Ягодка для Хулигана

Я не сразу понимаю, почему интересуются у меня.

– Н-не знаю, – отвечаю с запинкой. – Он ушёл куда-то, – оглядываюсь в сторону леса и показываю рукой, – туда.

– Что за бедовый поток, – вздыхает женщина, поправляет очки и зажмуривается. После чего поднимается на ноги, так как парни, которых послали за носилками, уже прибежали обратно.

Данила осторожно погружают на носилки и не спеша уносят в главный корпус. И всё это под контролем куратора.

Но, прежде чем уйти с поляны, Лидия Михайловна разворачивается, смотрит на меня и говорит:

– Дана, жду вас с Власом у себя в кабинете, как только этот виновник торжества вернётся. У нас будет серьёзный разговор.

По телу пробегает нервная дрожь, и я киваю, забыв спросить о том, когда мы должны зайти в кабинет. Ведь я даже не знаю, где Влас и когда он вернётся. Но переспрашивать не решаюсь.

Облюбованная нами поляна погружается в полную тишину. Слышны только сверчки да звуки трескания костра. Мы все стоим, не зная, куда себя деть. Каждый считает себя виновным в происходящем, потому что никто не остановил Власа с Данилом. Никто не вмешался и не разнял их вовремя.

– Да уж, попадос, – первой из общего ступора выбирается Карина. Она мученически стонет, взъерошивает волосы и садится на бревно, лежащее у костра.

После неё все потихоньку приходят в себя. Но переговариваются между собой тихо. Половина разбредается к главному корпусу, решая отправиться спать, ведь утро вечера мудренее. Да и их это, по сути, не касается.

На поляне остаёмся лишь я, да Карина, которая сложив ладони лодочкой перед собой, грустно смотрит на костёр, словно тот знает все ответы на вопросы.

Я сажусь рядом с девушкой. Мне всё равно ждать Власа, а единственная дорожка, ведущая к главному корпусу, проходит как раз через поляну. Мимо не пройдёт, когда будет возвращаться.

– И что теперь? – Не отрывая взгляда от пламени, спрашивает у меня Карина. – Наш отдых накрылся медным тазом? Поиграли, блин, в бутылочку на свою голову…

Я предпочитаю промолчать, потому что ответов у меня нет. Я сама страшусь того, что скажет нам Лидия Михайловна. Так явно будет не только разбор полётов и нравоучения, но и наказание. Лиля точно рассказала всё.

И когда только успела? Я ведь вообще не видела её с того момента, как мы с Дементьевым вернулись из леса.

Мысли текут вяло и неохотно. Я обхватываю себя за плечи, думая о том, что отец меня прибьёт, когда ему обо всём доложат. И меня не столь страшит наказание от куратора, сколько от отца.

– Спасибо, – хрипло произношу я, обращаясь к Карине. Она ведь осталась только ради меня. Решила не оставлять одну, пока я жду Власа.

– Да не за что, – на лице девушки появляется тень улыбки. – Ты тут вообще пострадавшая сторона. Но это никого не волнует. Особенно Таранину. Ты ведь её знаешь, она наказывает всех участников, чтобы никому не было повадно.

– Знаю, – выдыхаю печально.

– Будем надеяться, что всё обойдется малой кровью. – Карина поворачивает голову на бок и смотрит на меня. Её улыбка уже более смелая и подбадривающая. – Всё же, ты не виновата в том, что эти два петуха решили сцепиться именно из-за тебя. Тут все взрослые люди.

– Ага, только по возрасту в паспорте, – не могу сдержать смешок. – А на деле вон дети малые. Причём все.

– В восемнадцать мозги захвачены гормонами, – пожимает плечами моя собеседница, – так что, тут и обсуждать нечего.

На этой ноте мы слышим шорох за спинами и синхронно оборачиваемся. Дементьев непринуждённо выходит из леса и подходит к нам, принеся с собой запах сигарет, исходящий от его одежды и от него самого.

Я невольно морщу носик и поднимаюсь с места. Карина тоже поднимается и поджимает губы, с осуждением глядя на парня зелёными, как хвоя, глазами.

– Имей совесть, Дементьев. Почему мы должны сидеть и ждать тебя? Заварил кашу, так будь добр расхлёбывать первым, а не сбегать. – Накидывается на него шатенка, пряча озябшие руки в кармане спортивной ветровки.

– Я не сбегал, – спокойно отвечает ей Влас, но его взгляд то и дело падает на меня. – Ходил покурить. Мне нужна холодная голова, ведь сейчас нас явно будут учить жизни и доходчиво объяснять, что такое хорошо, а что такое плохо. – Его голос под конец фразы ставится тоньше, изображая детский. И я сразу вспоминаю всем известный стишок.

– Пошли, Лидия Михайловна ждёт нас у себя в кабинете, – решаю прервать перепалку этих двоих. Беру Карину под руку, решив хотя бы так оставить Власа в подобии гордого одиночества, и увожу её за собой в сторону главного корпуса, оставляя брюнета тушить костёр.

Пора получать по заслугам, Дана, так что шагай смело и с гордо поднятой головой, как и учил отец.

Глава 5

Лидия Михайловна сидит в кресле своего кабинета боком к нам. Смотрит в окно. Даже когда мы с Власом проходим внутрь и садимся на кожаный диванчик возле стены, она не отрывается от созерцания потёмок, что царят за окном.

Кабинет небольшой, заставленный лишь самым необходимым: шкаф, рабочий стол, стул, на котором сидит куратор, и диванчик, на котором расположились мы с Дементьевым. Напротив нас висит зеркало. И я невольно кидаю в него взгляд. Оттуда на меня смотрит девушка с неестественным блеском в ореховых глазах. Рыжие кудри растрёпаны, отчего делают меня похожей на ведьму.

Я тихонько вздыхаю. Это привлекает внимание Тараниной и она, наконец, поворачивается. Окидывает нас с Власом уставшим взглядом из-под очков и тоже вздыхает.

– Ну и проблем же вы себе нажили, ребятки. – Качает головой женщина. Не осуждающе, скорее сочувствующе. Тем больше я удивлена, что нас даже не пытаются отчитать. – Даже не знаю, как вас теперь прикрывать перед Рогожиным старшим. Тот будет в ярости из-за сына.

Я молчу, опустив глаза в пол, прекрасно зная нашего депутата не понаслышке. Плюс ко всему, отец часто нелестно о нём отзывался, негодуя, что власти всё сходит с рук из-за толстого кармана и бесконечных взяток.

Поэтому я прекрасно понимаю, что через меня Вячеслав Дмитриевич теперь может свести старые счёты с отцом. Пока я встречалась с Данилом, Рогожин старший хоть и был против наших отношений, но не активно, и закрывал глаза на какую-то давнюю личную вражду с моим отцом.

А теперь… Теперь у депутата появится предлог, благодаря которому можно будет надавить на отца, чтобы тот ещё больше закрывал глаза не только на его тёмные дела, но и на тёмные дела его друзей.

– Лидия Михайловна, отпустите Дану, она тут не причем, – подаёт голос Дементьев. Но куратор лишь шикает на него, резко взмахнув рукой, чтобы тот замолчал.

– Если бы не ты, этого всего вообще можно было избежать, так что молчи. – С укоризной восклицает Таранина, хмурясь. – У тебя и без того личным делом не похвастаешься.

Я с удивлением кошусь на Дементьева. Тот мрачнеет за доли секунды.

– Я бы попросил, – угрожающе понижает голос брюнет. – Личное дело на то и личное.

Завуалированная угроза Власа никак не действует на Лидию Михайловну.

Чего не скажешь обо мне.

Я оказываюсь под нехорошим впечатлением. И впервые смотрю на новенького, как на потенциальный источник проблем.

Под моим внимательным взглядом, таящим немой вопрос, Влас мрачнеет ещё больше.

– Ты не в том положении, чтобы ставить мне условия, молодой человек. И уж тем более так со мной разговаривать, – авторитетно чеканит женщина, строго смотря на Дементьева. – Оставь свои замашки в прошлом, если хочешь начать жизнь с чистого листа.

Я ещё сильнее настораживаюсь. Несмотря на то, что я не могу понять, о чём говорит Таранина, её слова заставляют меня напрячься. Мне не нравится контекст.

Что за прошлое такое? Почему Дементьев ведёт себя так, будто имеет право кому-то угрожать, пусть даже и завуалировано?

Вопросов всё больше, а ответов нет. И вряд ли Влас мне расскажет, если спрошу напрямую.

– Как скажете, прошу прощения, – без явного сожаления заявляет парень и откидывается на спинку дивана. Лидия Михайловна на это лишь поджимает тонкие губы.

Я не вмешиваюсь в их разговор, но куратор решает вовлечь в беседу и меня.

– Как так вышло, что наша примерная стипендиатка оказалась в гуще нехороших событий? – Женщина придвигается ближе к столу и складывает на него руки.

– Он обозвал Дану, – отвечает вместо меня Влас. – Шлюхой, – добавляет без всякого стеснения, отчего я вновь прячу глаза в пол, краснея от стыда.

– Дай девочке рот раскрыть и самой ответить. – Вздыхает Таранина и, не сдержавшись, закатывает глаза от раздражения.

– Всё так и было. – Тихо подтверждаю слова брюнета. – Мы с Данилом встречались. Потом расстались и…

– Понятно, – говорит женщина, видя, что мне тяжело обо всём этом вспоминать.

Я с благодарностью поднимаю глаза на Лидию Михайловну, испытывая облегчение, что мне не придётся рассказывать обо всём в подробностях. Наверняка, куратор и без меня в курсе того, что мы с Даном были парой. А если и не была, то наша староста сегодня всё ей в красках доложила.

– Наказывать вас прямо сейчас я не буду. Сейчас важно, чтобы у Данила не выявилось чего-то серьёзного.

– Его уже увезли? – Спрашиваю, ощущая, как в груди всё неприятно сжимается.

Каким бы Рогожин не был козлом, но плохого я ему не желаю.

– Да, пять минут назад скорая во главе с нашим медиком увезла его в ближайшую больницу. Как завершат обследование, нам позвонят и сообщат. – И добавляет низким голосом. – Вот тогда и поговорим о вашем наказании. Потому, что, не дай бог, у Данила выявит черепно-мозговую… Вячеслав Дмитриевич нам всем устроит весёлые дни.

В кабинете повисает пауза. Каждый думает о своём. Но длится это недолго, потому что Влас заявляет:

– Он это заслужил.

– Заслужил или нет – вопрос отвлечённый. Не тебе было решать, Влас. Заступиться за девушку – благородный поступок. Но, учитывая твою физическую подготовку, это было избиением младенца. И это не делает тебе чести. Стыдно должно быть.

Лидия Михайловна не повышает тон, но её слова что-то задевают в парне. Он вскакивает с дивана и, не спрашивая разрешения, выходит наружу. Я недоумённо смотрю вслед Дементьеву, намереваясь в самое ближайшее время разузнать о нём, как можно больше информации.

– Что за вздорный мальчишка, – устало подперев подбородок рукой, говорит Таранина, когда шаги Власа в коридоре затихают. – Иди отдыхать, Дана. Я постараюсь сделать так, чтобы твоё имя не упоминалось во всей этой истории. Ради твоих прошлых заслуг. Но сама понимаешь, людские языки злые. До Рогожина старшего точно дойдёт полная версия. Возможно, даже от самого Данила. И тут я тебе точно не помощник. – Разводит руками.

Вот что наиболее вероятнее – что сам Рогожин и нажалуется отцу, когда придёт в себя. Истерики буде-ет… Всем достанется. Я очень сомневаюсь, что Влас не рассчитал силы, когда бил зазнавшегося мажора. Скорее, Данил настолько мягкотел и впечатлителен, что потерял сознание от страха.

– Спасибо, – искренне благодарю куратора и поднимаюсь с диванчика, чтобы отправиться отдыхать.

Всем нам сегодня нужен отдых перед завтрашним днём. Как говорится, утро вечера мудренее. А лишний раз мучить себя неопределёнными догадками – бесполезное дело.

На мгновение задержавшись в дверях, задаю вопрос, всё это время крутящийся у меня в голове:

– Надеюсь, не будете лишать ребят отдыха из-за нас?

– Хотелось бы. Но если у Данила выявится что-то серьёзное, то нам всем уже будет не до отдыха.

Я понуро киваю, соглашаясь. И выхожу в коридор, тихонько прикрывая за собой дверь.

Хотела же отказаться от поездки, и зачем только чёрт дёрнул…

Сунув руки в карманы куртки, лениво бреду по коридору и обдумываю всю ситуацию.

Влас, конечно, переборщил с Данилом, но я не могу не признать, что его поступок был благородным. Трудно сказать, что на его месте я бы поступила иначе. Поэтому Рогожин получил по заслугам.

Вот только…

Я вздыхаю.

И как Данила угораздило потерять сознание от одного удара? Неужели Влас действительно так сильно разозлился на то, что мажор меня обозвал, и бил изо всех сил? Или же Рогожин просто испугался настолько, что потерял сознание раньше, чем получил удар?

Но я не скажу, что Дан настолько труслив. Да, зазнайства ему не занимать, но было дело, что он участвовал в драках. Правда, я не знаю точно, как те проходили, отсюда и сомнения – а дрался ли Данил вообще?

Коридор заканчивается, и я выхожу из главного корпуса на улицу. С наслаждением вдыхаю чистый лесной воздух, прикрывая глаза. Останавливаюсь. Даю себе временную передышку, прежде чем идти в женский корпус.

Несмотря на все события, сна ни в одном глазу. Тишина вокруг, нарушаемая лишь стрекотом сверчков, умиротворяет. А уже по-летнему тёплый ветерок прогоняет прочь все мрачные мысли.

Всё будет хорошо. Рогожин всегда слишком драматизировал и драматизирует. Поэтому вряд ли врачи выявят что-то серьёзное.

Конечно, я понимаю, что мысленное утешение самой себя даже в голове звучит натянуто, но ничего не могу с собой поделать. Мне не верится, что поездка закончится, так и не успев толком начаться.

Я, как и все, искренне ждала эту возможность поехать на природу и отдохнуть с однокурсниками. Будет ужасно, если из-за драки всех разгонят по домам. Да и моя совесть сгрызёт меня потом.

Подняв голову вверх, смотрю на небо, усыпанное звёздами. Их так много, что в глазах рябит.

– Красиво, да? – Раздаётся голос Власа за спиной и я подпрыгиваю на месте от испуга. Хватаюсь за грудь и закрываю глаза, пытаясь утихомирить бешеное сердцебиение.

– Ты…

– Твой спаситель, знаю. Не стоит благодарности, Огонёк.

Я открываю глаза и без стеснения испепеляю парня взглядом. Таким же раздражённым, как и у костра в самом начале вечера, когда я ещё не знала о Марго и Даниле. Такое ощущение, что с того момента прошла, как минимум, неделя.

Влас стоит у главного корпуса, лениво опершись спиной о деревянную стену здания, и курит. Вот так вот нагло, не боясь, что Таранина его заметит и влепит ещё парочку личных «штрафов». Курение и алкоголь строго настрого запрещены правилами поездки. А на моей памяти Дементьев успел покурить уже раза три. И куда только дисциплинарный комитет смотрит?

Я отмахиваюсь рукой от дыма, который до меня доносит ветерок, и морщусь.

Терпеть не могу сигареты и курильщиков. В моей семье никто никогда не курил. Даже дедуля, покинувший нас пять лет назад. Поэтому считаю, что те, кто курят – слабы духом. Им нужно что-то, что позволяет справиться с окружающей действительностью, которая очень часто оказывается нелицеприятной.

– Ну, и самомнение. – Бурчу в итоге. – И прекрати давать мне эти странные прозвища. У меня имя есть.

– Хорошо, Дана. – Выделяет моё имя, кривляясь. – Как скажешь, Дана.

– Ты невыносим, – хмурюсь, испытывая единственное желание уйти отсюда, как можно скорее.

– Предпочитаешь слюнтяев вроде Рогожина?– Презрительно выплёвывает Влас. Тушит сигарету, выкидывает бычок в мусорку у небольшой лестницы и отлепляет от стены.

– Ну, уж точно не таких, как ты. – Окидываю его оценивающим взглядом с ног до головы.

– А чем я плох? – Вскидывает тёмные брови Дементьев и приближается ко мне.

Я отступаю на шаг, внезапно ощущая чувство опасности. Инстинкт самосохранения вопит сиреной, приказывая мне, чтобы я срочно бежала в женский корпус и носа оттуда не высовывала.

Но я остаюсь стоять на месте, глядя в зелёные глаза Дементьева снизу вверх.

– Чего ты хочешь? – Спрашиваю у него, понимая, что скорей всего вряд ли Влас помог мне по доброте душевной. Ему что-то нужно от меня.

Но парень разрушает эти подозрения на корню одним предложением:

– Благодарности? – Спрашивает, вскидывая брови и делая забавное выражение лица. – Мне кажется, я её заслужил.

– Ещё неизвестно, – поджимаю губы и делаю шаг назад, потому что брюнет уже практически нависает надо мной, усиливая чувство тревоги и желания сбежать.

– Ты про хлипенького парнишку? С ним всё будет в порядке. Этот идиот вырубился от страха раньше, чем я залепил ему по челюсти. Хорошо, что в штанишки не надул. Вот были бы позорище и стыдоба перед теми девицами, что по нему слюнями истекают. – Подтверждает мои догадки.

Значит, всё-таки, Данил потерял сознание.

Я испытываю невероятное облегчение, слыша эту новость. Но ту же возникает новый вопрос:

– Почему ты ничего не сказал Лидии Михайловне?

Влас пожимает плечами.

– Зачем? Пусть все попереживают за первого красавчика университета. Интриги, драма, у-у-у, – двигает руками, изображая привидение.

– Точно завидуешь, – фыркаю я, косо глядя на брюнета. Он больше не предпринимает попыток подойти ближе, и я немного успокаиваюсь.

– Блондинчику? Перестань, Дана, – вновь заостряет внимание на моём имени. – Да, я не богат, но вниманием не обделён и ты это знаешь.

Я аж задыхаюсь от раздутого самомнения этого нахала и интригана.

– Боюсь, я тут лишняя. Вы с Данилом друг друга стоите. Поэтому позвольте откланяться. Я – спать.

Вскидываю руки перед собой в обезоруживающем жесте и делаю ещё один шаг назад. Влас хрипло смеётся над моей шуткой. Но эта улыбка не затрагивает глаза. Видя, что я отступаю, брюнет делает шаг ко мне, сокращая расстояние до того, что было между нами. Не давая мне отдалиться.

Внимательно следя за каждым моим движением, Дементьев продолжает наш странный диалог:

– Рановато ещё спать, Даночка.

Я кривлюсь от новой вариации моего имени. Терпеть не могу, когда его коверкают без моего разрешения. Да и Влас далеко не близкий мне человек, чтобы так меня называть.

– Прекрати свои игры. – Предупреждающе смотрю в зелень его глаз. На этот раз улавливаю в них намёк на улыбку.

– А как же моя благодарность? – Театрально вздыхает парень, прикрывая рукой лоб. – Ты так и оставишь своего рыцаря без вознаграждения.

Вот чуяла моя интуиция…

– И чего ты хочешь?

– Поцелуй? – Не утверждает, спрашивает. Его голос понижается до негромкого, вкрадчивого баса, и я сглатываю. Память предательница тут же покидывает жаркие воспоминания нашего поцелуя и в животе всё скручивается в тугую спираль.

– А не жирно ли?

– Я дважды спас тебя. – И тут же исправляется. – Нет! Трижды. – Перечисляет, загибая пальцы. – Прогулка в лесу. Удержал от опрометчивого поступка, когда нас чуть не спалили Рита с Данилом. Поцеловал, когда ты меня попросила, чтобы отомстить твоему бывшему. Врезал блондинчику за то, что назвал тебя шлюхой.

Я так и захлопываю рот, понимая, что он прав.

– Даже четыре, – задумчиво продолжает брюнет, постукивая указательным пальцем по губам.

– Я не просила тебя мне помогать. Единственный раз, это когда играли в бутылочку. – Говорю единственное, что приходит в голову в качестве контраргумента. – И награду ты уже получил.

Влас опасно прищуривается и перестаёт улыбаться.

– Не думал, что ты такая неблагодарная, Дана.

У меня в груди всё замирает от липкого ощущения тревоги, что снова накатывает волной вверх по позвоночнику. Я невольно ёжусь и отступаю ещё на шаг.

– А я не думала, что благородные рыцари просят награду за спасение дамы, которая не просила его спасать себя. – И быстро добавляю, намереваясь сбежать. – Мне пора.

Я уже оборачиваюсь в сторону женского корпуса и собираюсь побежать. Но забываю, что к хищникам нельзя поворачиваться спиной.

Брюнет хватает меня за запястье и рывком тянет на себя. Я врезаюсь в твёрдую грудь парня, оказываясь в цепком кольце его объятий. Замираю, натыкаясь на изучающий, внимательный взгляд ярко-зелёных демонических глаз, который сейчас так близко. Опасно близко.

– Я не благородный рыцарь, советую тебе помнить об этом, – мрачно улыбается Дементьев, крепко удерживая меня. Так, что любая моя попытка вырваться выходит хилой и бесполезной.

Я ощущаю всю силу парня на себе. Он не делает больно, но даёт понять, что брыкаться не стоит. И я прекращаю попытки, вскидывая на брюнета дерзкий взгляд.

– Возьмёшь плату за свои услуги силой? – Намеренно делаю акцент на слове «плата», чтобы уязвить парня, но ему хоть бы хны.

С не менее наглой рожей он выдаёт:

– А почему бы и нет?

И приникает к моим губам.

Глава 6

Звук пощёчины звонко разлетается по округе. Птицы, находившиеся поблизости, шумно слетают с верхушек деревьев, испуганные раздавшимся хлопком. А потом всё вновь погружается в тишину.

Опасную. Напряжённую. Тягостную.

Дементьев прекращает меня целовать. Отстраняется. Его глаза холодны, как лёд. На красивых губах кривая усмешка – она будто прилипла к его лицу.

Я же обмираю, лишь сейчас понимая, что натворила. Я не собиралась бить Власа. Всё вышло само собой. Действовала на голых инстинктах. И теперь мне придётся за это поплатиться.

Застыв, как кролик перед удавом, смотрю парню в глаза, практически не моргая. Жду его ответной реакции. И боюсь, что она будет агрессивной. Но не могу не признать, что кара будет справедливой.

Хотя…

Додумать мне не дают.

– Признаю, заслужил, – первым приходит в себя Дементьев, выходя из образа опасного Демона и вновь становясь клоуном-простачком. И я бы даже повелась на эту его актёрскую игру, если бы не следила внимательно за выражением его глаз. – Но не советую делать это ещё раз. – Добавляет предупреждающе.

Мы стоим на тропинке, обнявшись. Со стороны может показаться, что мы действительно парочка влюблённых. Но на деле меня попросту до сих пор не выпускают из стальных объятий.

– Тебя это тоже касается, – осмелев, прищуриваюсь и демонстративно дёргаюсь. Показываю, что мне неприятны его объятия. И уж тем более поцелуи. – Только попробуй ещё хоть раз поцеловать меня без моего согласия.

Влас запрокидывает голову вверх и заливисто хохочет. Выглядит он при этом до жути сексуально. Красив и порочен – это про него.

Я прикусываю губу и заставляю себя отвести взгляд, потому что моя решимость после этого становится не такой уж непоколебимой.

– Дана, Дана, – отсмеявшись, брюнет понижает голос. Его тон становится вкрадчивым, раскатистым. Таким, что у меня невольно по телу пробегают мурашки. И я не понимаю – от того, что мне доставляет удовольствие слушать его голос, или от того, что мне страшно до чёртиков. – Ты ведь ещё пожалеешь о своих словах. Пройдёт время, и ты сама будешь умолять меня, чтобы я тебя поцеловал.

– Ничего себе заявочка! – Фыркаю, снова дёргаясь. – Боюсь, тебе придётся очень разочароваться в своём самомнении, красавчик.

Да когда же это всё кончится! Чего он ко мне прицепился?!

– Да неужели? – Слишком уж ласково произносит Влас, склоняясь ко мне ближе. Его дыхание пахнет сигаретным дымом и чем-то ещё – то ли орехом, то ли кедром. – Давай заключим пари?

Я хмурюсь. Настаёт моё время смеяться. Но мой смех можно назвать весёлым с натяжкой. Скорее нервный, потому что, как бы я ни отрицала, близость Дементьева очень сильно влияет на меня. И я ничего не могу с этим поделать.

– Пари? Кто в наше время так разговаривает? – С сомнением тяну. Шутка уже не кажется такой смешной.

– Ты уходишь от ответа. – Не даёт себя одурачить.

– Я не заключаю сделки с сомнительными личностями. – Категорично заявлю я. – И может, уже выпустишь меня? А? – Чуть ли не рычу от досады, со всей силы пытаясь оттолкнуть парня от себя руками.

– Волшебное слово?

– Катись к чёрту?

– Неверно! – Ухмыляется брюнет, пробираясь горячими пальцами мне под край футболки. Дразняще поглаживая. Обжигая своим прикосновением.

Я невольно зажмуриваюсь. Дыхание сбивается, а сердце так громко стучит в горле, что мне кажется, словно оно вот-вот выпрыгнет из грудной клетки наружу. Низ живота горит, сладко сжимаясь.

Я не хочу испытывать эти ощущения, но отчего-то испытываю. Становится противно от самой себя, потому что есть что-то, что я не могу контролировать. Что-то, что сильнее меня.

Никогда бы не подумала, что обычное прикосновение может так возбуждать! С Данилом у меня такого никогда не было. Все наши поцелуи и ласки были просто приятными. А тут я готова сгореть, как спичка от одного касания!

– Не может быть, – судорожно выдыхаю, пытаясь взять себя в руки. – Демонам место в аду.

– Ах, вот оно что, – с наигранным облегчением выдаёт парень. – Сплетни собираешь, Искорка?

– У тебя там что, целая база уменьшительно-ласкательных прозвищ? – Шиплю, уставившись на Власа и надеясь, что хоть немного выгляжу угрожающе.

– Бункер, – язвит парень и склоняется к моей шее, вынуждая обмереть. – М-м-м, как сладко пахнет дерзкий Огонёк. – Хрипло говорит Дементьев, а я перестаю дышать.

Всё внутри отзывается на некий призыв этого парня. Мне хочется расслабиться и прильнуть к нему. Раствориться в его объятиях. Позволить брюнету целовать меня до дрожи в коленях.

Но вместо этого я бессильно рычу:

– Если ты сейчас же меня не отпустишь, залеплю вторую пощёчину и нажалуюсь Тараниной, что ты меня домогаешься!

– Ай-яй-яй, какой грубый шантаж, Ягодка. – И довольно мурлычет у моего уха, обдавая его своим горячим дыханием, от которого вновь пробегает волна мурашек по спине. – Точно, Ягодка. Это прозвище подходит тебе больше. Ты пахнешь, как самая сладкая ягодка на свете.

И, наконец, отстраняется от моей шеи.

Я сглатываю. Внутри что-то обрывается и падает в глухую, беспроглядную бездну. Возможно, мой самоконтроль.

Я удивлённо и испуганно смотрю на Власа, не понимая своих эмоций. Не понимая той волны, которая кроет меня, стоит брюнету оказаться рядом. Стоит ему коснуться меня и…

– Отпусти, пожалуйста, – я говорю тихо. Практически шепотом. Мой голос звучит мягко. Будто с чем-то смирившись.

На этот раз Дементьев улыбается более искренне и тепло.

– Уже лучше. А если ещё скажешь «пожалуйста» и «спасибо, что вступился за меня и помог», того гляди, отпущу. – И ехидно добавляет. – Вредина.

– Так это всё, что тебе нужно было с самого начала? – Удивлённо спрашиваю я, хлопая ресницами подобно блондинке.

– Видишь, как всё просто, Дана, – кивает парень. – Нужно всего лишь уметь быть благодарной. И по-человечески отблагодарить того, кто весь вечер приходил тебе на помощь.

– Зачем ты тогда меня удерживаешь? Общался бы по-человечески, может и благодарность бы человеческую получил, – под конец я снова перехожу на змеиное шипение.

– Логично. – Не отпирается он, но продолжает стоять на своём. – Мне захотелось тея немножко проучить.

– И скольких ты так уже поучал?

– М-м-м, уже ревнуешь, сладкая? – Крепко обхватив мою талию одной рукой, Влас нарочито ласково проводит по моей щеке освободившейся ладонью. – Ты первая. – Говорит он. И, прежде чем я успеваю съязвить на эту тему, продолжает. – Остальные благодарили сами. Просить не приходилось.

– Ну, так и спасал бы более благодарных. Я тебя об этом не просила. – Повторяюсь.

– А может, я сам этого хочу? – Вкрадчиво интересуется Дементьев, пока я убираю голову в противоположную сторону от его руки.

– Тогда не жалуйся.

– То есть ты не против?

– Да сколько можно?! – Взрываюсь я, и на этой ноте Влас, наконец, выпускает меня из своего захвата, посмеиваясь надо мной и моим бешенством.

– Тебе так тяжело сказать «спасибо»?

Он скрещивает руки на груди и выжидающе смотрит на меня.

– Спасибо! – С красным, как помидор, лицом выдаю я. – И больше мне не помогайте, будьте добры! – Мой голос сочится сарказмом.

Но я понимаю, что за этим прячется нечто иное. То, в чём я не хочу себе признаваться. И, кажется, Дементьев это чувствует, вот и пользуется, выкрутив обаяние и харизму на максимум.

– Не лишай меня удовольствия.

– Да просто я первая, кто тебе отказала. Вот и всё. – Отмахиваюсь от него. И от непрошенных чувств к новенькому.

Пусть обратно залезают туда, откуда выползли! Мне это не нужно.

– Кто знает, – парень легкомысленно пожимает плечами. И внезапно первым решает прервать наш странный диалог. – Доброй ночи, Ягодка. Подаришь поцелуй на ночь? – Подставляет щёку.

– Хватит с тебя на сегодня, мачо недоделанный, – ворчу я. А затем разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и широким шагом направляюсь в сторону женского корпуса.

И слышу тихий бас, что доносится мне вслед:

– Верно, Даночка. Только на сегодня…

***

Влас Дементьев

Смотрю вслед прытко убегающей рыжей бестии и хочется втащить уже не только пареньку-мажорчику, но и самому себе.

И что это сейчас со мной было?

Приклеенная улыбка слетает с моего лица. Но я уже сомневаюсь, а была ли она приклеенной? Такое чувство, что я улыбался, словно дурачок, по-настоящему. И всё из-за той, к кому я не должен испытывать ни капельки эмоций. По крайней мере, как к девушке.

Вспоминаю, для чего я вообще переехал в этот город и перевёлся в другой университет. Точнее, пытаюсь. Но взгляд неотрывно приклеен к удаляющейся спине девчонки. А в штанах до сих пор тесно. И это в ближайшее время обещает быть проблемой. Я итак уже почти всю пачку скурил в попытках утихомирить тестостерон в своей крови.

Извиняюсь. Всю.

Смотрю на пустую пачку сигарет в своих руках и недоумеваю.

Она для меня просто объект, посредством которого я в итоге достигну своей цели. Она нужна мне. Ни больше, ни меньше. Вот и всё. И я не должен смотреть на неё как-то иначе. Не должен хотеть всерьёз.

Но что-то, видимо, пошло не так.

Точнее, пока всё развивается именно так, как мне нужно. Девчонка уже попалась в капкан, пусть сама и отрицает это, пытаясь сбежать. Вот только и меня, кажется, зацепило. Я сам угодил в свои же сети.

Паук, запутавшийся в паутине. Смешно.

Вздыхаю. Поднимаю глаза к ночному небу.

Соберись, Влас. Сколько девушек побывало у тебя в постели? Красавицы, худышки, полненькие, симпатичные и не очень… А теперь ты хочешь провалить всё в самом начале просто потому, что рыжая бестия тебя чем-то цепанула?

Играй, играй, да не заигрывайся.

Нужно всего лишь, чтобы Дана влюбилась. Я не собираюсь доводить историю до абсурда. Любовь до гроба мне нахрен не сдалась. Поплачет денёк-второй, когда я её брошу, получив своё, а потом забудет обо мне, как о страшном сне.

Что-то внутри протестующее сжимается, стоит представить Дану плачущей.

То же самое чувство и подставило меня сегодня, когда я увидел лицо Стрельцовой после того, как Данил назвал её шлюхой. Вот где всё пошло не по плану. Играть в рыцаря – последнее, что я собирался делать. Очаровать – да. Влюбить – да. Но инстинкты сработали быстрее. И теперь я в полной заднице. Неизвестно, как мне аукнется избиение мажористого «младенца», каким его обозвала Таранина. Проблем и без этого всегда хватало и хватает в моей жизни.

Желание курить зашкаливает. Но это была последняя пачка сигарет не только в кармане, но и в принципе. После того, как какой-то идиот решил протащить алкоголь в багажном отделении автобуса, нас всех прошмонали. От конфискации удалось спасти только единственную пачку сигарет.

Гадство. Надеюсь, что Рогожину будет хреново, как мне сейчас, и нас всех завтра срочно эвакуируют домой из этого богом забытого лагеря. Свежий воздух и отсутствие яда в моих лёгких плохо на меня действуют.

– Скучаешь? Чего спать не идёшь?

Я оборачиваюсь на голос и с каким-то потаённым разочарованием вижу не рыжую кудрявую макушку, а русоволосую. И не кудрявую, а прямую.