Глава 9. Один
Голос Виталика был так же тверд и аккуратен, как стрелки на его брюках. Леша в один миг возненавидел и голос, и стрелки, и самого Щегла.
– Да что ты врешь! Вон, Анжелка видела, как ты мне деньги давал, – он толкнул сидящую впереди Анжелу.
Девочка не обернулась, только сильнее свела остренькие лопатки. Леша осознал, что остался один – против учительницы, которая считает его преступником, против класса, в котором никто ему не помог, против этого предателя, который так долго притворялся, втирался в доверие…
– Ольга Сергеевна? Это учительница Алексея. Прошу вас подойти завтра в школу к четырнадцати часам… Нет, это обязательно! Значит, отпрашивайтесь с работы! Ваш сын подозревается в совершении крупного правонарушения, придет представитель правопорядка. Да… Да… Буду вас ждать. До свидания.
Моталка Максимовна положила трубку и тяжелым шагом вышла из кабинета. Класс возбужденно гудел, обсуждая случившееся. Вошла англичанка, жестом призывая всех к тишине.
– Здравствуйте, ребята! Давайте все-таки начнем наш урок.
Леша выбежал из класса, как только прозвенел звонок. Если бы гардероб не запирали на время уроков, он ушел бы прямо с английского. Все равно, наверное, из школы выгонят – можно и прогулять.
Домой не хотелось. А кто бы пошел, зная, что там ждет неминуемый скандал? Вот и Леша не шел. Какое-то время он бесцельно бродил по улицам, стараясь уйти как можно дальше от дома и школы. Затем спутанные мысли, метавшиеся в его голове, начали успокаиваться, уставать, и Леша смог задуматься о своей дальнейшей судьбе.
Домой теперь возвращаться нельзя. Никогда! Он никому не сможет доказать, что не своровал эти деньги – значит, впереди сплошная ругань, а может, даже колония для малолетних преступников. Да если и не колония, все равно до конца жизни вспоминать будут. «Мартынов – вор!» – звенело в ушах.
Остаться жить на улицах города? Прибиться к бомжам, ночевать на теплотрассе… Не получится – рано или поздно полиция заметит и выловит, еще и портреты по всему городу расклеят. «Пропал мальчик, рост средний, волосы светлые…» Да сами бомжи в участок и отведут, нужен он им больно…
Может, уехать? Но как и куда? На автобус или электричку нужны деньги, которых нет, а на самолет с поездом – еще и документы. Автостопом Леша никогда не путешествовал и, признаться, немного побаивался – вдруг вместо порядочных попутчиков его подберут какие-нибудь маньяки или торговцы людьми. Леша даже зажмурился и потряс головой, чтобы избавиться от страшных картинок, живо и ярко нарисовавшихся в воспаленном мозгу. Да и что дальше? Все так же прятаться от полиции, только в незнакомых местах? А еду где брать? На работу не возьмут, даже соврать, что ему четырнадцать лет, пожалуй, не удастся. Воровать – бррр! Мальчик поморщился от неприятного воспоминания. Нет, настоящий вор из него точно не выйдет – и противно, и страшно, и попадется тут же.
А если уйти в табор к цыганам? Там уж точно никому не будет дела, что он не ходит в школу. И в полицию не поведут, и кормить смогут за какую-нибудь работу. Леша видел, как они собирали книги, металлолом – это, пожалуй, ему по силам. Но что, если они заставят его воровать или попрошайничать? А за отказ станут бить? Нет, тоже не годится. Да и где его искать, этот табор…
Короткий декабрьский день клонился к вечеру. Леша вдруг понял, что он устал, замерз и зверски проголодался – так, что желудок скрутило болезненной судорогой. Никаких стоящих идей у него не возникло. Оставалось одно – то самое, неизбежное. Мальчик вздохнул, ссутулился и не спеша, словно стараясь оттянуть момент расправы, побрел в сторону дома.
– Наконец-то! Явился – не запылился!
– Оля, тише, пусть он хоть переоденется и отогреется.
– Нет, не пусть! Вы посмотрите, мы тут волнуемся, не знаем, что и думать, а он натворил дел и шляется где-то весь день!
– Ольга, Миша прав – дайте мальчику дух перевести. Никуда он не денется, сейчас во всем разберемся.
Леша молча стаскивал с себя неподатливую куртку, искоса поглядывая по сторонам. Все уже в сборе, неприятных разговоров не избежать. Мама сердита – вид такой, что лучше сразу держаться подальше, в глазах скачут маленькие злые молнии. Папа привычно спокоен – неизвестно, что он думает о Леше и его поступке, но хоть орать не станет. Бабушка… Бабушка непроницаема, как ее любимые сфинксы. Не угадаешь, что у нее на уме – за тонкими поджатыми губами и стеклами очков могли прятаться как строгий выговор, так и внезапная похвала. Сейчас, конечно, похвалы ждать не приходилось, но последняя фраза Татьяны Васильевны наводила на мысль, что не все так плохо. Может, и обойдется. Мама покричит, конечно, а потом успокоится. Бабушка осуждающе посмотрит поверх очков, покачает головой и уйдет в свой кабинет. Про папу и говорить нечего – он почти всегда принимал Лешину сторону в конфликтах. Несколько дней враждебного молчания и укоризненных взглядов, а потом как-то все наладится и можно будет жить дальше – как обычно, как всегда…
– Ну, рассказывай, что случилось.
Леша сбивчиво начал пересказывать события последних дней – как Щегол дал ему деньги, как они ходили в «Калейдоскоп», как Виталик велел принести их в школу и как ему никто не поверил, когда сверток предательски выпал из раскрывшегося рюкзака.
– Неужели ты даже не поинтересовался, откуда у твоего товарища такая крупная сумма? – спросила бабушка.
– Нет, я… Я не думал… Я решил, что это ему отец дал…
– А сам он тебе об этом говорил?
– Н-нет…
– У любых ценностей, дорогой, есть владелец. И на будущее неплохо бы точно знать, кто это, чтобы не попадать в подобные ситуации.
– А я не верю! – вспылила мама. – Это все отговорки, сляпанные на скорую руку! Посудите сами – если бы тот мальчик на самом деле взял деньги, разве стал бы он просить принести их в школу?! Да и вообще давать постороннему, который может все разболтать!
– Виталик сказал, дома родители могут найти…
– Ах, Виталик сказал! А не ты сам придумал, ну конечно! Вот я всегда говорила – гены пальцем не раздавишь! Но нет, Миша, ты меня не слушал, ты у нас гуманист… Вот, разгребай теперь плоды своего гуманизма. Пригрели вора на свою голову!
– Оля, какие гены?! Ему еще месяца не было! Он мать-то свою и не видел толком! Это мы что-то упустили в воспитании…
– Да вот такие! Мамашка непутевая всю жизнь в розыске и этот по ее стопам пошел. Что дальше? Разбой, грабежи, убийства? А я-то надеялась… Сразу надо было думать! Но нет, ты меня убедил. «Ах, он такой маленький, такой славный…» Любуйся теперь на своего славного малыша!
– Милая, ты преувеличиваешь. Ну оплошал пацан, с кем не бывает. – успокаивающе сказал папа. – В его возрасте многие творят глупости.
– А ты… – мама захлебнулась от возмущения и на миг остановила свою тираду, переводя дух.
«Мать свою не видел толком», «непутевая мамашка», «вечно в розыске», «месяца еще не было»… Леша даже забыл, с чего начался неприятный разговор. Он поднял голову и вклинился в образовавшуюся паузу:
– Так я что, вам не родной?
– Ты еще здесь?! – ответили ему хором взрослые. – Иди спать!!!
Глава 10. Бездна
Леша сидел на краю бездны. Обычно он в нее падал, но на этот раз за ним никто не гнался, из бабушкиного шкафа не лезли монстры – не было вообще никого вокруг. А бездна была. Сразу. Манила своей жуткой глубиной – не уйти, не отвернуться, не оторвать взгляд. Вот он и сидел, обхватив руками колени, словно оцепенев.
Белая подошла неслышно, мягко ступая невесомыми во сне мохнатыми лапами. Бездна и мальчик на ее краю выглядели недвусмысленно даже для кошки.
– Клео? Ты? – вяло удивился Леша.
Белая почувствовала, как зыбко его видение. Полусон-полуявь, игра измученного чередой последних событий воображения. Неласковый пустой мир мог рассыпаться в любой момент, проваливаясь во всепоглощающее ничто. Кошка слегка вздыбила шерсть – настолько чужеродным и неприятным ощущалось Лешино состояние. Но это же играло ей на руку, то есть, на лапу. Управлять обычными человеческими снами она не могла – войти, показаться, поговорить, но не вмешиваться в события и структуру чужой нереальности. Здесь же у нее появился шанс. Шанс из тех, которые Странница не имеет права проигнорировать – или она перестанет следовать путем, завещанным ей при рождении Небесной Хозяйкой.
– Мррр, – сказала Белая и потерлась головой о ногу мальчика.
Главное – не спугнуть. Успокоить, не дать разрушиться сну, успеть убедить, сделать хоть что-нибудь из того, ради чего она уже полгода живет в семье этого нескладного худого мальчишки.
Какое-то время кошка молча сидела рядом. Острые Лешины лопатки, беззащитно торчавшие над ссутулившейся спиной, вызывали жалость даже у нее. Подсластить бы пилюлю, приласкать, утешить этого человеческого детеныша. Облизнуть шершавым языком, как мамы-кошки вылизывают своих котят… Нет, не получится. Нельзя. Размякнет Леша, пуще прежнего начнет себя жалеть, а бездна не дремлет – притаилась у его ног, ждет, когда сможет затянуть слабого туда, откуда не возвращаются.
– Будет трудно, – без обиняков сказала Белая.
– Можно подумать, сейчас легко, – отозвался мальчик.
– Помнишь, что я говорила тебе в прошлый раз?
– Не врать… – вздохнул Леша.
– Теперь понимаешь, почему?
Повисла тягостная пауза. Мальчик долго молчал, словно собирался с силами, и, наконец, заговорил – сбивчиво, отрывисто.
– Они мне сами врали… Всю жизнь. Говорили, что я их… Чтобы род не позорил. А я вовсе и не род… То есть, не их род. И они знали, и все равно молчали… Это больно, когда тебе врут. Значит, и я тоже… делал кому-то больно?
Кошка одобрительно промолчала. Леша приободрился и продолжил чуть более уверенно:
– Кажется, я понял. Ты поэтому говорила тогда, что мы друг другу как враги…
Мысли метались в Лешиной голове, толкались, вытесняли друг друга – не успевала закончиться одна, как ее место занимала следующая.
– Только это все равно несправедливо! Почему именно я?! Вот мог бы я родиться у своих родителей сразу, как все остальные. А так… кто я теперь? Да никто! Как мне с ними жить дальше?..
– Почему ты, я могу тебе ответить, – промурлыкала Белая. У нее словно камень с кошачьей души свалился – мальчик начал слышать и понимать. – Именно ты пришел в семью твоих мамы и папы, чтобы научить их не лгать. А для этого нужно научиться самому говорить правду – сначала себе, потом всем остальным. И как бы ты понял, что это действительно необходимо, если бы сам не столкнулся с обманом? Да не каким-то мелким, который можно не заметить, забыть за пару дней, а настоящим, серьезным. Приведшим тебя туда, где нельзя не задумываться о том, куда ты идешь.
Мальчик скосил глаза вниз, на бездну. Манящая темнота призывно всхлюпнула: «Я жду. Иди же». Леша поджал ноги и чуть отодвинулся от края.
– А как тебе жить дальше, сможешь решить только ты, – продолжала Белая, – никто не может навязать человеку путь, если он сам его не выберет. Но если ты хочешь идти своим человеческим путем, как ходим нашими путями мы, кошки, тебе придется разговаривать начистоту. Долго, тяжело, честно.
– Думаешь, они меня послушают? Я ведь даже не их сын… Для чего им мне верить?! Клео! – вдруг встрепенулся Леша, когда очередная мысль, распихав остальные, пробилась вперед. – Ты же умная! Кто мои настоящие родители?
– Понятия не имею. Я все-таки кошка, а не экстрасенс, – отозвалась Белая. – А что, эти уже не настоящие?
Мальчик смутился.
– Ну… Они меня воспитывают, заботятся. Любят, наверное… Хотя ругают. Мама особенно. И бабушка. Вот если бы я у них родился… Да не, глупости… Карпова вон отец за двойки ремнем порет, он что, тоже приемный? Да они с отцом на одно лицо, даже родинки одинаковые! – заспорил сам с собой Леша.
– Так что же, получается, твои родители делают то же, что и все остальные?
– Получается так…
– И относятся к тебе не хуже, чем другие к своим детям?
– Ну да…
– И ты их всегда любил, даже если обижался или злился?
Леша сконфуженно отвернулся. Белая деликатно сменила тему.
– Ты слышал когда-нибудь выражение «скелет в шкафу»?
– Что?.. Да, вроде слышал…
– А знаешь, что оно означает?
– Ну… это… как его… Не знаю, – решительно признался Леша.
Кошка удовлетворенно кивнула. Мальчик определенно делал первые шаги в нужном направлении.
– Это тайна, которую от всех стараются скрыть, но она все равно открывается в самый неподходящий момент. Как если бы скелет с грохотом вывалился из шкафа во время семейного ужина.
– А откуда в шкафу скелет? – заинтересовался мальчик.
– Почитай в интернете, – ответила кошка, – у нас не так много времени на детали. Так вот, скорее всего, ты эту фразу слышал от домашних. Может, даже совсем еще крохотным котенком… то есть, малышом.
– Может… И что?
– Вспомни свои кошмары, – мягко намекнула Белая.
– А! Там был бабушкин шкаф! Так в моих снах взрослые превращались в монстров, потому что я чувствовал их обман? И слышал эту фразу? Но ведь они же становились монстрами, а не скелетами!
– Ты прав отчасти, но это еще не все.
Белая осторожно коснулась Лешиной памяти. Полусон-полуявь, не подведи, зыбкая пустота…
У нее получилось. На Лешу обрушился шквал воспоминаний. Яркие картинки, как сцены в кинотеатре, быстро сменяли друг друга. Вот он у психолога, выбирает фигурки в песочнице. Мама сидит у стола, нервно – теперь он это видит – сжала руки на коленях.
– Ну что вы, какое отвержение! Лешеньку любили все в семье с самого… рождения.
От маминых ног отскочил и спрятался за ножкой стула крохотный – не больше двух Лешиных ладоней – человеческий скелетик. Или гномий? Люди ведь не бывают такого роста…
Леша не успел как следует задуматься о происхождении скелетика, захваченный следующей картинкой. Вот он сидит на кровати, приходя в себя после очередного визита монстров из шкафа. Слышен голос бабушки.
– Мне показалось, ты кричал. Тебе опять приснился кошмар?
– Нет, что ты. Они мне уже давно не снятся…
Да вот же! Еще один! Внизу у кровати! На этот раз чуть поменьше, всего лишь с ладонь.
Леша увидел десятки сцен – дома, в школе, при встречах с друзьями. И в каждой из них прятались в тенях не замечаемые людьми юркие ожившие скелетики.
– Так они что, взаправдашние? То есть, настоящие?
– Настоящие, ненастоящие, – отмахнулась кошка, – вы, люди, слишком большое значение придаете так называемой реальности. Думаете, что она существует…
– Ну ладно, – осеклась она, заметив, что мальчик опять не понимает сказанного, – для тебя – настоящие. Ты их придумал, когда в раннем детстве начал чувствовать обман, но еще не умел выразить свои ощущения иначе. Да и сам быстро отказался их замечать, решив, что такого не бывает. Но обман-то не прекращался – и вот твое подсознание родило уже огромных монстров, чтобы до тебя достучаться. Но и их ты старался игнорировать, не догадываясь, для чего они тебе. Пришлось прийти уже мне и поселить в головы твоих родителей мысль, что животные в доме – совсем не плохо, и пора бы тебе завести собаку…
– Так это все ты?!
– Кому-то нужно было вскрыть этот нарыв вранья в вашей семье. Иногда новое можно построить только на обломках старого…
«Как в той песне, которую играл фашистам Муся Пинкензон», – вспомнил Леша, но не стал перебивать. Кошка продолжала:
– Нелегкая роль выпала маленькому глупому Пупи… Впрочем, он-то сейчас всем доволен – ему не приходится ходить по краю бездны…
– Значит, все могло быть иначе? – воскликнул мальчик.
– Не могло, – с грустной теплотой в голосе откликнулась кошка, – каждый поступает только так, как может в этот момент. С новым выбором ты становишься новым человеком и можешь поступать по-другому.
– Но теперь-то я изменился? И смогу говорить правду?
– Если захочешь. Нам пора уходить…
– Но… куда? – мальчик встал и впервые огляделся. У ног его лежала бездна, а вокруг по-прежнему простиралось тусклое ничто.
– Решать тебе, – Белая потянулась и отошла в сторону, ожидая, когда Леша сделает первый шаг.
Леша постоял на краю, вглядываясь в бездну. В ней что-то сопело, чавкало и – он это чувствовал, хотя и не мог объяснить – вглядывалось в него. Ждало его решений.
Он высоко поднял голову, с усилием отводя взгляд от жутковатого манящего провала, сделал глубокий вдох, собрался, сжался в маленькую тугую пружину, и сделал тот самый шаг. Шаг вперед. В бездну.
…А потом еще один. И еще. И еще… И обнаружил, что никуда не упал.
Леша шагал через пропасть – к себе домой, туда, где сквозь туман светилась распахнутая дверь бабушкиной комнаты.
Бездна впервые покорилась ему.
Глава 11. Точки над i
Леша проснулся первым. В том же состоянии взведенной пружины он соскочил с кровати, вспоминая удивительный сон. Клеопатра мирно дремала на краю одеяла, свернувшись в уютный клубочек и закрыв нос дымчатым пышным хвостом. Никто и не заподозрил бы в белой пушистой кошке мудрого зверя, который умеет ходить в чужие сны. А может, и он, Леша, все это просто придумал?..
Времени на раздумья было немного. «К двум часам в школу!» – стучало в висках у мальчика. День, когда все решится… Но сначала нужно поговорить с мамой и папой.
– Так откуда я у вас появился?
– Ммм… про аистов и капусту можно уже не рассказывать? – попытался отшутиться папа.
– Шесть утра… Ты уверен, что хочешь поговорить об этом сейчас? – сонно посмотрела на Лешу мама.
– Уверен! А то потом вы на работу уйдете, а мне…
– Алексей! Что за шум в такую рань? – вышла из своей комнаты бабушка, на ходу поправляя спутанную со сна прическу.
– Да вот, приспичило узнать тайны своего происхождения, – с деланным безразличием пожала плечами мама.
– А, кстати, я тоже хочу послушать. Вчера этот крайне интригующий разговор завершился слишком внезапно, – строго посмотрела на невестку Татьяна Васильевна.
Мама поникла. Впервые Леша видел ее такой беспомощной. Ему даже захотелось ее обнять, словно он уже взрослый, а мама – маленькая беззащитная девочка, однако что-то внутри удержало Лешу от этого порыва. Слово взял папа.
– Когда мы узнали, что у нас с Олей… Кхм-кхм… Возникли трудности с…
– Не может быть детей, – решительно вставила мама. В уголках ее глаз поблескивали слезы.
– …то решили усыновить ребенка, – продолжил папа. – Обратились в опеку, собрали документы и только настроились на долгие поиски своего малыша, как нам позвонили и предложили познакомиться с тобой.
– Тебе не исполнилось и недели, когда мы впервые тебя увидели – крохотный пищащий сверток, – мама говорила дрожащим, прерывающимся голосом. – Сказали, что очередь из желающих огромная и нужно принимать решение сразу…
– Мы и согласились – чего тянуть. Вот есть ребенок, можно взять, все, как мы и хотели… – папа смотрел виновато, словно что-то еще скрывалось за его словами.
Белая вышла из детской, подошла к Леше и потерлась о его ногу, слегка подталкивая. Мальчик опустил взгляд на кошку и вдруг заметил то, чего не замечал раньше – на периферии зрения, у папиных ног прятался крохотный, словно мультяшный, скелетик – такой же, как Леша видел прошедшей ночью.
– Со мной оказалось что-то не так? – быстро спросил он.
Папа смутился.
– Нет, ты был относительно здоров…
Скелетик по-прежнему маячил внизу. «Мамашка непутевая всю жизнь в розыске…» – раздалась в Лешиной голове вчерашняя фраза.
– Что-то не так с моей… мамой? Ну той, первой… которая меня родила…
Раздался всхлип. Мама почти выкрикнула, до хруста сжимая побелевшие кисти рук.
– Эта женщина… бродяжничала. Имела проблемы с законом, ее неоднократно разыскивала полиция. Она бросила тебя в роддоме и сбежала, как только смогла!
– Так ты поэтому считала меня вором? – Леша пристально посмотрел ей в глаза.
Мама отвернулась. На выручку ей поспешил папа.
– Оля очень переживала, что ты подрастешь и начнешь интересоваться… этой женщиной.
– Она тебя предала! – воскликнула мама. – Да, я не хотела, чтобы у вас было что-то общее! Тем более, такое…
Леша услышал тоненький, едва уловимый «дзынь» – словно лопнула натянутая струна. Оживший скелетик у папиных ног рассыпался мерцающей пылью.
– Может, она просто не захотела врать, что полюбит, – упрямо сказал Леша, – и разрешила забрать меня тем, кто умеет воспитывать детей. Как мы отдали Пупи, потому что не справились…
– Ого, – присвистнул папа, – вот это рассуждения у нашего парня! А мы-то его все малышом считаем.
В папином взгляде читалось уважение. У Леши заалели кончики ушей.
– И… ты не сердишься, что мы тебе не сказали? – спросила мама.
– Не сержусь, – вздохнул Леша, – и на нее не сержусь, ну, на ту… Пупи же тоже на нас не обижается. Только не надо больше врать. Клео говорит, что люди боятся быть друг с другом честными, как будто вокруг враги, которых нужно обманывать, чтобы тебя не съели…
– Кто говорит? – переспросил папа.
– Клеопатра. Наша кошка. Она во сне мне это сказала, – уточнил Леша, увидев непонимающие взгляды.
– Ах, во сне… – протянула мама, – ну конечно, игры подсознания…
– Я понимаю, почему вы не стали рассказывать мальчику, что он вам не родной, – проговорила молчавшая до этого бабушка, – но зачем вы скрывали это от меня?
Папины уши заалели – точно так же, как у Леши за минуту до этого.
– Мама, мы… не хотели тебя расстраивать. Опасались, что ты не примешь внука, если узнаешь правду. Тем более, когда ты переехала к нам, чтобы помогать в уходе за Лешей…
– То есть, исключительно корыстные интересы, – усмехнулась Татьяна Васильевна, посмотрев на сына поверх очков.
– Только не надо снова про Мусю! – взмолился папа.
Наблюдавшая за диалогом Белая заметила, что напускным возмущением папа пытается прикрыть робость и стыд. «Ох уж эти двуногие!» – мысленно пробормотала она и, слегка заскучав, принялась ловить еще один, выскочивший из бабушкиного кабинета, скелетик.
Леша проследил за ней – скелетик ускользал от его взгляда, но мальчик догадался, с кем играет кошка. «Интересно, они правда живут в бабушкином шкафу? – подумал он. – А почему именно там?» Леша отвлекся от разговора взрослых и постарался так скосить глаза на кусочек двери бабушкиного кабинета, видневшийся через коридор, чтобы не смотреть на него в упор. Около шкафа и впрямь ощущалось какое-то смутное мельтешение.
– Миша! Я воспитывала тебя, надеясь, что ты станешь достойным продолжателем рода своего отца. А ты, оказывается, боишься… И кого? Своей родной матери?!
– Вот именно! Родная мать всю жизнь лепила из меня пионера-героя! Я должен был чему-то соответствовать, кем-то быть, только не тем, кто я есть! – уже по-настоящему вспылил папа. – Вот мы и решили, что лучше тебе не знать, что наш ребенок не продолжит твой героический род…
Губы Татьяны Васильевны затряслись. Леша перевел взгляд на бабушку и увидел мгновенное превращение строгого университетского преподавателя в плачущую старушку.
– Мишенька… Раз уж так вышло, я должна тебе кое-что сказать…
Леша навострил уши. Даже Белая вернулась к людям – дело определенно пахло большим секретом.
– Когда я познакомилась с твоим папой, тебе стукнуло три годика, – медленно начала бабушка. – Григорий очень тебя любил… А я любила его. И, когда случилась та авария, я просто не смогла отдать тебя в детский дом. Выправила документы, переехала – подальше от любопытствующих и от тех мест, которые напоминали мне о трагедии… Ты ничего не помнил, а я не могла тебе сказать… Тоже боялась.
– Чего? – только и спросил ошеломленный бабушкиным рассказом папа.
– Боялась, ты вырастешь и скажешь, что я тебе никто. Не станешь меня слушаться… Я ведь растила тебя одна, не могла предать память о Грише и найти тебе нового отца. Попрощалась с карьерой… Вечный доцент… А могла бы профессором быть! – с горечью воскликнула бабушка.
«Дзынь! Дзынь!» – Леша завертел головой в поисках источника звука. Папа сидел притихший, как пыльным мешком по голове стукнутый. Бабушка сгорбилась и постарела – куда и девалась ее властная, царственная осанка! Мама прижимала к глазам платочек и что-то беззвучно бормотала. И только то тут, то там взвивались от пола тонкие струйки мерцающих искр.
– Мам… А мне в школу сегодня идти? – неуклюже попытался разрядить обстановку Леша.
Мама машинально посмотрела на часы.
– Да не ходи уж, ладно. Вместе пойдем.
– А сколько сейчас времени? – вдруг всполошился папа, перехватив мамин взгляд. – Мне ведь на работу…
– Четверть девятого, – привычным строгим голосом ответила бабушка.
– А, черт с ней, с работой! – махнул рукой папа. – Все равно уже опоздал. Напишу сейчас начальнику, возьму отгул… С вами в школу схожу. Не дрейфь, сын! Разберемся.
– Не вздумайте уйти без меня. А то такого там наворотите, знаю я вас, молодежь… – подытожила Татьяна Васильевна.