Даша подошла к расписанию, сверилась со своим блокнотиком. Шла уже вторая пара, сегодня оставалась еще одна, организация ЭВМ. Ее Даша не любила и не понимала. Тут она вспомнила про курсовую работу по схемотехнике. Все уже наверное написали и защитили и только одна она даже не начинала черновик. Рейзлин ее убьет. Ну не в прямом смысле, конечно, но к экзамену не допустит.
Потоковая лекция организации ЭВМ всегда проходила в десятом корпусе, и Даша направилась туда. Десять минут быстрой ходьбы и вот он, десятый корпус в Лагерном Саду. Мимо нее с гиканьем и топотом пронеслась стайка первокурсников. И пока она шла по коридорам, пока поднималась на четвертый этаж, искала глазами свою группу в потоке, и самое главное – Сашку, она слышала со всех сторон:
– Соболезную.
Она слышала это и от знакомых, и от тех, с кем за три года учебы словом не перебросилась. От этих фраз она вздрагивала, как от очередной пощечины. Студенты, которые смеялись и болтали в коридорах, в аудитории, за партами, умолкали, когда она проходила мимо, и смотрели на нее с сочувствием и недоумением.
Она не знала, что говорить в ответ. С тех пор, как умерла мама, прийти на пары было самым нормальным из всего, что Даша делала.
– Тебе сейчас хорошо бы снова втянуться в режим, – сказал ей Сашка. – Знаю, тебе так не кажется, но полегче станет, только когда ты себя чем-нибудь займешь. Так что втягивайся. До зачетной недели осталась всего ничего. – продолжил он, когда Даша ничего не ответила.
– Ты плохо выглядишь, детка. Тяжело одной? – к ним подсел Эдик и заглянул Даше в лицо.
Она быстро покачала головой и почувствовала, как морщится ее лицо, и он сразу же взял Дашу за руку и задал еще один вопрос:
– Плохо дело. А что с учебой у тебя? – И тогда она почувствовала, как слезы высыхают в глазах, не успев пролиться, потому что она забыла, совсем забыла и про учебу, и про зимнюю сессию; она прижала руку ко рту и с ужасом покачала головой еще раз, а он нахмурился и спросил:
– Как ты думаешь, тебя отчислят теперь? – И тут же сам себе ответил: – Впрочем, если и отчислят, нужно что-то думать. Искать работу.
– Не выдумывай, не отчислят ее. Мы же поможем догнать, да, Даш? – наигранно бодрился Сашка.
Глава 12
Прошло примерно полторы недели, и Даша незаметно для себя начала вливаться в суматошные студенческие будни. Бешеная гонка между корпусами не оставляла места тревожным мыслям и беспокойству. О странной женщине, которая мерещилась Даше, она вспоминала теперь изредка и только по вечерам, когда комнату окутывали зыбкие тени и тусклое свечение монитора не могло их разогнать полностью. Гораздо чаще Даша ловила себя на мысли, что считает про себя: в это время месяц назад мама еще была жива, в это время пять недель назад, полтора месяца. Мысленно она перебирала все, что они делали вместе незадолго до ее смерти. Стоило вспомнить, и каждый раз Даша вздрагивала как от пощечины: она умерла. Каждое новое событие, каждый Дашин поступок все больше и больше разделял их: дни, в которых мамы больше не будет – вечно растущее между ними расстояние. С каждым новым днем все дальше и дальше.
Иногда мысли о маме вытеснялись другими, привычными – о Сашке. Она сидела за партой все так же рядом, поэтому часто подолгу смотрела на него, забывая писать. У него необычное лицо, не славянское, смуглое, с темными, почти черными глазами, большими пухлыми губами и глубокими складками вокруг рта, когда он улыбался. Иногда Сашка ловил на себе этот ее взгляд, поднимал голову, видел, что она смотрит и подмигивал. Тогда Даша невольно ощущала как он пахнет. Тонкий аромат дезодоранта дразнил, заставляя представлять обнаженной эту оливковую, словно поджаренную на горячем южном солнце кожу, с капельками влаги. Она вдыхала, вздыхала. И снова опускала глаза в тетрадь, пытаясь поспеть за лекцией.
Незаметно подкралась зачетная неделя. Прыщавый Вовка уже получил в свою зачетку три пятерки «автоматом» – больше за добросовестность, чем за знания, и ходил теперь, высоко задирая подбородок, еще три человека могли похвастать одним «автоматом». Даша не могла похвастать ничем. В тетрадях не хватало доброй половины лекций, практические задачи она не могла решить, потому что пропустила целый месяц. От предстоящих зачетов ее холодом скручивал страх, а потом – вина за беспечность. Слишком многое она принимала как должное.
Павел Николаевич прохаживался вдоль доски, о чем-то сосредоточенно думал, потом остановился и, заложив руки за спину, произнес несколько злорадным тоном:
– Ну-с, товарищи, сегодня у вас последний шанс добрать баллов к зачету. Пишем коллоквиум. На сто баллов! – он многозначительно поднял палец вверх. – Тем, у кого после сегодняшней работы итогом будет больше восьмисот пятидесяти, поставлю зачет автоматом. – Студенты загудели: кто-то радовался возможности получить халявный зачет, кто-то издал страдальческий стон.
– Пожалуйста, берите билеты и бумагу. Телефоны сдаем. – С этими словами поднял со стола пустую коробку из-под обуви, куда надлежало сложить телефоны и стопку старых курсовых – на обратной, чистой стороне этих листов и следовало писать ответы на билеты – и многозначительно посмотрел на студентов.
Поднялся шум. Посмеиваясь, переговариваясь, в притворном ужасе закатывая глаза, и одновременно бледнея от настоящего страха, студенты шли между партами, несмело вытягивали билет и брели назад к своим местам. Даша медлила, вытянув руку над россыпью одинаковых белых прямоугольников бумаги. Беспомощно оглянулась назад: Сашка уже уселся на свое место и что-то сосредоточенно разглядывал под партой. В конце концов она взяла билет из середины, с загнутым кверху уголком, прихватила лист для ответов, положила свой телефон в коробку, уже полную до краев разномастных смартфонов, и обреченно пошла к Сашке.
– Так, тишина. Сели все. Со столов все убрать! Пишем до конца пары, перерыва не будет.
Через минуту в аудитории стало тихо, только с заднего ряда время от времени доносился горячечный шепот хронического прогульщика Игоря Панова, который умолял кого-то дать ему списать.
– Панов, – произнес Павел Николаевич, когда тот в очередной раз подал голос, – еще раз тебя услышу и твоя блестящая карьера начинающего инженера может пойти на спад.
Студенты захихикали. Даша обернулась и увидела, как Панов осекся и обреченно уставился куда-то в стену, очевидно пытаясь найти там что-то такое, что поможет ему разобраться в хитросплетениях электрических схем.
Даша прочитала билет. Из четырех вопросов она знала ответ только на один, самый первый. Красивым убористым почерком она написала все, что знала. На не разлинованном листе строчки с круглыми буквами грустно сползали куда-то вниз. Стараясь изо всех сил сохранять невозмутимый вид, она толкнула Сашку в бок локтем. Сашка повернул голову и без слов все понял. Правой рукой он продолжать быстро строчить, левой протянул ей под партой стопку мелко нарезанных тетрадных листов, исписанным мизерными буквами. Даша схватила их, как спасительную соломинку, улучила момент, когда, как ей казалось, Павел Николаевич смотрел в другую сторону и принялась искать ответ на свой вопрос. Буквы плясали и кланялись друг другу, от волнения дрожали и не слушались пальцы. Ей пришлось пролистать довольно много, прежде, чем она нашла то, что нужно.
В этот момент Павел Николаевич поднялся со своего места и подошел к первой парте, где сидел Вовка. Тот поднял на преподавателя голову и в глазах его застыл вопрос, все ли верно. Боковым зрением Даша видела, как ребята спешно прятали вытащенные шпаргалки. Павел Николаевич отошел от старосты и двинулся дальше. Даша одним лихорадочным движением засунула стопку шпаргалок за пояс джинсов, прикрыла сверху свитером. Павел Николаевич подошел к ней. Заметил ли? Даша испуганно посмотрела на преподавателя. Он слегка наклонился над столом, двумя пальцами притянул листочек, на котором она писала, пробежал глазами, кивнул.
– Орлова, что-то я вас последнее время не видел на лекциях. Вы болели?
– Болела, Павел Николаевич, – не моргнув глазом, соврала Даша.
– Справку в деканат отнесли?
– Конечно, – и снова пусть маленькая, но ложь.
Павел Николаевич снова кивнул и пошел дальше по ряду. Даша замерла на некоторое время, краем глаза следя за преподавателем, который дошел до конца ряда, развернулся обратно, вернулся за кафедру и принялся что-то сосредоточенно изучать в своих бумагах, потом потихоньку вытащила шпаргалки из-под свитера и принялась лихорадочно списывать. Почерк стал торопливым, дребезжащим, казалось, будто писали два разных человека.
Пара подошла к концу. В аудитории все пришло в движение: шум отодвигаемых стульев, вжики молний, смех и слова. Даша встала и отнесла свой листочек на преподавательский стол, вытащила из коробки телефон и пошла к выходу.
Глава 13
Над укутанными морозным туманом улицами задышал ветер. Разметал щегольской мех на капюшонах, забрался под куртки, добрался до тела, пересчитал позвонки. Коснулся виска – хрупкие непрочные кости жалобно взвыли. Ресницы моментально превратились в ледяные иголочки, в носу защипало.
Даша торопливо вышла из автобуса и уже через десять минут подходила к низкому в четыре этажа серому зданию кибернетического центра, где на втором этаже размещался деканат. Она подошла к крыльцу и с трудом открыла подмерзшую пластиковую дверь. Поднявшись по узкой с перилами лестнице, и пройдя немного по коридору, Даша увидела у двери в деканат троих своих однокурсников. Их восторженные возгласы прерывались громким хохотом. Даша хотела и одновременно боялась увидеть среди них Сашку. Но Сашки не было. Зато был Эдик, стоял и громко ржал над чьей-то шуткой.
– Оу, Дашка! Приветище!
– Все сдала?
– Да ну нафиг, не все. Очень даже не все! – Даша ответила как-то преувеличенно бодро, хотя внутри у нее все сжималось от страха.
– А. Ну я тоже организацию ЭВМ завалил. Там ваще! Жесть в натуре, я вроде писал-писал, а он мне хренак – все перечеркнул и на пересдачу. Ну Васильевна разрешила прийти после каникул за допуском.
– Да блин, я к нему даже не ходила еще.
– Ну че, погнали? Эдь, ты идешь?
– Не, пацаны, я потом, мне еще подписать надо, давайте без меня сегодня.
Ребята попрощались, похлопывая друг друга по спине, и ушли. Остался только Эдик.
– Ну че, детка, идем?
– Давай ты вперед, тебе же быстро. А потом уже я.
– Ты не сдала, да?
Даша отрицательно помотала головой.
– Ну ладно, я понимаю, этих дебилов стесняться, но не меня же! Пупсичек, я тебе буду моральной поддержкой! Давай-давай-давай!
И Эдик втолкнул Дашу в деканат и вошел следом. Это было просторное квадратное помещение. По трем углам находились столы с компьютерами, в четвертом – дверь к декану. За одним из компьютеров сидела зам декана Вера Васильевна и, не слыша, что открылась дверь, смотрела в экран. Ее не толстое, но крупное лицо было бы добрым, если бы она улыбалась. Но она не улыбалась и вниз от углов рта тянулись две морщины и подбородок между ними был стиснут, будто кулак. Брови выщипаны в тонкие дуги, а веки под ними усталые. «Наверное, она их красит, – не к месту подумала Даша, глядя на ее идеально уложенные темные, без малейшей седины, волосы, которые чуть поблескивали в ярком свете ламп, – да, точно, красит. Как же я хочу видеть тебя как можно реже! И какая ирония, что именно от тебя сейчас все зависит!»
– Вам подписать? Давайте быстрее, не задерживайте! – недружелюбно произнесла она, не отрывая глаз от монитора.
Эдик протянул ей свою зачетку. Вера Васильевна быстро расписалась и поставила печать. Поставила энергично, с силой придавливая ее к бумаге. Затем подняла глаза на Дашу.
– Ваша зачетка?
– Понимаете, я.., – Даша запнулась. Сколько она ни готовила речь дома, такие важные и правильные слова вылетели из головы, а те что остались, казались глупыми, – я не сдала. Можно мне отсрочку?
– Фамилия? Зачетку покажите.
– Орлова, – Даша протянула раскрытую синюю книжечку.
– Оооо, – протянула зам декана, – Так у вас даже нет допуска к сессии! Вы что хотите?
– Хочу закрыть сессию после каникул.
– Вообще-то за такую академическую задолженность мы должны вас отчислить. Понимаете, если бы вы сдали хотя бы все зачеты и получили допуск, еще бы можно было о чем-то разговаривать. Но у вас… Вы чем вообще занимались весь семестр? О чем думали? Что это все так просто? Вас таких, знаете сколько? Вылетают на раз-два!
– Отчислить? – от этого слова у Даши стиснуло желудок. Она прижала ладонь ко рту и подавила всхлип. Вместо того, чтобы заплакать, она вперила в зам декана холодный жесткий взгляд и произнесла:
– Вообще-то, у меня были причины.
– Вы болели? Справка есть? Дать разрешение могу только по уважительной причине.
– У меня мама умерла. Я осталась одна без денег и мне пришлось работать. Достаточно уважительно?
Вера Васильевна замолчала и пристально посмотрела на Дашу.
– Приходите завтра, я переговорю с Юрием Семеновичем. Посмотрим, что для вас можно сделать.
– Что за шум, а драки нет? – дверь кабинета открылась и в нее с шумно, на ходу стягивая перчатки и расстегивая пальто, вошел зам декана по платникам.
– Да вот, Сергей Александрович, ситуация. Очередной должник у нас нарисовался. Только девушка говорит, что у нее уважительная причина: мать скончалась и ей очень сложно теперь учиться.
Сергей Александрович повесил пальто в шкаф и подошел к столу, взял из рук Веры Васильевны Дашину зачетку и тихо присвистнул.
– Мда. У вас? Мама?
Даша кивнула.
– Ну так оформите ей академ и дело с концом. Пусть разберется со своими проблемами, а потом продолжит учебу.
– Ну, как скажете, – хмыкнула Вера Васильевна, пожала плечами и встала, – Присядьте пока.
Она подошла к шкафу со стеклянными дверцами и выудила оттуда толстую папку-скоросшиватель. Даша присела на краешек стула с жесткой спинкой и огляделась. Рабочие столы завалены стопками бумаг, по стенам развешано множество дипломов и плакатов. И портрет президента в рамочке.
– Заполните заявление, – и Вера Васильевна протянула Даше листок с распечатанным текстом, куда надо было вписать личные данные.
Даша взяла ручку, вытащила из сумки паспорт и стала писать.
***
– Ааа, жесть какая! Тридцатник с ветром! – Эдик схватил Дашу за руку, когда они вышли на улицу, бесцеремонно потащил, не спрашивая и не заигрывая. – Пойдем в «Погребок», детка. Погреем жопки. Нужно думать, что дальше делать, работу искать, все дела.
Даша не ответила. Не потому что от холодного воздуха было трудно дышать, а потому что слишком часто в последнее время реальность без подготовки обрушивала на нее лавину, придавливала, не оставляла выбора и права голоса.
«Погребок» – маленькая закусочная в подвале третьего корпуса – встретил их густыми запахами борща, рыбных пирогов и чего-то сладкого. От тепла тело налилось приятной усталостью, веки стали тяжелыми. Захотелось спать. Эдик отыскал свободный столик в темном, плохо освещенном углу, где их не толкали другие студенты, куда не долетали обрывки разговоров и откуда хорошо было видно, как открывалась и закрывалась дверь и на ее пороге появлялись в облаке пара веселые раскрасневшиеся счастливчики, пришедшие отметить допуск к экзаменам.
Даша сняла пуховик и, пока Эдик ходил к барной стойке, села за деревянный, отполированный множеством рук, стол, взгромоздила на него локти и охватила голову ладонями. Она опять сникла, ссутулилась, сжалась вся.
– Эй, детка, очнись! Страна ждет своих героев! Так, я взял нам по кофейку, тебе с сахаром?
– Что?
– Охренеть ты зависла. Кофе тебе, говорю, с сахаром?
– А. С сахаром.
Она никогда не пила кофе с сахаром, всегда только с молоком, но какое это имело сейчас значение?
– Так, детка. Собирайся в кучку давай, нет времени киснуть. Итак, что мы имеем? Сессию ты завалила, академ тебе оформили, времени свободного куча, но денех нет. Мани-мани-мани…
– Я ничтожество, – буркнула Даша и вздохнула.
– Воу, воу, воу, полегче! У всех бывают сложные дни!
– Да какие дни, Эдь! Все люди, как люди, а я как хрен на блюде. Ни одного зачета не сдала, ни одного! Денег ни хрена. Образования нет, опыта тоже. Куда меня возьмут работать, м? – она сделала большой глоток из чашки, которую Эдик поставил перед ней. – Фу, кислятина.
– Слушай, ну вот не надо сцен, а? Не поможет. И вообще, с чего-то же надо начинать. Абрамович вон тоже не сразу богатым родился.
– Ну я-то не Абрамович!
– Харе препираться. – Эдик выудил из кармана смартфон. – Так-так-так, посмотрим, че тут нам рынок труда предлагает.
На минуту он затих, а Даша со странной смесью отчаяния и надежды смотрела, как его большой палец проворно скользил по экрану, на секунды замирая, а потом снова продолжал движение.
– Администратор, консультант, консультант, помощник руководителя… Здравствуйте, я представитель компании «Орифлейм»! – фальцетом пропел он и расхохотался. – Матерь Божья, да что ж такое-то… Я гневаюсь!
– Я же говорила.
– Ничего ты не говорила. О! Воспитатель в детский сад! Воспитателем пойдешь?
– Эдь…
– Что? Оу, к детишкам ты не хочешь. Тааак. О, чудненько, смотри, официантка в кафе «Медея» требуется.
Даша вздохнула.
– Тут такое дело, детка. Сейчас не самое лучшее время выеживаться. Звони давай.
Он вложил телефон Даше в руку и их пальцы сплелись. Она замерла. Нет, он дотронулся совсем не так, как раньше забавы ради хватал ее за руки, сопровождая это дурацкими шуточками. Сейчас прикосновение было робкое, настоящее. Долгое мгновение они не двигались. Потом Даша отняла руку, сжала телефон и прошептала:
– Я мечтала работать в большой компании, ходить на совещания, носить узкую юбку и каблуки, а не лавировать с подносом мимо пьяных рож…
– Деточка, мне до коликов хочется, чтобы твоя мечта исполнилась, правда-правда. Но если ты упала – не время себя жалеть. Нужно подняться, отряхнуться и идти дальше.
Даша усмехнулась.
– Ну да, как же. Исполнится она теперь. Я ни на что не способна.
– Послушай меня внимательно, детка. – беззаботная улыбка слетела с лица Эдика, глаза его сделались внимательными и строгими. – Когда мы были маленькими, и ты, и я, то всегда ждали помощи от родителей. Чтобы ни случилось, они приходили и спасали нас. И это было нормально. Но только теперь ты выросла, а рефлекс остался. Ты продолжаешь ждать. Ты ждешь неизвестно чего. У моря погоды. Ты сейчас боишься – прямо как тогда в детстве, когда ты просыпалась в темной комнате и, держась за прутья кроватки, звала на помощь маму. И мама приходила и брала тебя на ручки. И сейчас ты ждешь, что кто-то придет и волшебным образом все наладит, успокоит, устроит лучшим образом.
– Я? Я жду?
– Нет, блин, я! Деточка, давай я сейчас побуду немножко Морфеусом и дам тебе красную таблетку?
– А что, если я хочу синюю?
– Увы. У меня ее нет. Да если бы и была, не дал бы. А красная, она хоть и горькая, зато лучше всякого лекарства.
Даша откинулась назад на жесткую спинку лавки и, сощурив глаза, смотрела на Эдика. Не похоже это на него.
– Ну давай, философ, свою таблетку.
– Ты не ершись. Неприятно, знаю, но поверь мне, детка, это правда. Никто тебя не спасет. Никто, понимаешь? Не придет мама, не прилетит волшебник в голубом вертолете. – Он подтянулся на локтях и наклонился к ней через стол. – У тебя есть только твоя жизнь и на этом все. Она продлится может быть долго, а может быть завтра тебе кирпич на голову упадет. А потом в один миг все исчезнет. Пух! – он вскинул руки с растопыренными пальцами, изображая маленький взрыв, – И ты умрешь. Очень короткое и не очень веселое путешествие. Как ты проживешь эту жизнь? А вот это, детка, твоя личная головная боль. Никого, поверь мне, никого на самом деле это не волнует. Все заботятся только о своей шкуре. Можешь сокрушаться, кричать, ругаться и бить посуду. Если тебе от этого станет легче. – Он усмехнулся, но в глазах его не было веселья, – Пожалуйста! Только это ничего не изменит. Придется, детка, включаться в режим «стальные яйца».
Даша не слишком вежливо отвернулась, ослепленная муторным, нежеланным всплеском эмоций. А ведь он, черт возьми, прав! Ей всегда казалось, что впереди еще много времени и оно само собой как-нибудь устроится. Или кто-нибудь ей посодействует, поможет. Нет. Она действительно у себя одна и никто, кроме нее самой, и не подумает о ней заботиться.
Эдик протянул руку и сжал холодные Дашины пальцы.
– Конечно это сложно сразу. Понемножку. Шажок за шажком. По-другому никак.
Даша вздрогнула и посмотрела на него. Эдик улыбался и в его взгляде было что-то такое, от чего на душе становилось тепло и хорошо, совсем как в детстве. Она улыбнулась в ответ, едва уловимо, одними глазами, потом разблокировала телефон и набрала номер. Пять невыносимо длинных гудков прошло, прежде чем в трубке раздался веселый голос с акцентом:
– Алле! Слющаю!
– Я по объявлению, – произнесла Даша взволнованно, – вы ведь давали объявление, что вам нужна официантка?
– Да, давал. Очень шюстрый, расторопный девущка нужна!
– Я хочу попробовать!
– Приезжай, красавица, на этот… Как его? На беседа приезжай, посмотрим, поговорым.
Записав протянутым Эдиком огрызком карандаша на салфетке адрес, Даша нажала отбой. Сердце быстро колотилось и она закрыла лицо руками.
– Ну вот, а ты боялась! Только юбочка помялась! – хохотнул Эдик. Даша замахнулась на него в притворном возмущении, но он перехватил ее руку и прижал к столу. – Да у меня самого жопка жим-жим сделала! Я-то на работу еще не устраивался!
– Поедешь со мной? Мне страшно.
– Нет, детка. Сама-сама. Стальные яйца, помнишь?
Даша кивнула.
– Пойдем, я тебя до остановки провожу. Давай прямо сейчас, тут кто первый встал, того и тапки. Такие дела.
Они оделись, и Даша натянула поглубже капюшон, предчувствуя колючий мороз. Автобус долго ждать не пришлось – еще не успели заныть от холода пальцы на руках и ногах, как тяжело пыхтя поднялся в гору старенький ПАЗик и затормозил, скользя колесами по гладко укатанной дороге. Эдик, до этого безостановочно болтавший разные несерьезные глупости, вдруг резко замолчал, притянул Дашу к себе и поцеловал в краешек рта. Потом быстро прошептал:
– Удачи.
И подтолкнул ее к автобусу.
Глава 14
Уже остались позади и ТЭМЗ, и Лагерный сад, а Даша все еще ощущала это легкое прикосновение. Людей было немного, и она села к окну, отогрела дыханием круглый пятачок на замерзшем стекле и смотрела в него на проносящиеся мимо темные дома и деревья, и пыталась представить, что ее ждет там, куда она ехала. Удастся ли ей устроиться в эту забегаловку? А если ее не возьмут, то что будет причиной для отказа? Сколько времени она продержится в этом заведении и хватит ли ей заработанных денег? Сумеет ли она их правильно распределись деньги и рассчитаться с долгами, сумма которых угрожающе выросла в последней квитанции за ЖКУ? Как скоро ее начнут хватать за руки поддатые посетили и сможет ли она им противостоять? А может ничего страшного и не случится, и тогда это кафе на какое-то время станет ее островом, центром, укроет ее от невзгод, и там она сможет переждать это странное, страшное время и потом, постепенно вернуться к нормальной жизни.
Не успела она найти ответы на все эти вопросы, как автобус подкатил к вокзалу, заскользил у остановки, дернулся и затих. Даша подорвалась со своего места, быстрым движением не положила, а почти кинула водителю деньги на капот и выскочила на улицу. Она, оглядываясь по сторонам, торопливо прошагала мимо желтого, с островерхими башенками, здания вокзала к приземистому двухэтажному домику, где помещалось кафе с громким названием «Медея», поднялась на крыльцо и потянула на себя тяжелую массивную дверь. Зная, чем прославилась Медея, Даше было страшно даже заглядывать в меню. Внутри оказалось просторное, вытянутое в длину, светлое помещение. По обеим сторонам, справа и слева у окон расположились столики, покрытые красными бархатными скатертями, а сверху еще нелепыми квадратиками белой клеенки. За двумя столами сидели люди с уставшими лицами и возле них громоздились дорожные сумки, видимо, они зашли сюда перекусить прямо с поезда. Через множество окон лился солнечный свет, падал на деревянный пол – узкие половицы, надраенные полиролью. Пахло котлетами и рыбой. Впереди всю стену занимала длинная металлическая стойка, с лотками с салатами, горячей едой, рядами одинаковых стаканов с мутноватой желтой жидкостью. За стойкой, не отделенная ничем, даже декоративной ширмой, видна была кухня: по периметру высокие оцинкованные столы, уставленные бесчисленным множеством предметов. Там полная женщина в белом халате месила тесто смуглыми округлыми руками. Рукава закатаны по локоть, косынка на голове завязана крепким узлом над краснеющей шеей, но из-под нее все равно выбилась непослушная прядь, прилипла к блестящему от пота виску. Справа у кассового аппарата, подперев одну щеку рукой, сидела белокурая девушка, напряженное ее лицо освещалось то синим, то красноватым отблеском экрана телефона, а указательный палец лихорадочно постукивал по экрану. Своими пухлыми губами и огромными глазами навыкате она напоминала глупую рыбу. Даша помедлила секунду, а потом широкими шагами двинусь к ней.
– Здравствуйте! Я по поводу работы, по объявлению. Звонила сегодня, меня пригласили на собеседование.
Кассир оторвала взгляд от экрана, где тут же засветилась надпись «Game over» и с каким-то тупым недоверием оглядела Дашу сверху вниз.
– Таааань, – протянула она, не оборачиваясь, – проводи девушку к Антону. Толстая женщина с кухни подняла голову, кивнула – то ли поздоровалась, то ли дала понять, что услышала, вытерла мучные руки о фартук и вышла к ним.
– Пойдемте, – коротко бросила она, и, обойдя стойку с раздачей, открыла неприметную дверь с надписью «Только для персонала». Даша торопливо зашагала следом в плохо освещенный длинный коридор с крашеными стенами мимо тяжелых металлических дверей с табличками «Холодильная камера №1», «Холодильная камера №2», «Склад». В конце коридора оказалась еще одна дверь, приоткрытая, из-за которой были слышны неясные голоса. Татьяна заглянула туда и быстро загородила собой проход.
– Там посетители, придется подождать. Постойте тут.
– Спасибо, – поблагодарила Даша женщину. Татьяна мрачно кивнула и удалилась.
Минут двадцать Даша мерила коридор шагами, заготавливала речь, настраивалась, но когда дверь отворилась и оттуда вышла заплаканная женщина в сопровождении хмурого седого мужчины, вся ее решимость испарилась. Даша заглянула в кабинет:
– Можно? – она смутилась, встретившись с внимательными черными глазами сидевшего за столом мужчины. – Здравствуйте! Это я звонила сегодня по поводу работы.
– Ах да, щюстрый девущка, как же, как же! Прахадите, прахадите! – мужчина выкатился из-за стола как колобок на коротких ножках, подкатился к Даше и, взяв ее за руки, усадил на стул, а потом вернулся на свое место. Ладони у него были потные и холодные, лицо со сталинскими усами пухлое и смуглое, черные быстрые глаза и круглая лысина на голове в обрамлении еще не седых волос. – Меня зовут Антон Леонович. А вас?
– Дарья. Даша, – она немного помедлила с ответом, соображая, представиться ли полным именем, но все же решила обойтись без отчества. Она немного удивилась странному сочетанию имени и отчества, совершенно не подходящему мужчине, но вида не подала.
Антон Леонович принялся рассказывать Даше о своем семейном бизнесе, кафе, жене Лейле, о том, как трудно им приходится и какие нерадивые нынче работники. Даша слушала, кивала и теребила пальцами ручки от сумки. Несмотря на сильный акцент, Антон говорил много, быстро и не всегда по делу, то и дело усмехался в усы, но именно это его качество странным образом располагало к себе. Мало-помалу Дашина нервозность отступила, она даже забыла, что пришла устраиваться на работу, и вот уже она внимательно слушала, стараясь запомнить, что ей нужно сделать в ближайшие дни. Видимо, положение у Антона и впрямь было катастрофическое, раз он рискнул не медлить и велел выходить на работу прямо завтра с утра.
Даша выпорхнула на улицу с улыбкой на губах и чудесным предчувствием каких-то удивительных и приятных происшествий. Такого с ней не бывало уже несколько месяцев. Боясь спугнуть это редкое ощущение покоя и радости жизни, Даша некоторое время постояла на крыльце, припоминая подробности разговора, а затем решительным шагом направилась в здание вокзала. Там она в киоске купила новенькую, пахнущую типографской краской трудовую книжку, с некоторым трепетом полистала страницы, бережно убрала в сумку, снова вышла на улицу и направилась к остановке.
Автобус, дребезжа и неловко подпрыгивая на кочках, вез Дашу через весь город. Потянулись старые хрущевки, новые девятиэтажки, помпезные банки, красочные кафе и дорогие бутики. Даша вышла на остановке рядом с поликлиникой, с удивлением отметив, что старое здание отремонтировали и теперь поликлиника гордо сияла стеклом и сайдингом.
Даша вошла внутрь, замерзшими пальцами неловко натянула бахилы на ботинки, покрутила головой и двинулась к высокой стойке за стеклянными окошками с надписью «Регистратура». Отстояла небольшую очередь и, почти просунув голову в маленькое окошко, сказала сидевшей за столом женщине в белом халате:
– Здравствуйте. Мне нужно медкомиссию пройти для санитарной книжки.
– Две тысячи.
– Что две тысячи? – не поняла Даша.
– Комиссия платная. Две тысячи стоит. Оплатите в кассу, чек потом покажете на работе, вам компенсируют. Приходите в любой день с санкнижкой, паспортом и фотографией три на четыре, к восьми утра, оплачиваете, потом ко мне, я вам напишу врачей и кабинеты.
– Это за один день можно успеть? И записываться не надо?
– Успеете, если народу будет не много. Без записи, по живой очереди. И натощак обязательно, надо будет сдавать кровь.
– Ага, понятно. Спасибо! А книжку эту где взять?
– А книжку купите в центре гигиены. И потом еще надо будет пройти обучение.
– Спасибо, – поблагодарила Даша еще раз и отошла от окошка.
Опять деньги. Где их взять? Те, что она успела снять с маминой карточки, прежде чем ее заблокировал банк, уже подходили к концу, хотя она тратила их очень экономно. Даша покупала только самые необходимые продукты, практически не позволяла себе мяса, а уж об одежде, косметике и средствах гигиены речи не шло. Но «мыльно-рыльное» как любила выражаться Дашина мама, уже подходило к концу и недалек был тот день, когда даже постирать станет нечем.
Даша уселась на лавочку в холле, достала телефон и нашла на карте центр гигиены. Но прежде надо сфотографироваться.
Глава 15
Время полетело быстро и незаметно. Даша приходила в кафе к десяти и практически сразу же погружалась в рабочую суету. В трудовую книжку ей сделали первую запись, где значилось «официант», но на самом деле она занималась практически всем: помогала поварам нарезать хлеб, сдвигала столы в линию для свадеб или поминок, перестилала скатерти, подменяла Полину на кассе, когда она ушла на больничный с ребенком, обслуживала клиентов за столиками, на торжествах разносила горячее, убирала мусор со столов, ловко уворачиваясь от назойливых поглаживаний разгоряченных захмелевших гостей, а после оставалась, чтобы привести зал в порядок и перемыть вручную горы посуды. Посудомоечных автоматов в «Медее» числилось аж два, но по факту в чистой мойке один из них стоял сломанный уже полгода, и похоже, что Антон и не собирался вызывать техников. Поэтому Даша сперва натягивала высокие до локтей резиновые перчатки и загружала машину в грязной мойке жирными кастрюлями, сковородами и противнями, потом вооружалась губкой и принималась отмывать до блеска фужеры на тонких ножках, менажницы, салатники и бесконечные одинаковые белые тарелки. Заканчивала работу она к часу ночи, примерно через час после того, как расходились последние «ну давай на посошок» гости со свадеб, а потом Антон на своем минивэне развозил по домам весь небольшой персонал «Медеи». О том, что существуют нормы рабочего времени и доплаты за переработки Даша не знала, и ей и в голову не приходило спросить. Антон в специальном журнале каждый день рисовал цифры отработанных часов, а Даша радовалась, что ей не придется проводить дома мучительные минуты в одиночестве, а можно сразу упасть на кровать без сил и ни о чем не думать до следующего рабочего утра.