Були боялась открывать социальные сети. Ее телефон испытующе лежал на самом краю стола, она косилась в его сторону, но просто не могла взять его в руки.

– Извините за беспокойство. К Вам тут… – сунулся, было, в дверь секретарь, но министр резко оборвала его:

– Я занята.

Тот мгновенно захлопнул дверь.

Да, она занята… Она очень сильно занята. Пусть буквы и расплываются перед глазами.

За последние три дня она спала всего четыре часа. Ведомство Були Ливоны, министра науки и образования, пострадало гораздо серьёзнее, чем можно было прогнозировать. Переводить все школы, ВУЗы, колледжи на дистанционное обучение оказалось не так просто. Процесс шел ужасающе медленно и требовал средств. Больших средств. К ней приходило по полсотни ректоров за день с просьбами о выделении денег из бюджета. На обеспечение учеников и учителей всем необходимым для дистанционного обучения, для оплаты платформ… Все бескрайние небеса, неужели в век технологий воспользоваться этими самыми технологиями в экстренной ситуации оказалось так сложно?

Но мало того… Пока Були мучилась с дистанционным обучением, на неё, всеми до этого любимую и уважаемую, полились волны критики. И, мягко говоря, не конструктивной. Люди просто орали везде, где могли, в постах и комментариях, о том, что она – чудовище, желающее посадить под замок бедных, несчастных учеников.

То есть… Она тут воюет за то, чтобы обезопасить детей от неизвестной болезни, а её за это же поливают грязью? Во истину, нет неблагодарнее существа, чем человек.

Строчки плыли уже нещадно. Иногда ей казалось, что страница сметы преображалась в морскую волну, а буквы, словно бархатную пену прибоем, сносило к полям листа. Нужно отдохнуть… Обязательно нужно отдохнуть.

Она бы позвала секретаря, чтобы тот принёс ей кофе, да от собственного кабинета уже тошнило. Встав и устало потянувшись, словно она просидела в одной позе не несколько часов, а несколько лет, Були направилась к двери. Суставы заскрипели, спина заболела, шея запротестовала. Да, старость не радость. Даже если тебе всего лишь немного за пятьдесят.

Выйдя в приёмную, она тут же махнула рукой уже привставшему секретарю. Улыбнулась его безоговорочной готовности, и даже если он просто выслуживался, на самом деле выглядело мило. Бойкий молодой человек… Далеко пойдёт. Про себя она никогда так не считала.

В коридоре сновали многочисленные министерские, и создавалось ощущение, что, если бы здесь была пыль, она бы стояла столбом. Как говорили раньше, хоть топор вешай. Були все улыбались. Некоторые даже старались выразить сочувствие. Она, конечно, их мягко обрывала – убийственнее всей этой грязи только чужая жалость по её поводу. Но всё же приятно, что большинство её коллег было на её стороне.

Министр дошла до автомата с кофе. Кинула в него несколько монет, нажала на «Латте» и принялась ждать. Улыбалась проходящим мимо неё… Улыбалась искренне. Ведь на удивление, она могла сказать, что её… Все любили. В глубокой молодости она была всего лишь учителем начальных классов, любила детей и мечтала о большой семье. Но вот как-то не сложилось.

Когда она только пришла в свою первую школу, то поняла, что ей ужасно не нравится вся система образования. Она была устаревшей, и слишком уж бюрократической, но разве могла молодая учительница что-нибудь изменить? Потом подросшие ученики подсказали ей стать местным депутатом. И за неё проголосовали… Она так легко выиграла те выборы, не потратив почти ничего на предвыборную компанию, но лишь выполнив, что обещала. А потом понеслось… Завертелось, закрутилось, и она сама не заметила, как ей пятьдесят шесть, она министр науки и образования, и каждый день ради этого надевает строгий костюм и громоздится на каблуки. Она давно уже не учит детей. Но она изменила систему, смогла её перебороть… И одно это напоминает ей каждый день о том, что жизнь её не была напрасной. Что она сделала великое дело.

А в остальном… Дома её никто не ждал. Мужа она выгнала за измену, детей так и не родила. Жила работой. Но это было вовсе не так грустно, как могло показаться.

– Були Ливона, добрый день, – чья-то расфуфыренная секретарша в невероятно короткой юбке встала напротив задумавшегося министра.

– Добрый, – Ливона улыбнулась устало, хотя с утверждением хотелось поспорить.

– Не верьте тому, что пишут в соцсетях, это бред какой-то, – всплеснула руками девушка, а от взгляда на шпильки её сапог у министра закружилась голова, – Все просто с ума посходили с этим карантином!

Рядом с ней Були со своими лишними килограммами и крашенными рыжими крыльями почувствовала себя вдруг такой грузной и старой. А она не любила это чувство.

– Спасибо, конечно, но Вы что-то конкретное хотели мне сказать?

– О-ой, – девушка резко стушевалась и натянула на себя улыбку очаровательной дурочки, – Извините пожалуйста. Я тут корреспонденцию разбирала, и вот письмо для вас. Только странное какое-то.

Она отдала министру конверт, та повертела его в руках.

– Только если там что-то плохое, Вы уж не сердитесь, – девчонка надула большие губки под алой помадой, – Такая уж у меня работа.

– Конечно-конечно.

Конверт действительно был странным. Не похоже на заказное письмо, а именно их сюда только и доставляют.

Були бесцеремонно вскрыла послание. Внутри лежал сложенный вчетверо листок с всего лишь одним напечатанным предложением. Хватило беглого взгляда, чтобы прочитать его:

«Я всё знаю».

***

Мейд вернулся из клиники ближе к обеду. Он навещал Хранителя, и пусть врачи не пустили его в палату, он был рад просто помахать ему через окошко. Эд держался молодцом. Он улыбался, крепился, и всё равно его отчаяние трудно было не заметить. С другой стороны улыбаться, когда твоя жизнь рухнула… Такая сила воли поистине восхищает.

Ему отрубили крылья. Это решение было согласованно с НИИ вирусологии – врачи подтвердили, что только так его можно было спасти. Некоторые пациенты, которым ампутировали крылья на нижних уровнях, уже идут на поправку. Хоть и останутся инвалидами на всю жизнь… И Эд тоже знал это.

Разумеется, Мейд не рассказал ему, что случилось. О том, что печать похищена, что в Совете предатель, а они беспомощны против того, что спасло и искалечило самого Эда и ещё чертову тучу людей. Не нужно ему сейчас всего этого знать. Мейд и сам не хотел бы… Но больше было некому.

И так, расследование шло полным ходом. Почему им занимался лично Мейд Йович? О, это очень хороший вопрос!

Только обнаружив пропажу печати, министр, как того требовал протокол, сообщил об этом генералу Ёрну – начальнику следственной группы. Созданной как раз для этих целей.

Но буквально через пару минут, Мейду позвонил председатель.

– Вам придётся самому вести это дело, – вместо приветствия сказал он.

– Чем Вас не устраивает кандидатура генерала?..

– Меня устраивает… – с нажимом перебил Лим Ланге, – Ваша кандидатура. Вы служили в полиции, как никто другой знаете систему безопасности и Совет изнутри. Но больше этого, меня устраивает то, что Вы – как никто другой заинтересованы в поимке вора и возвращении печати. Хотя бы из-за Эда Мартиса.

Министр промолчал. Поистине, осведомлённость Лима порой ужасает.

– Вот и хорошо, – расценив его молчание как согласие, председатель улыбнулся в трубку, – Набирайте свою команду из людей, которым доверяете, и начинайте расследование.

Так и пришлось поступить. На сегодняшний день работа уже была проделана немалая, но к ответу их это ни на шаг не приблизило. Да и две ниточки из одиннадцати уже оборвались.

Пока что версия следствия была такой: вор проник в здание Правительства каким-то способом (каким именно – пока не установлено), и забрался в уже отключенную его сообщником систему вентиляции. Далее по шахте добрался до коридора Хранилища, выломал решётку ломом, им же разбил камеру в коридоре, и стал открывать двери. На тот момент у него уже были часы одного из министров. И, что важнее, перо Хранителя печати. А это значит, что сообщник вора должен был выйти из здания Правительства за Эдом, заполучить у него перо и вернуться. Но к несчастью, в тот день, примерно в это же время возвращалось или приходило на работу в ночную смену множество людей. И среди них не было ни одного министра, так что… Это ничего не давало.

Сам Эд, как очнулся, просил докторов передать Мейду, что ничего подозрительного в тот вечер не произошло. Он прилетел домой, выпил чашку кофе со льдом, а через несколько часов у него началась лихорадка. Эксперты облазили весь дом Хранителя по миллиметрам, и обнаружили штамм АЛЬВИ-вируса, ещё не до конца разрушившийся в контейнере со льдом. Скорее всего, вор знал, какой именно кофе делает себе по вечерам Эд. Повезло, что его семья – жена и дочка улетели на пару недель в гости к его родителям, и не заболели. Отследить, как же именно вирус смог попасть в холодильник к Эду, так и не удалось. Здесь тупик.

Итак, вор заполучил перо Хранителя, открыл все двери, забрал печать, и по системе вентиляции добрался до кабинета Совета Двенадцати крыльев. Там взломал компьютеры (специалисты Мейда подтвердили хакерскую атаку), и поставил печать на Постановление №913 об обязательной ампутации крыльев зараженным. Дальше, вновь скрылся в вентиляции, и каким-то неустановленным образом выбрался из здания.

Если взять за основу версию, что преступник проник в здание ближе к вечеру, у Мейда появилось три главных подозреваемых – Эрен Вермонт, Бен Сталлер и Були Ливона. Они задержались в тот день на работе, и, предположительно могли провести вора. Допустим, один из них провёл его в здание, отдал свои часы, и ждал в своём кабинете, пока вор не вернётся. По возвращению, преступник отдал часы сообщнику, и тот спокойно вышел, приложив их к турникету на посту охраны.

Но гипотеза эта таяла, как неверные перистые облака. Эрен Вермонт задержался в здании слишком ненадолго. Временной промежуток между предположительным проникновением и уходом Эрена был слишком мал, вор бы просто не успел так быстро добраться до Хранилища и вернуться. К тому же личный врач Эрена подтвердил, что министр культуры в ту ночь после работы до рассвета промучился давлением. Поэтому этот вариант отпадает.

Бен Сталлер тоже ни при чём. Ради того, чтобы это выяснить, пришлось организовать целую спецоперацию. С арестом внука криминального авторитета Севера, с последующей временной вербовкой его деда, и организацией слежки… В любом случае, если верить словам Севера, печати у министра внешних отношений тоже нет. Иначе он не преминул бы ей воспользоваться, когда возникла угроза его жене. Мейд, конечно, сомневался в том, что такая угроза для Бена весомая, но потом вспомнил об Эне. Он сделает всё возможное и невозможное, если ей будет угрожать опасность… И эти размышления его в какой-то мере убедили.

Итак, осталось девять человек. И ужасно мало времени.

В его кабинете давно уже поселилась следственная группа, но сегодня он выдворил их в комнату по соседству. Нужно было подумать… Но это была уже вторая бессонная ночь, и даже очередная чашка кофе не смогла бы пробудить его мозг, при всех стараниях.

– Как объект? – наконец, бросив попытки хоть что-то осмыслить, Мейд Йович переместился к своей группе, и глянул на мониторы, опершись кулаком о стол.

Программист отозвался, не отрывая взгляда от экрана:

– Наблюдение ведём, но пока ничего любопытного.

По кабинету на высоких каблуках прошествовала девушка, и встала рядом с министром. Тот начал фразу прежде, чем она успела что-то сказать:

– Ну что, Сейя, как она отреагировала?

– Никак. Прочитала, положила в карман, улыбнулась и ушла, – пожала плечами та, – Мейд Йович, я могу уже смывать с лица эту боевую раскраску? Чувствую себя дешёвой проституткой.

– Не волнуйся, на дешёвую ты не похожа, – усмехнулся парень за компьютером, – Только на дорогую.

– Ха-ха, – чеканя слоги, саркастически усмехнулась она, – Это я сейчас должна тебя за комплимент поблагодарить?

Тот хотел было что-то выпалить, но благоразумно замолчал. К тому же у него появился повод для разговора поважнее:

– Эм… Мейд Йович, объект направляется в сторону Вашего кабинета.

– Неожиданно, – министр ещё ненадолго задержал взгляд на изображении с камеры, – Ну тогда не стоит заставлять её ждать.

Пружинисто разогнувшись, он поторопился обратно.

Сев в кресло, министр подумал, что ему следовало бы изобразить бурную деятельность, но… Как назло, его рабочий стол был пуст и в идеальной чистоте. Каким его и оставили ребята из группы, по инструкции убрав все документы в сейф. За неимением другого варианта, пришлось доставать телефон.

В приёмной послышались приглушённые голоса, но секретарь Мейда был давно уже предупреждён о визитах. Министр науки и образования вошла в комнату тихо и мягко, что было особенно удивительно при её комплекции и каблуках. Но так умела ходить только она.

– Мейд Йович.

Сразу стало как-то тише. Будто всё пространство напряглось от ожидания, и шептало на ухо: «Неужели? Неужели?!».

Однако вошедшая и не думала оправдывать ожидания. Она была совершенно спокойна, словно зашла сюда на чашку кофе или просто поболтать.

– Були Ливона, – министр быстро погасил экран телефона, в котором и так до этого отражалась панель меню, – Не ожидал Вашего визита. Что привело Вас ко мне? Если Вы по поводу всех этих гадостей в соцсетях…

– Нет-нет, – женщина поспешила оборвать его, – Я тут по одному личному вопросу. Надеюсь, не сильно Вас этим обременю.

– Я буду рад помочь.

Мейд указал ей на кожаный диванчик в углу кабинета, на котором она и расположилась, дожидаясь его. Поза непринуждённая, вид абсолютно противоположный тревожному. Даже как-то не верится, что это её сейчас поливают грязью.

Министр внутренней безопасности сел в кресло рядом. Чуть дальше, и вполоборота, как учил когда-то министерский психолог.

– Надеюсь на Вас, – ответила она совершенно по-деловому.

– Что за вопрос?

Були приоткрыла рот и уже набрала в лёгкие воздух, чтобы начать рассказ, но вдруг… Резко замолчала. Воздух застыл в горле, губы словно не могли сомкнуться. В один момент её глаза померкли, и куда-то растерялось всё безупречное спокойствие и деловитость. Плечи опустились, будто под тяжестью многотонного груза.

– Я… Мне просто… – кажется, она даже не осознавала этих слов, – Видимо, больше не к кому обратиться.

Мейд хищно наблюдал за этой её переменой. Вот сейчас ему откроется что-то важное, он чувствовал. Но то ли это, что он ищет?

– Ты можешь рассказать мне всё совершенно открыто. В конце концов, именно я в этой стране отвечаю за безопасность, – он широко, обезоруживающе улыбнулся, и Були непроизвольно скопировала его улыбку.

Правда, получилось нервно и вымученно.

Ещё несколько минут она собиралась с мыслями. Открывала и закрывала рот, словно из неё рвалось очень многое, но она просто не знала, как начать. Первое слово куда-то потерялось, а остальные были настолько вежливыми, что не собирались лезть без очереди.

– В общем, – спустя некоторое время, наконец нашлась она, – Вот.

Були достала из кармана пиджака и протянула Мейду листок, сложенный в четверо. Короткая фраза «Я всё знаю», и вот уже появилась возможность задать вопрос:

– «Я всё знаю». Что это, угроза? Не похоже, чтобы тебя собирались шантажировать – обычно для этого шантажисты оставляют хоть какие-нибудь инструкции.

Министр науки только отрицательно помотала головой. Потом и вовсе её опустила. Спрятала локти в коленях…

– О чём идёт речь? Что именно «он» может знать? – Мейд снова сложил листок, но оставил его в руках, – Вы не похожи на женщину, которую можно за что-либо шантажировать, Були.

Но Були не отвечала. Она просто смотрела невидящим взглядом в пол и мелко покачивалась вперёд-назад. Это было уже плохо.

Поднявшись, Мейд налил ей стакан воды, но женщина, казалось, этого даже не заметила. Министр ещё раз кинул взгляд на воду, пожал плечами, одним движением выплеснул её в единственный цветок, что стоял в кабинете, и налил коллеге виски.

Були опрокинула скотч в себя залпом. И только тогда очнулась. По крайней мере поморщилась и снова приобрела способность говорить:

– Я вообще-то не пью.

– Ага, – Мейд покрутил в руках совершенно пустой стакан, и отставил его на край длинного стола, – Я вижу.

– Нет, правда… Просто сейчас… – она икнула, отдышалась, несколько раз глубоко вдохнула и только потом смогла продолжить, – …время такое. Всё навалилось разом, а теперь ещё и это.

– Ты знаешь, кто тебе мог это прислать?

– Нет, но… Фух-х… Догадываюсь.

Она забрала листок из рук Мейда и ещё раз его развернула. Словно должна была убедится, что он реальный. И угроза в нём ей не привиделась и не приснилась.

– Это мой муж. Бывший муж, то есть. Я сейчас почти уверена в этом. Понимаешь ли, я выгнала его за измену, – Були и сама не заметила, как перешла с вежливого «Вы» на свободное «ты», – Он был младше меня на двадцать лет, но я любила его, как девчонка. Со мной такое было впервые… Угораздило на старости лет, да? Хотя, с ним я совершенно не чувствовала себя на пятьдесят. Мы поженились, и прожили в браке шесть счастливых лет… А в один прекрасный день я возвращаюсь с работы пораньше и застаю его с молоденькой шлюхой у себя в постели. Всё как в анекдоте, тривиально и до ужаса скучно. Мне… Просто всегда казалось, что со мной он ни в чём не нуждался. Да, это не я за ним, а он за мной был как за каменной стеной, но мне и этого было достаточно. Я любила его… И вдруг такое предательство.

Були украдкой покосилась на минибар в стене. Мейд понял её без слов. Пружинисто поднялся с кресла, нажал на дверцу, замаскированную под стенную панель, достал резной хрустальный графин и два рокса. Высокий стакан так и остался одиноко стоять на краю стола.

Були приняла у Мейда тяжелый толстостенный бокал и обняла пальцами стеклянное основание. Снова резко опрокинула содержимое в себя. Министр лишь коротко улыбнулся, и сделал пару маленьких глотков.

– В общем, нет ничего необычного в том, что я его выгнала. И я думала, что он воспримет это с достоинством, раз сам виноват. Но он начал ныть… Это хуже всего. «Ну нам же было хорошо вместе», «Она сама виновата…», «Я без тебя не могу…» и вся такая слащавая требуха. А я уже не в том возрасте, чтобы вестись на эти старые как мир фразочки. И вот тогда раскрылось его настоящее лицо… Он начал угрожать мне. Говорил, что, если я его выгоню и лишу денег, он всем раскроет мои ужасные секреты, и вся моя карьера рухнет к чёртовой… – но она вовремя остановилась.

Выставила вперёд руку, словно сама останавливала себя. И по лицу её можно было прочитать: «Так, стоп. Министр науки и образования не должна материться».

– А он знал какие-то твои секреты? – осторожно спросил Мейд.

И Були рассмеялась. Надрывно, с толикой злости и грусти одновременно:

– Нет. В том-то и дело, что нет. Ничего он не знал, потому что у меня давно уже нет никаких секретов. Вся моя жизнь – моя работа, и даже если бы он хотел что-то откапать, он не смог бы, а…

И это «а…» снова заставило её замолчать. Она осеклась резко, посмотрела на Мейда, словно прикидывала свои шансы сбежать. Не от министра, а скорее от себя. Но, судя по всему, здравый смысл восторжествовал, и Були решила, что просто устала бегать.

– А..? – подсказал Мейд.

– А до того, что действительно может меня уничтожить, он не докопается. Я надеюсь…

Она вновь задумалась. Но больше по её лицу невозможно было прочитать то, о чём она размышляет. Ещё раз посмотрев на бокал в руках, Були привстала, и сама отставила его на край стола к высокому стакану. Эмоции утихли, она собралась, снова сложила руки на коленях в замок, и повернулась на Мейда так, словно бросала ему вызов.

– Хотя, если это он прислал мне записку, то возможно, он уже докопался.

Министр молчал, не желая спугнуть откровение. Були выдохнула, и произнесла совершенно спокойно:

– В молодости, когда я ещё была студенткой, мы с подругой по очень глубокой пьяни снялись в фильме для взрослых. После парень, у которого было видео, шантажировал нас, и мне пришлось влезть в огромные долги, чтобы откупиться от него. Мы заплатили, и он обещал уничтожить диск, но не предоставил нам никакого подтверждения. С тех пор я больше не пью. И всю свою жизнь боюсь, что этот фильм всплывёт где-нибудь. Тогда моей карьере конец, а без неё… Моя жизнь станет совершенно уж бессмысленной. Поэтому, я хотела попросить тебя… О помощи.

Была в её взгляде такая сила… И покорность судьбе, и желание бороться, и главное – надежда.

– Не переживай, – Мейд с шумом выдохнул и удивился, когда сам успел перейти на «ты», – Я обещаю, что разберусь. И с шантажистами, и с видео. Ты можешь идти и быть спокойной… О твоём секрете никто не узнает.

Она тяжело поднялась, не сразу найдя равновесие на каблуках. Сделала несколько шагов, и остановилась прямо у кресла Мейда. Молчала… Долго, словно сказать это было сложнее, чем выложить всё уже сказанное до этого. Но она всё-таки решилась:

– Спасибо.

А когда за Були Ливоной окончательно закрылась дверь, в кабинет вбежала Сейя. Всё в той же маскировке, что и сегодня утром, всё на тех же умопомрачительных каблуках:

– Ну что? Это всё-таки она?

– Нет, – пустым взглядом смотря на два стакана на краю стола, Мейд порвал листок с угрозой, – Снимайте наблюдение.

Ещё одна версия рассыпалась в прах.