@ Актер. Часть 1

ГЛАВА 2

К изумлению и даже некоторой растерянности Исаева большой конференц-зал, спускавшийся от задних рядов к сцене вниз, был полон. И хотя среди присутствующих преобладал мужской контингент, даже женщины сегодня были в костюмах. Хуже того, судя по серьезным лицам сидящих в зале, мероприятие, на которое Домбровский отправил Исаева, представляло собой не одну из банальных встреч, которые руководство Интерпола периодически проводило в преддверии кадровых перестановок, не семинар по обмену опытом, а являлось закрытым служебным совещанием, на которое собрались официальные представители двадцати двух стран – членов Интерпола.

Но самое плачевное для Исаева заключалось даже не в этом, а в том, что дверь в затемненный конференц-зал, на пороге которого он оказался, находилась на самой высокой точке помещения и прекрасно просматривалась с любого места. Свет, вылившийся из коридора в прямоугольник открытой двери, привлек к Исаеву внимание людей, сидевших в традиционно затемненном зале, и аудитория начала оборачиваться. Мужчины и женщины, кто с любопытством, кто-то с неудовольствием, а кое-кто и с нескрываемым раздражением разглядывали источник суеты и смуты. В дополнении ко всем бедам, обрушившимся на голову Андрея, на него со сцены смотрел еще секунду назад расхаживавший по ней молодой мужчина с микрофоном-петлей, закрепленным на его ухе. И было совершенно ясно, что появление Исаева прервало его выступление.

– Sorry, – быстро извинился Андрей. Поздно: взгляды присутствующих уже переместились с его лица на картинку на его футболке, и кое-кто в зале весело хмыкнул. Исаева передернуло: «Черт… всё-таки подставился!» Затянувшееся молчание уже било по нервам и резало слух, и вся эта немая сцена начала напоминать Исаеву как-то раз увиденную им свадьбу в пятизвездочном отеле, на которую в разгар торжества заявился подвыпивший гость в шлепанцах и банном халате. Редко когда терявшийся Андрей даже поймал себя на том, что машинально перекидывает куртку на руки и поднимает их повыше в нелепой попытке закрыть курткой черта на майке.

Тем временем мужчина на сцене склонил голову набок, продолжая с интересом рассматривать Исаева.

– I beg your pardon, – громче повторил Андрей и приготовился юркнуть на задние ряды, где и раствориться, когда услышал низкий насмешливый голос, усиленный динамиком:

– Добрый день. Вы не могли бы представиться?

Исаев вскинул голову, прошил взглядом сцену. Увы, к нему действительно обращался тот, кто на ней стоял. Голос мужчины звучал дружелюбно, но чуткое ухо Андрея уловило и чистую, без малейшего акцента, английскую речь, и саркастичные нотки в ней. Еще пять минут назад Исаев точно также «здоровался» с охранниками на входе, а теперь сам стал объектом для шутки.

Не привыкший к подобному обращению Исаев прищурился, пытаясь лучше рассмотреть своего обидчика и, приглядевшись, сообразил, что мужчина на сцене… почти его ровесник! Может, чуть старше его (возраст молодому человеку добавлял хорошо сидевший на его фигуре костюм), но в этом парне чувствовались настоящий апломб и самоуверенность. К тому же по виду он казался крепче и выше Исаева, был смугл, обладал ярко выраженной ямочкой на подбородке и черными вьющимися волосами с глянцевым, характерным для многих южан блеском, уложенными гладко, но стильно.

Поймав взгляд Исаева, «южанин» снисходительно улыбнулся и, чуть манерно растягивая слова, повторил на английском:

– Представьтесь, пожалуйста.

Представляться Исаеву не хотелось. Зато захотелось медленно сойти вниз по ступенькам, неторопливо, под вопросительным взглядом этого хлыща поискать себе место в первом ряду, с удобством там усесться и в процессе выступления завалить этого манерного сукиного сына парой неудобных вопросов. Но переступая порог Интерпола, Андрей оставлял подобные игры для детской песочницы.

– Сотрудник Национального центрального бюро Интерпола России Андрей Исаев, – помедлив, ровным голосом произнес Андрей. Молодой человек на сцене в ответ изумленно поднял вверх брови. Впрочем, судя по выражению его лица, он уже собирался добавить к сказанному Исаевым что-нибудь едкое от себя, когда позади Андрея раздался грудной женский голос, характерно грассирующий «эр»:

– Коллеги, позвольте мне сделать небольшую р-ремарку.

Андрей обернулся и встретился взглядом с Мэри-Энн Бошо. Француженка едва заметно кивнула ему и продолжила:

– Андр-рей – мой сотр-рудник. – Сделав акцент на слове «мой», мадемуазель Бошо помолчала, неторопливо заправляя за ухо прядь золотистых волос, подстриженных в длинное каре. – Андрей был вынужден замещать официального представителя МВД России. Тот не смог приехать, а Андрея мы предупредили слишком поздно. Так что опоздание – не вина господина Исаева, – подчеркнула она.

Казалось, конфликт был исчерпан. Больше того, после слов авторитетной мадемуазель, руководившей одной из ключевых групп Интерпола, аудитория в зале вежливо заулыбалась, а кое-кто и одобрительно кивнул. И Исаев расслабился. Зря.

– Опоздание – это не вина. Но для некоторых это большая беда. Правда, дружище? – внезапно по-русски отозвался парень на сцене.

Исаев замер, не веря ушам. Мало того, что к нему прицепился его ровесник, так тот еще, как выяснялось, неплохо владел русским. Впрочем, в себя Исаев приходил быстро. Вот и сейчас, плюнув на условности вроде «Интерпол – не место для словесных баталий», Исаев открыл рот, готовясь влепить зарвавшемуся хлыщу одной хлесткой фразой между глаз, когда молодой человек на сцене быстро добавил:

– Проходите и занимайте место, – и, словно забыв об Андрее, перевел взгляд на зрительный зал, играя в задумчивость. – Ну, а мы продолжим. На чем мы остановились?

При этих словах головы людей как по команде повернулись к нему, и в помещении воцарилась первозданная тишина. Вот только поле битвы, как подозревал Андрей, осталось не за ним, а за этим излишне сообразительным типом. Но Исаева уже тихо окликала мадемуазель Бошо:

– Андр-рей, иди сюда.

Женщина даже приглашающе похлопала по откидному синему сидению кресла, находившегося от нее справа. Андрей шагнул к ней, сел и, наклонившись к Мари-Энн, благодарно шепнул:

– Спасибо. Что я пропустил?

– Потом. – Бошо покачала головой, обдавая Андрея легким облачком неизменных «Шанель номер пять» и указала глазами на сцену: – Сначала главное. Слушай.

– … Итак, недавнее вступление в Евросоюз ряда стран Восточной Европы привело к росту числа мигрантов и беженцев, – между тем уже вещал со сцены молодой человек. – Но, прежде чем развивать эту мысль, предлагаю разобраться с терминами. Как, по-вашему, есть ли разница между мигрантами и беженцами?

«Есть. Одни приехали в ЕС на заработки, другие – из-за бедствий в собственной стране», – мысленно огрызнулся Исаев.

Молодой человек в костюме помолчал и сцепил за спиной смуглые руки.

– Между этими понятиями нет НИКАКОЙ разницы, – произнес он. – Оба термина относятся к тому относительно недавнему прошлому, когда приезжающих в ЕС добровольно-принудительно делили на мигрантов и беженцев. А сегодня этот подход вообще лишен смысла, поскольку в ЕС едут или, если хотите, бегут люди двух типов.

Южанин помолчал, подошел к краю сцены, где и остановился. Он покачался с пятки на носок, и в свете софитов блеснули носы его начищенных туфель.

– Первый тип представляет собой рабочих относительно низкой квалификации, и их можно назвать «руки», – продолжил он. – И эти «руки» едут на благополучный Север с более отсталого Юга, чтобы трудиться. Но не стоит обманываться на их счет. В действительности эти люди хотят остаться здесь навсегда. Что касается второго типа, то он замыкает в себе людей несколько иного склада. Этих людей можно назвать «мозги». Они – выходцы из влиятельных кругов, имеют высшее образование, культурный, социальный и денежный капитал и бегут от существующего в их стране строя. Таким образом, – молодой человек на сцене развернулся и сделал несколько шагов к плазме, – сегодня в общем потоке оказываются те, кто действительно вынужден бежать от опасности, и те, кто просто хочет жить лучше. Но поскольку любое государство прежде всего направляет усилия на преодоление безработицы в собственной стране, то люди, желающие получить статус трудовых мигрантов, могут не достичь своей цели, и вот тогда они говорят, что они – беженцы. А теперь второй вопрос, – южанин склонил голову набок, – что будет, если мужчина, приехавший в ЕС, не найдет здесь работу? И что будет, если таких мужчин здесь окажется много?

«Все эти люди будут вынуждены уехать домой», – мрачно отрезал Исаев и оглянулся на аудиторию. Но люди молчали, очевидно, сообразив, что и этот вопрос с подвохом.

– Они все всё равно останутся в ЕС, – кивнул парень со сцены. – И вот тогда мы получим следующее…

Развернувшись лицом к плазме, он выбросил вперед руку и щелкнул кнопкой серебристого «IdealPen», который до этого прятал в кулаке. И на экране возник слайд: белый фон и два столбца. Причем один из них был синего цвета, с венчающей его цифрой «75%», а другой – зеленого и с цифрой «25%». И зеленый столбик почти потерялся на фоне синего.

Посмотрев на слайд, южанин перевел взгляд в зрительный зал, а у Исаева возникло стойкое ощущение, что этот тип буквально сканирует зал глазами.

– Перед вами – пример того, что сегодня происходит в Германии, – между тем продолжал неторопливо говорить темноволосый молодой человек. – Это, – кивок на слайд, – соотношение мужчин и женщин, которые в начале прошлого года въехали в ФРГ под видом беженцев, но семьдесят пять процентов этих «беженцев» составили не женщины, а мужчины. Причем, мужчины активного возраста, отлично понимающие разницу между уровнями жизни у себя, на родине, и здесь, в ЕС, и большинство из них – выходцы из культур, возвышающих оружие. – Сделав паузу, молодой человек повернулся к залу, точно хотел, чтобы аудитория обратила внимание на эти слова. – И вот теперь все эти мужчины имеют право свободно перемещаться между европейскими странами и будут считаться с правилами и порядками приютившего их государства, но ровно до тех пор, пока им это выгодно.

«С чего ты это взял?» – изумился Исаев, вспоминая Москву, где в никогда не спавшем мегаполисе вполне мирно уживались люди разных национальностей.

– Я сделал этот вывод, обратившись к элементарной статистике, – отчеканил «инквизитор» Исаева, и Андрей поежился, подумав, что они с этим парнем почему-то все время ухитряются быть на одной волне. Но южанин безучастно повернулся к плазме, щёлкнул гаджетом, и перед зрителями возник второй слайд: квадрат, который составляли миниатюрные синие и зеленые фигурки, и синих по-прежнему было в три раза больше.

«А всего сто фигурок», – отметил Андрей, машинально перемножив их количество по длине на количество по ширине квадрата. В этот момент пять синих фигурок в квадрате начали менять цвет на красный, после чего квадрат уменьшился, и на экране возникло еще девять подобных квадратов.

Люди в зале вопросительно переглянулись.

– Это пример все той же Германии, – любезным тоном пояснил со сцены темноволосый молодой человек. – Общее количество квадратов – это десять тысяч беженцев, принятых ФРГ только в прошлом году. Что обозначают синие и зеленые цвета, я вам уже рассказывал. А красным выделены преступники, въехавшие в Германию под видом беженцев. Таким образом, в течение прошлого года одна только Германия приняла к себе пятьсот потенциальных убийц, грабителей и насильников.

«Ну и что? В масштабах одного государства это очень немного», – снова мысленно возразил Исаев. Южанин, словно прочитав его мысли, иронично заломил правую бровь.

– Казалось бы, что здесь такого? – и он оглядел зрительный зал. – Всего пятьсот преступников на огромную, вполне благополучную страну, жители которой исчисляются десятками миллионов… Но я покажу вам эту разницу, – зловеще пообещал он и снова щелкнул гаджетом.

И на плазме возникло изображение черноволосых, смуглых и темноглазых мужчин лет двадцати – двадцати пяти, выхваченных объективом камеры где-то на улице. Судя по вывескам на магазинах, начертанных на немецком языке, речь шла о той же Германии, только внешне эти молодые люди очень походили на… молодого человека на сцене.

Кое-кто в зале недоуменно переглянулся.

– Думаете, эти люди – представители той страны, где родился и вырос я? – с легким сарказмом поинтересовался южанин. – Не обольщайтесь, перед вами новые коренные немцы. А если уж быть совсем точным, то это турецкая преступная группировка, известная в Германии как «36 Boys», то есть «36 мальчишек». И появлению этому бандформированию предшествовало одно событие. – Молодой человек помолчал, сделал по сцене несколько шагов и покосился на привлекательную блондинку, сидевшую в первом ряду. Та слегка ему улыбнулась, но молодой человек равнодушно отвел от нее глаза и развернулся к залу. – Дело в том, что с середины восьмидесятых Германия приняла к себе примерно три миллиона турецких мигрантов. И между турками и ключевым населением Берлина возник конфликт, вызванный тем, что граждане ФРГ хотели жить, как мы говорим, «культурно», а турки боролись за своё место под солнцем. Конфликт интересов, обостренный расизмом со стороны настоящих коренных немцев, заставил детей турецких гастарбайтеров собираться в группы для самозащиты. Но очень скоро наши «36 Бойз», поднаторевшие в уличных баталиях, перешли от самозащиты к грабежам, рэкету и нападениям. Считается, что эта банда распалась в конце 90-х, но в действительности это была операция, подготовленная и проведенная Интерполом, полицией и нашими агентами влияния. Вместо того, чтобы отлавливать членов банды по одному, мы столкнули их с местными скинхедами и наци, после чего полиции оставалось лишь обезвредить оставшихся преступников.

«Разделяй и властвуй?» – вздрогнул Андрей.

– Divide et impera. Разделяй, чтобы контролировать, – помолчав, чуть рассеянно добавил со сцены южанин. – «36 Бойз» закончили свое существование, когда количество этих «мальчишек» приближалась уже к полутысяче.

«К черту такие операции», – и Андрей, больше не сдерживаясь, выбросил вверх левую руку, показывая, что у него есть вопрос.

– Не надо, – наклонилась к нему Мари-Энн Бошо. Но Исаев, виновато и коротко улыбнувшись ей, продолжал упрямо тянуть вверх узкую кисть руки. Зал замер в предвкушении не то развлечения, не то надвигающегося скандала. Молодой человек на сцене помолчал, после чего холодно поинтересовался:

– Вам что-то непонятно?

Правда на этот раз он предпочел обойтись без снисходительного обращения «дружище», и Исаев моментально это отметил.

– Да, есть вопрос, – Андрей встал, игнорируя взгляды присутствующих, снова обращенные на игривого черта на его майке. – Если эта преступная группировка была такой значимой для Интерпола, то почему она называлась «36 мальчишек», а не «36 мужчин» или… сколько их было, полтысячи? – уточнил Исаев, и южанин, помедлив, кивнул. – Тогда почему бы их вообще не назвать «Пятьсот кровожадных головорезов»?

Блондинка в первой ряду отвернулась, пряча улыбку. Кое-кто из мужчин в зале хмыкнул. Мари-Энн тяжко вздохнула.

– Хороший вопрос, – парень на сцене, продолжая разглядывать Исаева, пятерней пригладил свои черные волосы, которые и так лежали почти идеально. – Вы, очевидно, считаете, что Интерпол с помощью преступников решил разобраться с детьми? – в свою очередь уточнил он.

Да, именно так и считал Андрей. И судя по выражению лиц некоторых людей, сидящих в зале, точку зрения Исаева разделяли. Посмотрев на замершую в ожидании ответа аудиторию, лектор-южанин развернулся к Андрею и заложил за спину руки.

– Видите ли, в чем дело, – неторопливо начал он, – за основу названия своей группировки эти мальчишки взяли берлинский почтовый адрес Судост 36, который относился к самому неблагополучному району Берлина – Кройсбергу. Именно там власти Германии десятилетиями селили приехавших на заработки турецких мигрантов – родителей этих детей. Так что название банды – «искренняя» благодарность этих мальчишек стране, которая их приютила.

Кое-кто в зале отвернулся. Блондинка вздохнула. У Исаева заходили желваки.

– А вот этот юноша вообще стал убийцей, – негромко продолжил молодой человек и, щелчком переведя «IdealPen» в режим указки, направил ее лазерный луч в самого юного парня на фотографии. Темные волосы, наивное лицо … – Здесь, на снимке, ему двадцать три. И ровно двадцать три жертвы было на его счету. Последняя жертва – вообще трехлетняя девочка. Он глумился над ней в течение нескольких часов, а потом забил ее до смерти. Могу показать вам снимки, которые были сделаны на месте преступления, но предупреждаю, зрелище не для слабонервных. К тому же, в зале есть женщины, – и южанин с сомнением оглядел зрительный зал.

Исаев сглотнул, покачал головой, показывая, что снимает вопрос, и опустился в кресло под взглядами аудитории, недоумевающей, почему настырный русский отказался развивать эту тему.

– А что стало с тем турком? – поинтересовалась блондинка, не сводя глаз с парня на сцене.

– Во время стычки он был убит скинхедами. Мы не успели ни отнять его, ни спасти. Еще есть вопросы? – с прохладцей в голосе осведомился молодой человек. Но блондинка сконфуженно отвела глаза, зрительный зал молчал, и южанин, пожав плечами, снова щёлкнул кнопкой на гаджете.

И на правой стороне плазмы появилось новое изображение.

Теперь это был снимок, сделанный в неуютном и мрачном зале Парижского окружного суда. Посреди зала стояла группа черноволосых и черноглазых смуглых мужчин, одетых в неброскую темную одежду. Внешность этих людей мало чем отличалась от внешности «36 Бойз», но показалась Исаеву знакомой. И хотя Андрей мог поклясться, что никогда не видел ни одного из них раньше, их смуглая, почти кофейного цвета кожа, удлиненные лица, прямые и слегка покатые лбы, вьющиеся волосы цвета воронова крыла и орлиные носы напомнили ему… «Цыгане?» – изумился Исаев, продолжая изучать лица этих мужчин, на которых всеми красками играли жгучая ненависть, ярость и отчаяние. Их волчьи взгляды, брошенные в толпу… И в толпе этих мужчин выделялся только один человек – еще совсем не старый мужчина, который стоял, ссутулившись, и, уставившись в пол, безучастно смотрел в одну точку, точно силился понять, как случилось, что он оказался среди преступников? Кисти его рук были сцеплены в замок, запястья скованы наручниками, на его лице красовались кровоподтёки и синяки – видимо, результаты перенесенных побоев.

Дав зрителям насладиться этой фотографией, южанин на сцене еще раз щёлкнул гаджетом, и на другой стороне плазмы возникла врезка видео: изображение когда-то одной из самых благополучных окраин Парижа, славившейся ухоженными парками. Но теперь на аллеях высились горы мусора, на лужайках под порывами ветра трепыхались потрепанные красные и желтые палатки. На заднем фоне была видна группа женщин. Их лица, одежда, особенно разноцветные, с крупными воланами юбки выдавали в них принадлежность к той нации, которую безошибочно распознал Андрей. Но изображение женщин отошло в тень, когда на передний план вышел худенький мальчик лет десяти. Не обращая внимания на снимавшего его оператора с камерой, и женщин, оживленно переговаривающихся между собой, мальчик подошел к мусорной куче, сел на корточки и, присмотревшись, потащил из кучи пищевых отходов разорванный пакет с чипсами. Мальчик заглянул в пакетик, и его глаза жадно блеснули. Трясущейся рукой он перевернул шуршащий пакет, высыпал в грязную ладонь остатки чипсов и с жадностью отправил их в рот.

Кое-кто из женщин, сидящих в зале, жалостливо вздохнул.

«Постановочное видео?» – подобрался в кресле Исаев.

– Думаете, этот мальчик – юный актер? – криво улыбнулся со сцены молодой человек. – Не обольщайтесь, никаких постановочных сцен тут нет и не будет. Здесь и там, – кивок на избитого мужчину, потом на мальчика, который продолжал в поисках еды рыться в куче отходов, – ещё два новых жителя Евросоюза. А это видео было любезно предоставлено нам новостным каналом «Франс 24», который готовил репортаж о судьбе этого ребенка.

Южанин подошел к краю сцены, разглядывая замерший в ожидании продолжения зал:

– Этот мальчик и мужчина – ромы. Так называют себя цыгане из Восточной Европы. Присоединение к ЕС стран, где они проживают, вызвало массовый наплыв цыган в такие благополучные города, как Париж, Берлин, Лондон… Большинство цыган, как известно, безработные. Но этот мужчина в наручниках, – и молодой человек снова указал на правый слайд, – безработным не был. Он был цирковым артистом, фокусником. Причем, фокусником очень хорошим. На родине у него были дом, работа, счет в банке, на который он ежемесячно переводил суммы на обучение сына. Но этот артист решил переехать в Лондон, чтобы жить лучше, и не нашел здесь работы из-за дискриминации. И вот тогда этот фокусник вместо того, чтобы вернуться на родину, решил одним махом вернуть себе всё, вошел в группу профессиональных воров и стал натаскивать на кражи подростков. Он учил детей вполне артистично вынимать кошельки из карманов и сумок.

Благодаря британскому Хоум Офис деятельность группы была пресечена, группировка выдворена из Королевства, но уже через три месяца обнаружилась в Париже, где ее мишенями стали полторы тысячи клиентов банкоматов – в основном, женщины и пожилые люди. В прошлом месяце эта преступная группа из двадцати семи цыган, которая к тому времени прославилась благодаря французскому телевидению как «Двадцать семь цыганских баронов», была обвинена в совершении ста пятидесяти краж. Сейчас их ждет срок в тюрьме. А что касается мальчика, чью историю я обещал вам рассказать, – и южанин опять указал на правый слайд, – то этот фокусник – его отец. А мальчик на видео – сын этого фокусника. Причем ребенок играл в группе не последнюю роль, отвлекая потенциальных жертв. Теперь отец этого мальчика – клиент французской пенитенциарной системы, а что касается самого мальчика, то он был помещен в приют, где ожидал депортацию на родину, но сбежал. И теперь этого мальчика ищет полиция.

Несколько женщин в зале жалостливо переглянулись.

– Дай Бог, чтобы ребёнка нашли, – прошептала на ухо Андрею Мари-Энн Бошо.

– Дай Бог, если мальчик ещё жив, – тихо отозвался южанин на сцене.

Зал молчал, и он быстро оглядел лица слушателей. А Андрей вдруг подумал о том, что этот парень умеет удивительно тонко чувствовать аудиторию. Он словно впитывал в себя эмоции людей, но вел свою игру. Так скрипачи-виртуозы, понимая все оттенки тональности, выбирают нужные ритм и силу удара смычка, чтобы мелодия идеально звучала. Но это – власть музыки, а парень на сцене был одарен иным талантом: он умел соединять слова в образы, заставляя людей его слышать.

«Интересно, кто он?» – впервые задал себе вопрос Исаев. Он уже собирался спросить об этом у мадемуазель Бошо, но южанин снова нажал на кнопку «IdealPen», и Исаев удивленно захлопал глазами.