А ворон тронуть их не смел
И робко мимо пролетел.
Сам же он полон беспредметных желаний, «давно угасшего стремления»; его сердце безотчетливо ноет и не сознает, чего оно хочет. Его плач – не те скупые и тяжелые мужские слезы, которые падают на сердце мертвой росою. Огарев – ищущий без объекта исканий: можно ли в таком случае найти?
Не знаю сам, чего ищу,
Какую тайну знать хочу.
Вот что-то белое луной
Озарено передо мной.
Быть может, призрак мертвеца?
Быть может, это тень отца?
Иль образ матери моей
Шепнуть мне хочет в мгле ветвей
Слова любви или угроз?
Вообще, он представляет собою зрелище человека, у которого «юный жар» под дуновением жизненного холода превратился не более как в теплоту и который пережил самого себя, свои страсти и желания:
Лист за листом я рвал заветные тетради,