Их жаркий ноябрь

Глава 6

На город опустился вечер. Ева смотрела мультфильмы по телевизору, а я мерила шагами кухню, смотрела в окно и курила у открытой форточки. Я не находила себе места.

Если Константин прав, мне нечего делать в городе. Мой муж растворился в закате, а без работы ипотеку и все счета я не потяну. В родном городе есть, где жить, пусть всего лишь «двушка» на четвертом этаже девятиэтажки, но мама и папа меня не прогонят. Поищу работу по профилю, глядишь, все наладится.

Затушила сигарету и набрала номер телефона матери. Рассказала все, как есть.

– Возвращайся, что-нибудь придумаем, – вздохнула она. – Я скажу папе, что ты завтра будешь дома. И подай, наконец, на развод. На черта тебе такой муж?

– Я считаю, что у меня больше нет мужа.

– В паспорте стоит печать о браке. От нее надо избавиться.

– В суде госпошлину надо платить, а мне нечем.

– Не затягивай с разводом, Аня. Денег он не дает, дочкой не занимается.

– Ладно, ладно…

До позднего вечера я собирала вещи. Поместятся ли наши с Евой шмотки в багажник моей машины?

– Возьмем самое нужное, а за остальным я вернусь на выходных. В конце концов, летние наряды вряд ли понадобятся нам до поздней весны, а на носу зима, – вслух рассуждала я. Но Ева сосредоточенно таскала за мной следом своих кукол и мягкие игрушки.

–Положи самых нужных в свой рюкзачок, – командовала я.

– И сервиз для кукол, мама?

– И сервиз.

– А карандаши?

– Карандаши тоже клади.

Треск ломаемой входной двери раздался внезапно. В следующие три секунды она просто слетела с петель и с грохотом повалилась на пол в прихожей.

Ева, вздрогнув, бросила игрушки и кинулась ко мне.

Я с ужасом смотрела на четверых мужчин в черных масках с автоматами.

– Где фотографии? – ткнул дуло автомата мне в горло один из них.

– Какие…фотографии? – едва слышно прохрипела я и заслонила собой дочь.

– Которые этот ублюдок обещал отдать очень нехорошим людям!

– Я не понимаю…

Удар по лицу наотмашь заставил меня громко вскрикнуть. На языке появился солоноватый привкус. Я схватилась за щеку и разбитые губы. Ева вцепилась мне в ногу и заревела.

Один из налетчиков остался дежурить у двери, а двое других принялись обыскивать квартиру.

Мужская рука в черной перчатке впилась в мои волосы и притянула к лицу в черной маске.

– Где фотографии?!

– Я не… не знаю, о чем вы говорите… Кто он?

– Твой муж, сучка! Где он их прячет?!

– Я не видела мужа уже почти год! Он забыл, что такое платить за дочкин детский сад и ипотеку! Как я могу знать, где он что-то прячет, если его здесь не было черте сколько времени?!

– Покрываешь его?! Я научу тебя говорить правду!

Впервые в жизни меня бил мужчина. Швырнул на пол и жестоко, беспощадно избивал под вой обезумевшей от страха дочки. Я беспомощно прикрывалась руками и глухо стонала. Перед глазами плыли круги, а он не унимался.

– Советую тебе вспомнить, где твой муж прячет фотографии, – раздалось откуда-то сверху.

– Я не знаю… не знаю… – беспомощно хрипела я. – Я не видела его много месяцев… он нас бросил…

– Дэн, хорош ее мутузить! Она ничего не знает. На почтовом ящике висит почти сорок отправленных ему писем, – раздался другой голос где-то рядом со столом.

И все исчезло.

Я очнулась на полу от всхлипываний сидящей у меня в ногах Евы. Перед глазами плыли красные круги. Квартира была больше похожа на помойку. Разбросанные вещи, битая посуда.

– Мама-а-а… мамочка-а-а…. Проснись, пожалуйста, проснись…

Кое-как села на полу. Вытерла кровь.

– Ева, немедленно собирайся, – приказала онемевшими губами. – Мы уезжаем сейчас же. Я только умоюсь… и не реви. Мы должны быть сильными. Кроме нас самих нам никто не поможет…

Дочка затихла. Поднялась с пола и опрометью бросилась к дивану, где лежал ее рюкзачок.

Мне было больно. Болели ребра, грудная клетка, разбитые губы саднило. Стиснув зубы, я приказала себе подняться и идти в ванную комнату.

Переоделась, помогла одеться испуганной Еве.

Эти мрази вынесли из квартиры всю электронику, даже телевизор. Я лишилась сотового телефона и ноутбука, Ева – своего планшета. А еще в нашей квартире больше не было входной двери. Пробитая пулеметной очередью и покореженная, она валялась на полу в прихожей.

К счастью, пятитысячная купюра, оставленная Константином, осталась нетронутой в кармане моего пальто.

Я была до смерти напугана. Мы с Евой вышли крадучись из подъезда, и под покровом темноты заспешили к стоянке. Я несла в руках сумку, она трусливо прижимала к груди рюкзак с игрушками.

Холод давал о себе знать. Он забирался под пальто, заставлял ежиться. Если Хэллоуин и был страшным праздником, то для нас с Евой он стал действительно жутким.

Мы добрались до стоянки без приключений. Трясущимися руками я открыла ледяной замок и запустила Еву на заднее сиденье своей машины.

– Пристегнись, мы будем ехать быстро, – приказала дочери, и она послушно принялась дергать ремень безопасности детского кресла.

Спустя еще несколько минут мы миновали жилые дома и свернули в сторону трассы. Мой «Хендай Солярис» несся по ночной дороге в сторону Краснодара.

***

Время перевалило за полночь, когда мы с сонной Евой добрались до микрорайона, в котором жили родители.

– Как же так, Аня? – с ужасом взирала на меня мама в прихожей. – Что у тебя с лицом? И почему ты не позвонила?

– Нас чуть не убили, бабушка! – округлив глаза, затараторила Ева. – Дядьки в черных масках и с автоматами! Они маму били, били…

– Твою мать!.. – выглянул из спальни мой отец. – Это что такое? Вас хотели ограбить?

Я взглянула на отца. Наверное, он – единственный мужчина в моей жизни, который ложится спать в шелковой пижаме.

– Нет… – покачала головой я и принялась снимать пальто. – Они искали какие-то фотографии, которыми их шантажировал Валера. Забрали из квартиры всю технику. Даже телевизор и планшет Евы.

– А сам этот урод не появлялся?

– Не появлялся. Я ему столько писем написала, ни одного ответа.

– Ну, попадись он мне! – сжал кулаки отец.

– И не одному тебе, судя по всему. Они дверь нашей квартиры из автомата расстреляли, – понуро сообщила я.

– Ни хрена себе!

– Ева, давай помогу, – бросилась к внучке моя мама. – А вещи как же? Вы бросили все без присмотра?

– Какие вещи?! Мы думали, живыми не уйдем! – отмахнулась я.

– Я завтра на квартиру съезжу, – нахмурился отец. – Заберу все, что осталось. Квартиру продадим, срочно. Ипотеку погасим с вырученных денег, и все, хватит. Нажилась ты замужем, Аня. Пришло время начинать с начала. Хорошо, что Ева подросла. Отлежишься несколько дней, мы с матерью попробуем пока ей место в садике выбить. Глядишь, и работу новую найдешь. С твоим образованием у нас не сложно будет место тебе подыскать.

– Пойдем, Ева, я тебя спать уложу. Ты пижамку взяла?

– Забыла… – растерянно взглянула на меня дочка. И вдруг всхлипнула: – Я забыла… забыла, мама… я не взяла…Они ее заберут! Заберут мою пижаму…

Ее накрыло истерикой. Она ревела так отчаянно, как будто забыла не пижаму, а что-то по-настоящему важное.

– Успокойся, у меня с лета твоя пижама с котиками осталась, – бросилась уговаривать ее бабушка. – А завтра деда привезет ваши вещи. Довели ребенка до нервного срыва! Попадется мне Валера…

Пижаму с котиками нашли быстро. Отец с матерью стелили в гостиной на диване нам обеим, а я закрылась в душевой и плакала. Все тело было в синяках и кровоподтеках. Меня трясло, и я никак не могла взять себя в руки. Просто… когда четверо мужиков с автоматами врываются в твою квартиру и бьют – это жестоко и неправильно.

Мама приготовила мне чаю, но он не лез в горло.

– Дай чего-нибудь успокоительного лучше. И обезболивающего. Чтобы заснуть, – попросила я.

– Капли валосердина накапаю. Другого нет ничего, завтра в аптеку схожу, куплю таблетки.

Она поднялась из-за стола и достала из буфета капли. Скоро едкий запах валосердина разливался по кухне.

Я залпом выпила таблетку и пошла в гостиную. Забралась в полумраке под одеяло и закрыла глаза с надеждой на сон.

– Мамочка, – вдруг зашептала Ева, – папа приходил ко мне в садик.

– Тебе сон приснился, – через силу заулыбалась я и погладила ее по маленькой головке. – Так бывает, когда переволнуешься. Кажется, что сон наяву.

– Нет, мамочка. Он приходил. Когда я «киндер» просила, и ты купила его, помнишь?

– Так… а зачем он приходил? – все еще не веря ее словам, приподнялась на локте я.

– Он попросил меня поклясться, что я тебе не скажу. И положил в мой шкафчик какую-то важную штуку. Попросил не трогать ее ни в коем случае. Сказал, заберет через несколько дней.

– Какую штуку? – не на шутку испугалась я.

– Не знаю, мамочка. Она в пакет запакована, в черный.

Я ошеломленно уставилась на дочку.

– Ева, ты сейчас обманываешь меня?

– Нет, мамочка. Приходил папа.

– Ладно, спи… завтра об этом поговорим.

Ева послушно забралась под одеяло и закрыла глаза.

Я уставилась в потолок. То есть, этот мерзавец ошивается в городе, а врал, что в Скандинавии! Он пришел в садик к дочке и посмел оставить у нее в шкафчике нечто похожее на разрывную гранату, из-за которой меня избили! И при этом не ответил ни на одно мое письмо! Не подумал, что у меня не оплачены счета и нет работы! Не подумал, что подвергает дочку смертельной опасности!

«Лучше бы домой притащился и в холодильник заглянул. Там же мышь повесилась! Единственный, кто позаботился о нас с Евой, был страшный «монстр» по имени Константин! Если бы не его пять тысяч, мне бы заправить машину было не на что!»

Константин… Перед глазами встала его широкая спина в кашемировом пальто, пылающее пламя встроенного в стену искусственного камина, его тяжелые руки на моих плечах, аромат мужских духов с ноткой табака… Стало тоскливо – пронзительно, по-осеннему. Обольстительный «монстр» отказался от идеи взять меня к себе на работу, а я, кажется, влюбилась.

«Все хорошие девочки хоть раз в жизни, но влюбляются в плохих парней. Константин не просто плохой. Он – бандит, жестокий и беспощадный. Только почему я никак не могу выбросить его образ из головы? Почему мне так тоскливо от того, что он попрощался со мной навсегда?»

Мысли кружились в голове странным вихрем до тех пор, пока успокоительные капли не сморили меня окончательно.

Глава 7

Воскресное утро в родительской квартире. Что может быть приятнее после полутора месяцев отчаянной безнадеги и отказов работодателей?

Сквозь сон ощутила аромат свежих блинчиков – мама встала пораньше, чтобы приготовить вкусный завтрак.

Евы рядом не было – наверное, она ускакала на кухню.

У меня печь блинчики не получалось никогда, поэтому в нашей повседневной жизни дочке приходилось давиться размороженными полуфабрикатами с красивым названием «Блинчики с творогом».

Видимо, сегодня наступил праздник живота. Вместо полуфабрикатов – натуральный продукт.

Я села на кровати. События прошлого вечера казались диким недоразумением… ну, или, на крайний случай, страшным сном. Вот только синяки на моем теле далеко не мираж. Они были настоящие.

– Аня, ты встала? – В гостиную заглянул отец.

– Почти.

– Как ты себя чувствуешь?

– Как человек, которому накануне угрожали автоматом и избили.

– Может, к врачу?

– Нет, спасибо, пап. Мне не настолько плохо. Пару дней отлежусь и начну искать работу.

– Я позвонил дяде Жоре, он сегодня выходной. Мы с ним вместе в Ростов съездим. Пусть попробует отпечатки пальцев снять – вдруг что прояснить удастся.

– Тебе виднее, пап.

Дядя Жора – мой крестный, и по совместительству оперативный сотрудник местного уголовного розыска. Габариты дяди Жоры пугают, но, если надо, он и прикладом приложит, и всю обойму, не моргнув, в бандитов выпустит.

О ночном бреде Евы я намеренно умолчала, боясь, что, если Валера действительно оставил страшный пакет у дочки в шкафчике и папа об этом узнает, могут пострадать все. Пусть эти безбашенные идиоты с автоматами сами ищут то, что им нужно.

Когда я вышла из гостиной, папа был уже при параде и допивал кофе на ходу. Трель дверного звонка известила о прибытии дяди Жоры.

– Я открою, пап. – Я поспешила к двери.

На пороге действительно стоял необъятный дядя Жора. Он был в штатском.

– Анька, привет! Ну, что стряслось-то? —Дядя Жора сжал меня в своих огромных лапищах.

– Я до сих пор не нахожу объяснения тому, что вчера произошло, дядя Жора, —осторожно высвободилась я, морщась от боли. – Дверь квартиры расстреляли из автомата, а меня избили. Вынесли из квартиры всю технику.

В карих глаз дяди Жоры вспыхнул недобрый огонь.

– А что искали бравые молодцы?

– Какие-то фотографии, которыми их шантажировал Валера.

– Фотограф недоделанный! – прорычал дядя Жора. – Вот всегда он мне не нравился, Аня! Хоть убей, не того мужика ты в мужья выбрала!

Он пожал руку папе, бесцеремонно подхватил с тарелки закатанный блинчик с творогом и отправил его в свой огромный рот.

– Так, девочки, на всякий случай посидите сегодня дома, – скомандовал он.

– Давай, кофейку налью? – снисходительно улыбнулась мама.

– Нет, не хочу. Давление с утра шпарит, – помотал головой тот.

– Вещи привезем, дверь попробуем новую поставить. Так что, раньше вечера не ждите, – сообщил папа уже из прихожей.

Он быстро обулся, надел пальто, и они с дядей Жорой отчалили из квартиры.

– Мам, у тебя в сотовом номер Валентины сохранился? – за завтраком спросила я.

– Конечно. А тебе зачем?

– Надо ее предупредить, что мы с Евой уехали.

Это вранье: на самом деле, я хотела знать, не приходил ли Валера к ней домой. Хотя, если бы он приходил, разве она стала бы молчать? Она ведь знала, в каком положении оказались мы с Евой из-за моего увольнения.

– Ань, я бы на твоем месте всю их семейку послала далеко и надолго. И подай, наконец, документы на развод! – назидательно проговорила мама.

– Подам, обещаю.

Мама может быть строгой, если хочет. Я украдкой бросала взгляды на Еву. В пижаме с котятами она выглядела особенно милой. Она безмятежно поливает блинчик медом. Как будто вчера ничего не случилось.

– Мам, – внезапно оторвалась от своего занятия малышка. – А Константин еще раз сводит нас в «Маки»?

Я вздрогнула, как будто меня ошпарили кипятком.

– Откуда ты знаешь его имя?

– Он сам мне сказал, – загадочно улыбнулась Ева. Так искренне могут улыбаться только дети.

– Нет, не сводит, – недовольно проворчала я.

– Жаль. – Личико дочки стало грустным. – Он хороший.

Я приоткрыла рот. С чего ей пришло в голову, что Константин хороший?

– Что за Константин? – с любопытством посмотрела на меня мама.

– Забудьте! – отмахнулась я.

Больше вопросов мне не задавали. У нас в семье не принято досаждать друг другу расспросами.

Глава 8

– Эта сука умудрилась сдохнуть! – кусая кулаки, выл на темно-красном диванчике у камина красивый брюнет. – Сдохнуть от передоза!

Он хлебал виски прямо из бутылки, не закусывая, и снова скулил. Дорогие шмотки, которые на любом другом мужчине смотрелись бы идеально, были нещадно смяты, и выглядел красавец не очень. Одного взгляда хватало, чтобы понять: он беспробудно пьет уже как минимум сутки.

Константин бросил мрачный взгляд на брата. Он не любил, когда в его рабочем кабинете закатывали пьяные истерики. Но Игорь… он появился на свет, когда Константину исполнилось десять лет, не спрашивая, хочет ли Костя себе на шею обузу, и с тех пор от Игоря не было никакого спасения. Сладкий красавчик и любимчик женщин, Игорь не обладал хладнокровием и мрачностью, присущими старшему брату. Не имел он и деловой хватки. Все, на что был способен Игорь – это махинации с документами. Отследить и поймать его за руку порой было невозможно даже в собственной бухгалтерии компании «Покровский и К».

Два года назад Игорек совершил ужасный просчет. Как-то он заговорил о собственном деле. Просил денег в долг на покупку дорогой недвижимости. Константин по недосмотру согласился. Отель – хороший способ получить прибыль, а инвестировать деньги куда-то было нужно. Он предлагал брату приобрести отель где-нибудь на побережье – в Крыму или Сочи, довести его до уровня «пять звезд», запустить рекламу и получать хороший доход.

Слишком поздно Константин узнал, что мечтала об этом и подружка Игоря Наташа, родственники которой обитали под Краснодаром. Жениться Игорь не планировал, однако взял в долг деньги у брата. Никого не предупредив, отправился в Краснодар, посмотреть предлагаемую Наташей недвижимость. Все шло гладко, пока Наташа не познакомила Игоря со своим якобы дальним родственником, который занимался продажей недвижимости.

Очнулся Игорек через три дня в паршивой гостинице с обручальным кольцом на пальце и оформленной на молодую жену третьесортной гостиницей а-ля «Турист», которая больше тянула на хостел. Чем опоили идиота братца ушлые родственники Наташи, одному Богу известно. Да только выцарапать обратно средства, потраченные на покупку отеля, было невозможно. Закон встал на сторону новоявленной супруги.

С той поры вся прибыль от работы третьесортного отеля делилась пополам: половину дохода получала Наташа на счет своих родственников, о чем было черным по белому прописано в брачном контракте. В случае развода недвижимость тоже делилась пополам, так что попал Игорек по самое «не хочу».

Константину о чудовищной махинации сообщили слишком поздно. У родственничков Наташи была своя «крыша», и выцарапать обратно потраченные на покупку недвижимости двадцать миллионов рублей в чужом регионе оказалось невозможно.

Внезапно появившуюся супругу и ее многочисленных родственников Игорь ненавидел, в подаренном на свадьбу двухэтажном особняке в центре Краснодара почти не жил, ошивался у брата в Ростове, о собственном моральном облике не заботился, трахал все, что движется, и его редко можно было застать трезвым.

А накануне ушлая женушка (которая, надо сказать, ничем не уступала Игорю в вопросах морали) отправилась с подружкой к морю, обдолбалась неизвестными таблетками в закрытом ночном клубе, села за руль автомобиля и не справилась с управлением. Совершенно не желая того, отдала Богу душу, и теперь будущее двадцати миллионов повисло в воздухе.

– Кончай ныть! – зло рыкнул Константин и поднялся из-за стола. – Надо ехать в Краснодар.

– А если они заставили ее написать завещание? Что тогда?

– Тогда нам надо будет поближе познакомиться с наследниками, – зловеще взглянул на брата Константин. – Звони Каннибалу, скажи, для него и его ребят есть работа. Пусть захватят с собой костюмы, желательно черные. Возьмем на похороны «друзей», а там будет видно.

Игорь хлебнул еще виски и умоляюще взглянул на брата.

– Не надо… Только не Каннибал! Он же псих недоделанный!

– Вот именно: псих, который идеально выполняет условия сделки за хорошие деньги. Твоим любимым родственникам по линии усопшей супруги не помешает взбодриться. Устроим им фееричную вечеринку, и они быстро подпишут все необходимые документы. Даже завещание от нотариуса состряпают задним числом.

– Каннибал хранит в морозильнике трофеи! Знаешь, какие?!

– Чем он занимается в свободное от работы время, нас не касается. Это ты виноват в том, что мои двадцать миллионов попали в лапы мошенникам – тебе и расхлебывать! Радуйся, что я тебе помогаю и твой замороженный глаз не хранится в морозилке у Каннибала!

Игорь икнул и провел дрожащей рукой по лицу. Иногда он ненавидел старшего брата. Тот являлся копией их родного отца, как внешне, так и внутренне. А в жизни Игоря не было человека более жестокого и бессердечного, чем отец.

Каннибала, к которому отсылал Игоря Константин, никто не любил. Свое прозвище он получил не просто так: в качестве трофеев Каннибал, а если проще – хлипкий, на первый взгляд, Лева Зайцев, у которого снесло «крышу» после нескольких лет службы в горячих точках по контракту, коллекционировал в морозильной камере отрубленные пальцы и уши врагов. Ходили слухи, что наемник питал страсть к новым моделям холодильников и обязательно раз в сезон совершал покупку. Он выбирал самый крутой и огромный холодильник, а потом бережно перекладывал свои трофеи в новый «домик». Увы, никто не выполнял грязную работу лучше Каннибала, просто потому, что его внешность была до боли обманчива, а мастерство, которым обладал Лева Зайцев, весьма ценилось среди местных олигархов.

– Звони! – схватив брата за шиворот, рыкнул Константин. Игорь, вздрогнув, судорожно вцепился в свой навороченный айфон.

Спустя пару часов неприметный черный джип отъехал от стоянки и двинулся следом за темно-серым внедорожником братьев Покровских.

…Супругу Игоря хоронили в закрытом гробу: сотрудники морга не смогли восстановить лицо усопшей после аварии. Многочисленные родственники забили часовню до отказа. Надрывно плакали, стонали, и Константина коробило от их рассказов о добродетелях Наташи. Ну, не было никакой добродетели в жене его брата!

Игорь тихо подошел к гробу и показательно положил на крышку букет из красных роз, перевязанных черной траурной лентой.

«Спи спокойно, любимая», – гласила надпись на ленте.

Константин закатил глаза. Ему не была свойственна сентиментальность, присущая Игорю. Он вычислил цепким взглядом троих мужчин в дорогих костюмах, стоявших поодаль. Засунув руки в карманы пальто, двинулся в их сторону.

– Как отель делить будем? – без приветствий встал перед ними Константин, и его высокая фигура закрыла мужчинам священника, приступившего к своей мессе.

– А что делить-то, Константин Владимирович? – показательно поигрывая золотой печаткой на толстом пальце, ядовито усмехнулся самый старший из троих. – Отель был оформлен на нашу Наташу. Какая-то часть, может, и перепадет вашему брату, но я бы на это не рассчитывал.

– Отель был куплен на мои деньги.

– Ну, кто ж вас просил давать деньги брату? С него долг и спрашивайте, мы-то при чем?

Константин скользнул ледяным взглядом по чувствующим себя хозяевами жизни краснодарцам, резко развернулся и направился в другой угол часовни, туда, где стоял притихший Игорь. Подозвал к себе неприметного мужчину в черном костюме и добротном пальто из верблюжьей шерсти, что-то шепнул ему на ухо, указывая на троих полных мужчин, стоявших поодаль, и тот понятливо кивнул. Блеснул почти бесцветными голубыми глазами из-под благородных очков и тихо вышел.

– Как же это, Костя? – тихо встал рядом с братом бледный Игорь. – Она ведь совсем молодая была. Ей и тридцати не было. А теперь в гробу лежит…

– Кончай философствовать! – буркнул тот. – Пойдем отсюда. Прохлопал ты свой отель. Не отдадут его просто так. Придется родственников твоих проучить.

– Может, полюбовно разберемся с отелем?

– Обязательно. Через пару дней, думаю, они сами к нам на поклон прибегут. Поехали, перекусим где-нибудь, что-то жрать хочется.

– А как же… Наташу еще не закопали, а мы уедем? – растерялся Игорь. – Я ее хоть и не любил, но все равно нехорошо как-то.

– Нехорошо чужие деньги воровать, – испепелил яростным взглядом брата Константин и зашагал к выходу. Тот поморщился, бросил взгляд на закрытый гроб, на читающего молитвы священника, поднял воротник дубленки и двинулся следом за старшим братом.

Едва они успели сесть в машину, как часовню накрыли автоматные очереди. Полетели стекла, обломки входной двери.

В часовне началась паника. Люди бросались к выходу. Кто-то столкнул гроб с подставки. Он упал на бок. Крышка открылась, и усопшая вывалилась на пол, лицом вниз. Упали подсвечники, и огонь перекинулся на легковоспламеняющуюся обивку гроба. Повалил дым. Похороны превратились в истерический спектакль. Родственники выли, выплясывали вокруг пылающего костра и усопшей Наташи и никак не могли сбить пламя.

На лице Константина не дрогнул ни один мускул. В его серых глазах мерцало удовлетворение. Крепкие руки уверенно сжимали руль темно-серого внедорожника. Машина, сбивая пожухлую листву с обочин, неслась в центр города.