Зимородок. Сборник новелл о любви

Часть пятая

Когда приходит вдруг любовь,

Она не станет наваждением —

Заполнит всё своим свечением,

И унесёт тишь вечеров.

Вмиг оборвёт все провода,

Связующие с прошлой жизнью —

По ней придётся справить тризну

И отрешиться навсегда.

Потом забыть и о привычном,

Отбросив тяготы рутин, —

И станет для двоих иным

Тот мир, что раньше был обычным.

– Привет, Нежат! Тебя затянула серость города? Куда пропал? – голос Ачелии в трубке вывел Нежата из задумчивости.

– Дорогая, я не пропадал! Я здесь. Я кинул тебе сообщение утром в почту телефона.

– Когда было это утро, Нежат? Неделю назад? – Ачелия рассмеялась.

– Неужели я так заработался, что потерял счет дням? – голос Нежата потерял былую уверенность.

– Ничего! Это значит, что ты у меня безумно работоспособный! Ты хоть успеваешь отдыхать?

– Нет, как пчела тружусь. Теперь вот взялся за кисти.

– О, да ты молодец! Зря времени не теряешь. Я вот тоже вечером хожу на дополнительные занятия. Английский у меня хоть и хороший, но хочу чтобы он у меня был совершенным. Устала. В выходные поеду на север, в Нью-Гэмпшир, там, говорят, такая природа великолепная: горы, озера. Вот где бы ты ощутил прилив вдохновения! А мне отдохнуть не помешает! Так что, пожалуйста, не ищи меня и зря не волнуйся. Хотя… поволнуйся и поскучай! А то стал забывать о своей любимой девочке.

– Хорошей поездки! Буду страшно скучать и обязательно оборву твой номер телефона, дорогая!

Нежат положил трубку и задумался: «Как быстро пролетела неделя, и почему я не вспомнил об Ачелии? Как странно. Чем же я был так занят? Проектом, конечно, на работе. Он занял много времени. Засиживался в офисе. И эта девушка… Бирсен – лучики счастья. Думал, что справлюсь с портретом быстро. Но нет, ускользает что-то притягательно-неуловимое в ее образе, этот сгусток энергии, окрашивающий всю ее необычным свечением, что-то в ее глазах… в улыбке, подобной цветку, распускающемуся на заре при появлении первых солнечных лучей, сначала робко, потом уверенно раскрываясь навстречу светилу. А свет – он из глаз ее струится, зарождаясь в радужке, как искра, а затем выплескивается щедро на лицо, пощекотав кончик носика, прячется в ямочке на щеке и озорно выглядывает оттуда. Как это уловить? И все пропорции правильно переданы, но нет, нет жизни в портрете. Сегодня уговорю ее встретиться в выходные. Мне нужен свет, а не тусклые лампочки офиса. А потом, потом можно вместе перекусить. Не бросать же ее голодной в выходной день?»

Нежат решительно взял в руки телефон и набрал номер Бирсен.

– Алло, – тут же услышал он ее голос.

– Привет, это я – Нежат! Хочу пригласить тебя встретиться в это воскресенье. Не выходит у меня твой портрет. Думаю, что дневного света не хватает. Помоги патрону еще раз, пожалуйста! (Нежат и не заметил, что перешел в разговоре с девушкой на «ты». )

– Нежат, привет, попробую, конечно, – девушка задумчиво растягивала слова. В выходные собирался приехать Бора, и они хотели вместе погулять по городу.

– Решайся! Это много времени не отнимет! Хотя, разумеется, я буду просто обязан тебя еще и накормить.

– Можно я перезвоню вам, то есть тебе?

– Хорошо! Буду ждать и надеяться.

Бирсен повесила трубку и минут пять не решалась сделать следующий звонок. С одной стороны, ей нравилась неожиданная работа моделью у Нежата. С ним было интересно и легко одновременно. И… он такой необычный, по-особому рассказывал Бирсен о ней самой, говорил ей о том, чего она в себе никогда не замечала. Он, как и ее мать, все время твердит о каких-то лучиках, которые теперь не может поймать. Неуловимые мои лучики! С другой стороны, что сказать Боре? Что! Правду, конечно, ну или почти всю правду…

– Алло, – Бирсен уверенно начала разговор, набрав номер друга. – Бора, как дела? Хотела тебе сказать, что в эти выходные встретиться не удастся. Почему? Патрон попросил помочь ему и немного поработать… (Бирсен никак не могла сказать правду о портрете). Да, это плохо работать в выходные. Ты прав. Но обещаю увидеться с тобой в следующие выходные. Что? Ты все равно приедешь и подождешь? Не стоит… Пока.

Подождала еще минуту и набрала еще один номер.

– Это я! Хорошо, Нежат! Я согласна. Давай поработаем в воскресенье. – Бирсен отчего-то расскраснелась

Часть шестая

– Я уже боялся, что ты не придешь! Надо было заехать за тобой на машине, но сразу не догадался – не знаю твоего адреса, а потом ты уже села в метро и до тебя не дозвониться было, – Нежат обрадованно посмотрел на Бирсен.

– В метро я отключаю телефон, – немного смутившись, ответила Бирсен. На самом деле ей с утра звонил Бора и грозился приехать, чтобы подождать Бирсен у офиса, пока они будут работать с шефом, а этого ей совершенно не хотелось. И она сказала ему, что в телефоне садится батарейка, и она будет вынуждена его отключить.

– Погода сегодня с утра не задалась: дождь и серость. Я уж начал переживать за…

– Свет и лучики, – улыбаясь, перебила его Бирсен, – которые и сегодня не удастся поймать?

– Переживать за то, как ты доберешься до офиса в такую погоду, во-первых, а потом уже за твой ускользающий свет, – примирительно произнес Нежат, – который исчезнет, не появившись. Но тут погода преподнесла очередной сюрприз и дождь закончился.

***

Погода осенью в Анкаре переменчива также, как и настроение женщины. Сначала она выльет на тебя всю горечь прошедших дней и преследующих ее разочарований, долго и исступленно будет лить слезы, которые непременно сопровождают ее бесконечные упреки, затем, чтобы усилить произведенное впечатление, предложит спецэффекты в виде сверкнувшей молнии и, опустошившись, с некоторым внутренним облегчением, призовет на помощь ветер, как главный аргумент в необходимости важных перемен. Апофеозом станет вышедшее солнце, примиряющее всех с происходящим, чудесным образом преобразующее серость пространства, оказавшегося в бриллиантовой россыпи слез, оставленных повсюду и сверкающих под его ослепительными лучами. Ну не прекрасно ли то, что я сделала? Говорят ее кокетливо-наивные глаза…

***

– Получается? – решилась спросить Бирсен, чтобы прервать затянувшееся молчание: Нежат уже минут тридцать сосредоточенно водил карандашом по бумаге, изредко бросая взгляды на девушку.

– Смотря что, – выдавил из себя Нежат.

– Я о портрете…

– А, о портрете… получается, какой-то девушки лицо глядит с листа бумаги на меня, – иронично произнес Нежат.

– Да ты почти поэт!

– Скорее, да, поскольку девушка не та! – Нежат раздраженно положил карандаш.

– Можно мне взглянуть?

– Да на здоровье! Может, подскажешь, кто это?

Бирсен долго и с интересом рассматривала набросок и наконец произнесла:

– Это я, но…

– О, заинтересованный эксперт признал сходство портрета с собой!

– Ты не дослушал! Предлагаю поработать над длительным акварельным этюдом: сперва сделай контур кистью на отдельном листе бумаги. Потом более уверенными мазками работай над портретом на акварельной бумаге. Поработаешь над контуром, а потом над светом, усиливая его: от светлого к темному.

Нежат, застыв, ошеломленно слушал девушку, как будто увидел ее в первый раз. Ее сверкающие лучи, подаренные ей природой и льющиеся из прекрасных глаз, в момент собранности и серьезных откровений приобрели новые оттенки и перешли из светлой палитры в область сиренево-лиловых красок. И чем больше она рассуждала, тем краски сгущались сильнее. Наконец, устав от монолога, девушка улыбнулась, вернувшись в привычную для глаз Нежата сверкающую область мятного свечения, и произнесла:

– У тебя все получится!

Нежат вздрогнул и подумал, что где-то уже слышал эту фразу и, выйдя из оцепенения, сказал:

– Ты меня удивила! Ты рисуешь акварелью?

– Немного, – и помолчав добавила:

– Это было раньше. А сейчас меня все больше интересует архитектура. Прости, не хотела тебе давать советов. Но в случае с моим портретом необходима послойность, – улыбнулась Бирсен.

– От светлого к темному! Впрочем, не пора ли нам перекусить? А в следующий раз будем красками писать этюд. Теперь уж тебе точно не отвертеться! Бирсен, ты же одновременно и натура, и эксперт!

Когда они вышли из офиса и сели в машину Нежата, какая-то тень отделилась от стены – человек не спеша прошел мимо.

Часть седьмая

«Не заметила. И не собиралась замечать. Эти двое так быстро вышли из подъезда офиса и тут же сели в машину. Я не успел и слова сказать. Или не смог? Они смеялись… а шеф ее очень молод… Куда они поехали? И зачем? Работа, по-видимому, закончена. Он решил подбросить Бирсен до дома? Однако слишком заботливый начальник,» – холодок недоверия кольнул в сердце Боры.

***

– Бирсен, алло, как хорошо, что ты наконец ответила, никак не мог до тебя дозвониться, – голос Боры звучал уверенно.

– Я же говорила тебе, что отключу телефон: у меня заканчивалась зарядка, – начала свои объяснения Бирсен.

– Я приезжал в Анкару и ждал тебя возле офиса, – Бора решительно перешел в наступление.

– Зачем? – удивилась Бирсен.

– Чтобы сделать тебе сюрприз.

– Удалось? – немного насмешливо спросила девушка.

– Нет, – без тени смущения произнес Бора. – Зато увидел много интересного.

– Например? – не сдавалась Бирсен.

– Как ты работаешь по выходным.

– Я помогаю шефу… – начала Бирсен.

– Заполнить свободное время, – продолжил Бора.

– Написать картину! – выдохнула Бирсен. – И вообще, что за допрос?

– Ты его настолько хорошо знаешь, чтобы помогать в свободное от работы время? – голос Боры невольно дрогнул.

– Бора, ты мой очень хороший друг. Мы знаем друг друга с детства. Ты мне дорог. Но твои вопросы… они немного неуместны. Я взрослый человек и сама решаю, как мне воспользоваться своим свободным временем. Я не хочу поссориться с тобой и не пойму, в чем ты меня подозреваешь, – Бирсен старалась говорить спокойно.

– Я не подозреваю, я переживаю за тебя, ты мне тоже дорога, – Бора замолчал, а потом добавил:

– Как друг… Я не знаю, что за человек твой шеф. Может, и очень хороший, а, может, и нет. И что он хочет от тебя?

– Помощи и я помогаю!

– Я понял. Но помощь …она бывает разная. Надеюсь, что смогу тебя увидеть в следующие выходные. Или ты опять будешь «помогать»?

– А почему ты разговариваешь со мной таким язвительным тоном? Да, мы собирались встретиться…

– А, вы уже собираетесь встретиться, а не поработать, как ты уверяла меня минуту назад, – в голосе Боры упрек.

– Но ведь ты тоже собираешься со мной встретиться, и в этом нет ничего предосудительного! Мы гуляем с тобой по городу и просто болтаем! – попыталась отшутиться Бирсен.

– Я – это другое дело! Если бы ты позволила, ну, или просто разрешила, я бы никогда не расставался с тобой! Я честен в своих намерениях. А знаешь ли ты этого человека также хорошо, как и меня? – голос Боры задрожал от волнения.

– Бора, я знаю… Я все понимаю. Не стоит так волноваться за меня. Я позвоню тебе ближе к выходным. А сейчас мне пора заняться делами. – Бирсен спешно положила трубку.

***

«Моя маленькая девочка, она может быть такой наивной! Ну нет, я все узнаю об этом „шефе“, обязательно! И если.., нет, если он нечестен, а что если? Она же не любит меня…»

На лице Боры отразилось страдание.

***

– А сегодня все гораздо лучше получается! – Бирсен взглянула через плечо Нежата на набросок. – Мазки увереннее, и цвета так хорошо смешиваются.

Нежат оторвался от работы и, приподняв лицо, встретился глазами с девушкой. Её глаза, не моргая, смотрели в самое сердце Нежата, огромные, со светящимися в глубине радужки разноцветными точками, они обожгли его, тонкий, едва уловимый запах бархатистой кожи (что у нее за парфюм?) накрыл его волной, заставляя сердце полететь в пропасть, он сделал попытку удержаться на краю, отпрянул назад, чтобы обрести шаткое равновесие, но сквозь розовое марево тумана, застлавшего ему глаза, как свежий цветок навстречу пламени открылся освежающий бутон ее губ.

 
Лучик счастья, мне запах твой сладок!
Он за ушком начало берет,
Пробегает по шейке, в прохладу
Спелых сочных двух яблок ведет.
 
 
В том саду ароматно и чУдно.
В нем могу бесконечно я быть.
Окунувшись в тот ключ, беспробудно
Обо всем, обо всем позабыть…
 
 
Нежность кожи, ладоней прохлада,
Шёлк струящихся мягких волос —
Утешенье губам, глаз услада.
…Я сегодня твой запах унес.
 

А телефоны звонили и звонили. Пока не были выключены чьей-то уверенной рукой.

Часть восьмая

Длинный гудок – и тишина падения в пропасть, опять гудок – и снова пропасть секундной тишины, но глубина ее – до самого сердца, до гулкого набата, стучащего в висках Боры. А потом неожиданно пулеметная очередь коротких гудков, без сожаления расстреливающих последнюю надежду приговоренного к молчанию.

Губы Боры побелели, пальцы впились в телефон. На экране высвечивался номер Бирсен, а чужой голос на том конце провода рекомендовал «попробовать позвонить позднее». Бора швырнул бесполезный телефон на пол.

Услышав шум, в комнату вошла сестра Боры:

– Что случилось? У тебя упал телефон?

– Я не буду «звонить позднее», я поеду туда! – будто не слыша вопроса сестры, Бора продолжал спорить с автоатветчиком.

– Бирсен не отвечает? – предположила Гамзе.

– Выключила телефон. Она там с ним.

– С кем? – удивилась сестра

– Не важно! Но он ее обманывает.

– Успокойся, Бора, ты весь дрожишь! Я принесу стакан воды.

– Не надо, Гамзе, – Бора взял сестру за руку, – принеси мне лучше сигарету. Я спрятал упаковку в ящике стола на кухне, когда бросил курить и выкурил последнюю сигарету из пачки. А ту пачку выбрасывать не стал. Мама на кухне, я не хочу, что бы она меня увидела в таком состоянии и расстроилась.

Гамзе хотела возразить, но, увидев умоляющий взгляд брата и его побелевшее лицо, не стала спорить.

Бора затянулся сигаретой и тут же закашлялся на секунду:

– Надо же, отвык!

Вторая затяжка вернула ему душевное равновесие.

– Гамзе, я еду в Анкару. Не хочу попадаться на глаза матери: она все поймет… Отвлеки ее, а я потихоньку выйду из дома.

– Что ты задумал, брат? – Гамзе тревожно посмотрела в глаза Боры.

– Ничего страшного не произойдет, не волнуйся, милая, я хочу просто поговорить с ним. Бирсен мне нечего сказать: она мне только друг и… этот друг не хочет меня больше видеть и даже слышать.

***

Бора не заметил, как прошли три часа поездки на машине, и как он въехал в Анкару. Спидометр его машины четко показывал 100 км. Хорошо, что на трассе не было много машин и полицейского контроля. Время выдалось такое: рабочий день еще не закончился, обеденный перерыв давно прошел, и основная масса людей добропорядочно трудилась в офисах, не создавая пробок на дорогах.

«Только бы он вышел без нее, только бы без нее,» – крутилось в голове у Боры, пока он искал парковочное место ближе к офису Нежата.

«Каков нахал, встречается с Бирсен, а у самого невеста есть. Обманывает обеих.»

Через своих знакомых Бора навел справки о Нежате в Стамбуле. Оказалось, что троюродная тетя Боры работает в косметическом салоне, где часто бывает мать Нежата. Последняя похвалилась размахами помолвки сына и заказала специальный праздничный макияж на дому по такому случаю. Всей этой информацией тетя поделилась с племянником, неожиданно заинтересовавшимся ее клиентками. Совпадение? О, нет, чтобы найти это «совпадение» Бора задействовал целую агентуру родственников, проживающих в Стамбуле.

Дверь офиса открылась и на пороге появилась группа сотрудников. Они быстро исчезали в темноте: кто-то шел на остановку автобуса, а кто-то садился в машину. Среди них не было Бирсен. Бора посмотрел на часы. Рабочий день закончился, но она задерживается. Горькая усмешка исказила лицо мужчины.

«Кажется, это она!»

Легкая фигурка выпорхнула из дверей и заспешила в сторону остановки.

«Она, только она умеет так стремительно ходить, словно еще чуть-чуть и, оторвавшись от поверхности земли, взлетит. Только бы она не поджидала своего шефа где-нибудь в условленном месте.»

Боре очень не хотелось откладывать этот разговор.

Но вот к остановке подошел автобус, и Бирсен вместе со всеми запрыгнула в него.

Боре пришлось подождать еще некоторое время. Чтобы немного размяться и выкурить сигарету, он вышел из машины. В тот самый момент дверь офиса распахнулась, и на пороге возник высокий мужчина.

«Похоже, это он!» – Бора не был уверен: на улице темно, видел он Нежата только раз.

«Подойду поближе».

– Нежат! – окликнул он спешившего мужчину.

Мужчина оглянулся и подслеповато сощурил глаза, пытаясь рассмотреть говорившего.

– Мы знакомы? – через пару секунд спросил он.

– Не думаю, – покачал головой Бора, – мы знакомы с одной и той же девушкой: Бирсен.

Нежат резко вскинул глаза на говорившего:

– Это сотрудница моего офиса. А вы ей, собственно, кем приходитесь? – Нежат, не стесняясь, смерил мужчину взглядом с головы до ног.

– В отличие от вас я говорю только правду: я ей друг, а вот кто вы, обманывающий ее и еще одну девушку, я и собираюсь сейчас понять, – Бора решительно сжал кулаки.

– Друг! – развесилился Нежат. – А кто вас сюда пригласил? Думаю, не Бирсен, и почему я должен что-то вам отвечать? – Нежат собирался пройти дальше и сесть в машину, которую он припарковал в двух шагах от офиса. Но мужчина решительно перегородил ему дорогу.

– Меня привело сюда сердце, а у вас, похоже, его нет, – практически прокричал он в лицо Нежату.

– Мое сердце – это не твое дело! Если я и буду перед кем-то отчитываться, то это явно будешь не ты! – Нежат начинал злиться.

– Скажи ей правду! – закричал Бора.

На громкие голоса стали останавливаться прохожие, а из офиса вышел охранник.

– Патрон, нужна помощь? – спросил он.

– Пока нет, – попытался улыбнуться Нежат.

И в этот момент Бора потерял самообладание. Красная горячая кровь фонтаном ударила ему в голову, застлала кровавой пеленой глаза, он резко выбросил вперед руку, сжатую в кулак, и ударил в эту улыбку, в этот, как ему показалось, насмешливо искривленный рот.

Охранник накинулся на Бору и тут же скрутил ему руки за спиной, а у Нежата вдруг стал теплым подбородок: кровь пролилась из разбитой губы.

– Отпусти его, – сказал Нежат охраннику. – А ты больше не суй нос в чужие дела, «друг». Разберемся без тебя.

Нежат достал платок, промокнУл им разбитую губу, потом беспрепятственно сел в машину и уехал.

Часть девятая

Не успел Нежат проехать и пяти минут, как в машине раздалась трель телефонного звонка.

– Нежат, сыночек, как ты? Что-то в последнее время ты нас не балуешь своим вниманием.

– Я только вчера тебе звонил, мама, – Нежат попытался улыбнуться, но губа тут же дала о себе знать ноющей болью. – И кого это «нас»?

– Самых дорогих для тебя людей: меня, отца, Ачелию, – мать трагически вздохнула. – Кстати, ты мне вчера не звонил. Ты не заболел? И голос у тебя немного странный, у тебя насморк?

– Я еду из офиса, разговаривать в машине неудобно, вот и кажется, что я простужен.

– Успокоил! Ты не забыл, что через неделю приезжает в Стамбул Ачелия? У нее каникулы. Мы тебя ждем к выходным!

– Я все помню! Буду мама! И я тебя! Пока!

«Не забыл? Нет не забыл… Ачелия. Имя прозвучало, как хлесткий удар. Ачелия… можно ли применить „забыл“ к тому, что с ним сейчас происходит? Надо разобраться… И этот парень со своими словами… А ведь придется объясняться, рано или поздно. В Стамбул, в Стамбул. Конечно, надо в Стамбул. Может, все и к лучшему…»

Нежат дотронулся до губы – она продолжала кровоточить.

Телефон зазвонил вновь. Нежат взял его в руки и увидел на мониторе номер Ачелии.

«Просто телефон разрядился, нет, не сейчас.»

***

– Ты хорошо это придумал: погулять в Гёльбаши. Я люблю озера, вообще воду. Она чистая и не терпит лжи: под ней все видно, как на ладони, как и мои чувства – они под кожей, внутри меня, но ты их видишь в моих глазах, а я – в твоих! – Бирсен посмотрела пристально в глаза Нежата. Прыгающие в радужке ее глаз разноцветные зайчики ослепили его своим сиянием, и он невольно отвел взгляд.

– Что не так? Ты так не думаешь? Почему ты не смотришь в мои глаза? Меня это беспокоит! – Бирсен попыталась поймать его взгляд.

– Ты ослепляешь меня своим светом, – Нежат шутливо отвернулся от лица девушки.

Бирсен засмеялась:

– О, извини, больше не буду!

– Нет, будь-будь! Мне это нравится. Посмотри опять на меня, – попросил Нежат.

Теперь уже Бирсен начала уворачиваться от его взгляда.

– Я понял: ты меня приговорила к «гибели в полной темноте».

– Нет, здесь столько света! Он отражается от озера, деревьев, он повсюду, – засмеялась девушка.

– Но мне нужен только твой свет!

– О, тогда тебе придется носить меня все время с собой.

– Я готов! – Нежат схватил девушку на руки.

Но тут в конце дорожки он увидел прохожих, и, смутившись, опустил Бирсен на землю.

– Быстро же ты устал! – Бирсен с укором посмотрела на него.

– В парке так людно, – начал оправдываться Нежат. – Пойдем лучше позавтракаем! У меня с утра ни крошки хлеба во рту!

– Нежат, смотри, ты видишь эту птичку? – Бирсен вытянула палец в сторону дороги.

– Что за птица? Смотри, дорогая, на асфальте сидит. Что за чудо? Синева – словно неба подарок, серебриста – луны отраженье, а раскроет свое оперенье – солнца луч ослепит!

– Называют ее Зимородком не за то, что снегА она любит, роет норку в земле – землеродка: вылупляется птенчик в земле! Земородка – так встарь ее звали!

– Но как странно, что делает здесь этот птах средь бетона с асфальтом, почему он сюда прилетел?

– Странно, милый, неужто потеря и подругу он ищет, несчастный…

– Где же дом его?

– Ближе к реке! Любит водный он чистый источник. В нем находит свое пропитанье: смело в воду ныряет охотник, доставая рыбешку со дна, и любимой несет тот подарок, прилагая к нему свое сердце. Если примет подарок зазноба, то вдвоем они строят гнездо. Непростое, как многие птицы: норку роют они неустанно, чтобы было глубоким жилище, защищая потомство своё. Каждый год возвращаются снова в дом, построенный вместе с любимой. И красив птах, и сердцем ей верен, и она ему в том не уступит: вместе будут пичуги навек.

– Неужели такое бывает у …пернатых?

– У птичек бывает, впрочем, как и у многих людей.