Не совершить ошибку
Карина пришла устраиваться секретарём в компанию сразу после колледжа. Увидела шефа на собеседовании и погибла. Вячеслав Андреевич, темноволосый красавец с властным взглядом голубых, как небо, глаз, выбрал Карину из множества претенденток с высшим образованием. Она летала от счастья, на работе аккуратно исполняла свои обязанности и, утопая всё больше в шефе, всячески пыталась угодить ему. Вячеслав Андреевич держался с ней холодно, что очень расстраивало Карину. Его мимолётная улыбка казалась благословением небес.
Спустя месяц шеф попросил Карину задержаться и пригласил в свой кабинет обсудить итоги её работы на испытательном сроке. Карина привыкла видеть его в пиджаке и при галстуке. За панорамными окнами закат окрасился в рыже-фиолетовый, на его фоне шеф в расстёгнутой белой рубашке казался демоном, спустившимся на землю с одной целью – свести её с ума.
– Вы исполнительны, Карина, и быстро всё схватываете, – Вячеслав Андреевич встал из-за стола и, сунув руки в карманы, подошёл к окну. Его слова звучали не похвалой, а констатацией факта. Карина пожирала взглядом его спину и ждала, что шеф скажет дальше. Он повернулся и пристально взглянул на неё. – Но нравится ли вам работать у нас?
Карина, сидя на краешке стула, до побелевших костяшек сжала в руках ежедневник.
– Да, Вячеслав Андреевич.
– Подойдите ко мне, Карина.
Она на полусогнутых подошла к шефу.
– Ближе! – приказал он.
Карина шагнула к нему, оказавшись настолько близко к предмету своего обожания, что закружилась голова.
– С вашей внешностью вам бы моделью работать, а не секретарём. Золотистые волосы, взгляд, фигура. Боюсь, что такую красавицу сложно будет долго удержать в офисе. Или найдёте работу поинтереснее, или влюбитесь и выскочите замуж.
– Я вряд ли уйду от вас по собственной воле, – как под гипнозом произнесла Карина.
– Вот как? И в чём причина? – шеф улыбнулся, и ямочки проступили на его щеках. – Или в ком?
– Мне нравится работать у вас. Приходить каждое утро в ваш кабинет за заданиями, готовить вам кофе… – Карина уходила от прямого ответа, но всё больше увязала в своей глупости.
– То есть дело во мне? – изогнул бровь шеф.
К щекам Карины прилила кровь.
– Я… Я…
– Дайте ваш ежедневник, – шеф протянул руку к рабочему блокноту Карины.
Она покраснела ещё больше, прижимая его к груди. Слава забрал его и пролистнул страницы.
– Какой аккуратный почерк. А это что у вас? – он открыл последние страницы и прочитал: «Люблю, люблю, люблю, славное моё солнышко». А вы неплохо рисуете, – Слава вгляделся в собственный портрет. – Неужели это я?
Карина выхватила ежедневник из рук шефа и отступила.
– Простите, Вячеслав Андреевич. На той неделе на переговорах солнце так удачно падало на ваше лицо, что я не удержалась.
– И заодно признались солнышку в любви?
Карину бросило в жар, и она машинально расстегнула пуговицу на рубашке: «Сейчас он уволит меня! Просмотрел мой ежедневник, когда меня не было и теперь уволит. Он женатый мужчина. Какая же я дура».
– Можете расстегнуть ещё пуговицу, – шеф смотрел на неё, как волк на овцу перед тем как ею позавтракать. – Если жарко.
– Простите, – Карина бросилась застёгиваться, выронила ежедневник.
Одновременно с шефом они наклонялись за блокнотом и стукнулись лбами. Слава схватился за голову, а Карина испуганно пролепетала:
– Нужен холод. Принесу лёд.
– Не нужен. Зови меня просто Слава, – шеф поднялся, привлёк её к себе и поцеловал. Долго. Властно. Горячо.
Смахнув бумаги со стола, Слава усадил её на стол. Так случился первый раз Карины.
Через две недели Слава снял ей квартиру, и Карина съехала от родителей.
– Купи специальные таблетки, – велел он ей, покидая их новое гнёздышко. – Мне не нужны неприятности.
Карина закрыла за ним дверь и впервые почувствовала себя грязной. До этого Слава предохранялся сам, и она не задумывалась над их будущим. Но оказывается ребёнок от неё – всего лишь неприятность? Карина не собиралась пока рожать, но услышать такое оказалась не готова.
На следующий день Слава заметил её опухшие глаза. После собрания попросил остаться.
– Карина, ты моя любимая девочка, – он встал за её спиной и положил руки на плечи. – Но у меня семья. Брак мой держится не на любви, а на соглашении с отцом жены. Это не более чем бизнес. Если ты меня любишь – поймёшь.
Карина записалась на приём к гинекологу.
– Пройдите на кресло, – кивнула врач, заполняя в компьютере карточку.
– Так мне только таблетки…
– Делайте, что вам сказали, – строго взглянула на неё врач.
Карина легла на кресло и вздрогнула, когда холод инструмента коснулся её изнутри.
– Поздно пить таблетки, – вздохнула врач. – Вы беременны. Так что встаём на учёт.
– Какой учёт? – пролепетала Карина, вспоминая, как её вырвало утром от одного запаха яичницы.
– По беременности. Сейчас возьмём мазки, и я вам дам направления. Сдадите анализы и сделаете узи.
На следующий день Карина избегала настороженного взгляда Славы.
– Что-то случилось? Ты сама не своя.
– Нет.
– Приеду к тебе сегодня.
– Давай завтра. Я обещала сегодня навестить родителей, – Карина впервые обманула Славу.
Карина узнала, где живёт Слава и решила посмотреть, как он проводит летний вечер с семьёй. На электричке она доехала до пригорода и полчаса шла по шоссе к дому шефа. Особняк располагался за решётчатым забором, от посторонних глаз его скрывали кусты акации и сирени.
Оглядевшись, Карина перебралась через канаву и забралась в самую гущу кустов. Уютный двор с газоном и альпийскими горками, качели, батут и домик для барбекю. Светловолосую женщину лет тридцати пяти Карина узнала сразу. Фотография Лизы с двумя детьми стояла на рабочем столе Вячеслава.
Лиза читала журнал, развалившись в шезлонге. Детей Карина увидела не сразу. Они сидели в небольшом открытым домике за деревом. Играли за столом. Машина Славы стояла на парковке рядом с красным кабриолетом. Из дома вышел Слава с двумя коктейлями. Подошёл к Лизе, поцеловал её, поставил напитки на стеклянный столик и сел в соседний шезлонг. Между супругами завязался непринуждённый разговор. Лиза рассмеялась и взяла свой бокал. Карина больше не могла этого выносить. Она выбралась из кустов и поспешила на станцию. Слёзы градом катились по щекам. Слава обманывал её, обманывал жену, но при этом Лиза была абсолютно счастлива с ним, а Карина жила в ожидании непонятно чего.
Слава на работе внимательно присматривался к Карине. Но она делала вид, что ничего не произошло. Рассказать о ребёнке боялась и по-прежнему исправно обслуживала Славу на его рабочем столе. Именно так теперь виделось ей то, что она раньше считала любовью.
После работы заходила в детские магазины, любовалась детскими ползунками и игрушками. Об аборте даже не помышляла. Вскоре Слава повёз Карину в командировку в Петербург. Они катались на теплоходе, любовались разведением мостов, любили друг друга до утра в роскошном номере гостиницы. Всё было хорошо, пока Карину с утра не настигла утренняя тошнота.
– Какой срок? – хмуро поинтересовался Слава, войдя следом за Кариной в ванную.
– Двенадцать недель.
– Мы немедленно едем в клинику, – Слава вытащил телефон из кармана и вышел.
– Слава, нет! – бросилась за ним Карина. – Я не убью нашего ребёнка!
– Я тебя предупреждал! – Слава побагровел. – С тобой у нас пока не будет детей!
– Что значит «пока»? – отступила Карина. – Если он уже живёт во мне.
– То и значит, – Слава набрал номер. – Добрый день! Хотели бы записаться на аборт.
Он ещё что-то говорил, но Карина не слышала. Когда Слава ушёл бриться в ванную, Карина, недолго думая, засунула в сумку свои вещи и сбежала. Она шла по Невскому проспекту, сталкиваясь с прохожими. слёзы застилали глаза. Зашла во двор и, усевшись на скамейку расплакалась. К ней подбежала маленькая девочка с куклой.
– Тётя, почему вы плачете?
– Машенька, не приставай, иди играй! – к Карине подошла мать девочки. – У вас что-то случилось?
– Случилось.
Карина рассказала первой встречной как на духу всё, что с ней произошло. Светлана, как представилась женщина, кивнула на дочку.
– У нас с вами похожие истории. Машенька тому подтверждение. Она для меня теперь свет в окне. Её отца нет рядом с нами, и я даже этому рада. Зачем мне человек, который заводит любовниц? Ну ушёл бы он ко мне от жены, что бы я этим выиграла? На чужом горе счастье не построишь. А я ушла из компании, где мой разлюбезный работал, дело своё открыла. Я ведь рисую хорошо и шью. Мои дизайнерские вещи на ура пошли. Вы правильно поступаете. Пойдёмте к нам, попьём чаю.
Карина, скрываясь от Славы, осталась в Петербурге у Светланы. Пошла к ней в помощницы. У Карины родилась девочка, свет в окошке и благословение небес. Ни разу Карина не пожалела о своём решении. Тем более, скоро на её горизонте замаячила новая любовь.
Ларочка
Лариса в сорок оставалась для окружающих Ларочкой. Её звали так родители, взрослый сын, друзья, знакомые, студенты. Последние, конечно, за глаза. Но не было в жизни Ларисы человека, который так же ласково называл бы её дома по вечерам. И с каждым годом это угнетало её всё больше и больше. Нет, желающих пристроиться под боком удобной женщины хватало. Но не о таком муже мечтала Лариса.
С годами в кудрявой голове сложился чёткий образ кандидата в мужья, на худой конец – в любовники. Хрупкой голубоглазой брюнетке виделся рядом высокий плечистый блондин с греческим профилем. Судьба же упорно подсовывала черноволосых и крючконосых. Статные блондины не видели Ларочку в упор. «Противоположности же притягиваются, – недоумевала она и делала вывод: – Значит я всё время попадаю на исключение из правила».
На какие только ухищрения ни шла Ларочка. Ходила к потомственной ворожее. Оставила ей пять тысяч за предсказание скорой встречи. Встреча и правда состоялась. Но очаровательный блондин появился и пропал. Ларочка бросилась к той же бабке и выложила ещё десять тысяч за мешочек пыли с семи дорог. Блондин снова на денёк появился в жизни Ларочки. Выходя в очередной раз от ворожеи, Ларочка присела на скамейку у соседнего подъезда, чтобы завязать шнурок. Потом телефон клацнул сообщением с рабочей почты, и Ларочка ответила подробным письмом по ошибкам в реферате сына ректора. Каково же было её удивление, когда она увидела своего блондина. Он деловито топал в бабкин подъезд.
Интеллигентная Ларочка постыдилась вернуться и устроить скандал, но с гадалками и хиромантией завязала. Решила действовать сама, разыскивая предмет обожания на выставках и в картинных галереях. Иногда ей попадались мужчины близкие к идеалу. Дважды Ларочка подворачивала ногу у них на виду, но, как назло, на помощь они не спешили. С некоторыми удавалось разговориться, но вскоре Ларочка понимала, что между ними и ею пропасть. Многие ходили в музеи просто для галочки. И Ларочка возвращалась домой в дурном расположении духа.
На Новый год Ларочка решила пошаманить сама. Написала на бумажке: «Хочу встретить блондина мечты». Потом разорвала её и написала конкретнее: «Блондин мечты появится в моей жизни до 8 марта». Под бой курантов Ларочка сожгла бумажку, высыпала пепел в шампанское и, перекрестившись, выпила.
После новогодних каникул Ларочке понадобилась консультация по работе. Светлана Михайловна, доцент с кафедры посмотрела список вопросов и покачала головой:
– Я вряд ли смогу помочь вам, а вот мой брат вполне… Только Савелий болен и последнее время не выходит из дома.
– А ему удобно будет принять меня?
Светлана Михайловна улыбнулась:
– Думаю, да.
Ларочка купила бутылку дорогого коньяка и отправилась в гости к брату коллеги. Он жил в старом доме на Фонтанке. Ларочка поднялась по широкой старинной лестнице на верхний этаж и позвонила. Дверь ей открыл не хлипкий дедушка, как ожидала Лара, а высокий, статный седовласый господин. Просто мужчиной его было сложно назвать. Он словно сошёл с портрета какого-нибудь вельможи.
– Я Лариса, – представилась Ларочка.
– Сестра называла вас Ларочкой, – улыбнулся Савелий, опираясь на костыль. – Проходите, пожалуйста.
Квартира Савелия походила на библиотеку, только очень пыльную. Ларочка чихнула.
– Будьте здоровы, – Савелий, прислонив костыль к стене, помог Ларочке снять шубку. – Проходите в гостиную, я поставлю чайник.
– Вам помочь?
– Было бы здорово. У меня недавно была операция, хожу еле-еле.
Савелий проводил Ларочку на кухню и прилёг на кушетку:
– Вы простите, мне пока нельзя сидеть. В холодильнике колбаса и сыр. Можно сделать бутерброды.
Пока Ларочка заваривала чай и резала колбасу, разговорились об эпохе Ренессанса. Савелий цитировал Шекспира, а Ларочка – Лопе де Вега. До гостиной не дошли. Говорили и не могли наговориться. о цели визита Ларочки вспомнили часа через два.
На следующий день Ларочка снова пришла к Савелию. Она обратила внимание, что он питается одними полуфабрикатами, поэтому пришла с кастрюлей солянки и миской домашних котлет. Савелий встретил гостью с букетом хризантем. Заказал специально для неё доставку.
За неделю Ларочка, пока Савелий работал над материалами к её докторской, привела его квартиру в порядок. Жена Савелия умерла год назад, и всё в его жизни пошло кувырком. А после перелома шейки бедра, он не мог сам хлопотать по хозяйству, с наёмными помощницами катастрофически не везло.
Вскоре выяснилось, что Савелию нужно делать повторную операцию. Ларочка поехала с ним в больницу и взялась выхаживать своего нового друга. О блондинах она и думать забыла. После больницы Савелий совсем ослаб и попросил Ларочку на время переехать к нему. Она согласилась не раздумывая. Теперь ей пришлось освоить и роль медсестры.
К восьмому марта Савелий пошёл на поправку. Ларочка, помня, что она всего лишь гостья в его доме, решила, что пора собирать вещи.
Опираясь на костыль, Савелий вошёл в её комнату.
– Ты куда собираешься?
Ларочка положила в сумку платье. Навернулись слёзы, но Ларочка взяла себя в руки:
– Вы уже вполне справляетесь без меня. Неудобно как-то.
– Ты действительно хочешь уйти?
Ларочка подобрала предательскую слезу.
– Боюсь, я уже и дня не смогу без наших разговоров.
– И я. – Савелий подошёл ближе и достал из кармана штанов бархатную коробочку. Открыл и протянул Ларочке. – Выходи за меня замуж.
Ларочка прижалась к груди Савелия, чуть не вышибив шкатулку и костыль из его рук.
– Вместе навсегда? – прошептал Савелий.
– Вместе навсегда, – повторила Ларочка.
Вечером они, как обычно, пили чай. И Савелий впервые решил показать Ларочке свои фотографии. Она достала с верхней полки книжного шкафа альбом, открыла первую страницу и замерла. С фотографии на неё смотрел блондин со смеющимися голубыми глазами.
Первая любовь
Весеннее солнце щекотало макушку. Рюкзак с учебниками оттягивал плечо, но Дениса интересовала только Рита. Он гипнотизировал её затылок, пытаясь поселить в её голове желание повернуться и позвать его пройтись с ними до дома. Их отпустили с уроков пораньше, и Рита шла с подругой, не обращая внимания на Дениса. За последний год он превратился в тень Риты. Выпускной класс. Самое время готовится к экзаменам, а Денис целыми днями просиживает во дворе Ритиного дома. Его ожидание скрашивала только Анюта из десятого. Она приносила ему бутерброды и задавала вопросы, на которые Денис отвечал односложно, но авторитетно.
– Денис, а ты когда-нибудь влюблялся?
– Не-а.
– А торчишь тут из-за Риты?
– Просто дышу воздухом, домашку делаю.
– Мне кажется, Рита тебе нравится.
– Угу.
– Так почему не подойдёшь?
– Не знаю. Ой, она вышла. Всё, пока.
Денис выучил расписание Ритиных занятий. По понедельникам и четвергам Рита ходила в музыкальную школу, расположенную на первом этаже соседнего дома. Денис, прислонившись лбом к стеклу, сквозь щели в жалюзи, то любовался Ритиным профилем, то пожирал взглядом её острые коленки.
По вторникам и пятницам Рита занималась танцами в досуговом центре для молодёжи. Денис занимался там дзю-до, подстроив своё расписание под Ритино. Так он мог снова, не вызывая подозрений, следовать за ней. Анюта тоже пришла заниматься дзю-до. И домой двигались караваном. Впереди Рита, следом Денис, за ним Анюта.
Однажды Рита заслушалась в наушниках музыку и, не заметив красный свет, шагнула на дорогу. Денис увидел несущийся автомобиль и рванул за Ритой. Спасая от удара, Денис толкнул её в спину. В ту же секунду его подбросило в воздух. Дикая боль парализовала все мысли. Крики оглушали, перед глазами расплывалось лицо Анюты.
Денис ненадолго очнулся в «скорой». Потом на каталке в больнице. Рядом рыдала мать. Сознание рассыпалось мозаикой. Он словно летел в мягком коконе. Синий свет ламп, и снова темнота. Пришёл в себя ночью в реанимации и застонал от боли.
Подошла медсестра:
– Тише, сынок, всё страшное позади. Где болит?
– Не знаю, – прохрипел Денис. – Везде. Болит.
– Сейчас укольчик сделаю. Поспишь до утра.
Дни в больнице тянулись мучительно долго. Перелом костей таза надолго приковал Дениса к больничной койке. Каждый день к нему приезжали родители и Анюта. Но он ждал Риту. Поделился об этом с Аней за игрой в шахматы.
Рита приехала на следующий день.
– Спасибо, что спас меня, – она смущённо переминалась с ноги на ногу. – Я тебе сок и апельсины принесла.
Денису очень хотелось, чтобы Рита взяла его за руку. О поцелуе в щёку он даже не мечтал. Но Рита даже не присела возле него.
– Как твои занятия танцами? – попытался Денис хоть как-то разрядить обстановку.
– Ой, здорово! Я на нашем выпускном буду выступать.
– Жаль не увижу. Куда поступать будешь?
– В Москву поеду, – похвасталась Рита.
– Ты уезжаешь?
– Родители мне на пять лет вперёд всё расписали.
– Я через год тоже в Москву приеду.
Рита окинула его взглядом:
– Ну не знаю…
Денису хотелось спросить подошла ли она к нему после аварии, и вопрос прозвучал неловко.
– Рита, а когда меня машина сбила, ты подошла ко мне?
– Я так испугалась. Народ налетел, а у меня коленки в кровь, руки тоже. Наушник потеряла. К тебе Аня бросилась.
– А ты?
– Я же говорю. Испугалась. Крови до жути боюсь. Ко мне Мишка Ковалёв подбежал. Он как раз на тренировку шёл. Успокаивал меня. Когда скорые уехали, до дома проводил… – Рита покраснела. – Он меня внизу ждёт.
– Иди, раз ждёт.
– Да, пойду. Я тебя навещу ещё.
– Спасибо.
Рита ушла. Денис долго лежал, уставившись в потолок. Он не винил Риту, но почему-то чувствовал себя обманутым. Мишка, парень из параллельного класса в школе иногда заигрывал с Ритой. Но вокруг него всегда толпилось столько девчонок, что ему особо не до неё было. А теперь он для Риты герой. Но ведь это Денис спас её.
Скрипнула дверь, и Денис узнал Анютины шаги.
– Привет, – она села на кровать и взяла его за руку. Улыбнулась. – Пальцы снова ледяные.
– Ты знала про Риту и Мишу?
– Да.
– Почему мне не сказала?
– Не хотела тебя расстраивать, – насупилась Анюта. – Думала, и Рита промолчит.
Денис закрыл глаза. От Аниной руки в ладонь шло тепло. Денису хотелось тишины, и Анюта молчала. Она подолгу могла вот так тихо сидеть возле него. Раньше в такие минуты, Денис представлял на её месте Риту. Идеал рухнул, а Анюта осталась.
– Чипсы принесла? – приоткрыл он один глаз.
– Да. И котлеты твоя мама передала. Она сегодня не сможет прийти. Так что я сама покормлю тебя.
Рита так больше и не пришла в больницу. Но Денис и не хотел её видеть. Анюта стала желанным гостем в его доме. Через полтора года Денис ушёл в армию. Аня писала ему письма. В каждой строчке он чувствовал её любовь. С трудом дождался дембеля и прямо на вокзале спросил Аню в лоб:
– Ты выйдешь за меня?
Мороз
off
. Мы жили по соседству
Дана
Последний день декабря, а настроение не новогоднее. Да и с чего ему таким быть? Кто с корабля на бал, а я с самолёта к разбитому корыту. Такси утыкается мордой в сугроб возле панельной многоэтажки. Выхожу и прячу от ветра лицо в воротник полушубка. Хорошо догадалась взять его в ручную кладь, покидая тёплый Неаполь. Питер встречает меня старой, доброй, русской зимой. Снежинки путаются в ресницах, слепя глаза. Водитель выгружает мой неподъёмный чемодан, ёжится от пробирающего до костей мороза, запрыгивает в тёплое нутро машины и уезжает.
Детская площадка укутана снегом, но, судя по очертаниям горки и качелей, здесь всё по-прежнему, как и три года назад. Мои окна на пятом этаже смотрятся тёмными бойницами Среди других, украшенных новогодними гирляндами и просто манящих уютным домашним светом. Меня здесь никто не ждёт. Родители, пока я вышагивала по подиуму, поставили точку в отношениях и разъехались по новым семьям. На память оставили мне квартиру.
Втаскиваю чемодан в подъезд, громыхаю колёсиками по ступеням. Ни тебе ковров, ни цветов в высоких вазонах. Сворачиваю к лифту и тыкаю костяшкой пальца, кнопку вызова. Берегу наманикюренные длинные ногти. Вхожу в кабину лифта и приветствую своё отражение в зеркале.
– Здрасьте, синьора! Вас и не узнать, – за три года из долговязой девчонки с копной тёмных волос стилисты превратили меня в утончённую диву. Оглядываю лифт. В нём я впервые увидела Морозова. Кабинка тесная… Запрыгнул тогда, растолкав плечами двери, и я пропала. А он меня в упор не замечал. Высокая, тощая девчонка с вечной кичкой на голове. Где теперь Морозов? Вряд ли до сих пор снимает квартиру здесь. От воспоминаний даже жарко стало.
Двери лифта разъезжаются, выхожу, сжимая во вспотевшей ладони маленький ключ от простенького замка. За дверью, где жил Морозов семейная сцена. Вряд ли мой любимый плейбой скатился бы до таких дрязг. Женщина истерично призывает проклятья на голову мужа. Не только у меня не задался Новый год.
Вставляю ключ в скважину, замок не поддаётся. Он и раньше заедал, а теперь вообще решил не открываться, что ли? Дёргаю дверь, проворачиваю ключ и теперь даже вытащить его не могу. Налегаю посильнее, хруст, и я растерянно смотрю на головку ключа, оставшуюся в руке. Рядом распахивается дверь, отшвырнув меня на чемодан. Была бы на каблуках – рухнула.
Растрёпанная рыжуха в золотом платье и в норковой шубе, выволакивает из квартиры огромный баул.
– Чтоб тебя! – ставит она руки в боки. – То есть ты уже мне и замену нашёл? Ах ты выдра!
– Я… – не успеваю договорить.
– Ты! – рыжуха прыгает на меня дикой кошкой.
Успеваю присесть на чемодан, и она впечатывает меня вместе с ним в дверь напротив. Ударяюсь затылком и в глазах темнеет. Нос забивается приторными духами, вцепившейся в мои волосы рыжей мадам.
– Отвали от неё! – знакомый мужской голос доносится словно издалека. – Давай, до свидания!
– Что? – рыжуха отпускает меня и налетает с кулаками на Морозова.
Хватаю ртом воздух, не в силах отвести глаз от него. Три года пыталась его забыть. Сердце сейчас выпрыгнет из груди. Вернее то, что от него осталось.
Темпераментная пара скатывается с лестницы вместе с баулом, а я потираю ушибленный затылок и пытаюсь собрать себя в кучу. Морозов работал в МЧС, но у него и в личной жизни всегда полыхал пожар. Лифт трогается с места и открывается этажом ниже.
– Выдра! Однажды он и тебя бросит! Чтоб ты сдохла! – несутся проклятья в мой адрес. Лифт вроде едет вниз. Сжимаюсь от страха. Ощущение, что рыжая ведьма выбралась из него в шахту и едет вверх, уцепившись в трос. Быстрые шаги по лестнице кажутся спасением. Морозов вбегает на площадку и снова заслоняет собой весь мир.
– Ты кто? – Морозов смотрит на меня озадаченно.
– Дана… Соседка ваша. – Раскрываю ладонь и показываю обломок ключа, чудом не выпавший из руки: – Вот.
– Подожди… Ты Ковалёвых, что ли, дочка? – кивает Морозов на мою дверь.
– Да. Сильно изменилась?
– Едрёные блохи!
– Это комплимент?
– Нет… То есть да, – Морозов зарывается пальцами в волосы.
– Поможете дверь открыть?
– Да, конечно, тут ты по адресу, – он берёт обломок и растерянно смотрит на него. – Только через час Новый год.
– Но вы же работали в МЧС.
– Я и сейчас там работаю.
– Поможете девушке в чрезвычайной ситуации?
– А то! Но по-другому, – Морозов закидывает меня на плечо и, подхватив чемодан, втаскивает в свою квартиру. Ставит меня на ноги. Улыбается.
– С возвращением, попрыгунья-стрекоза.
– Ну и методы у вас.
– В чрезвычайных ситуациях привык действовать быстро. Дома тебя никто не ждёт, ключ сломался, встречать Новый год одной вообще печаль.
В коридор выходят три полосатых кота и, усевшись поодаль, разглядывают меня.
– Вы правы. Но у вас, наверное, были планы? Не с котами же вы собирались отмечать?
– Я должен был дежурить сегодня. Но поменялись обстоятельства. Встретим вместе год грядущий?
– Я не против.
– Есть шампанское и ведёрко икры. Булки только нет.
– У меня галеты, сыр и хамон.
– Уже закусь. Что же мы стоим? – Морозов помогает мне снять полушубок.
– А эта женщина не вернётся?
– Нет. А ты? Насовсем вернулась?
– Расторгла контракт, – отвечаю уклончиво. – Давайте не будем об этом.
– Не будем.
– Где можно руки помыть?
– Обычно люди делают это в ванной, – кивает Морозов на стеклянную дверь.
Он втискивается за мной следом в узкое пространство между раковиной и стиральной машиной. Снова вспоминаю, как ехали в лифте. К щекам приливает кровь. Согреваю руки под горячей водой. Боюсь обернуться.
Морозов подаёт полотенце, изучая моё отражение.
– Если приглядеться, ты совсем не изменилась. Краску смыть, да волосы завязать.
– А вы помните, какой я была?
– Конечно. Ты мне очень нравилась. Смешная такая была. Девчонка совсем. Видела меня и краснела. Как сейчас.
– Почему в кино не пригласили, раз нравилась?
– Не созрела ты ещё тогда для взрослого кино.
– То есть сейчас уже нормально?
– Вполне, – улыбается Морозов.
Я уже вытерла руки чуть ли не до дыр. Морозов перекидывает мои волосы на одно плечо и шепчет на ухо:
– Признайся, влюблена была в меня? – Его дыхание обжигает меня.
– Какая разница? У вас была слишком бурная жизнь. И, смотрю, ничего не изменилось.
– Изменилось. – Морозов забирает у меня полотенце и первым выходит из ванной.
Он отвозит мой чемодан в комнату с огромной кроватью.
– Располагайся.
– А вы?
– В гостиной есть диван.
Коты входят в комнату, и один за другим запрыгивают на кровать. Морозов смеётся:
– С полосатым спецназом договаривайся сама. Пошёл доставать из холодильника икру и шампанское.
Открываю чемодан, не задумываясь, достаю любимое изумрудное платье и золотые босоножки на каблуках. Принарядившись, беру вкусности и спешу на кухню. Морозов ошарашенно смотрит на меня.
– Царевна-лягушка ни дать ни взять.
Кровь в очередной раз обжигает щёки, но уже от удовольствия. на скорую руку Готовим закуску. На лестничной площадке останавливается лифт. Слышимость в нашем доме всегда раздражала. Ведь мою комнату со спальней Морозова разделяла стена.
Морозов достаёт бокалы из шкафчика, суёт шампанское под мышку.
– Перемещаемся в гостиную?
Подхватываю тарелки. Проходя мимо входной двери, с подозрением прислушиваюсь.
– Да расслабься ты. Никто не придёт.
В гостиной новогодними огоньками переливается ёлка. Морозов включает телевизор:
– Скоро президент вещать будет.
Одновременно взрываются одинаковыми трелями наши мобильники. Винченцо, мой продюсер и несостоявшийся жених в одном лице, огорошивает:
– Дана, я в Петербурге. В аэропорту. Не могу без тебя! Дай мне свой точный адрес. Надо поговорить.
Слышу, как в трубке Морозова рыдает знакомый истеричный голос. Не сговариваясь, сбрасываем вызовы. Снова трель.
– Мне трындец. Мой Отелло прилетел, – вздыхаю я. – В аэропорту уже.
– Молодой и богатый сгусток тестостерона.
– Богатый и в летах. С тестостероном всё норм. Итальянец.
– Любишь его?
– Ненавижу.
Трель действует на нерв, в очередной раз сбрасываю звонок. Морозов тоже. Чешет в затылке.
– Слушай, а может познакомим их?
– Кого?
– Мою бывшую с твоим бывшим.
– Как ты себе это представляешь?
– Доверься мне, – коварно улыбается Морозов.
Президент закончил речь под трели наших мобильников. Морозов открыл шампанское и наполнил бокалы. Всю жизнь что-то загадывала под бой курантов, а тут растерялась.
– За нас? – просто предложил Морозов.
– За нас! – согласилась я.
– На брудершафт?
– Мы и так уже на «ты».
– Хотел поцеловать тебя, ну да ладно.
Мы выпили, и Морозов тут же перешёл к делу.
– Пойдём твою квартиру откроем, заодно обсудим план действий.
Я, ничего не понимая, пожала плечами. Морозов вытащил из тумбочки ящик инструментов и вышел на лестницу:
– Твой парень говорит по-русски? Посвети фонариком на замок.
– Парень! – усмехнулась я, включая мобильник. – Несколько слов знает.
У меня в кармане зазвонил телефон.
– Если это он, скажи, что перезвонишь, – пробормотал Морозов, прихватывая плоскогубцами обломок ключа, торчащий в замочной скважине.
Я ответила на звонок, и в трубку полилась постылая итальянская речь, пересыпаемая бесконечными «аморе мио».
– Винченцо, я сейчас перезвоню. – Сбросила вызов и вновь направила луч на замок. Морозов продолжил допрос:
– На женщин падкий?
– Весьма любвеобильный тип.
– Чудесно. Пьющий?
– Скорее выпивающий.
– В целом с Ленкой они сойдутся! – резюмировал Морозов и протянул мне обломок ключа: – Держи. Она дама увлекающаяся, на всё иностранное падкая и до денег сама не своя. Итальянец твой для неё лакомый кусочек. Вот только как ей преподнести его?
– Для начала я бы подумала, как ты преподнесёшь ей меня.
Морозов достал из чемоданчика связку отмычек и улыбнулся:
– Тут всё просто – скажу, что ты моя сестра.
– Весело. Тогда почему бы мне не позвонить ей и не попросить о помощи? Девушка старшего брата как-никак. Пусть поможет прилипчивого жениха отвадить.
– Девушка, – хмыкнул Морозов и посмотрел на часы. – А ты соображаешь! Думаю, Ленка тут же прибежит. Она у подруги в соседнем подъезде празднует.
Морозов в два счёта открыл мою дверь.
– Запасные ключи есть от квартиры?
– Должны быть, – я открыла ящик в гардеробной и достала связку отцовских ключей с брелоком в виде якоря. – Нашла.
Морозов смазал замочную скважину и кивнул мне.
– Возвращаемся на базу. Переносим стратегический запас закусок и игристой воды в новый штаб.
Сделав одну ходку, мы вернулись в квартиру Морозова. Он набрал номер Лены и протянул мне мобильник:
– Дерзай.
Я растерялась, сообразив, что не знаю самого главного. Морозова все всегда звали просто Морозов. Даже его девушки.
– Как тебя зовут? – прошептала я.
– Карл, – покраснел Морозов.
Из трубки послышался тяжёлый женский вздох. Я замялась, мысленно запутавшись в склонениях. Можно сказать Лёшина, Серёжина, Костина сестра. С Игорем сложнее, правильно, пожалуй, сестра Игоря. Как быть в случае с именем Морозова? Сказать сестра Карла? Высокопарно. Карлушина сестра? Карлина сестра? Лена, сама того не подозревая, пришла мне на помощь.
– Бубенчик, ты?
Морозов закатил глаза, а я проглотила смешок.
– Лена, это сестра бубенчика. С Новым годом вас!