Глава 15
Бывшего ухажёра своей жены Шах заметил, как только тот вошёл в обеденный зал. Словно датчик металлоискателя, в голове сработал сигнал. Мальчишка тоже увидел их сразу. Сначала Шаха – они встретились взглядом, потом взгляд парня медленно переполз на узкую спину, глаза сощурились и слишком резкие движения выдали его намерения. Пришлось идти, огибая столы.
Шах пытался понять и проанализировать сегодняшний вечер. Галя боится. Однозначно. Без вариантов. Его? Возможно. Хочет открыться. Вон, даже драгоценность свою доверила и не спрашивает, прочитал или нет. А он не честный. Он сразу Олегу сказал, что хочет увидеть копии. Всю ночь не мог оторваться от экрана, вглядываясь в ровные рифмованные строки, пытаясь уловить настроение, поймать её музу за хвост. Под каждым стихотворением стоит дата. Первое отмечено через месяц после свадьбы. Она плакала. Он словно сквозь экран чувствовал, словно не читает, а слушает её тихий жалобный шёпот. Сам на куски разрывался, пытаясь понять извечное «за что?..». Зря прочитал? Ведь уже на следующее утро она и сама отдала. Доверилась? Да сейчас! Подчистила! Первые работы датируются через два года после свадьбы. Там настроение другое. Ей грустно, просто грустно. Всё так же больно, но понять это можно, только прочитав то, что она хотела утаить. И всё в ней есть: и сила, и энергия, уверенности нет. Сам растоптал. Почему? Потому что не мог иначе. Не хотел топтать, но случилось так, как случилось. А теперь она сидит и смотрит на него совиными глазами. Не зная, как поступить. Иногда срывается и её губы только и успевают шевелиться, открывая тайны хозяйки, потом она вздрогнет, опомнится. Шах каждый такой раз может отметить. Практически неуловимо. Она научилась хорошо маскировать свои чувства. Кто был учителем? Он сам.
– Далеко собрался? – Рыкнул в тот момент, когда между ним и Антоном оставалось не более одного шага. Чувствовал себя спокойно, хотя и понимал, что тут горячкой за километр прёт. Парень даже не думает о последствиях.
– Уйди с дороги. Я поговорить с ней хочу.
– Я не хочу, чтобы ты с ней разговаривал. – Проговорил тихо и настойчиво, оглядывался по сторонам, оценивая ситуацию.
– А кто ты такой, чтобы за неё хотеть?
– Тебе напомнить?
Взгляд глаза в глаза затянулся. Любое движение, случайный порыв ветра может заставить мужчин сцепиться. Шах не боялся. Он знал, что сильнее. Знал, что выйдет победителем, даже если не будет сильнее. Потому что у него есть один благодарный зритель. Та, ради которой стоило пройти и не один такой путь. Парень закипает от негодования, злости, собственнической ревности. Шах спокоен и даже бровью не ведёт в ответ.
– Я всё равно поговорю с ней.
– Не в этой жизни.
– Ты не всегда будешь рядом.
– Действительно так думаешь?
– Она моя.
Шах промолчал.
– Чем ты её держишь? Баблом своим? Силой, властью? Ты просто старый законченный ублюдок! Ты никогда не заставишь её быть с тобой, понял? Думаешь только о себе. Я поговорю с ней. Сейчас!
Антон толкнул Шаха в плечо и стиснул зубы, понимая, что тот не шелохнулся. Он повторил попытку, но в этом человеке не кровь и не мышцы. В нём камень. Он сам камень. И взгляд каменный, и хватка.
– Я. Поговорю. С ней.
– В этом больше нет смысла. Галя со мной. – Так же спокойно, словно и не было ничего. Словно они так и разговаривали. Чувство, от которого становится жутко.
– Антон Борисович, Дмитрий Алексеевич, не здесь, прошу вас. – Подлетел озабоченный метрдотель.
– Всё в порядке. Мы уже уходим. – Улыбнулся мужчине Шах. Антона перекосило так, словно перед ним стояло чудовище.
– Дмитрий Алексеевич, ужин за счёт заведения…
– Я в состоянии платить по счетам.
Развернулся, чтобы увидеть Галю. Она смотрела на него и снова была напугана. Нет, она, скорее, волновалась. За кого из них? Не важно. Он не хочет знать. Она будет его, потому что так должно быть. Так лучше для неё.
Подходя к столику, улыбался, потому что невозможно было не улыбаться, глядя на яркий румянец.
– Планы меняются, предлагаю приступить к десерту дома. Ты как?
– Только если сваришь свой кофе. Кажется, ты подсыпаешь в него что-то наркотическое. Я уже подсела. – Девушка делает круглые глаза, берёт свою сумочку и, улыбаясь, выходит с мужем под руку, не замечая Антона. Не замечая его буравящего взгляда. Она не хочет его видеть. У неё уже есть тот, на кого нужно смотреть.
Дома, как бы оба не старались, лёгкую атмосферу общения поддержать не удалось. Галя всё больше погружалась в свои размышления, Шах то ли не хотел ей мешать, то ли не хотел торопить события. В любом случае, он уже научился ждать её. Осталось совсем немного…
А утром… утром как всегда разбудил стуком в дверь. Сначала такое отношение Шаха напрягало, потом забавлял её виноватый вид, а теперь ему было просто приятно слышать торопливое и суетное «доброе утро», пусть даже через дверь. У него были ключи от этой комнаты. Более того, сколько раз он одёргивал себя от желания не стучать, а войти, чтобы не только услышать голос, но и увидеть светлое заспанное лицо с чуть припухшими губами. Зато на нём отображался мир и спокойствие.
Вместе они встретили лишь одно утро, но Шах помнил его долго. Наверно, каждый день вспоминал и мысленно говорил, что всё бы отдал, чтобы вернуть тот день, те минуты до звонка своего мобильного. И вот так, с предвкушением этого чарующего вида, он и стоит каждый раз под дверью. Десять, двадцать минут. Да он готов простоять под ней вечность! Только бы быть уверенным в том, что Галя выйдет.
– Ещё раз доброе утро. – Галя сегодня улыбалась и мило смущалась. Не оставалось ничего другого как пригласить её на ставший традиционным завтрак.
– Доброе. – Развёл Шах руками, пропуская вперёд.
Сначала Галя шла смело, размашисто виляя бёдрами. У кого-то сегодня настроение?.. Ну вот… не успел помечтать, как движения стали более ровными и спокойными. Девушка вспомнила, что не одна. Что на её попу могут непристойно пялиться и… как она близка к разгадке. Спустившись по лестнице, Шах застегнул пуговицы стильного пиджака, не желая давать малышке лишние подтверждения её догадок. Что сказать… он не привык долго обходиться без женщины. Особенно когда эта самая женщина так завлекает, манит, а потом прячется в дальний угол. Он заводил её и заводился сам, он соблазнял её и отталкивал, чтобы потом, как молокосос, закусывать подушку, кончая. Что его останавливало? Наверно, здравый смысл. Он мог заставить, мог уговорить, мог просто довести до грани и трахнуть так, как давно мечтал. В том, что касалось постели, о любви речи не шло. Шах хотел. До темноты в глазах. Иногда физически ощущая, как боль желания бьёт не только по нервам, но и по всему организму, уничтожая. Но не прикасался. Потому что знал: как только почувствует эту власть, двух путей ни у него, ни у неё уже быть не сможет. Он мог логически объяснить, что с ним Гале будет лучше. Более того, дай он ей шанс спутаться с эти Антоном, уже через год не потребовалось бы много усилий, чтобы затащить её в свою постель, вернуть в свою жизнь. Но он не готов был ждать. Не готов делиться и получать маленькое разбитое сердце с растоптанными надеждами. Поэтому сейчас борется с ней и с собой.
– Ты не голодный? – Отвлекла его лёгкая улыбка жены.
– Я бы мог сказать, что сыт твоей любовью, но… – Снова развёл руками, поджимая губы.
– Но тогда бы я начала халтурить и экономить на ужине. – Подсказала Галя более щадящий вариант концовки. Дима нахмурился.
– Экономить? – Приподнятая бровь не застала Галю врасплох.
– Да. Свои силы, разумеется. Не думаю, что две порции мяса сильно бьют по твоему карману.
– А вдруг я концы с концами еле свожу? – Приблизился Шах, нависая над столом, оттесняя завтрак и подавляя своей энергией любое сопротивление.
– Да, дорогой. – Не желая отступать, Галя приблизилась к нему в ответ. Смотрела в глаза, чуть прикусила губу, аккуратно поддела полы пиджака, поглаживая ткань изнутри. – Твой галстук просто кричит об этом. – Стянула в кулак модный аксессуар, притягивая к себе его обладателя. Пришлось задержать дыхание под испытующим взглядом. И не важно, что самой от такой наглости, дерзости, теперь придётся бежать в комнату женской гигиены, чтобы привести себя в порядок. Потому что Дима был как ледяная глыба, которая надвигается и даже не думает, что через секунду превратит кого-то в такой же лёд, как и сам.
Он смотрел слишком серьёзно, на лице ни тени игривости. Его подобная манера не заводила. И только сам Шах знал, что ещё чуть-чуть и он разложит её прямо на этом столе, обернув на пол и кофе, и свежий бисквит.
– Если не отпустишь, то о работе на сегодня можешь забыть. – Предупредил, а Галя сначала не поняла, потом её кулачок дрогнул, а после и рука разжалась. Горькая улыбка вылезла чуть позже, когда никто видеть этого уже не мог.
– Дима, поехали, мы опаздываем. – Сказала вместо: «мне плевать на работу, я хочу тебя здесь и сейчас», только что-то подсказывало, что это он и так знает, потому и предупредил. Потому и заставил отступить. И, конечно же, он понимающе кивнул, не желая развивать ни тему, ни решать очевидные проблемы. И если бы Галя лично не чувствовала, как стоит его член, уличила бы мужа в импотенции.
По дороге они не проронили и пары слов. Расстались, только условившись о том, что вечером её заберёт Женя.
– Дмитрий Алексеевич, к вам Борис Аркадьевич. – Пропела по коммутатору секретарша Шаха, явно стоя глазки давнему партнёру компании. Шах даже перестал обращать на это внимание. Успокаивало то, что старый друг принципиально секретарш в любовниц не берёт.
– Пригласи. – Пробасил в ответ и откинулся на кресле, отвлекаясь от работы. Ковалёв давно стал одним из немногих, с кем можно было не строить из себя большого начальника.
Статный мужчина возрастом чуть за пятьдесят вошёл и сразу направился к мини бару, расположенном в углу. Удивлённый и заинтересованный взгляд Шаха оставил без внимания. Развернулся, щедро наливая в бокал марочный коньяк, прищурившись, посмотрел на хозяина кабинета, и залпом бокал осушил. Шах подошёл ближе и наполнил второй бокал. Под пристальным взглядом усмехнулся.
– Я так понял, мне халявы не предложат. – Пояснил, раскатав по рту мелкий глоток. – За что пьём?
– За то, что мой друг такая *ука! – Вызверился Ковалёв. Сжал зубы, наблюдая, как меняется в лице Шах, и только после этого швырнул портфель, который до этого не вспомнил выпустить из рук, на угловой диван. – Ты какого хрена к сыну моему полез?! – Прорычал, но желаемого не добился: Шах так и стоял с полуулыбкой. – Молчишь?
– А что ты хочешь от меня услышать? Я пока не понял, о чём ты тут толкуешь. Объяснишь? – Протянул руку, предлагая присесть, и поплёлся следом, когда Ковалёв махнул гривой и согласился.
– Что это за фокусы, Шах? – Подскочил, не успев толком сесть. – Антон женится собрался… Помню я его девку, два года слюни по ней пускает, только что не пылинки сдувал, предложение сделал, а она, оказывается, уже под тобой побывала? Осталась в этом городе хоть одна тобой неопробованная, а?
– Что?
– Что слышал!
Шах улыбнулся шире дозволенного, внимательно посмотрел на друга, а потом громогласно рассмеялся, свободно запрокидывая голову назад.
– Антон, говоришь? – Хохотнул ещё раз. – Сын?
– Ты чего ржёшь как конь гималайский? Я тебя спрашиваю, что ты девке мозги пудришь? Какого хрена тут вообще у вас происходит?!
Отсмеявшись, Шах затих и даже улыбку спрятал, принимая привычный для себя и окружающих образ, после чего губы и вовсе скривил.
– Я пока так ничего и не понял.
– Что ты не понял? Что ты не понял?! Бабу, говорю, сыну моему верни! Не понял он. – Разворчался Ковалёв, упокоившись. – Нет, это дурдом какой-то! Дим, две недели назад я в командировку уехал, Антон кольцо ей выбирал. На днях жена звонит, говорит, отказала нашему сыночку эта пигалица, приедешь – спусти с неё шкуру. А вчера, не успел я войти в дом, как Антон кричит: спасай мою девушку, какой-то бандит держит её у себя, не отпускает. Нет, я всё понимаю, но почему бандит-то? И вообще, что это за история? Вроде как ты женат? – Последнее Ковалёв выговорил с явным недоверием и каким-то смешливым подтекстом. – Теперь, надеюсь, понял?
– Теперь понял. – Кивнул Шах, но продолжал упрямо смотреть на друга, не спеша пояснять что-либо.
– Ну, и что ты молчишь?
– Не поверишь, – развёл руками, – даже не знаю с чего начать.
– Да уж желательно с начала! Что за бред?
– Нет никакого бреда, Борь. Галя действительно моя жена и она живёт со мной. Поэтому вопрос о том, чтобы я кому-то кого-то вернул не стоит обсуждения. Что касается их отношения с твоим, – на этом Шах странно скривился, словно ему было неприятно, – сыном, то пусть остынет и найдёт себе кого-нибудь попроще. Всё остальное тебя не касается в принципе, поэтому тему можно считать закрытой.
– Что значит не касается и что значит закрытой, Дим? Ты нормально объяснить можешь? Какая жена? С какого бодуна она взялась? Ты мне хоть не втирай, бок о бок баб пёрли столько лет, ты чего?
– Сколько? – Бросил Шах с вызовом, Ковалёв пожевал губами, прежде чем ответить.
– Ну, как ни крути, а два последних года…
– Боря, она моя жена. – Отчеканил Шах, обрезая все пути к отступлению. – Законная. Это не обсуждается. Женаты шесть лет. – Едва ли не по слогам выговаривал, осознавая, что понимания не будет в принципе. – Поссорились. Расстались. Почему начала встречаться с твоим сыном? Потому что была уверена, что я не вернусь. Почему ему обо мне не рассказала? Да потому что вычеркнула из своей жизни. А вот сейчас я увидел её и понял, как много потерял. Она вернулась ко мне и теперь по-другому уже не будет.
– Да ладно, Дим. – Мужчина сделал вид, что расслабился, даже руку на подлокотник откинул, принимая свободную позу. – Ну, не вижу проблем, правда. Ну, жена, ну, законная. Сколько ты с ней вместе прожил и сколько порознь? Я ведь хорошо считаю и, о чём ты говоришь, прекрасно понял. – Спокойно и вкрадчиво продолжил Ковалёв, понимая, что высказаться ему дадут. Говорил, меняя тактику. Шах склонил голову набок. – Что тебе, баб мало? Да любая в нужную позу станет, только кивни. Любовь у них, понимаешь? Молодо-зелено, и такое бывает. Хочет он её – пусть получит. И Галя тоже неплохая девка, хорошо ему с ней будет, понимаешь? Нужна ему такая. Тебе она зачем? Я же знаю, что ты темпераментных любишь, таких, чтобы искры из глаз, чтобы волосы дыбом. Чтобы кричала под тобой и спину по-живому раздирала. Эта другая. Дру-га-я! Что ты заладил, жена, жена?
– Борь, ты меня сейчас уговариваешь, я что-то не понял? – Подводя итог под этим словесным бредом, скривился Шах и упёрся локтями в столешницу. – Ты реально мне сейчас говоришь эти слова или это слуховые галлюцинации? Лично я больше склоняюсь ко второму варианту. Что значит отдай? Мы не на рынке.
– Дим, любую тебе подгоню. Но эту, – Ковалёв поднял указательный палец вверх, – эту уступи. Это я тебе сейчас как друг говорю.
– Да пошёл ты, друг! Вместе со своим сыном. Вырастил недомужика так теперь и отвечаешь за него, да?
– Дим, давай поговорим по-взрослому, хорошо? Зачем она тебе? – Примирительно выставив перед собой ладони, Ковалёв заговорил тише. – Ты же любую приручить сможешь. А ту, которая не понимает, заставишь понять. Приличную захотел? Не шлюху? Так зайди в любой институт там таких приличных пруд пруди, хоть красивую бери, хоть умную, хоть то и другое вместе.
– Что же ты это сынку своему не посоветовал? – Хитро прищурился Шах, затихая. Снова расслабился и подтянул бокал с коньяком ближе. Сделал ещё один мелкий глоток и, смакуя вкус, погонял напиток между щёк.
– Да дурак он. – Ковалёв беззлобно махнул рукой. – Вцепился в эту, клещами не оттащить. Я не понял сначала, что талдычит. «Украл, заставил, она меня любит». – Перекривил сына. – Только когда имя твоё услышал более-менее пришёл в себя. Знал ведь, что не может такого быть. Так вот не слышит меня Антон. Помоги, говорит, вернуть. Что хочешь сделаю, в бизнесе в твоём останусь, – посмотрел на Шаха исподлобья, – ты же знаешь, что это для меня важно…
– Так, ты сейчас за себя просишь или за сына? – Хмыкнул Шах, не сдержался, слушая откровенную чушь.
– Я сейчас просто прошу. Оставь её. Ну, что ты в чужую жизнь лезешь, а? Смысл тебе её заставлять, если себе другую, в сто раз лучше найдёшь, которая не станет артачиться, а? Подумай.
– Уже подумал и мой ответ от этого не изменился. Борь, я понимаю, что тебе сейчас посочувствовать надо, что такого сына вырастил. Только, знаешь, мне не до сочувствий. Галя моя жена и ею останется. И дело здесь не в хочу-не хочу, и даже не в люблю-не люблю. Я так решил и не буду отчитываться ни перед кем. Ты хотел поговорить по-взрослому? Давай. – Встал из-за стола, обошёл тот стороной и перед Ковалёвым на столешницу уселся. – Ты, когда последнего мужика со своей Дианы снимал, что кричал, не помнишь?
– Ты охренел, Шах?
– А с чего ты решил, что моя жена чем-то отличается от твоей? – Приподнял одну бровь и чуть подался вперёд, руки при этом держал в карманах. – Она ведь давно не нужна тебе. Отдай. – Проговорил жёстко и получил удовлетворение от перекосившейся физиономии напротив. – Почему нет? – Широко улыбнулся, хотя в ответ не прозвучало ни звука. – Может, потому что она твоя жена и ты её никому не отдашь? Не хочешь же ты мне втирать, что между вами любовь неземная? А какого тогда я должен перед тобой отчитываться, а, Борь?! – Прорычал, выталкивая слова сквозь зубы. Теперь упирался руками в подлокотники кресла, на котором сидел Ковалёв и пытался задавить его своим напором. – И давай прекратим этот бессмысленный разговор. Уважаю за то, что решился всё это сказать, но мой ответ «нет» и его я не изменю никогда.
– А смысл?
– А смысл в том, что она уже моя. Всегда моей была и навсегда моей останется. Кто у неё там был – фиолетово. Сейчас их рядом нет. Вопросы?
– Не противно? – Выбросил Ковалёв свой последний шанс, зная придирчивую натуру и ненависть к низости и грязи. Только Шах и глазом не моргнул.
– Противно сейчас с тобой это обсуждать.
Как ни странно, но они поняли друг друга и даже выпили по примирительному коньячку, правда, каждый так и остался при своём мнении.
Глава 16
– Нет, ну, ты точно меня разыгрываешь! Такого просто не может быть. Он так смотрел, так говорил… И ничего?!
– Я не поняла, тебя это радует или огорчает? – Улыбнулась я Лизе, пятый раз подряд заверив, что муж меня не бил, не пытал и даже не воспитывал. О «разговоре» по дороге, благоразумно промолчала, кажется, сейчас я даже самой себе не могла объяснить такое поведение. Что-то из разряда «есть что вспомнить, да нечего рассказать».
– Я рада. – Торопливо ответила она, оглядываясь по сторонам. – Нет, ну, ты видела, как он с ними разговаривал? Как со старыми друзьями. Всех знает! – А в голосе восторг и восхищение, к которому я готова приревновать прямо сейчас.
– У нас не настолько большой город Лиз, чтобы потеряться. Конечно, он их знает! Наверняка вместе по саунам в молодости шатались.
– Да прям! Ты посмотри на него и на них всех. Он лидер, прирождённый. И все окружающие слушали бы его, говори он хоть полный бред. Я тебе завидую. – При упоминании неприятного для меня слова, я подобралась и глянула на монитор, буквы энного текста расплывались перед глазами, но я продолжила сосредоточенно изучать материал. – Белой завистью, разумеется. Правда, меня он недолюбливает, это точно. Наверняка ревнивый, да?
– Как ты можешь и утверждать, и спрашивать в одном коротком предложении, Лиза? Ты же филолог.
– Да брось! Русский язык велик и могуч. В нём два разных понятия могут означать одно и то же. Так, ревнивый или нет?
– Я не давала повода.
– Значит, не ревнивый, – мечтательно вздохнула Лиза и закатила глаза к потолку. До конца рабочего дня оставалось не больше получаса и можно было расслабиться, но при этом не утратить эффект усердно работающего человека.
– О чём задумалась?
– О твоём муже. – Без доли смущения доложила она и я потеряла любой интерес к работе, захлопнула крышку ноутбука и вопросительно посмотрела в сторону подруги.
– У него ведь должен быть друг, а, Галь?
– Должен. – Медленно кивнула я, взглядом не упуская ни единого её мечтательного жеста.
– А познакомь меня с ним! – Глаза Лизы загорелись адским пламенем, а влажный язык прошёлся по нижней губе. Стоящий в стороне курьер, который за день так и не смог справиться с похмельем, уставился и глядел не моргая.
– С кем?
– С другом. – Заявила Лиза чётко и подскочила на месте. – Как в лучших традициях, Галка. Две пары. Уверена, мы будем классно смотреться вместе.
Я посмотрела с подозрением на вытянутый вверх большой палец, а Лиза потупилась, после чего поспешно заправила волосы за уши.
– Я всегда считала, что взрослый мужчина лучше понимает женщину. Помнишь, говорила, что Валера мой как ребёнок? Теперь знаешь, как это заметно.
– Сама ты как ребёнок, Лиз, всё ещё веришь в сказки. – Мягко улыбнулась я, понимая, что мне конкретно она не угрожает. Посмотрела на компьютер и всё же решилась сложить его в сумку для переноски. – Помнишь громилу из клуба, когда мы Диму впервые встретили?
– Такой хмурый тип, – поторопилась она с ответом, я кивнула.
– Ага, он самый. – Я подавила улыбку. – Это и есть друг Димы. Других я пока не видела. Нет! Был ещё программист Олег, но тот давно и безнадёжно женат, да на такой красотке, что нам с тобой и не снилось.
– Скучная ты, Галка. И как только замуж вышла?! – Лиза с досады сплюнула и отвернулась к окну. – Ты ведь ни во что не веришь: ни в любовь с первого взгляда, ни в любовь мужчин в принципе. Так нельзя. Дима с тобой ещё не заскучал, с такой прагматичной особой?
– Дима умеет сделать цирк и без меня. В субботу было одно из таких представлений, а ты и повелась.
– Да, да, ты ещё скажи, что он белый и пушистый! Ни за что не поверю.
Как в старые добрые времена прозвенел звонок, сообщающий о том, что рабочий день закончился, и сотрудники редакции засуетились, пытаясь в числе первых покинуть свои кабинеты.
– А я и не говорю… – Пробормотала, когда Лиза слышать меня не могла и надула губы, задумываясь, а какой он?..
Дима разный. Непредсказуемый. А чаще всего он меня просто удивляет. Вот, примерно как и сейчас, когда я стою у главного входа в офисное здание, а он, несмотря на то, что утром говорил про какое-то важное дело, стоит с букетом цветов и ждёт, когда же я вспомню, что нужно спуститься.
– Привет. – Прошептала и глупо улыбнулась, пытаясь удержать букет, Дима же не терялся, провёл языком по моей нижней губе и заглянул в глаза, при этом втягивая голову в плечи, словно присматривался к реакции.
– Соскучился. – Пояснил просто и открыл передо мной дверь. Я так и стояла, не зная, как трактовать такой романтический настрой, а Дима вытянул губы трубочкой, которая медленно разошлась на лице. – Кажется, я хотел показать тебе свою мастерскую. – Напомнил и чуть подтолкнул вперёд рукой, которая придерживала мою талию.
За рулём, удивительно, но был Женя. Прежде казалось, что машина для моего мужа имеет какое-то особое значение, наверно, я как всегда ошибалась на его счёт.
Дома Дима был немногословен, без лишних прелюдий, держа за руку, повёл наверх, в свою комнату, где за потайной дверью и обнаружилась мастерская.
Пусто. Чёрная, абсолютно чёрная комната, казалось, даже стены в ней покрыты какой-то обволакивающей темнотой. В центре комнаты стоит стол со странной полукруглой выемкой и карманом под ней. По периметру стола несколько ламп точечного действия, над столом – одна общая, излучающая белый люминесцентный свет. На столе стоит ноут с опущенной крышкой, рядом стопка белых листов бумаги с набором карандашей в ряд.
– Почему здесь так темно?
Дима притянул меня к себе ближе, прижал к своей груди, губами проводил вверх-вниз по всей длине шеи.
– Чтобы мне ничего не мешало.
– И… чему можно помешать? – Не поняла я, ожидая увидеть золото и бриллианты. Усмехнулась своим мыслям и полуобернулась, пытаясь увидеть его глаза, только он на меня не смотрел, не обращая внимания на слова, продолжал ласкать шею губами.
– Думаю, не стоит объяснять, что такое вдохновение? – Он чуть прихватил тонкую кожу зубами и я сжала его руки, удерживающие меня за талию, Дима чуть слышно хмыкнул и поток воздуха охладил горящее тело. – В такие моменты хочется ловить удачу за хвост, видеть то, что мелькнуло в твоих мыслях всего на мгновение и тут же исчезло.
Он хватку ослабил, скорее, осознавая, что у меня возникло желание подойти ближе, но сам следом не пошёл.
– Ты рисуешь? – Подтянула пару верхних листов ближе. Рисунок не был абстрактным: чёткий, яркий, с насыщенными оттенками серого… стрекоза. Очень похожа… как настоящая, только на бумаге. Дима на мой вопрос не ответил, а я и забылась, увлеклась, перекладывая один лист на другой, пробираясь всё глубже.
На бумаге один за одним я видела узоры, образы, загадочные в своём исполнении витиеватые линии. Села на стул, потому что хотелось увидеть больше, узнать, прочувствовать. Было красиво. Волшебно. А ещё очень хотелось улыбаться. Улыбка пропала с моих губ, когда на одном из листов я увидела себя. Сердце застучало быстро и сильно, и не хватало воздуха, чтобы вздохнуть полной грудью. Нежность, плавность линий, нега расползалась по телу. Я не помню себя такой. На губах лёгкая полуулыбка, а взгляд устремлён вдаль. Оголённые плечи, убранные с них волосы. Образ, который придаёт ощущение свободы и бесконечности счастья. Я провела кончиком пальца по серым росчеркам карандаша, боясь, что они могут исчезнуть. Обернулась, чтобы посмотреть на Диму, но не увидела ничего, кроме пустоты.
– Нравится? – Голос напряжён, но не дрожит, скорее, льётся, так же плавно, как и линии карандаша, повторяя контур губ, локонов мягких волос.
– Я не знаю…
Провела пальцем по листу бумаги ещё раз и прикусила губу, когда взгляд остановился на кольце. Моё кольцо. Такое же, как и сейчас. Медленно отвела глаза, чтобы снова взглянуть в пустоту. Дима осторожно, но шумно выпустил из себя воздух. А на следующем листе бумаги я увидела второе кольцо. Объёмный рисунок размером на весь формат. Кольцо, которое я так и не примерила, но не могла ошибиться, что это непременно оно.
– Ты подарил мне его несколько дней назад. – Обернулась резко и тут же вернулась взглядом к рисунку. Датирован днём моего рождения этого года.
Снова обернулась на Диму, но не знала, что хочу сказать, поэтому, закусив губу, стала перелистывать уже просмотренные работы. Что-то было отмечено вчера, что-то две недели назад. На рисунке, на котором он изобразил меня стояла дата двухгодичной давности. Всё внутри сжалось, а свободная рука потянулась к кольцу на пальце левой руки, коснулась металла, который оказался на удивление тёплым, лучи света переплетались в загадочном узоре золотых нитей, освещая сердцевину цветка, играя в гранях прозрачного камня.
– Его сделал ты?
– Я хотел, чтобы ты помнила обо мне всегда. Чтобы у тебя было что-то особенное. Другого такого просто нет.
– Шахматный король… – Прошептала, припоминая недавний разговор с Лизой, слышала, как Дима усмехнулся.
– Глупость, но на момент основания компании, идея показалась мне гениальной.
– И всё это сделал ты? Всё то, что я видела на рисунках?
– Некоторые так и остались рисунками. Многие никогда не станут украшениями. – Дима шагнул ближе, но не подошёл к столу. Зато теперь, оглядываясь, я могла видеть нечёткий силуэт.
– Всё так красиво…
– Но не уникально.
– А ты хочешь, чтобы мир вокруг стал идеален?
– Я хочу, чтобы ты была счастлива, а всё остальное лишь средства к достижению цели.
– Ты здесь сделал моё кольцо? – Отвлеклась я, когда передо мной оказался последний просмотренный рисунок.
В руках я держала эскиз его последнего подарка.
– Эта комната не предназначена для рабочих моментов. Здесь я придумываю, воплощаю идеи в жизнь, моделирую их на компьютере, определяю, возможно ли превратить идею, рисунок, в объёмное, настоящее украшение.
– Но ночью ты был дома, я точно знаю. – Твёрдо повторилась я, на что Дима улыбнулся, при этом чуть шатнулся вперёд. Так, что я могла увидеть эту улыбку, увидеть, как сверкнули его глаза.
– Моя малышка хочет увидеть, что находится за занавесом, да?
– Ты обещал!
– Тогда вперёд.
Дима протянул мне руку, в которую я тот час же вцепилась, не желая отпускать. Внутри порхали бабочки. Прежде это выражение казалось пошлым и насквозь фальшивым, сейчас же я тоже ощущаю их, способных оторвать меня от земли, и нести вверх, щекотя тоненькими крылышками. Шла и не смотрела вперёд. Видела перед собой лишь уверенный профиль, жёсткий разворот плеч, ровную спину, лишь иногда могла поймать брошенный на меня короткий взгляд, который опалял, заставляя отступить. В дальнем углу дома, в котором я, признаться, ещё не была, оказалась простая деревянная дверь, ведущая на огромный по площади цокольный этаж.
– Это подземный гараж? Почему его не видно с улицы?
– Въезд со двора. – Коротко пояснил Дима и стремительно шагал вперёд. За одним из последних несущих столбов, невзрачная дверь, выкрашенная в цвет стен, вела в святая святых, как мне хотелось сказать изначально, но волшебство закончилось как только мы вошли. Тяжёлый запах дыма и пыли ударил в нос, заставляя отшатнуться.
– Что? – Громко засмеялся Дима, обнимая меня за плечи. – Не похоже на балкон театра, да? – Он издевался, а я уныло оглядывала пусть и прибранное в общем, но грязное по ощущениям помещение.
– Больше похоже на обувную мастерскую. – Пробубнила тихо, делая нерешительный шаг вперёд. Пассатижи разных мастей и размеров, какие-то шлифовальные машинки, как в гараже на автосервисе, единственное, ожидаемое, это газовая горелка. Чем-то напоминала школьную, которой мы пользовались на уроках химии, но всё же крупнее и надёжнее.
– Так уж сложилось, что это примерно одно и тоже. Грязная работа.
– Но тебе она нравится.
– Мне нравится, когда то, что было когда-то нарисовано на бумаге, можно взять в руки. А сам процесс… это как раз и есть работа.
– Но ты ей занимаешься? – Я в упор посмотрела на Диму, он выглядел немного потерянным, таким же, как и его чуть притихший голос.
– Редко. Когда особенно хреново или когда хочу сделать что-то особенное. – Тихо пробормотал он, перебирая пальцы моей руки. Я заметила лёгкое волнение, но не упомянула о нём. – В тот вечер, когда ты вернулась домой, – он тихо вздохнул и грустно улыбнулся, – когда ты приехала сюда, – исправился и посмотрел увереннее. – Вот, веришь, буквально руки чесались. Хотелось сделать что-то особенное, для тебя.
– А почему ты сразу не сказал, чем занимаешься? – Я снова посмотрела на своё кольцо, которое теперь не забирало моё тепло, а отдавало своё. – Я бы никогда не посмела снять его. И ещё… я сказать хотела… Точнее, наоборот, не хотела. – Слова путались, эмоции смешались в одну сплошную растерянность и слабость. Сказать нужно было так много и, в то же время, хотелось промолчать. Повернулась, чтобы стать напротив, чтобы видеть его глаза, чувствовать дыхание. – Я не носила его не потому, что оно может быть дорогим, и даже не потому, что такое красивое и я боялась зависти. – Улыбнулась, осознавая всю бессмыслицу слов и одновременно их необходимость. – Дим, когда оно со мной, я думаю о тебе. Словно какая-то магия, волшебство. Словно ты всегда рядом, но тебя не было. Ты ушёл, ты бросил… – Замерла, не зная, что добавить и вглядывалась в удивительно мягкие черты лица, которые прежде не отмечала, в ровный контур губ, в опаляющий румянец на его щеках. Мне казалось так важно знать, что не одна я сгораю изнутри. – Ты был далеко, а мне хотелось, чтобы рядом. Ты отказался от меня, а я хотела, чтобы смотрел, чтобы просто смотрел и видел, как мне тебя не хватает, как мне хорошо, когда я чувствую твоё тепло. Ты… ты заставил поверить в то, что счастье есть и тут же растоптал эту веру.