчонку возле фургона насчитала. И лялька на руках у мамаши.
– Прощайте тишь и благодать.
– Точно, – поддакнула Ивета. – И вот куда плодят нищету?
– Девяностые прошли, конечно, но и сейчас ещё не пошикуешь. Стабильности нет, – согласился Борис и убрал деньги в шкатулку.
– Да, тут одного бы поднять, – вздохнула Ивета и заулыбалась, услышав, как повернулся ключ в замке. – Сашенька из школы пришёл. Надо суп греть, а то ему на сольфеджио скоро.
Тем же вечером Ивета столкнулась на лестничной площадке с новыми соседями. Русоволосый мужчина спустился с табуретки и представился:
– Иван Ковалёв, ваш новый сосед. Лампочку вот вкрутили на площадке. А то непорядок. Моя жена Танюшка, – он обнял за плечи рыжеволосую женщину с веснушками, рассыпанными по щекам.
– Очень приятно! – прошелестела Ивета, скользнув взглядом по лицу с смеющимися голубыми глазами, крепкой мужской груди, и тоже представилась.
Таня кивнула ей и, собрав метлой в совок осколки разбитой лампочки, поднялась к мусоропроводу.
– Какое у вас необычное имя, – подивился Иван.
– Вообще-то, я по паспорту Света. Но муж сказал, это как-то просто…
– А я люблю, когда просто, – улыбнулся Иван и крикнул жене: – Танюш, ты идёшь?
Подошёл лифт. Ивета нырнула в тесную кабину. В их семье не было принято общаться с соседями. Казалось, каждая семья в их подъезде живёт своей жизнью. Если и случалось, например, проехаться с кем-то в лифте, Ивета тут же принималась изучать носки своих туфель или читать инструкцию по эксплуатации. Наскок Ивана ей показался неприемлемым вторжением в личное пространство. Тем не менее она не могла прогнать видение из головы. Этот Иван так посмотрел на неё, что дух захватило. А ещё Ивета не могла понять, почему рассказала ему секрет своего имени. Последние двенадцать лет она прожила Иветой, и уже все окружающие звали её под этим именем.
Ивета сама не заметила, как стала наблюдать за соседом. То в дверной глазок, то в окно. Прислушивалась к звукам в соседской квартире. От Ковалёвых семью Иветы отделяла стена коридора, переходившего в гостиную. Не сказать чтобы дети Ковалёвых сильно шумели, но Бориса раздражал любой звук. Ивета в молодости любила весёлые компании. Выйдя замуж за Бориса, ненавидевшего их, она вскоре тоже стала их осуждать в угоду мужу. Вообще осуждение кого-либо или чего-либо стало основой семейных разговоров. Если Ивета неожиданно принимала иную точку зрения, то и сама подвергалась осуждению. Поэтому с годами Ивета утратила собственное мнение и превратилась в тень мужа.
В строгом Борисе не было той ласки, что так необходима женщине. Поэтому Ивета с завистью наблюдала в окно, как Иван обнимал Татьяну. Та часто с малышом встречала мужа с работы. Как-то Ивета тоже вышла встретить Бориса. Он подъехал к дому и вылез из такой же холёной, как он сам, иномарки.
– Привет, – Ивета потянулась обнять его.
– Чего это ты ластишься на людях? – одёрнул её Борис. – Раз вышла, возьми лучше коробку из багажника. А то думал, две ходки делать придётся.
Из подъезда вышла Татьяна с сыном, и тут же во двор въехал Иван на микрике. Соседи привычно обнялись, Иван поцеловал жену.
– Лижутся на людях. Срам какой! – тут же вполголоса заклеймил их Борис.
– Почему лижутся? – вздохнула Ивета. – Он просто поцеловал жену. Не виделись весь день…
– Давай коробку бери, – оборвал её на полуслове Борис.
Дом Бориса и Иветы был переполненной чашей. Немногочисленные вхожие в семью знакомые завидовали Ивете. Хотя и были того же уровня достатка.
– Тут кирпичи, что ли? – проворчала Ивета.
– Рис.
Они прошли мимо Ковалёвых. Борис не здоровался с ними, Ивета кивнула, но так чтобы Борис не заметил.
***
Летом Бориса перевели на удалёнку, и он переехал на дачу. Сашеньку отправили в лагерь с углублённым изучением английского языка. Ивета работала в городе и пообещала навещать Бориса по выходным.
Ивета расхаживала с чашкой кофе по опустевшей квартире, ловя себя на мысли, что даже рада отъезду мужа. Можно расслабиться и не обдумывать каждое слово, чтобы муж не осудил её и не посмеялся над её глупостью. Захотелось даже отпроситься с работы в первый день свободы. Ивета позвонила начальнице и, покашляв в трубку, сослалась на недомогание. В поликлинике пожаловалась молодому врачу на головокружение и выяснила, что страдает пониженным давлением и анемичностью слизистых оболочек. Получила направление на анализы и больничный на три дня.
Ивета купила торт для повышения настроения и гранатовый сок для поднятия железа в крови. У лифта столкнулась с Иваном.
– Вы не приболели? – он сочувственно улыбнулся ей.
– Я так плохо выгляжу? – Щёки Иветы вспыхнули.
– Нет, что вы! – спохватился Иван. – Вы прекрасно выглядите. Просто сегодня понедельник, а вы вроде из тех, кто работает пять из семи.
– Муж уехал на дачу, – неизвестно зачем оповестила Ивета соседа и показала ему пакет. – Вот торт купила жизнь подсластить.
– А она у вас разве горькая? – приподнял бровь Иван. – Хотя в некотором смысле понимаю вас. Тоже сегодня отвёз своих на дачу. Без Танюхи жизнь не мёд.
Лифт остановился. Иван пропустил Ивету вперёд. Но она не спешила к своей двери.
– Иван, а вы кем работаете?
– Ремонтом занимаюсь. На той неделе закончил объект, а новый перенесли. Сяду сейчас обзванивать клиентов. Может, кто пораньше готов раскурочить свою квартиру.
– Я готова раскурочить, – Ивета сказала быстрее чем подумала. – Возьмётесь?
Иван пожал плечами.
– Давайте посмотрим.
Ивета открыла дверь в свои хоромы, соображая, чтобы такого переделать в доме.
– Проходите, пожалуйста.
Иван снял кроссовки и осмотрел комнаты. Заглянул в ванную и туалет. Из кухни вышел растерянный.
– И что тут раскурочивать? У вас всё просто шик, блеск, красота.
– Спальню, – брякнула Ивета. – Мне неуютно в ней.
Иван странно посмотрел на неё и прошёл в указанную комнату.
– Ваши пожелания? – он кинул взгляд на добротную дубовую кровать, покрытую дорогущим покрывалом из китайского шёлка.
– Обои, может, переклеить… – Ивета прикусила язык. Обои в спальне ей особенно нравились. Зелёные в золотую широкую полоску они отлично вписывались в общий интерьер. – Или просто покрасить стены.
Иван снова посмотрел на Ивету, и она отвела взгляд.
– Я обычно переделываю квартиру целиком. Работаем бригадой. Но могу посоветовать вам хорошего маляра-штукатура. Она берётся за небольшие площади.
– Она? – растерянно переспросила Ивета.
– А вам нужен он? – в голубых глазах Ивана заплясали бесенята.
– Возможно… – Ивета возненавидела сама себя.
– Тогда это не ко мне, – Иван развернулся и пошёл в коридор.
Дверь хлопнула, как пощёчина. Ивета уронила пакет с вкусностями и, упав на кровать, разревелась. Любила ли она мужа и почему так часто думала об Иване? Любовь? Нет. Скорее спонтанное желание погреться у чужого костерка. Ивета не могла объяснить своё внезапное падение. Ей захотелось поговорить с Иваном, хотя и стыдно было так, будто она уже переспала с ним.
Умыв лицо холодной водой, она решительно позвонила в соседскую дверь. Иван открыл и привалился к дверному косяку.
– Мне, действительно, нечего ремонтировать… – Ивета не могла подобрать нужных слов.
– Кроме своей жизни, – подсказал ей Иван.
– Пожалуй, вы правы… Только я не пойму, что в ней не так.
– Ивета, – Иван почесал затылок. – Я не психолог. Но мне кажется, что некоторые люди настолько увлекаются внешним, что забывают о внутреннем. Сытость умерщвляет душу.
– И как её оживить?
Из квартиры напротив вышла женщина лет шестидесяти с лохматой собакой и ткнула в кнопку вызова лифта. Напряжение соседкиных ушей-локаторов ощущалось на расстоянии, крепись они по-кошачьи развернулись бы в сторону Иветы и Ивана.
– Вообще покраска стен дорого обойдётся? – нарочито громко спросила Ивета.
– Это зависит от многих факторов, – усмехнулся Иван.
Соседка уехала вниз несолоно хлебавши.
– Входите, – пригласил Иван.
Ивета переступила порог и словно перенеслась в другой мир. На стенах коридора у Ковалёвых висели санки и забавные детские рисунки в рамках. Тут же стоял детский спортивный комплекс. В дверном проёме висели качели с плюшевым зайцем в кресле.
– Как вы решились завести столько детей? – Повернулась Ивета к Ивану.
– Мы не предохраняемся, вот и завелись.
– И ещё планируете?
– Мы не планируем. Просто живём и всё. Я работаю, Танюшка детей растит. Зато скучать некогда.
– Неужели никогда не хочется поскучать?
– Я домой на крыльях всегда лечу. Здесь меня ждут.
– Не возражаете, если я тоже посмотрю вашу квартиру?
– Да, пожалуйста.
Ивета прошлась по комнатам. Каждая словно дышала присутствием домочадцев. Детские поделки, вышивки, модельки парусников и самолётов, семейные фотографии в самодельных рамках, стеллаж с потрёпанными детскими книжками и раскрасками. Двухярусные кровати с лоскутными одеялами, клетка с хомяком, переставшим рыться в салфетках, стоило Ивете войти, аквариум с беспечными рыбками, цветы на подоконниках.
Иван открыл клетку и достал миску с остатками корма:
– Здорово, Бутус! Скучал? Сейчас подсыплю тебе зерна.
– У вас ещё куча жильцов, – подивилась Ивета. – Как Таня с этим управляется?
Иван пожал плечами.
– Так ведь и дети помогают. Не маленькие уже. У нас даже мелкой даёшь губку – подключается к уборке.
– А моего Сашку не заставишь фантик за собой убрать. Не говорю уже про вещи.
Иван развёл руками.
– Тут уж вам ничего не подскажу.
– Вы, наверное, осуждаете меня? – Ивета не знала, как теперь загладить свой поступок.
– Нет. Всё имеет оборотную сторону. Я и детей учу никого и никогда не осуждать.
– Что вы мне всё-таки посоветуете?
– Перестаньте думать лишь о себе.
– Но я… – Ивета призадумалась. – Пожалуй, вы правы.
Ивета вернулась домой, и одиночество снова навалилось на неё бетонной плитой. Всю жизнь она считала себя идеальной женой, но муж уже давно не летел домой на крыльях. Считала себя идеальной матерью, но сын в тринадцать лет уже ни во что её не ставил. Быть может, она ещё сможет быть кому-то полезной.
Ивета включила телевизор и наткнулась на ролик с просьбой помочь больному малышу. Раньше она не обращала внимания на такие призывы, а тут схватила телефон и отправила триста рублей. Вроде мелочь, а на душе полегчало.
Ивета вновь прошлась по квартире, подняла пакет в спальне и отнесла его в холодильник. Сладкого не хотелось, а мысли о низком гемоглобине больше её не занимали. За окном сгущались сумерки. Ивета вышла на улицу и направилась в парк неподалёку от дома.
Сев на скамейку, она наблюдала за собачниками. Шумная компания с беспородными питомцами поначалу вызвала раздражение, но Ивета вспомнила Ивана и изгнала из сердца подступившее было осуждение. Она задумалась, не хочет ли ещё детей, настолько уютным показался ей дом Ивана и Тани. Тут же пришла вторая мысль – Борис вряд ли захочет.
К ногам Иветы подкатился мяч, и за ним прибежал вислоухий рыжий пёс. Она пнула мяч ногой, пёс рванул за ним, поймал и снова принёс ей под ноги свою игрушку. Ивета улыбнулась и снова оттолкнула мяч. Пёс вернулся с ним в зубах, приветливо виляя хвостом.
От компании отделилась женщина и крикнула:
– Кузькин, не приставай!
Кузькин сел и, склонив голову, уставился на Ивету.
– Иди, а то хозяйка заругает.
Но пёс напротив подошёл ещё ближе и снова сел. Женщина поспешила к Ивете:
– Он вам не мешает?
– Да вроде мило общаемся.
– Вы ему понравились. Он добродушный парень, хоть и много настрадался в жизни.
– Так это не ваша собака?
– Теперь наша, приютская. Вылечили собакена, теперь ищем ему хозяина.
Ивета посмотрела на Кузькина. В детстве у неё был похожий пёс.
– Можно его погладить?
– Конечно. Мы наших пёселей моем регулярно. И за здоровьем следим…
Ивета разговорилась с Леной, как представилась женщина, а потом и вовсе присоединилась к их компании. На следующий день купила лакомств и отправилась навещать Кузькина и его приятелей. Со слезами на глазах она слушала истории жителей приюта, и забрала Кузькина домой. Позвонила Борису и рассказала об их новом жильце.
– С ума там не сходи! – едко ответил муж.
Но Ивета теперь каждый вечер ходила гулять с Кузькиным в парк. Заказала в приют корм и новые лежанки в вольеры. В пятницу поехала на электричке на дачу. Муж скептически посмотрел на собаку. Ивета доложила:
– Здоров, стерилизован, от блох обработан.
– Поздравляю.
В воскресенье Ивета вернулась домой пораньше, чтобы успеть погулять с новыми друзьями. Её жизнь с их появлением обрела новый смысл. Вернулся Сашка из лагеря, и Ивета привлекла его к делам приюта. Собаки его обаяли.
В июле муж забеспокоился переменами в жене и приехал домой среди недели. Обнаружив дома кроме жены, Сашки и Кузькина ещё двух псов он категорично заявил:
– Или я, или собаки.
Ивета улыбнулась и тихо произнесла:
– Собаки.
Муж хлопнул дверью и уехал. Ивета обиделась, что муж так категорично поставил её перед выбором, но слишком долго она терпела и прогибалась под Бориса. Сашка с Иветой пристроили двух псов и взяли домой ещё одного бедолагу, которого для созвучности прозвали Берлагой. Работа в приюте сблизила Ивету с сыном, а Кузькин стал светом в окне.
Иван не остался в стороне. Встретив однажды Ивету с Сашкой и Кузькиным, зашёл к ним на чай. Берлага приглянулся ему, и судьба пса решилась. Иван отремонтировал и утеплил вольеры в приюте.
В августе Ивета поехала с сыном и Кузькиным к Борису. Муж сам позвал их. После долгой разлуки Ивете не просто оказалось разговаривать с ним. Она обрывала Бориса, если тот брался осуждать кого-либо. Больше не пасовала перед ним, а приводила доводы.
В воскресенье пошли гулять в лес. Речь зашла о скором возвращении Бориса в город, и снова муж попробовал надавить на Ивету, мол, собак в доме он не потерпит. Надулся как индюк и ушёл далеко вперёд. Кузькин то бежал рядом с Иветой, то носился неподалёку, пугая птиц.
Крик Бориса разорвал тишину. Кузькин помчался быстрее ветра. Ивета, спотыкаясь о кочки и проваливаясь в мох, бросилась следом. Ветки хлестали по лицу, но она неслась на крики о помощи и лай Кузькина.
Когда Ивета выбежала к заболоченной поляне, увидела Бориса. Он провалился по шею в тину. Кузькин завалился на большую кочку и подставил Борису морду. Тот, с искажённым от ужаса лицом, вцепился в ошейник Кузькина. Затаив дыхание, Ивета наблюдала, как пёс, упираясь четырьмя лапами, тащил её мужа из болота. С головы до ног в тине Борис повалился под дерево, обнимая Кузькина.
В конце августа семья Ивана вернулась в город, Борис тоже вернулся к Ивете с сыном. В парк отправились гулять большой компанией, процессию возглавляли Кузькин с Берлагой.