– Ну, это если наложить наш мир на Эфирный… Или если предположить, что расстояние в ЭМ меряется теми же аршинами, что и в этой Вселенной, тогда всё сходиться – наши лисы смотрят точно на эфирную Палладу…

Хельга неотрывно наблюдала за пробой пера: пока неуверенно набрасывались первые строки, ещё не было ни осмысленного начала, ни конца, но писатель уже ухватил ниточку, суть идеи уже пробивалась в сознании робким ростком.

– Они приняли Зов, и пока достаточно хорошо реагируют, – прокомментировала киборг.

Склонившись к мониторам, она неотрывно следила за происходящим в стране чудес: троица контактёров, Лесавесима, Элан и Афалия, как завороженные слушали «голоса детей», что донесли до их слуха волны Великой Реки. Он их интриговал, заставил с беспокойством биться сердца, разумы, пока неуверенно, но всё настойчивей тянулись к источнику этих прекрасных песнопений – с борта транспортного корабля экипаж из двух отчаянных смельчаков подал обнадёживающую весть. Сложнейшая электронно-нейронная аппаратура уловила «голоса» и Лиса и Лисички. Те звали своих чад, пока осторожно, не поверив до конца в то, что дети оказались так далеко от дома.

– А если не получиться? – с сомнением спросила Сафирова, бросив быстрый взгляд на Хельгу, и снова с жадностью голодного хищника впилась в двух эволэков.

В белоснежной комнате за стеклом привычная по многим погружениям картина. Пробой. Афалия и Элан чётко копируют позы лисиц, естественно с поправкой на человеческую анатомию. Это объективно хорошо – канал связи ОЧК чист, как первый снег, и моторика рвётся из Океанеса, а значит, и всплытие будет мягче.

Железная леди на отсутствие энтузиазма у коллеги только улыбается:

– Может это будет и к лучшему, – помолчав продолжила, – не очень мне нравился этот… «выход прицепом» с того самого дня, как я его увидела собственными глазами.

Обеих кураторов уже мало занимали миры Усы и Литанов. ДНК готовы, и там всё шло своим чередом, хотя в выходе из погружения именно псевдосознания рыбьей молоди и китёнка проложат душам эволэков дорогу домой. А двух рыжих разбойников просто подхватит жёсткая связь так же, как когда-то Лесавесима выбросила Деилеса сначала в мир крылатых сестёр, а потом и в нашу Вселенную, вернув Элану обе половинки души.

Сейчас будет так же, и ментальный зов не рождённых (пока?) детей Лиса и Лисички нужен совсем для иной цели. Кое-что очень необычное предположили номера двадцать два и четыре после тщательного осмысления первой пробы Якоря.

– Тебя что-то конкретно смущает? – не унималась встревоженная Марина.

Хельга ответила максимально прямолинейно:

– Не люблю строить теории, объясняющие явления, не поддающиеся анализу и расчётам, но…

Она задумчиво почесала подбородок, помялась, словно боясь несуразными высказываниями испортить высокую репутацию ИР, но продолжила:

– А что, если мы наблюдаем некое наложение Эфирного Мира на наш мир?

– Но оно всегда есть! – Удивилась собеседница, – Планеты, что создают наши девчонки и мальчишки в Океанесе и есть проекция реальных планет Галактики!

– Да, – согласилась Хельга, – но всегда ставилась задача протащить через маленькую щёлочку душу эволэка, не более того! А выход пары Лесавесима-Деилес чем сопровождался, помнишь?

Сафирова тяжело вздохнула:

– Помню, разве такое забудешь. Очень рискованная это затея.

Парочка новаторов-энтузязистов (как Амма любит это словечко, точно передавая интонацией всё, что думает о пристрастии человека-«разумного» к воплощению в жизнь безумных авантюр!) получила в своё полное распоряжение целый космический корабль вроде как для невинной затеи. Приоткрыть это самое окошко, создав перекрёсток между мирами и посмотреть, во что всё выльется. Ничего опасного в этом не разглядели, ведь в каждом погружении такой перекрёсток приходиться создавать, да и Императрица дала согласие с условием – точки соприкосновения будут вынесены на безопасное расстояние и от Паллады и от Новой России, но….

– Именно, – со злорадной усмешкой ответила Хельга, – Элан и Афалия – практики, как и все эволэки, им не интересны споры на тему: а возможно ли это? Их не интересует «теория совмещенности» Океанеса и нашей Вселенной. Им интересней всё прощупать своими руками.

Иригойкойя не очень доверял официальной версии о мироустройстве, всегда придерживаясь точки зрения, что Великая Река не существует обособленно, но кто из учёных мужей будет слушать подростка?

– Процесс создания перекрёстка запущен, и его уже не остановить, как и преобразование тел. Тем более, что на первое мы согласились ещё до начала погружения, – напомнила Хельга и на несколько мгновений замерла, превратившись в снежную королеву.

Её мозг с головокружительной скоростью просчитал массу вариантов развития событий, которые можно было смоделировать, основываясь по большей части на недоказанных никем и никогда постулатах о некоем гипотетическом единстве Океанеса и нашей Вселенной. Картинка получилась не особо радостной, и киборг позвала свою верную подругу:

– Амма!

Девчонка тут же выкристаллизовалась из воздуха и взяла под козырёк:

– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа!

– Приготовь на всякий случай наш мобильный комплекс, а то у меня нехорошее предчувствие…

Усе не нужны были ни доктора, ни сложное оборудование, что бы совершенно точно знать о зарождении жизни в своей утробе. Мать задолго до того, как раздуется живот, прекрасно знает, что она уже не одна: тело перестраивается, готовясь выкармливать детёныша, ведь тот много месяцев после первого вдоха не сможет самостоятельно добывать себе пищу. Все эти бесконечные смены дня и ночи, пока будет расти чадо, наполнятся заботами и тревогами, радостью и гордостью, а все тяготы материнства сторицей вознаградятся непередаваемым восторгом. Видеть, как растёт дитё, чувствовать ровный ритм его сердца, когда убаюканный маминой колыбельной шумный непоседа будет засыпать у поверхности воды, покачиваясь на волнах словно поплавок.

Она уже сейчас говорила с ним, пела песни, рассказывающие о бескрайних морях и приливах, хороводе солнца и луны по небосводу, о крепкой семье, что никогда не оставит в беде ни маленького китёнка, ни его маму в бесконечных странствиях.

И он отзывался. Она слушала его песни о далёких мирах, откуда они оба пришли и куда вернуться вместе снова…

Свинцовую воду вспорол острый хребет, гигантский фонтан брызг устремился почти вертикально вверх. Уса с наслаждением глотнула свежего воздуха, разрезала невысокую волну, снова вмиг выжала лёгкие без остатка. Ещё один сладкий вдох, наполняющий мышцы силой, заставляющий сердце чаще и сильнее биться.

Радость от жизни, радость от каждого вдоха, от каждого прекрасного восхода, и не менее очаровательного заката, что раскрашивают небосвод всеми оттенками синих тонов. Тёплый солнечный день, или наполненная таинственной темнотой ночь, спокойная вода погожих деньков, или кипучая энергия налетевшего шторма – всё прекрасно. Уса радовалась этому миру и никогда не задавалась вопросом: какой и зачем ей быть?..

Большая семья китов уже третий день как покинула гостеприимную бухту и двигалась назад, на юг. Знойное лето отступило, тропические воды быстро остывали, далеко у царства вечного холода снова готовились к наступлению эскадры белоснежных кораблей, подчиняющиеся ветрам и сильным течениям. Скоро будет снова с каждым днём крепчать ветер, поднимая крутую тяжёлую волну, снова с её пенных гребней будут срываться потоки воды и стаи стремительных рыб-летунов, пытающихся убежать от очередного шторма.

Они снова были в пути, неспешные удары могучих хвостов несли тела вперёд, а прозрачные воды и тёмные глубины наполнялись волшебным протяжным пением, но Уса незаметно отдалялась от родных, её звало собственное дитя, и странницу морей отныне ждала своя дорога.

* * *

Эта рукотворная громадина, поражающая воображение своими исполинскими размерами, изяществом, прекрасно продуманной функциональностью, уже давно стала визитной карточкой системы Аврора-2. И хотя «Полярная Звезда» фактически привязана к Новой России, но именно ей выпала судьба стать опорной точкой Империи.

Кстати, в слове «привязана» нет ни тени шутки, или преувеличения, и образными выражениями тут так же и не пахнет. Как и любая орбитальная станция «Полярная Звезда» связана с поверхностью планеты лифтами, то есть фактически на месте её удерживают широкие ленты мономолекулярных тросов, тянущихся от земли на невообразимую высоту. Это потрясающее изобретение конца XXI века позволило в немалой степени облегчить острую проблему: невероятную дороговизну доставки в космос грузов, хотя и само сооружение таких систем обходилось, ох, как не дёшево, но со временем они себя с лихвой окупали.

Дежурный на мостике, Кожемяко Дмитрий, чувствовал себя немного неловко в роли этакого временного капитана странного корабля. Странного, во многих аспектах.

Во-первых, хоть его, а точнее её название и связывалось с северными широтами, но никакого отношения к географическому расположению так называемого «Стола» она не имела. Наоборот, опорная плита циклопических размеров, на которой и была возведена вся инфраструктура космических лифтов, так же не страдающая приступами минимизации в массово-габаритных характеристиках, располагалась почти точно на экваторе, неподалёку от столицы. Своё название чудо инженерии получила потому, что её было прекрасно видно именно из района обоих полюсов: это особенность архитектурных решений, из-за которых конструкции отражают свет Авроры именно к районам вечной мерзлоты и дала имя всему космическому комплексу

Во-вторых, Стол. Без него невозможно создание столь масштабного объекта, буквально привязанного к небесному телу. Уже от него, в космос тянулась целая дюжина лент мономолекулярных тросов, из-за чего вся «Полярная Звезда», подчиняясь бегу планеты вокруг собственной оси, крутилась вместе с Новой Россией.

Дмитрий хорошо запомнил уроки, на которых преподаватели развивали в учениках образное восприятие. Возьмите камень, привяжите к нему верёвку, и, зажав её свободный конец в своей ладони, раскрутите камень в воздухе над головой. Ваша ладонь – планета, верёвка – мономолекулярный трос, а камень – космическая станция, вот так и работает эта система. Станция остаётся статичной, всегда строго сориентирована в пространстве и висит над одной и той же точкой поверхности планеты, а уже из далёкого воздушного океана в холодный вакуум и назад снуют кабины грузовых и пассажирских лифтов.

Кожемяко, совсем ещё безусый юнец, выпускник Академии имени Гагарина, прекрасно знал все эти особенности «Полярной Звезды», но одно дело теория, а вот практика…

В сознании ещё с немалым трудом укладывались особенности небесной механики, которой подчинялась станция, и Дмитрий постоянно ловил себя на том, что бес конца озирается на голографическую модель, показывающую всё то, что было у него под ногами. Кресла дежурной смены были окружены со всех сторон проекторами, так что, манипулируя сенсорными панелями, офицеры могли получить полное представление об окружающем пространстве и обо всё, что в нём происходило и пугающего и интересного. Можно проследить, как стыкуется челнок к длинному, выведенному подальше от тела станции, рукаву, механические суставы которого могли подстраиваться под манёвры кораблика. Можно увидеть, как повинуясь смещению планеты, меняют положение в пространстве ослепительные в своём блеске сегменты солнечных батарей. Можно увидеть астронавта, который, ругая какого-то растяпу на чём свет стоит, пытается догнать в вакууме выскользнувшую из рук неумёхи, или просто уставшего к концу смены товарища, отвёртку мудрёной конструкции – для работы в космосе многое приходиться делать не так, на земле!

Выпускник снова нервно заёрзал в своём кресле, и в который раз переориентировал изображение так, чтобы стали видны вброшенные в безвоздушное пространство ленты тросов и приближающаяся кабина лифта.

– Дима, не отвлекайся! – одёрнул его товарищ по смене, Антон Комаров.

Напарник был заметно опытней – пятый год он бороздил систему, сначала мотаясь на челноках между орбитами и землёй, а потом перешёл на более спокойную работу – очередная медкомиссия, год назад, решила, что летуну нужен перерыв, и определила молодого мужчину на новое место. Антон, в звании четвёртого помощника капитана, и принял под своё крыло новичка.

Кожемяко извинился, и снова вернулся к монотонной, хоть и важной задаче – обзор окружающего пространства. Ладонь, забранная в перчатку, касается виртуальной панели, и перед глазами вместо бездны пространства снова появляется череда таких же виртуальных приборов.

Монотонной – это ещё мягко подмечено. Орбиты всех опасных объектов, способных столкнуться с планетой и станцией, уже давно рассчитаны с запредельной точностью, все корабли, большие и малые прибывают столь своевременно, что хоть часы сверяй. Даже «космический мусор» до последнего крошечного кусочка металла нанесён на карты: только протяни руку, и шарик планеты тут же оплетёт паутина красных нитей, показывающих траектории опасных объектов, способных с лёгкостью пробить корабль насквозь, покажет их текущее местоположение, скорость направление, высоту, всё…

Скучно. Фазированные решётки радаров тысячами невидимых лучей простреливают пустоту, но ни одного отражённого сигнала на экранах нет уже почти час: очередной трудяга орбит уже ушёл к далёкому космопорту Белограда. Оптические системы, работающие во множестве спектров разу, показывали уже до боли знакомую ещё по курсантским годам карту звёздного неба. Скучно…

Взгляд Дмитрия медленно и уже рассеяно блуждал от экрана к экрану, так что едва заметные изменения в показаниях он разглядел не вдруг.

Сразу три системы слежения распознали неладное, и хотя ничего пока не предвещало грозных событий, ИР «Полярной Звезды» зажёг красные предупреждающие огни, привлекая внимание умаявшихся от монотонного дежурства людей. Первым отреагировал пространственный радар Мирошниченко. Этот агрегат, принцип действия которого возьмётся объяснить даже не каждый космонавт, мерял структуру пространства, по отклонениям гравитации показывая присутствие материальных объектов, определяя их координаты, примерную массу, размеры и даже траекторию движения и скорость, хоть две последние величины и без особой точности. РСП-М на заре межзвёздных путешествий стал настоящим ангелом спасителем звездолётов с фотонными двигателями: на субсветовых скоростях обычные радары, основанные на электромагнитном излучении, уже ничем не помогали, и о присутствии смертельно опасных препятствий на пути первопроходцы узнавали только тогда, когда каменные глыбы прошивали их корабли насквозь. Прошивали, нанося чудовищные повреждения, сбрасывая с траектории, обрекая на долгую и мучительную смерть в остывающем без энергии корабле, и экипажи умирали, лишённые даже надежды на спасение.

И сегодня РСП-М не подвёл. Как только в семи тысячах километров от «Полярной Звезды» на одной с ней высоте от поверхности пространство вдруг слегка дрогнуло, словно проваливаясь в небольшую воронку, система тут же подала тревожный сигнал. Следом, через считанные мгновения, другая система засекла магнитную аномалию, а ещё через секунду и мощнейшая оптика уловила изменения в привычной картине небосвода.

Дима от неожиданности даже сказать ничего не смог, с изумлением таращился на диво, что показывали голографические модели прямо перед его рабочим местом, хотя поставить в известность своего товарища по дежурству он просто был обязан.

– Кожемяко! – Из ступора вывел окрик Антона, – Ты что уснул!?

Новичок пролепетал в ответ:

– Нет, тут чертовщина какая-то…

Комаров вмиг взял ситуацию в свои руки: пальцы заплясали по сенсорным кнопкам, словно виртуоз играл на пианино, и перед начальником смены развернулась удивительная картина, не похожая ни на что, что он видел собственными глазами, или читал в учебниках…

Просторная капитанская каюта ничем не выделялась из подобных помещений, призванных дать отдых уставшей команде, а просторной она считалась по космическим меркам, меркам, где идёт постоянная борьба за каждый кубический метр пространства, защищённого то убийственного холода вакуума и жёсткого излучения не такой и далёкой звезды. Капитан «Полярной Звезды», Головко Андрей Григорьевич, в лихие молодые годы избороздивший чуть ли пол галактики, дослуживал последние годы на сравнительно спокойной должности старшего офицера орбитальной станции.

Размеренная работа, неторопливый ритм которой нарушался всего несколько раз до того дня как Новой России, да и собственно всей системе Аврора-2 выпала нелёгкая доля.

Еноселиза. Освоение дальней системы, лежащей практически на пределе радиуса действия даже самых совершенных «прыжковых» звездолётов, поломала неспешную жизнь ветерана космических трасс. Поток кораблей, проходящий транзитом через «Полярную Звезду», постоянные погрузки-выгрузки с борта на борт опаснейшего топлива – антиматерии, без которого рывок к далёкой голубой звезде просто немыслим, постоянный приём тысяч пассажиров, их спуск на планету, отправка к другим рукотворным объектам на орбитах Дианы и Паллады…

Андрей Григорьевич очень скучал по дальним рейсам, по рисковым разведывательным полётам вглубь рукава, навстречу необъятному шару звёзд, образующему ядро галактики. Но годы, а точнее годы тяжёлой работы и колоссального напряжения уже взяли своё – ему всего месяц назад стукнуло семьдесят, вроде ещё пол жизни впереди, но…

Он отдал себя всего, без остатка, и каждый раз вставая утром с постели, глядя на своё отражение в зеркале, матёрый волк дальнего космоса понимал, что своих правнуков ему не увидеть. Организм быстро сдавал, измученный чудовищным напряжением многолетних полётов, а тут ещё и навалилась «стройка века», как называли её тупые писаки, не способные осознать и сотой доли той тяжести, что легла на астронавтов многих звёздных систем.

Капитан перевернулся на правый бок, поправил одеяло. Сон не шёл. Даже не глядя на подсвеченный настенный циферблат, Головко точно знал, что уже прошло часа два, как он погасил свет в каюте, а тело словно издевалось над душой, жаждущей покоя, не желало уплывать в мир грёз. Предстоящая через четыре дня почётная отставка не была тому причиной – он был готов к жизни пенсионера и морально, и материально. Амбиции его не мучали: он достиг всего, чего только мог желать человек – дотянуться до звёзд, увидеть иные миры, бесконечные видеозаписи о пребывании на которых займут в его тихом домике в спокойной провинции достойное место. Он не бросил ни одно дело, за которое брался, и «Полярная Звезда» так же после его ухода не осиротеет, Орлов Харитон Олегович, его первый помощник, подхватит эстафету.

Сон не шёл, и когда прозвучал сигнал экстренного вызова с мостика, капитан даже обрадовался. Сбросив одеяло, он тут же принял вызов:

– Капитан Головко, слушаю. – голос крепкий, прямо по военному.

На экране взволнованное лицо Комарова, ещё молодого, но очень перспективного офицера. Мимика и голос сказали каперангу больше, чем слова – что-то неординарное должно было произойти, чтобы вогнать в лёгкий испуг уже опытного космонавта.

– Андрей Григорьевич! – Антон почти кричал, – Извините, что разбудили, но тут такое твориться!..

– Что твориться? – недоверчиво спросил Головко, видя на экране практически три четверти мостика – там как ужаленные метались люди в форме.

Чем бы ни было ЧП, а оно уже подняло на ноги не только дежурных.

– Какая-то странная пространственная аномалия, и всего в семи тысячах…

Комаров замялся, не зная, как и объяснить увиденное, но капитан уже понял, что надо посмотреть на всё своими глазами, и, бросив на ходу короткое, ждите, рванулся к шкафчику…

* * *

Зов детей всё больше заглушал звуки мира, всё меньше двух лисиц интересовали простые радости, заполнявшие череду дней и ночей. Они не ели и почти не спали, просиживая долгими часами у прозрачной, как самая чистая вода, стены, и не отрывали взгляды от яркой звезды, которая на самом деле была и не звездой вовсе, а планетой, и звали, звали…

Девушка со звёздными глазами сначала тенью неотступно следовала по пятам потерявших покой хвостатых разбойников, выпроваживая с их пути людей, чтобы двуногие не разрушили хрупкой сосредоточенности лисиц, и постепенно, с каждым новым днём, верхние этажи орбитальной станции становились всё пустыннее. Только два зверя с горящими от вожделениями глазами, да их провожатая нарушали тишину сада под стеклянным куполом, открывающим вид на чёрный небосвод с ярким светилом. На ослепительном диске уже потерялась далёкая планета, от которой, как казалось, и шёл Зов, но рыжие упорно силились рассмотреть в бездне пространства источник сладких песен.

Даже сквозь плотно прикрытые веки, они чувствовали слепящие лучи звезды. Не видя ничего глазами, Лис с Лисичкой неотрывно следили за единственно верной дорогой, которую проложили их разумы. Сознания детей всё живей откликались, ласкались к своим родителям, всё чаще и чаще эти встречи происходили не в бесчисленных километрах от дома родителей, а всё ближе и ближе к стеклянной скорлупке, парящей в пустоте. Их чада с каждым днём делали всё более уверенные шаги навстречу…

Лесавесима шла по пустому коридору. Ноги неслышно касались пола, пальцы скользили по стене, грустный взгляд впитывал картины ставшей родным домом станции. Она хотела её запомнить, место, где судьба свела её с удивительными созданиями, весёлыми, озорными и жизнерадостными лисицами, с которыми она и проводила большую часть свободного времени. Они стали ей друзьями, но пришёл час расставания. Ей пора назад, в мир, где её ждут перемены, в мир, где она встретит своих хвостатых разбойников снова, а пока…

Станция была пуста. Девушка со звёздными глазами знала о тех разрушительных по своим масштабам и силе изменениям, которые грядут в самом ближайшем будущем, ведь они пришла в этот мир именно для этого. Проложить дорогу между мирами, заставить вернуться Лисичку и Лиса, но…

Она слишком много времени провела с людьми, что работали и жили в этой рукотворной громадине, сдружилась с ними, много и усердно трудилась, стараясь постичь премудрости человеческого бытия. Целая жизнь, яркая, полная и радостных моментов, и тяжких огорчений, беззаботной радости и запредельного напряжения сил, всё она оставит тут, унеся с собой только воспоминания.

Пустота. Нет больше беготни и несмолкающего гомона людских голосов, весёлых застолий по вечерам, когда шумные компании собирались вместе. Не сидеть ей больше рядом с этими странными созданиями, что с такой лёгкостью приняли в свою большую семью незнакомку, у которой от человека если что и было, так это некоторое внешнее сходство. Она стала для них родной, чужая и непохожая, мудрая и вечная, как свет, что лился из её звёздных глаз. Они приняли её такой, какая она есть, и она их приняла со всеми странностями и чудачествами. Но настала пора проститься…

Предупреждённые о грядущем катаклизме все друзья и просто знакомые двуногие уже покинули станцию, которой выпала нелёгкая судьба стать пристанищем для трёх пришельцев из иного мира. Лесавесима не смогла забыть их потрясённые лица, когда иномирянка поведала об истинных причинах своего появления, и о том, зачем два рыжих разбойника, чья неуёмная энергия не раз и не два переворачивала вверх дном размеренную, в общем-то, жизнь космического поселения, пришли вместе с ней.

Никто не упрекал её, никто не кричал, не бросал в лицо обвинения, но… Она не могла, и не сможет уже никогда забыть то прощание, когда её друзья убывали вдаль, подальше от готового разразиться шторма. Они не хотели этого расставания, не хотели отпускать её, не хотели расставаться даже с лисами, хоть те первое время так насолившими им своими кражами съестного. Они успели сдружиться и на свой лад полюбить друг друга, даже шеф-повар растаял, угощая лисиц самыми вкусными порциями, не вынашивал больше грозных планов сделать из них воротники для шуб. Но настали тяжёлые минуты расставания, и пришлось прощаться…

Лесавесима, погружённая в собственные мысли, неспешно шла по коридору, касаясь руками неярких огней притушенного освещения. Дом уходил из этой Вселенной, и девушка со звёздными глазами совершенно точно знала, что они больше не увидятся. Это расставание навсегда, и она никуда не спешила, прощаясь с родными стенами…

Если первое практическое использование Якоря ввело всех без исключения кураторов и руководителей ИБиСа в изумление, то происходящее сейчас просто не поддавалось осмыслению. Точнее поддавалось, но с массой допущений, многим из которых пока не судьба получить научные подтверждения даже факта своего существования.

– «Эфирная Альфа» пуста? – с недоверием переспросила Ворожейкина.

Она так же заняла одно из кресел Учёного Совета, органа, который был разрушен кризисом, а до проекта Еноселиза так и не успевшего принять даже подобие стройной организационной структуры. Старому руководящему составу доверия уже не было, более того, он в полном составе попал под подозрение, и сейчас во всю силу, пусть и не гласно, но шло следствие, а новый ещё не сформировался до конца.

Елена с нескрываемым интересом наблюдала в последние дни за происходящим в ЭМ литанов-Усы и лисиц. Таня уже вышла из погружения, успешно справившись с задачей создания наземных млекопитающих, чем-то похожих на миниатюрных бегемотов. Мощная гравитация переполненной тяжёлыми металлами Лапреосф (остряки утверждают, что такое несуразное и трудночитаемое название планете присвоил вдрызг пьяный астронавт – экипажи двух кораблей, в основном выходцев из Испании, были очень расстроены «окрытием»!) практически не оставляла Клану Земли выхода, кроме как работать над животными, ведущими полуводный образ жизни.

Так что, новоиспечённый, а точнее, испечённая член Совета, несмотря на чудовищную усталость от прошедших почти пяти месяцев сложнейшего погружения, пропадала в операторских залах Сафировой, Хельги и Дробышевой. А посмотреть было на что.

– Да, пуста, – подтвердила Хельга, – Лесавесима как-то убедила эээ… людей…

– Эфирные образования, которые мы воспринимаем как людей, – поправила Лариса, чьё изображение заняло весь настенный экран, настолько широкий и с таким прекрасным изображением, что создавалось впечатление, будто никакой стены между операторскими залами и нет вовсе.

– Хорошо, образования, – согласилась женщина-киборг, – Итак, наша крылатая красавица уговорила их уйти.

– В любом случает – это есть огромный плюс, – широко улыбаясь, заметила Марина, – Ведь неизвестно до сих пор, что именно из себя представляют эти образования! А вдруг они так же реальны, как и мы? Пусть они и не люди, а просто разумы эволэков преобразуют их в более понятные и привычные нам явления и образы, но…

Все поняли, куда клонит Сафирова: нести моральную ответственность за массовую гибель разумных существ (а как ещё объяснить общение девушки-Лесавесимы с «экипажем» эфирной «Альфы»?), пусть они и трижды не люди, не желал.

– Превосходно, просто превосходно! – Лена обняла Хельгу, нежно поцеловав в щёку, – Даже если опыт с «Акулой» и не оправдает ожиданий, Вы всё равно просто молодцы! Такие идет в голове, да ещё и их прекрасная реализация!

Да, было от чего потерять голову от счастья. Теперь можно было не сомневаться в итоге: кураторы в лепёшку расшибутся, но добьются введения в штат «духовных защитников». Можно уже не сомневаться в том, что Элан, пусть и выступавший ещё до погружения против такой затеи, несмотря на все свои способности, этот бой проиграет, и уступит мнению коллектива.

Тут вопрос в том, что шаг в создании специализированных «духовных защитников» несколько спорен с точки зрения морали. Человек нового общества, сознавая ответственность за будущее всего народа, что ложиться на каждого индивидуума в момент достижения возраста персональной и коллективной ответственности, отдаёт себе отчёт, когда ставит под угрозу собственный разум и жизнь за что, и ради кого он рискует. А вот летуньи, или те, кто придут им на смену, неважно какие образы вложат в их тела фантазия эволэков…

– Не будем торопиться, – урезонила свою коллегу Хельга.

Она не собиралась спешить с выводами по одной единственной, но очень важной причине…

* * *

Капитанский мостик «Полярной Звезды» был запружен служивым людом, и даже недовольство этим вавилонским столпотворением, кое громко высказывал Головко, не доходило до большинства ушей. Перед изумлёнными взорами людей пока осторожно, словно боясь своего появления в чуждом мире, росла невиданная аномалия космоса.

Невероятной протяжённости туннель искривлённого пространства уходил на многие миллионы километров в космос, нацеливаясь чуть расширяющейся воронкой почти точно на Палладу, а остриём, казалось, едва не касаясь атмосферы Новой России. Приборы врать не умеют, и уже не первый час опытные космонавты ломали головы над метаморфозами пространственно-временного континуума: в аномалии явно не было привычных законов физики, во всяком случае, выбросы солнечного ветра, коих угораздило попасть в воронку, выходили из загадочного туннеля, достигая планеты гораздо раньше, чем должны. Волны энергии, порождённые безумством термоядерного огня Авроры, ещё только начинали удаляться от Паллады, а небольшая их часть, словно по мановению волшебной палочки, уже выбрасывалась из выходного клина «коридора». Но на этом чудеса не заканчивались.

Космос словно вспорол чёрный тонкий клинок, загородив звёзды от глаз наблюдателя – аномалия, искривив пространство, отбрасывала свет далёких солнц в стороны, и туннель было уже видно в простые телескопы. Электромагнитные вихри били из острия воронки, силясь сломать магнитную решётку планеты, но пока, к счастью, сами разбивались о её несокрушимую силу.

Все экраны обзора были забиты изображениями: какие-то показывали дивное диво, какие-то служили для визуальной связи с планетой, на которой не на шутку перепуганные учёные на все лады пытались понять суть явления. Жуткий гвалт и на мостике, и в эфире отнюдь не способствовал нормальной работе, а заставить замолчать людей не получалось, пока сквозь неразбериху и суматоху не прорвалось сама Императрица.

Все сразу же притихли, и на станции, и на земле, а Владычица, явно рассерженная таким бардаком в средствах связи, утихомирила людей.

– Не стоит паниковать, господа, – заверила Анна Сергеевна, – Это просто опыт ИБиСа, который преследует несколько задач, самой важной из которых является опробование нетрадиционного способа перемещения в пространстве.