Глава 7. Нет места подвигу
– …я ожидал, что у тебя будет противоположное мнение.
– Милый мой, Муся Пинкензон3 в его возрасте не испугался сыграть перед фашистами «Интернационал». Я, конечно, не вижу на его месте ни тебя, ни твоего сына, – раздался тяжелый вздох, – но решение Алексея не угрожает ничьей жизни, я считаю, что он должен принять его самостоятельно. Дети сейчас и так чересчур инфантильны…
– Мама, но ведь вы больше всех страдаете от появления собаки…
Ага, это мамин голос – Леша приник к закрытой двери. Обращается к бабушке. Сердце его бешено колотилось: за дверью обсуждался жизненно важный вопрос – судьба Пупи.
– Не буду спорить, я не получаю удовольствия от совместной жизни с этим созданием, – Леша представил, как бабушка смотрит на маму с папой поверх очков, – но я не считаю себя вправе распоряжаться чужой собственностью. А щенка, насколько я помню, подарили Леше.
– А ведь действительно, как-то нечестно получается… – это папа.
– Что нечестно, Миша?! Принять решение о спасении нормальной жизни всей семьи?! Когда ты высыпался в последний раз? Я каждую ночь не могу уснуть из-за лая! —возразил высокий, возмущенный голос мамы.
На этом месте вздохнул уже стоящий по ту сторону двери Леша. Пупи оказался не таким молчаливым, как писали в рекламных статьях, и уже через месяц начал оглашать дом заливистым лаем, когда ему становилось скучно. Соседи пока не жаловались, впрочем, все негласно сходились во мнении, что это ненадолго.
В диалог снова вступил папа. Низкий голос оказалось труднее расслышать – Леша пожалел, что не захватил с собой с кухни банку или стакан, но отходить уже не стал, боясь пропустить что-то важное.
– Я не хотел бы, чтобы Леша узнал, что можно вот так просто взять и отдать того, кто тебе дорог. Все-таки нужно нести ответственность, которую взял на себя. Вдруг он запомнит это и…
– И что, Михаил? Станет вести себя, как последний подлец?
– Ну… да, – Леша почувствовал папино смущение: бабушка умела бить в точку.
– К сожалению… Как бы мне ни хотелось верить в бесконечные возможности воспитания… Я считаю силу характера данностью от рождения. Либо у тебя есть этот внутренний стержень, и тогда никакие плохие примеры не заставят тебя поступить против убеждений, либо нет, и тогда, даже зная, что такое хорошо и что такое плохо, ты будешь колебаться от любого ветерка. У меня не вышло воспитать из тебя ни скрипача, ни героя…
– Ну спасибо, мама, – кажется, папа обиделся.
Леша тоже обиделся – за компанию. Кому приятно, когда тебя называют трусом, пусть даже не напрямую. Бабушка папин сарказм проигнорировала.
– Я надеюсь, хотя бы Алексей пойдет в прадеда. И останусь при своем мнении: решать должен он сам. Оба решения не так просты, как кажется. А вы хотите забрать у него и ту небольшую ответственность, что он имеет.
– Хорошо вам, мама, изображать беспристрастность, когда вы с собакой не гуляете и на ремонт каждую неделю не тратитесь!
– Оля, так и вы не гуляете. Гуляет Миша. А что до ремонта, обсудите эти вопросы с сыном, если он решит оставить щенка. Например, вычитайте стоимость испорченных вещей с карманных денег и подарков на Новый год. Учите общаться с недовольными соседями. У всякого выбора есть цена…
Дверь распахнулась. Леша отпрянул, пытаясь изобразить, что просто проходил мимо, но, разумеется, ему никто не поверил.
– Я так понимаю, содержание нашего разговора тебе можно не пересказывать? – поинтересовался папа.
Леша молча кивнул; в горле у него внезапно пересохло.
– Что ж, тем лучше. Мы не требуем от тебя немедленного ответа. Решение непростое, подумай до завтра, взвесь все «за» и «против». Если решишь, что Пупи остается с нами, будем решать, как жить дальше. Если нет, начнем искать ему новых хозяев.
Леша сидел на полу прихожей и задумчиво гладил Пупи по грубой шерсти. На руках оставалась пыль и светлые волоски. Белая прошла мимо, окинула взглядом мальчика и собаку и удалилась: сейчас ее вмешательство было ни к чему.
Мысли в Лешину голову лезли разные, все вперемешку. То вспоминались бабушкины пожеванные очки, то как они с Пупи весело носились по коридору, играя в маленький мячик. А еще щенок забавно сопел и всхрюкивал во сне и иногда поворачивался кверху быстро зарастающим шерстью упругим животиком, который позволял гладить и почесывать. Не так ведь все и плохо складывалось, если подумать. Иногда Пупи почти не пакостил – бывали даже дни без единой лужи. Он ведь еще вырастет! Поумнеет, станет послушным… Леша тяжело вздохнул. Книги, ролики и тетенька-кинолог говорили о том, что первое время – самое важное, а дальше будет легче. Легче не становилось – вот нинасколечко. Не возникало между ними взаимопонимания, о котором так мечтал мальчик. Даже сейчас щенок игриво покусывал Лешину руку, приглашая веселиться и совершенно не замечая его подавленного состояния.
«Хоть бы лизнул в утешение!» – мрачно подумал Леша. Мысли его свернули на темную и унылую дорожку. «Я не справился, – размышлял мальчик, – значит, я лузер, неудачник. А еще предатель – ведь друзей не отдают. Но ведь мы так и не подружились! Может, он легко привыкнет к новому месту? Кажется, ему все равно, где линолеум грызть… Нет! Все равно так нельзя! Надо просто больше стараться. Вон, и взрослые говорили про ответственность… Но я не могу… и, кажется, уже не хочу».
Выбор получался неважнецкий – стать очень плохим человеком, избавившимся от собаки (которая должна быть ему предана – ведь везде об этом говорят и пишут) или остаться никудышным хозяином и дрессировщиком, не справляющимся с щенком и не знающим, что делать, когда тот вырастет.
«Мама с папой тоже с ним не справляются!» – мелькнула мысль.
«Ну и что, они же мне завели собаку, а не себе», – ответил второй внутренний голос.
«Как что? Они взрослые, должны понимать ответственность. А ты еще ребенок, ты не должен принимать такие решения…» – снова первый голос. Или уже третий? Сколько голосов может быть в одной усталой голове? Вот так шиза и начинается…
Весь день Леша маялся – все валилось из рук, мысли метались от одного решения к другому. Заниматься ничем не хотелось. «Муся вот в твои годы…» – вспомнилось ему. Да кто такой этот Муся?! Мальчик взял смартфон, нажал на строку поиска. «Муся… Как там его? Не помню… герой…». «Пионер-герой Муся Пинкензон», – услужливо подсказало автозаполнение в браузере. Леша открыл статью, пробежал глазами – сосредоточиться на чтении тоже не удавалось. «Пока последний из них не упал, сраженный пулей», – завершился рассказ. Маленький скрипач сыграл песню, которую ненавидели враги, а остальные жители ее подхватили. Интересно, стал бы Муся играть, если бы знал, что тогда расстреляют не только его, но и всех остальных? Да нет, это же фашисты, они бы и так всех расстреляли – рано или поздно. Каждый год в школе на уроках мужества рассказывают о том, что они творили. И все-таки?.. А что сделал бы он, Леша? Мальчик не знал.
«Хорошо быть героем, когда думаешь только о себе, – услужливо подсказал один из голосов в голове, – делай, что хочешь, ведь о маме с папой беспокоиться уже не надо, а остальные не считаются».
«Идиот! У него родителей немцы убили! А твоих никто не трогает. И вообще, разве ты о них беспокоишься? Ты просто не хочешь мучиться сам, и чтобы тебя за собаку ругали!»
«Ну… не хочу… А что мне теперь делать-то?!»
«Выбирать: стать трусом или предателем».
«Неужели нет третьего варианта?»
«Может, и есть, но ты его сейчас не увидишь».
Голоса были неумолимы. Леша обхватил руками чугунную голову. Белая, не выдержав, подошла к нему, дружелюбно потерлась щекой о локоть. Не грусти, мол, я с тобой. Леша заметил ее жест, но от него стало только больнее: Пупи никогда так не делал, хотя именно он – его собака, а это всего лишь кошка, да к тому же, бабушкина!
«Может, ему и правда все равно, с кем жить, – закусив губу, подумал мальчик, – найдутся люди, которые умеют обращаться с собаками, не то, что мы с папой… А я из страха показаться плохим лишу Пупи шанса на счастливую жизнь с хорошим хозяином. Уж лучше пусть меня все считают предателем».
В презентации о войне часто вставляли фразу «В жизни всегда есть место подвигу». Может, это так и есть, но сейчас Леша никак не мог это место найти.
Ноги слегка подкашивались. Лешу лихорадило. Стиснув зубы, он вошел в гостиную, запинаясь, выдавил:
– Мам, пап… Я решил. Давайте… – он осекся, но собрался с силами и продолжил, – найдем Пупи новых хозяев.
Глава 8. Из огня да в полымя
Они пришли под вечер – молодые, веселые, румяные с мороза.
– Сергей.
– Аня.
Глядя на эту парочку, Леша без труда представил их бегущими на лыжах по зимнему лесу. Или на велосипедах, поднимающими пыль с грунтовой дороги вдоль поля, а наперерез им, рассекая пшеницу, мчится радостный Пупи.
Будущие хозяева Пупи Леше понравились, несмотря на легкий укол ревности – они-то явно справятся со щенком лучше, чем он сам.
– У нас уже есть опыт содержания этой породы… Да… Частный дом… Что вы, конечно, будем присылать… – Аня и Сергей беседовали с родителями. Леша держался поодаль – участвовать в разговоре ему было немного страшно и стыдно, ведь именно он заварил всю эту кашу.
Беседовали недолго – парочка договорилась об «испытательном сроке» на неделю и, если все будет хорошо, Пупи останется у них насовсем. Лешу словно током тряхнуло – сейчас происходит то, о чем он, может, будет жалеть всю оставшуюся жизнь. Он бросился собирать щенячьи игрушки, поводок, миски – немного суетливо, словно пытаясь скрыть свои эмоции. Щенок же, напротив, был бодр и весел – впрочем, как и всегда. Он с интересом обнюхал гостей и радостно загарцевал, услышав от них заветное: «Пойдем гулять?» Провожая взглядом уходящего с новыми хозяевами Пупи (щенок ни разу не обернулся), Леша испытывал одновременно горечь поражения, щемящую тоску, скрытую радость и облегчение от того, что все закончилось.
Утром никто не лаял.
Леша какое-то время слонялся по квартире, не зная, чем заняться – не нужно вытирать лужи, подметать пол, собирая клочки чего-то, разгрызенного за ночь. Ходить с опаской тоже ни к чему – никто не метнется навстречу, не собьет тебя с ног, сначала игриво, а затем почти всерьез покусывая руки. Аня и Сергей прислали несколько роликов, на которых Пупи знакомился с новым домом и его обитателями – парой других собак и попугаем, а затем ходил на утреннюю прогулку. По их словам, щенок остался всем доволен, не грустил и не скулил, и даже старался запомнить, что можно делать, а что нельзя. В общем, как и предполагал мальчик, то, что никак не давалось ему и его родителям, оказалось легче легкого для других людей. Это вызывало небольшое сожаление, но радость, что все сложилось хорошо и для него, и для Пупи, перевешивала. В конце концов, всегда находился кто-то круче и удачливее – тот, кто лучше решал задачи, больше раз подтягивался на турнике или сумел найти яйцо дракона в «Майнкрафте»4.
Дома стало как будто легче дышать. Все вспоминали, что они делали «до собаки», возвращаясь к привычному, устоявшемуся ритму жизни. С той поры не прошло и трех месяцев, а казалось – целая жизнь позади. Тему Пупи домочадцы обходили стороной, лишь однажды у мамы вырвалось восклицание:
– И все-таки, насколько теперь жить проще!
Мысленно соглашались с этим, пожалуй, все, но обсуждать не стремились.
Аня и Сергей оказались людьми ответственными и пунктуальными. Они регулярно присылали отчеты о жизни Пупи, пока Леша не сказал:
– Раз у него все хорошо, зачем нам на это смотреть? Только мучиться!
– И то верно, – согласился папа, от души пожелав новым владельцам всего наилучшего и поставив точку в этой истории.
В школу Леша впервые за долгое время шел без привычного груза проблем, отвлекающих от учебы и комком теснящихся где-то в груди. Это оказалось настолько неожиданным, что мальчик сам не заметил, как заулыбался. Морозный солнечный день улыбался ему в ответ.
В школьном фойе царила привычная суета – оно словно целиком состояло из пухлых зимних курток, шапок-ушанок, пакетов со сменкой, разбросанных и пинаемых по полу ботинок и толкающихся среди этой неразберихи детей. Леша отдал куртку дежурному в гардероб и направился в класс, рассеянно глядя по сторонам – радость от того, что у Пупи все складывается хорошо и можно за него не беспокоиться, скрашивала необходимость высидеть пять нудных уроков.
– Привет! Просьба к тебе есть, – подошел к нему на большой перемене Виталик Щеглов.
– Какая?
Близкими друзьями с Виталиком они так и не стали, но Леша испытывал благодарность за то, что Щегол помогал ему в школе и втайне гордился принадлежностью к его кругу.
– На, положи к себе. Потерять боюсь, – Виталик протянул ему стопку купюр. Леша заметил среди них несколько красненьких пятитысячных, слегка помятые тысячи и даже промелькнувшую редкую «двушку».
– Ого! – присвистнул Леша. – Куда тебе столько?
– В «Калейдоскоп» вечером сходим. Ты клади, клади, пока не рассыпались.
– А сам чего? – Виталик ни разу на Лешиной памяти ничего не терял, оттого его просьба звучала странновато.
– Да знаешь, я такой рассеянный в последнее время. Зима… Мама говорит, витамины пропить надо.
– А я тоже сегодня в «Калейдоскоп» собираюсь. Пойдемте вместе? – подскочила вездесущая Анжелка.
– Да мы… – начал было Леша, но девочка смотрела только на Виталика. Тот словно не заметил ее обращения и торопливо отошел.
– Эй, а как же…
Но и Лешу Щегол почему-то проигнорировал. «Ладно, после школы поговорим. А странный он все-таки», – подумал мальчик, запихивая в рюкзак пухлую пачку денег.
Следить за рюкзаком с деньгами оказалось задачей не из легких. Леша уже пожалел, что согласился носить сбережения Щегла, однако отказав ему, он мог потерять новообретенного друга. Кое-как высидев оставшиеся уроки, они все же отправились в заветное место.
– В аэротрубу хочешь? – спросил Виталик.
– А то! – обрадовался Леша.
Побывать там ему еще не доводилось – развлечение не из дешевых.
– Три минуты… Пять… – Щегол вполголоса читал прайс.
– Давай по полчаса! Или час! – оживленно предложил Леша. – Денег же хватит!
– Да ну, укачает еще. Ты вон вообще первый раз. И деньги потом понадобятся.
– Как скажешь… Нам два билета на пятнадцать минут…
– Мальчики, привет! Виталя, ты почему в школе так быстро ушел? Мы же не договорились…
Анжелка стояла рядом, словно никуда и не отходила с большой перемены.
– Ты что, следишь за нами?! – вдруг психанул Щегол. – Иди, куда шла! А ты тоже не зевай, щас очередь пропустим, – обратился он уже к Леше.
Мальчишки вышли из «Калейдоскопа», пошатываясь от избытка впечатлений и легкого головокружения. Аэротруба, 3D-аттракционы – только для аквапарка у них не оказалось с собой вещей. Леша протянул Виталику остаток денег – пачка изрядно уменьшилась, но все еще была больше, чем Леша когда-либо держал в руках.
– Пусть у тебя полежат, – отказался забрать купюры Щегол, – завтра приноси в школу, есть у меня еще одна идея…
– Может, лучше дома оставить? А после школы зайдем за ними…
– Не стоит, – поморщился Виталик, – предки могут найти, придется на лишние расспросы отвечать…
– Да они у меня по вещам не лазят… – попытался возразить Леша, но Виталик твердо стоял на своем – деньги нужно взять с собой на уроки.
Первым уроком на следующий день стоял английский. Однако вместо англичанки в класс со звонком вошла Моталка Максимовна. Вид ее не предвещал ничего хорошего.
– Дети! Вчера из нашего кабинета пропали деньги, которые вы и ваши родители сдавали на поездку в новогодние каникулы. Ситуация очень серьезная, сумма крупная, поэтому постарайтесь вспомнить, заходил ли вчера в класс кто-то из посторонних?
Четвертый «Б» напряженно загудел, по партам понеслись шепотки. Посторонних никто не видел.
– Тогда все еще хуже, – многозначительно вздохнула учительница, – получается, деньги взял кто-то из нашего класса.
Леша вдруг вспомнил о купюрах, лежащих в его рюкзаке. Виталик дал их ему как раз вчера! Да нет же, это просто совпадение… Щеглу отец всегда много дает. Не мог же он… Или мог?.. Мальчик занервничал. Если это правда Щеглов, получается, он – соучастник преступления? Да ну, никто не узнает. Не станет же Моталка Максимовна вещи обшаривать – все в курсе, что сейчас не прежние времена, и учителей за такое наказывают.
Леша выпрямил спину, стараясь скрыть подступившее волнение. Почему Щегол не стал хранить деньги у себя и не велел оставлять их дома? «Родители найдут… Расспросы будут…» Так вот какие это расспросы! Да нет, это все не доказано. Может, правда отец дал?..
– Я не имею права устроить у вас обыск… И понимаю, что вор, кем бы он ни был, наверняка не носит украденное с собой. Но все-таки хочу убедиться, что я сделала все возможное перед тем, как обратиться в полицию. Откройте, пожалуйста, свои сумки, я не буду ничего в них трогать, просто пройду мимо и посмотрю, что денег в них нет. Это добровольно, если не хотите – можете не открывать. Повторюсь, заставлять вас я не имею права. Завтра придет инспектор по делам несовершеннолетних, будем опрашивать уже каждого по отдельности.
Четвероклассники, как загипнотизированные, начали открывать портфели, выставляя их в проход. Никому не хотелось, чтобы в нем заподозрили вора.
«Открыть или не открыть? – лихорадочно думал Леша. – Если не открою, все подумают, что это я. Ладно, все равно деньги внизу лежат, их не видно». Он потянул за лямку висевший на спинке стула рюкзак. И то ли его движения были слишком неловкими и суетливыми, то ли удача решила, что успешного пристройства Пупи для Леши вполне достаточно и ушла на каникулы, только рюкзак оказался незакрытым и, зацепившись за стул, перевернулся. На пол посыпались учебники, тетради, смятые фантики… и с самого дна выпала завернутая в тетрадную обложку пачка денег.
В классе повисла драматическая тишина, оценить которую в полной мере смогла бы лишь Лешина бабушка – заядлая театралка. К сожалению или счастью, бабушки здесь не наблюдалось. Леша поднял глаза на учительницу:
– Это не те деньги, которые… Это мне Виталик Щеглов дал…
– Да ты что-о?! – в голосе Моталки Максимовны зазвенел металл. – И зачем же он их тебе дал?
– Просто… На сохранение…
– Просто так взял и дал подержать крупную сумму денег?! Мартынов, ты уж ври, да не завирайся! Нечего на мальчика из приличной семьи наговаривать!
– Но я правда… Виталь, скажи, что это ты дал! – мальчик умоляюще обернулся, ища поддержки от товарища.
Виталик недоуменно пожал плечами и посмотрел на учительницу ясным спокойным взглядом:
– Наталья Максимовна, я не знаю, о чем он. Я не давал ему никаких денег.