После завтрака дёргали из грядки созревший лук и обрезали его длинные поникшие пёрышки. Солнце играло на золотом ворохе луковиц, взглянешь – и настроение поднимается, становится так приятно работать! Набрали по ведру ароматных помидоров и огурцов – на засолку, отец любит ядрёненькие. Срезали высохшие огуречные плети – они шуршали, как бумажные, и кололи руки.
Перед обедом, когда Алёна разогревала наваристые щи, вернулась со станции тётя Женя. Вызвала отца на крыльцо. Алёне стало любопытно. Она выглянула в окно веранды. Соседка вытащила из сумки кустик лимонно-жёлтых хризантем с земляным комом внизу, упакованным в пакет.
– Это вот, сосед, хризантема. Как у Татьяны твоей росли. Помнишь?
Алёна тут же вспомнила, сглотнула ком в горле, прижала к застучавшему сердцу ладонь.
Отец осторожно взял кустик в руки, кивнул и неловко буркнул:
– Ну…
Тётя Женя улыбалась:
– Я, как цветы увидала, сразу твою Татьяну вспомнила. Бери, под окном посадишь. Можно бы и на могилку, да не перезимует там. На зиму надо хризантему в горшок и домой.
Отец недоверчиво покачал головой, прокашлялся, но полностью справиться с чувствами не сумел, и голос прозвучал надтреснуто:
– Сколько я тебе должен за цветы?
Соседка замахала руками:
– С ума сошёл? Ничего не надо! Кружку воды дай – жарко, а мне ещё этой вражине, Фёдоровне, спички нести, – она мотнула головой в сторону дома «заклятой подруги».
Алёна решилась выглянуть:
– Тёть-Жень, пойдём обедать с нами?
– Нет, нет, – замахала она веснушчатыми руками, усаживаясь на ступеньку и снимая шляпку с растрепавшихся пегих кудряшек, – водички только!
За кружкой воды отец с тётей Женей просидели часа два. Успели обсудить всё от урожая и погоды до политики и общих родственников в дальней деревне. Алёна немного послушала и ушла готовить помидоры на засолку. Вернулась на веранду, чтобы взять из шкафа стеклянные банки и услышала за дощатой стенкой приглушённый тёти-Женин голос: