Тысячи лиц Безликой. Сборник рассказов. Путь вечности – Кривая

– Ты прости меня, Юля. Я дурак, я не должен был. Ты такая невинная, чистая. А я не поверил, не думал, что такое возможно. Ты, как фурия, налетела, снесла все преграды, сломала так тщательно возводимые стены. Ты была так прекрасна, как древняя воительница. И я потерял голову. Я сломался, забыл обо всём. Ты зажгла в сердце жар, спалила все мысли. Я теперь без тебя себя просто не мыслю, – Сашка снова уткнулся испуганной его натиском Юльке в ладошки и зашептал, обжигая их своим дыханием.

– У меня будто разум помутился, крышу снесло, я так хотел овладеть твоим телом, ласкать, целовать его. Хотел стать твоим первым и последним мужчиной. Единственным. И не отдать тебя никому. Но вовремя остановился. Я не должен срывать твой цветок. Я не вынесу, если ты убежишь. Не сейчас и не здесь. Ты простишь меня?

Из всего страстного монолога Юлька поняла лишь одно: он безумно хотел её трахнуть и не посмел, вот блин! Да что ж такое-то с ней? Не иначе, как злой рок.

– Ты простишь меня, Юль? – не отступал Сашка.

Тогда она подалась вперёд и, высвободив из его цепких пальцев свои влажные от поцелуев ладони, обхватила ими его лицо и, глядя прямо в глаза, уверенно произнесла:

– Мне не за что тебя прощать. Ты разбудил во мне безумную бурю чувств. Ничего не прося взамен, подарил мне сказочное блаженство. Я и не знала, что близость может быть и без секса настолько прекрасной. Мне хорошо с тобой, Сашка. Мне никогда и ни с кем не было так, как с тобой. Ты невероятный, нежный и ласковый. И я была бы не против, если бы у нас всё случилось, – щёки её стыдливо вспыхнули. Но, напомнив себе, что этот человек видел её голой, она успокоилась.

Сашка понимающе улыбнулся, поднялся и сел рядом. Приобняв Юльку за плечи, он мягко притянул её поближе к себе. Она доверчиво положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Они сидели молча, наслаждаясь тихим блаженным уютом.

– Знаешь, – проронил он, —так странно. У меня сейчас такое чувство, что мы знакомы с тобой целую вечность.

– И у меня… – теснее прижалась к нему Юлька. Она улыбалась. Душа ликовала. Ведь этот высокий симпатичный мальчишка хотел её. Это не просто шаг на пути к её цели, а целый прыжок. Если так будет продолжаться и дальше, то очень скоро она узнает, какой он, этот сногсшибательный секс! А потом уже никто не помешает им наслаждаться друг другом хоть целую вечность.

***

Долго лежали они на узком диване, тесно прижавшись друг другу. Позабыв обо всём на свете, наслаждались приятной близостью обнажённых тел, борясь со сладкой дремотой.

– Слушай, ты ведь не уйдешь сейчас? – нарушил молчание Сашка. И без того тихий голос его звучал подозрительно глухо, и Юлька напряглась. Ну что ещё?

– Теперь ты меня выгоняешь?

– Нет, что ты! – дёрнулся парень. – Наоборот, я… Хотел поговорить с тобой. – Сашка потупился, покраснел и даже как-то занервничал, что ли.

– Ну, давай, – поддалась она его настроению и высвободилась из ослабевших рук парня. Надо бы уже и одеться. Раз продолжения банкета не предвидится, негоже шастать в неглиже перед едва знакомым, хоть и уже таким родным парнем. Юлька сама себе удивилась, вдруг сообразив, что ещё ни разу за вечер она и не вспомнила о своём милом Вадике. Ох, Вадик, Вадик, просрал ты своё счастье… Да и мысли о Лёшке нисколько не беспокоили её. Плохо это или хорошо, Юлька затруднялась ответить даже себе самой. Рядом с этим странным, меланхоличным Сашкой озабоченная Юлька забывала обо всём, точнее, обо всех своих неудачливых кавалерах. Ну что ж, она честно давала им шанс. Особенно Лёшке.

Пожав плечами, Юлька вновь отбросила прочь грустные мысли ни о чём и повернулась к уже успевшему привести себя в порядок встревоженному Сашке. Поправив одежду и пригладив непослушные кудри, она прилежной девочкой присела рядом с ним на самый краешек дивана.

– Ну, – приготовилась она слушать, отмечая про себя, как на самом деле нервничал он. Брови её поползли вверх, но вместо того, чтобы завалить его кучей вопросов, она благоразумно и молча ждала.

– Ты веришь в духов? – еле слышно, боясь быть осмеянным, выдохнул Сашка.

Юлька задумалась. Конечно же, о чём ещё думать парню, едва потерявшему мать? Мистику она любила. Страшилки там у костра в пионерском лагере. Красная рука, чёрная простыня, гроб на колёсиках… Ой, не будем про гроб. Любит, а верит ли… И тут Юлька вспомнила.

***

Сидя на табуретке за письменным столом, она тщательно выводит карандашом тонкие линии образа. Чёрный мохнатый силуэт обязательно должен иметь небольшие рожки и длинный хвост с пушистой кисточкой. Нетерпеливая Женька, примостившись рядышком на Юлькином детском диванчике, недовольно торопит. Сто раз объяснять ей, что чёртик должен получиться милым, Юлька устала и теперь просто отмахивается от сестры. Сейчас она уже не вспомнит, почему Женьке было так важно скорее начать ритуал. Да, именно ритуал вызова. Никому не известно, кто в самом деле приходит на вызов, но то, что бестелесная сила вращает иглу, это факт.

И вот, последний штрих. Добрые красивые глаза и большое алое сердце в груди. Вокруг милахи рисуем круг, потом ещё один. Внутри пишем буквы. Весь алфавит. А по сторонам большие и жирные «Да», «Нет». Подготовительная работа закончена. Глаза Женьки сияют в предвкушении, а Юлька берёт за хвост длинную чёрную нить, предусмотрительно продетую сквозь иглу. Разложив своего оракула на столе, девчонки нависли над ним. Держа иглу за кончик нити, Юлька осторожно направила её прямо в алое сердце.

– Чёртик, чёртик, ты пришёл? – загадочным тоном начала Юлька. Женька подобралась, пристально вглядываясь в свободно вращающееся ушко иглы.

– Чёртик, чёртик, ты пришёл? – повторила Юлька. И тут… невероятно! Игла сама собой начала вращаться. Женька от радости аж взвизгнула и лихорадочно зашептала вопросы. О чём тогда пытали девчонки нечистую силу, Юлька сейчас и не вспомнит, а вот что было потом, навсегда врезалось в детскую память.

Как щёлкнул замок входной двери, увлечённые сестры не услышали и встрепенулись только тогда, когда на пороге детской возникла фигура уставшей матери. Обе непроизвольно вздрогнули, вскидывая испуганные лица. Отец девочек был в отъезде, а мать они не особо боялись.

– Это что здесь за спиритический салон? – удивилась та. Никогда она ещё не замечала за дочерями тяги к сверхъестественному.

– Мам, это мы чёртика вызываем, – вспыхнули уши у Юльки, а Женька почему-то смутилась.

– Ага, понятно, – усталая улыбка осветила лицо матери. Она хотела было выйти из комнаты, как Юлька разгорячилась, оскорблённая неверием.

– Мам, ну это же на самом деле! Он же всю правду говорит.

– Всю-всю? – повернулась к ней мать, застыв на пороге.

– Конечно, ну хочешь, проверь. Спроси что-нибудь.

– Ну, хорошо, – немного поколебавшись, поддалась та, – скажи-ка мне, чёртик, куда уехал мой муж? – серые глаза женщины лукаво блеснули. Но видя, как бешено завращалась игла, брови её в удивлении вздёрнулись.

А Юлька внимательно отслеживала и записывала на листок указанные ушком иглы буквы.

– З а м а ш и н о й. Хм, за машиной? Ма? – Юлька вопросительно глянула на мать, а та, побледнев, присела рядом с девчатами. Женька чуть сдвинулась на диване, уступая матери место.

– Он один? – продолжила мать. Настороженный взгляд женщины внимательно выхватывал указанные иглой буквы, и она всё сильнее бледнела.

– Н е т

– А с кем? – волнение в голосе матери заставило Юльку занервничать.

– С д р у г о м

– Он купит машину?

– Д а

– И какую? – руки матери сжались в кулаки до побелевших костяшек. Куда же делся её скепсис? Глаза испуганно округлились, а бледные губы превратились в тонкую линию. Не сводя пристального взгляда с услужливо качнувшейся иглы, она вместе с дочерью вслух произносила каждую букву.

– К р а с н у ю к о п е й к у 0 7 1 5

– Не может быть! – воскликнула мать, взбудоражено вскакивая с дивана. Лихорадочным движением руки она сдёрнула со стола волшебный листок и судорожно скомкала во влажных ладонях. Затем, глядя в испуганные, не понимающие ничего глаза девочек, переводя бурлящий эмоциями взгляд с одной на другую, она серьёзно продолжила: – Я запрещаю вам обоим играть в эту игру. Я не хочу, чтоб в нашем доме ещё хоть раз вы кого-либо вызывали. Вы меня поняли? – девочки вздрогнули и побледнели. – Я не слышу?

– Да, – голоса их срывались.

Застыв, как вкопанные, обе недоумённо раззявили рты и встревоженно уставились на мать. Они тогда ещё не знали, что отец звонил днём матери на работу и хвалился долгожданным приобретением. Именно красные Жигули первой модели он и купил, даже цифры номера совпали. И только потом, по приезде довольного автовладельца, они узнали, что ездил он действительно не один, а подвозил друга, которого повстречал по дороге. После этого мать снова взяла обещание с дочерей никогда, ни под каким видом не связываться больше с потусторонними сущностями.

И вот теперь, по прошествии множества лет, Юлька вновь вспомнила эту историю. Так верит ли она? Конечно же…

– Да, верю, а что? – без капли сомнений взглянула она в настороженные глаза Сашки. У того словно бы тяжкий груз с плеч свалился. Он облегчённо вздохнул, приосанился и с надеждой уставился Юльке в глаза.

– Что? – озадаченно оглядела себя та, вроде всё нормально, чего он так смотрит? Как кот на сосиску…

– Юль, только не считай меня идиотом, пожалуйста. Я хочу вызвать дух мамы…

Она уже набрала в рот побольше воздуха, чтобы ему ответить, но он не дал ей шанса. Резко притянул и накрыл её губы своими. Да так нежно, чувственно и аккуратно, что та расслабилась и поплыла. Его руки ласкали ей спину, и касанья те обжигали даже через одежду. Мысли Юльки свернулись в клубок, мягкий, пушистый, и она уже позабыла, что хотела сказать. Коварный Сашка этого и добивался. Отстранившись от девочки, он взял в ладони её разомлевшее лицо и прошептал:

– Помоги мне, прошу… Мне сейчас это очень нужно… Ведь я даже не попрощался… – а в зелени его чудных глаз набухала солёная влага. Юлька тонула с головой в мерцающем водовороте настоящего горя и терялась, затрудняясь ответить. Ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег морская рыбёшка, она так и не нашла нужных слов и просто молча кивнула. А, будь что будет. Мать не узнает, и вообще, она запретила заниматься этим в её доме, а они сейчас у Сашки.

– Спасибо, – его жаркий шёпот и мимолётный поцелуй обожгли нос, и она его рефлекторно сморщила, порывисто фыркнув, чем вызвала у него улыбку.

– Ты такая забавная, как котёнок, – провел Сашка пальцами по щеке Юльки, и она тут же вспыхнула до самых корней волос. Чтобы смягчить неловкость создавшейся ситуации, она мягко перехватила его ладонь и сжала трепетно в пальцах.

– А как ты себе это представляешь? Ну, вызов…

– Не знаю ещё, – сконфузился тот, стыдливо потупив глаза, – не думал… То есть я думал… Я точно знаю, чего я хочу, но не знаю, как.

Юлька растерялась. Сейчас на неё смотрел вовсе не горячий мачо, а маленький расстроенный мальчик. Сердце её, не выдержав, прыгнуло к горлу и, сделав невероятный кульбит, плюхнулось куда-то в живот. «Да сколько можно уже, успокойся, не сердце, а гимнастка какая-то», – сморщилась Юлька. Ей вдруг до боли захотелось помочь ему установить шаткий мостик с потусторонним миром. Задумчиво почесав затылок, она посмотрела на Сашку, тот с потерянным видом согнулся на диване затравленным зверьком. Между её бровей пролегла тревожная морщинка: то, что она задумала, пугало её до чёртиков. Да, да, каламбур какой-то получается – чёртики до чёртиков. Она не была уверена, получится ли с недавно умершей такой же трюк, как и с мифическим персонажем детских страшилок, но всё же решилась. Судорожно глотая слова, то и дело сбиваясь с мысли, не давая возможности себе передумать, она поведала Сашке свою давнюю тайну. И в его широко распахнутых глазах вместо страха и неверия удивлённая Юлька увидела радость, восхищение, а ещё в них светилась… надежда!

***

На улице уже полновластно воцарилась глубокая ночь. Ветер с шумом трепал карнизы, звонко грякая жестянками, и заунывно тянул нудную песню в лифтовой шахте. Тёмный провал окна сплошь был усеян прозрачными брызгами, а они даже не заметили, как пошёл дождь. Живой колеблющийся свет белой свечи тускло освещал кухню. Двое подростков согнулись над столом и внимательно что-то рассматривали. Парень держал в руке красный фломастер, одолженный в игрушках у младшего брата, и усердно раскрашивал маленькое сердечко на чёрно-белой фотографии. С карточки на него смотрела миловидная светловолосая женщина. Смотрела и ласково улыбалась. В её глазах не было укора, а лишь слепая, безусловная любовь. Её добрый взгляд будто-то бы говорил ему: «Ну, что ты, не надо, я же с тобой! Я всегда буду с тобой! Даже если ты меня не видишь!» Но парень не слышал и всё усердней налегал на фломастер. Рядом, робко поджав под себя ноги, на стуле сидела Юлька. Она заметно нервничала, исподлобья поглядывая на товарища. Она давно уже не занималась подобными играми, и на душе острыми коготками тревожно скреблись кошки. Вот что за парни пошли? Нет бы, хватать, тащить в постель и всячески ублажать, они пентаграммы рисуют. Эх, сидеть ей в девственницах, видать, до скончания века!

Наконец Сашка закончил. На белом широком ватмане красовались два круга с большими чёткими буквами. Внизу по сторонам два коротких, но важных слова «Да» и «Нет». А в центре, в самом сердце пятиконечной звезды, лежала когда-то смятая, а теперь заботливо разглаженная фотокарточка улыбающейся женщины, на груди которой пламенным цветком алело нарисованное сердце.

Вопрошающим взглядом Сашка уставился на Юльку. Та дернула плечом и со вздохом кивнула:

– Думаю, пойдёт. Ну ты же понимаешь, ни в чём нельзя быть уверенным. Это ж тебе не по телефону говорить…

– Я понимаю, не дурак, что дальше? – Сашка нетерпеливо заёрзал на жёсткой табуретке, любовно поглаживая дрожащими пальцами свою работу.

– Теперь нужна иголка с чёрной ниткой. Да подлиннее, – Сашка тут же кинулся всё исполнять. – Блин, – прошептала Юлька, нервно кутаясь в тоненькую спортивку, – что за невезуха сегодня. Лучше б я спать пошла.

– Ты что, боишься? – Сашка появился внезапно, заставив Юльку подпрыгнуть на стуле.

– Обалдел?! – взвилась она. – Хочешь, чтоб я тут… – вовремя она сумела прикусить язык, но Сашка уже стрельнул в неё раздосадованным взглядом.

– Прости, я не хотела, – пискнула Юлька, вжимая голову в плечи. Да что с ней сегодня такое?

– Ничего, проехали. Вот, держи, – и он протянул ей длинную тонкую иглу с продетой в ушко чёрной нитью. Та безропотно взяла и, придвинувшись как можно ближе к столу, вытянула руку над пентаграммой.

Игла свободно повисла над фотографией, и Юлька стала плавно опускать руку вниз. Когда игла острым кончиком уперлась женщине прямо в алое сердце, Юлька поставила локоть на стол и расслабила руку. Игла чуть наклонилась и свободно повисла над листом вызова, образуя острый угол между ним и своим ушком. Сашка судорожно вздохнул и придвинулся ближе. Глаза его возбуждённо блестели.

– Давай, – едва шевеля губами, шепнула ему Юлька.

Она не особо верила в удачный исход столь неординарного предприятия, но всё же поджилки её мелко дрожали. Ещё бы! Вызывать дух женщины на месте её смерти, да ещё и на следующий день. Просто кошмар! Вообще, это должно было быть прекрасное эротическое приключение, но никак не ужастик с леденящим душу ритуалом призыва. Бррр!

Юлька вздрогнула, игла качнулась, а Сашка буквально выкрикнул, глядя на эти движения.

– Мама, ты здесь? – и закусил до боли губу. – Мама, это я, твой сын. Поговори со мной! – голос его дрожал и срывался, а игла оставалась недвижима и глуха к его эмоциональным порывам.

– Мама, но почему ты молчишь? Я так хотел поговорить с тобой, попрощаться! Ты… ты ушла так внезапно, так неожиданно, совсем не дав нам времени! Я знаю, ты здесь, и ты слышишь! Поговори со мной, мама! – однако игла всё дрожала на месте. Она словно сдерживала страстный порыв, закрывая обеими ладонями рот, чтобы не ответить, не закричать.

– Я так не могу, мама… Не хочу… Я хочу за тобой, к тебе, – едва слышно прошептал Сашка. Он будто бы выдохся, сдулся. Зато игла словно подхватила его неловкий порыв и метнулась к одному слову, будто бы в крике «Нет!»

– Мама, мама, это ты? – вскочивший было Сашка вновь бросился к столу. Свеча резко затрещала, зачадила, а замершая недавно игла бешено завращалась, кромсая острым концом алое сердце. Схватив неловкими пальцами тот же красный фломастер, Сашка стал записывать указанные ушком иглы буквы.

– Н е т н е с м е й т ы д о л ж е н ж и т ь, – Юлька шёпотом повторяла все буквы, и они складывались в слова.

– Зачем, мама, я не хочу без тебя, я хочу к тебе, – слёзы чертили дорожки по его щекам, непрерывным потоком падая на пол, а он их просто не замечал. Он сейчас был не здесь, а где-то там, за колеблющейся гранью по ту сторону нашей реальности, рядом с улыбающейся белокурой красавицей. Вот она склонилась над сыном, слегка ероша его вьющиеся кудри. Провела по щеке дуновением тёплого ветерка. Поцеловала вихрастую макушку и положила ладони сыну на плечи. Юлька, словно бы наяву, представила эту сцену. И как женщина, глядя на неё смеющимися глазами, одним пальцем указывает послушной игле на буквы. А та всё вращается, следуя приказу мертвой хозяйки.

– Ж и в и с ы н я р я д о м в с е г д а с т о б о й, – записывал Сашка, роняя на лист горячие слёзы. А изумленная Юлька во все глаза смотрела, как волосы на макушке Сашки шевелятся, будто бы их кто-то ерошит лёгкой рукой, и душа девочки медленно наполнялась страхом. Что они вызвали или кого? Действительно ли пришла на их зов так скоропостижно скончавшаяся женщина, или чужая, враждебная сущность почтила квартиру своим присутствием? Внезапно Сашка вскинул глаза, они засияли, а губы осветила улыбка.

– Мама! – проследив за его ошалелым взглядом, Юлька нахмурилась. Сашка смотрел в пустоту, и во взгляде сияло счастье. Как будто он видел что-то неподвластное Юлькиному пониманию. Игла замерла, в ней больше не было нужды. Юлька отложила её на кончик листа и, затаив дыхание, в ужасе замерла на стуле. Она смотрела на то, как Сашка тараторит без умолку. Как рассказывает пустоте о своей боли, нежелании жить, как виновато косится на свои уже подсохшие раны, как стыдливо опускает глаза и вновь вскидывает их в надежде. А неизвестно откуда взявшийся тёплый ветер всё ерошит ему волосы невесомыми крыльями мотыльков, целует мокрые щёки, осушая дорожки от пролитых слёз, теребит легкую ткань футболки, забираясь за шиворот и топорща волоски по всему телу.

Распахнув широко глаза, таращится Юлька на это и не верит сама себе. Ведь так не бывает! Мёртвые не приходят к живым! Но Сашке на это плевать. Он сейчас видит маму, говорит с ней, слышит её и ни за что не желает от себя отпускать.

– Нет, мама, нет, пожалуйста, не уходи! Не бросай меня снова! Я не могу без тебя! – падает он на пол в рыданиях. А до слуха Юлька доносится в шорохе ветра: «Живи, сын!» Или ей только кажется? Она не уверена, но спрашивать точно не будет. Порыв ветра уносит слова вдаль, задувая свечу, растрепав рыжие кудри, и Юлька сползает со стула туда, где, свернувшись в клубочек, жалобно скулит её Сашка. Теперь она знает, что не сможет так просто уйти. Глубоко в душе родилось и укоренилось новое чувство, вложенное твёрдой незримой рукой новое знание. Она не должна бросать Сашку, не должна оставлять его одного, а должна следить за ним и беречь для неё, для себя, для него самого.

Он лежал на полу, мелко вздрагивая и не обращая внимание ни на кого. Юлька тихонько пристроилась рядом, уткнулась в его спину подбородком и, обняв, крепко прижала к себе. Так, молча, переживая каждый странные моменты по-своему, они и забылись тревожным сном. И во сне Юлька видела женщину, ту самую, с чёрно-белой карточки. Они о чём-то с ней говорили, шутили, смеялись. С ними был радостный Сашка. И не было больше слёз и печалей, лишь покой на душе и уверенность в завтрашнем дне.

Утром, едва забрезжил рассвет, Юлька проснулась. На губах у неё играла улыбка, и на сердце было легко и спокойно. Растолкав растерянного Сашку, она отвела его в зал на диван. Едва коснувшись головой подушки, он сразу провалился в сон. Дыхание его стало глубоким, а лицо умиротворённым. Вот теперь она может со спокойной душой вернуться домой.

Тихонько щёлкнув замком, она на цыпочках прокралась в свою комнату и, быстро раздевшись, юркнула под одеяло. Уф, в гостях хорошо, а дома лучше! Стараясь не ворочаться, чтобы не разбудить спящую Женьку, она устроилась поудобней и блаженно закрыла глаза. Все эти потусторонние приключения вымотали неподготовленный разум, и едва только Юлька расслабилась, сразу с головой окунулась в безбрежный океан чарующих сновидений.

***

Субботнее утро встретило Юльку прохладой. Посильнее укутавшись в одеяло, она покосилась на соседнюю кровать. Женька спала, раскидав руки по сторонам, и совершенно не страдала от холода. «Вот везёт», – думала Юлька, всё сильнее кутаясь в тёплый кокон. Вот в кого она такая мерзлячка?

Заснуть больше никак не удавалось, и Юлька задумалась о своей горькой судьбе. Что же ей теперь делать? После вчерашнего вечера, да и ночи, о Лёшке ей не хотелось и думать. Как сказать парню, что они расстаются? Как посмотреть в его карие самовлюблённые глаза и нанести такой сокрушительный удар? Она себе даже не представляла. Но то, что крутить с двумя сразу не будет, она знала твёрдо.

Поняв, что хозяйка не спит, Маркиз, жалобно скуля, залез на кровать передними лапами и пристально уставился в глаза Юльки. И во взгляде этом было столько влажной мольбы, что девичьей сердце не выдержало, и она под радостный лай выбралась из-под одеялка.

– Ладно, Кис, пойдём, погуляем.

Юлька на поводке у энергичной овчарки поспешно выскочила из подъезда. Не обращая внимание на хозяйку, пёс опрометью ринулся на площадку перед домом. Оббежав детские горки, он уткнулся носом в небольшую растительность и начал что-то вынюхивать. Несмотря на то, что ритуал исполнялся ежедневно, Маркиз продолжал его изо дня в день. Ему не мешал ни резкий порывистый ветер, ни по-весеннему студёное утро. Пёс был весел и бодр, того же и ждал от хозяйки. Постоянно одёргивая поводок замёрзшими пальцами, та зябко куталась в тёплую куртку и уныло плелась сзади. Потоптавшись какое-то время на пяточке зелёной полянки, Маркиз наконец-то сделал свои нужные дела, и Юлька со спокойным сердцем потащила упирающегося пса обратно домой.

Каждодневный быт затянул её, не давая мечтать, увлекая в семейную суету, дрязги и примирения. Вскоре мать ненавязчиво напомнила ей о похоронах, и Юлька совсем загрустила. Идти на восьмой не хотелось, видеть покойницу – тоже. Она просто не могла себе представить, как будет смотреть Сашке в глаза, не имея возможности прикоснуться, поддержать, успокоить. И, немного поспорив, родители спустились одни.

Со стороны наблюдать чужое несчастье? Видеть мельканье незнакомых лиц приезжих родственников? Чувствовать себя виноватой, хотя она тут совсем ни при чём! Нет уж, увольте. Лучше она останется дома. Ну а вечером, когда мать с отцом вернулись домой, за ней прискакала Наташка и вытянула на улицу. Как бы Юльке не хотелось спрятаться в своем коконе, а решать проблемы всё-таки надо. Тяжело вздохнув, она быстро оделась и выскочила из квартиры вслед за шумной подругой.

– Ты чего не пришла? Сашка ждал, – едва не с порога накинулась на неё та.

– Да ну, Наташ, не люблю похороны, да и родственники его там, – Юлька заколебалась, она не знала, что говорить. Не пошла, потому что не захотела, и всё. Как это донести до людей, которым любая шумиха – праздник?

– Да понаехали. Да всё равно завтра уже уезжают. Мелкого с собой заберут.

– Как, а Сашка! – сердце панический сжалось. Не может быть! Только не так!

– А что Сашка? Он сказал, что пока не поедет, за отцом присмотреть надо. Может, потом, – успокоила Юльку Наташка. – Что у вас с ним? Колись давай! – пихнула она Юльку локтем в бок, так что та едва не скатилась с порожек.

– Эй, полегче, если не хочешь ещё одни похороны организовать! – зашипела от боли та.

– Хм, это я быстро, если не расскажешь, – пригрозила Наташка подруге.

– Да нечего ещё рассказывать, – такая печаль сквозила во взгляде подруги, что Наташка невольно поёжилась.

– Так у вас не было? – сверкнул многозначительно взгляд.

– Нет, конечно, – фыркнула Юлька, – как ты себе это представляешь? У него только мать умерла, – скорее себе, чем подруге ответила она, сердито сдвинув брови.

– Ну да, – обречённо протянула Наташка. – Точно. Ну ничего, всё ещё впереди, – хлопнула она по спине Юльку.

– Да с чего ты это взяла? – рассердилась такой бесцеремонности та. Вот Наташка, лиса любопытная.

– Да что я, по-твоему, дура? Не вижу, как вы пялитесь друг на друга? Да ты б его видела сегодня! Он так тебя высматривал, так ждал, похоже даже про мать позабыл.

– Ты говори, да не заговаривайся! – одёрнула её Юлька. – Там вообще-то гроб стоял.

– Ну да, конечно, – согласилась Наташка. – Но если бы ты сама его видела, то поняла бы, о чём я. И вообще, – покосилась подруга на Юльку, поворачиваясь к той лицом. Та чуть замедлила шаг, от лица отхлынули краски. Ловко переступая ступеньки спиной вперёд, Наташка пятилась, не отрывая от лица подруги пытливого взгляда. Пальцы её монотонно отбивали дробь по деревянным перилам. Те ещё блестели новенькой краской, успешно шифруясь под красное дерево. Но пройдёт время, и они потускнеют, облезут и ощетинятся острыми щепами. Сейчас же ладонь девочки ловко скользила по глянцевой новизне, вызывая приятное чувство щекотки. Наташка хитро прищурилась.

– Он какой-то задумчивый стал, мечтательный, всё по углам пялится да в окно, на небо. Что ты ему наплела? Раньше он таким не был. Сидел себе в коматозе, а сейчас…

– Всё, Наташ, – перебила её Юлька, вцепившись в перила побелевшими пальцами. На душе и так было муторно, а она ещё лезет. – Давай сменим тему.

– Как скажешь, – недовольно поморщилась та. – А как же Лёшка? Что ты ему скажешь? – глаза вспыхнули, и Наташка едва не подпрыгивала от любопытства.

– Не знаю, ещё не придумала, – замялась Юлька. Понимая, что разборки с мальчишкой всё ближе, она нервничала ещё сильнее. Сердце её то замирало, то вновь лихорадочно колотилось в стеснённой груди. Ладони отчаянно потели, и ей приходилось то и дело вытирать их о брюки. Где бы взять смелости? Вон, Наташка, наверное, совсем и не парится, бросая парней. Ей бы так научиться… Не в смысле «менять их конвейерной лентой», а в смысле «легко прерывать отношения». Юльке не надо было даже копаться в себе, она и так понимала, кто из мальчишек сердечку милей. А ему, как всем известно, не прикажешь.

– Ладно, пошли, – сжалилась над ней Наташка и прекратила нелепый допрос. Она так ловко крутанулась в узком лестничном пролёте, что потревоженные перила недовольно загудели, басовито вибрируя и жалобно перекликаясь с глухим эхо.

Провожая Наташку пристальным взглядом, Юлька задумчиво хмурилась. Складывалось такое впечатление, что вертлявая подруга и без её объяснений уже всё давно знает.

***

Лавочка, как обычно, едва не трещала под многочисленными телами подростков. И Лёха, конечно же, был уже там.

Едва кинув взгляд на протянутую ладонь, Юлька качнула головой и шагнула в сторону. Услужливый ветерок тут же растрепал волосы, закрывая от парня промелькнувшую на лице тень. Не хватало ещё, чтобы Сашка увидел в окно её, сидящую на коленях у другого мальчишки. Лёшка же, не ожидавший такой подставы, непонимающе поднял бровь: его явно встревожило поведение Юльки. Откуда же ему, такому беспечному и приземлённому, знать о душевных переживаниях теперь уже бывшей подруги. Разве мог он догадываться, как за одну только ночь перевернулся с ног на голову весь Юлькин мир? Он вопросительно приподнял бровь, прожигая девчонку глазами, но та виновато потупила взор.

Так, поелозив на лавке в холодном одиночестве и исчесав в тяжких думках макушку, Лёшка наконец-то созрел. Смутная атмосфера недосказанности и туманных полунамёков давила на парня со всех сторон. Она ясно проскальзывала в удивлённых взглядах друзей, сочилась приторным сочувствием из глаз Наташки, читалась в скомканных движениях Юльки. Наконец он не выдержал и решил выяснить у подруги скрытый смысл её странностей. Копаться в себе и искать причину такого поведения подруги в своих поступках тщеславный подросток не считал нужным. Видный спортивный красавчик, казалось, не имел изъянов вовсе. Так что в любом случае, что бы там не крутилось в красивой рыжей головке, естественно, он не при чём.

Вальяжно поднявшись, он грациозно потянулся, расправляя затекшие мышцы. Поиграл мускулами, натянувшими рукава, и ленивым шагом двинулся к Юльке. Взгляд той испуганно заметался по недоумённым лицам друзей. Гомон мгновенно утих, сменившись тихим ропотом. Ища поддержки, Юлька жалобно уставилась на Наташку, но та лишь растерянно пожала плечами. Чем тут поможешь? Юлька сама понимала, что время пришло, но всё же на что-то надеялась.

Но чудо, к сожалению, так и не произошло. Ловко зацепив рукав Юлькиной кофты, Лёшка стремительно притянул её к себе. И, не давая опомниться, накрыл влажным ртом её закрытые губы. Растерянная и очумевшая, она ещё плотнее стиснула их и попыталась вывернуться из кольца наглых рук. С большим трудом, но ей это удалось. Отскочив от парня, Юлька выдернула рукав из его цепких пальцев и метнулась в сторону подъезда. Тот упрямо подался за ней.

– Юль, ты чего? – ошарашенно выдохнул он, забегая следом в раскрытые двери. Далеко она не ушла. Поговорить всё равно нужно, и мрачное чрево, дышащее сыростью, для этого годилось вполне.

– Лёш, не обижайся, – упёрлась она вспотевшей от волнения ладонью в широкую грудь парня.

– Да что с тобой сегодня? – глаза его ошалело сверкнули в полумраке подъезда. Он попытался обнять её, но Юлька была непреклонна. Эта рыжая пигалица всерьёз намерена была удержать его на расстоянии своей тонкой ручонкой? Лёшка про себя усмехнулся и, глубоко вздохнув, попёр тараном на штурм хлипкой цитадели. Юлька испуганно отшатнулась, но, припёртая к стылой стене, опустила лицо, сдавленно пискнув.

– Ну, что ты там говорила? – обжигая горячим дыханием открытую шею, Лёшка провёл кончиком языка по нежной розовой коже.

Стайка мурашек метнулась девчонке за пазуху, пробежалась по позвоночнику и растаяла раскалёнными брызгами внизу живота. Сердце неумолимо таяло, но разум ещё упирался и пытался унять дрожь возбуждения, разбуженную в чувственном теле.

– Нет, – в последнем отчаянно порыве она изловчилась и смогла оттолкнуть совратителя. Тот не ожидал такого напора и в удивлении отступил.