Время библиоскопов. Современность в зеркале книжной культуры

Кирпичное лицо писателя

Конкуренцию кинозвёздам и фотомоделям на обложках составляют сами… авторы книг. Обычно на последней стороне обложки, небольшие портреты в квадратной либо овальной рамке, рядом с краткой биографической справкой. В последнее время лица размещаются уже не только на художественных изданиях, но и на учебных, научных, нон-фикшн. По мнению маркетологов, это «приближает» писателя к читателю и создаёт эффект доверия: вот, мол, убедитесь – книжка написана не абстрактным существом, а живым человеком.

На первый взгляд, в таком подходе нет ничего необычного и тем более неправильного. Однако стоит всмотреться поглубже – и выявится скрытый диссонанс. Во-первых, много вы видели прижизненных изданий классиков с их портретами на обложках? Портреты если и размещались, то на фронтисписе – развороте титульного листа. Видимо, неспроста – и тут есть над чем поразмыслить…

Во-вторых, пожелание, а иногда даже требование размещать сведения об авторе на обложке есть скрытое, но изначальное недоверие к тексту. Дескать, «а сперва докажи, что ты настоящий писатель (учёный, журналист)». Причём доказательство по сугубо формальным признакам: факты биографии, количество публикаций, «размер» регалий и т. п.

В-третьих, изображения авторов на обложках всё чаще становятся сугубо декоративными элементами, деталями общего орнамента книги, что фактически отождествляет писателей с теми же кинозвёздами. Такой приём широко используется, в частности, для книг Захара Прилепина. Захар «попирает» ботинком табличку-заголовок своего сборника. Лицо Захара крупным планом во всю полосу обложки книги. Сидящий в задумчивой позе Захар на фоне разрушенной стены с торчащей арматурой. Стилизованный под граффити прилепинский лик на кирпичной стене…

Вообразим Льва Николаевича в форме гусара 1812 года, позирующего на фоне пушки, или Фёдора Михайловича, принимающего брутальные позы для обложек своих изданий. Странно, не сказать – дико.

Аналогично и размещение биографических сведений об авторах на последней стороне обложек выглядит культурной пародией колофона – текста на последней странице рукописной или старопечатной книги, сообщающего об авторе, времени и месте создания произведения. Причём вновь заметим: сегодня биографии помещаются чаще снаружи, а не внутри, что придаёт изданиям вид сиюминутных и «одноразовых».

Это впечатление усиливается комичными, а иногда и откровенно нелепыми формулировками вроде «лучший писатель года по версии газеты такой-то», «увлекается дайвингом и горными лыжами», «имеет персональную страничку в Фейсбуке». А ещё – рекламные пояски (т. н. бандероли), уродливые штампики «Номинант на такую-то премию», кричащие слоганы «Хит этого лета!», «Бестселлер 2015 года!», «От создателя самого смешного романа сезона»…

«Отвернись, я читаю!»

Ещё одна возможность самовыразиться и привлечь всеобщее внимание – нарядить книгу в необычную и даже шокирующую обложку. Такую возможность предоставляет нам с 2009 года российская компания «Антибуки». К настоящему времени появилось множество частных мастерских и отдельных дизайнеров, занятых изобретением и пошивом книжных одёжек.

Антибука (греч. anti – против + англ. book – книга = букв, «антикнига», «книга наоборот») представляет собой фалын-обложку, обложку-обманку, надеваемую на любую книгу ради развлечения или розыгрыша. Синонимы: фейк-обложка (англ. fake – подделка), псевдообложка, креативная обложка, хулиганская обложка, обложка с подменой названия, книжная обложка с приколом.

«„Война и мир“ в комиксах», «Крестики-нолики для профессионалов», «Лечимся пивом», «18 стилей плача», «Отвернись, я читаю!», «Кальян из велосипедного насоса», «Как незаметно выспаться на совещании», «О чём поговорить с гопником», «Как объяснить ребёнку, что вы собираетесь его продать»… Каламбур, оксюморон, аллюзия, чёрный юмор – сгодится всё, лишь бы округлить глаза или вызвать улыбки окружающих. В последнее время начали выпускать аналогичные блокноты, получившие название псевдокниги.

Антибуки набирают популярность уже не только среди профессионалов, но и у любителей, соревнующихся по части смешных заглавий и оформительских приколов. Ну а что, с помощью сканера, принтера, фотокамеры и прочих прибамбасов можно изготовить всё что душе угодно. При этом уже замечено: чаще подбирают не антибуку под книгу, а книгу под антибуку. Главное снаружи, а не внутри.

И не стоит думать, будто это развлечение лишь для глупых остряков или неразвитых подростков. Всякая модная тенденция подобна вирусу – и антибуки можно увидеть в руках у неприступных с виду тётенек в метро и чопорных литературных критиков, а псевдокниги – на рабочих столах солидных банковских служащих и вузовских профессоров. А чему тут удивляться, если те же профессора поголовно имеют аккаунты в соцсетях, куда выкладывают свои фото в купальниках, отчёты о съеденном в ресторанах, лирические опусы про «пёсиков-кошечек»? Тем, кто не любит последних, предлагается антибука «Душим кошку за 15 секунд».

Разновидностью антибуки можно считать репринтную обложку, надеваемую на новую книгу с целью игрового переосмысления её содержания. При этом в исходный вариант обложки могут быть внесены оформительские изменения. Так «Рассказы о Гагарине» превращаются в «Застольные песни космонавтов», а «Основы Технологического проектирования» – в «Основы Технологического проектирования кулёчков для тыквенных, подсолнечных и прочих семечек».

В 2014 году московское издательство «Манн, Иванов и Фербер» провело конкурс для всех желающих по созданию несуществующих обложек книг из серии «Мир приключений и фантастики». Голосованием в социальных сетях победила обложка «Путешествие из Петербурга в Москву, или Вокруг света за 80 дней. Руководство по оптимизации почтовых отправлений. Почта России».

Задуманная как игра с оболочкой, внешним обликом книги, антибука оборачивается игрой в амбиции. «Да, я не умею писать романы – зато могу придумать крутой дизайн для листа бумаги».

Со смыслом и умыслом

Отдельно следует сказать ещё об одном элементе оформления книги – посвящении. В последнее время оно тоже сделалось очень популярным.

Прежде издания открывались главным образом восхвалениями духовных наставников и светских покровителей. Порой доходило до явного заискивания и раболепия, хотя иные панегирики стоили немалых денег. Хрестоматийный пример – посвящение трагедии Пьера Корнеля «Цинна» финансисту Монтерону, сочинённое за 200 пистолей.

Многие посвящения были очень пространны и многословны. «Государю Императору Александру Павловичу, Самодержцу Всея России. Всемилостивейший Государь! С благоговением представляю Вашему Императорскому Величеству плод усердных, двенадцатилетних трудов…» – и далее в том же духе ещё на добрых полторы страницы. Так начинается «История государства российского» Карамзина. Подобные тексты именовались «посвятительными письмами» (лат. dedicatory epistle).

Современные книги посвящаются в основном родным, друзьям, любимым, коллегам. В качестве дополнения часто прилагается список благодарностей тем, кто помогал написать и выпустить книгу. С распространением краудфандинга в такой список могут включаться также имена пожертвовавших деньги на публикацию. Понятно, что, присутствуя во всём тираже книги, посвящение куда как солиднее и круче, нежели дарственная надпись, пусть сделанная рукой самого автора, но только на одном экземпляре.

В интеллектуальной прозе и нон-фикшне посвящение иногда выступает вводным компонентом, предуведомлением, обобщением основных идей книги, порой заменяет либо дополняет эпиграф. В коммерческой литературе посвящение может выполнять рекламную функцию, интригуя и завлекая читателя. Желая сразу «наладить диалог», создать эффект персонализации, интимизации повествования, некоторые авторы адресуют посвящение своему обобщённому Читателю.

Эта книга посвящается семерым людям сразу: Нэйлу, Джессике, Дэвиду, Кензи, Ди, Энн – и тебе, если ты готов остаться с Гарри до самого конца. Так начинается «Гарри Поттер и Дары Смерти». Напоминает рекламные слоганы вроде «Эксклюзивное предложение», «Только для тебя!», «Ваш персональный консультант» и т. п.

Иные сочинители делают посвящения очень краткими и афористичными, явно рассчитывая на их запоминание и последующее цитирование. Такие формулировки, часто иронические, можно считать современным вариантом «антидедикаций» – популярных в прошлом пародийных посвящений и предисловий как форм литературной полемики. Здесь современные писатели тоже не изобретают велосипед, а наследуют традиции Михаила Чулкова, Василия Березайского, Николая Осипова и других авторов XVIII века.

Памяти среднего класса (Виктор Пелевин «Generation „П“»).

Тем, кто никогда не сможет этого прочитать (Василий Авченко «Правый руль»).

Всем моим мёртвым посвящается (Артемий Ульянов «Записки санитара морга»).

Ламп, это тебе. Насовсем (Чак Паланик «Удушье»).

Посвящается… (вставить полное имя) (Стивен Фрай «Лжец»).

В переводных книгах посвящения часто сокращаются либо исключаются вовсе. То же самое нередко происходит в переизданиях, по поводу чего авторы обижаются на издателей, и, надо признать, вполне обоснованно.

В наше сложное время посвящение в книге – дело ох какое непростое! Иначе откуда специальные руководства по его созданию? Заботливый интернет отсылает нас, например, к сайту wikihow.com, предлагающему алгоритмизованные пошаговые инструкции «Как посвятить книгу». Ага, «могу, умею, практикую» – как сейчас тоже модно говорить.

Украсим закладку книгой

В обществе сверхпотребления существенно возрастает роль не только упаковки, но и всевозможных аксессуаров. К новому мобильному телефону докупаются воз и маленькая тележка «милых мелочей»: чехольчиков, гарнитурчиков, подставочек, брелочков, подвесочек, наклеечек, сменных корпусочков… Наша современность – это эпоха, когда цвет авто подбирается под цвет сумочки. Аналогично и книжная культура прирастает всяческими украшениями и полезными «девайсами».

В продаже полно всевозможных книгодержателей – в виде статуэток, вазочек, аквариумов и даже… самих книг. Нередко это самоценные предметы интерьера: диорамы, инсталляции, скульптурные композиции.

Не хотите громоздкий держатель – есть магнитный степлер, удерживающий вертикально несколько книг. А для экономии мышечных усилий предлагаются распорки-фиксаторы книжных разворотов.

В моде также украшения для книжных полок: всевозможные висюльки, креативные таблички, ограничители – в виде плоских фигурок животных, весёлых человечков, сказочных персонажей.

Ляссефилия (нем. Lesezeichen) – закладка) – увлечение собирательством книжных закладок.

Но среди всей этой фанаберии, пожалуй, ничто так не будоражит дизайнерское воображение, как книжная закладка. Выпускаются ЗD-закладки – с эффектом голографических изображений. Светящиеся закладки-напоминалки «Lightleaf». Закладки-резинки с указателями для строк, на которых было прервано чтение. Магнитные закладки-фиксаторы страниц – в форме гвоздиков, стрелок, колец и прочего. Угловые закладки – в виде бумажных накладок, выполненных в стиле оригами. Фигурные закладки – снежинки, сердечки, птички, туфельки… Закладки-мотиваторы – с афоризмами классиков и цитатами о пользе чтения. Скрепки-закладки, стилизованные под популярные игрушки вроде «Monster High» или «Гарри Поттера». Закладки-подвески – с кистями, самоцветами, брелками. При этом книжная закладка может быть одновременно линейкой, календарём, блоком для записей, шпаргалкой по разным школьным предметам и даже часами.

В Древнем Египте закладками служили прикреплявшиеся к свиткам кусочки пергамента; в Средневековье – кожаные петельки с указателями нужных абзацев, нити с вращающимися дисками; в эпоху романтизма – засушенные цветы, кружевные платки, расшитые ленты…

В 1991 году основано британское «Общество Коллекционеров книжных закладок» (The Bookmark Society).

Что остаётся дизайнерам-одиночкам и небольшим творческим коллективам? Проявлять находчивость и придумывать нечто ещё более оригинальное, «авторское-авторское». Мастера Gokhan Yucel и Fikr'et выпустили тематические закладки – в виде предметов-символов из разных произведений. Для повести Лавкрафта «Зов Ктулху» – щупальца фантастического существа; для оруэлловского «1984» – камера слежения; для «20 тысяч лье под водой» Жюля Верна – перископ; для «Моби Дика» Мелвилла – рыбий хвост.

Японские дизайнеры Кожи Симица и Эри Акутса предложили книжную закладку в виде чайного пакетика и съёмную обложку в форме чашки. Дизайнерская студия «Kyouei Со ltd», тоже японская, представила «жидкие» закладки – имитирующие кляксы и пятна.

Ян-Хан Ли, Вон Сик Че и Риа Джонг удивили всех хайтековской закладкой с говорящим названием «Abracadabra». Кладём её в книгу на нужном месте, плотно закрываем – и встроенная подушка с воздухом перемещается из одного отделения закладки в другое, обретая выразительный объём.

Ну а непрофессионалам, опять же, предлагаются руководства для самостоятельного творчества. Например, учебное пособие «Вязаные закладки для книг крючком».

Формально изобилие закладок проходит под лозунгом борьбы с «собачьими ушами», как в просторечии именуют вульгарно загнутые уголки книжных страниц. Однако на поверку закладка давно уже конкурирует с книгой за автономность и самоценность. Это такой же «девайс» для личностного самовыражения, как антибука, книгля и прочие изобретения новейшего дизайна.

Типографские штучки

Мода распространяется не только на внешнее оформление книг, но и на типографскую вёрстку.

Верстальщики всё чаще пренебрегают красной строкой, делая выключку (выравнивание) текста в левый край полосы – т. н. «тупое начало», отсутствие отступа в начальной строке абзаца.

Другая актуальная тенденция – обилие «воздуха» (англ. whitespace), то есть всевозможных пространственных пустот. Эффект достигается разными способами: шрифтовая разрядка, расширение полей, введение дополнительных пробелов и отступов, увеличение расстояний между строками и абзацами, выборочное заполнение страниц текстом. Раньше данный приём использовался преимущественно в газетах, а сейчас проник и в дизайн книг.

Ч. Д. Гибсон «Под обложкой» (1910-е)

Гораздо чаще и шире, чем прежде, используется также модульная сетка – разделение страницы условными горизонтальными и вертикальными линиями. Текст печатается не «сплошняком», а блоками.

Всё это внешне уподобляет печатный текст электронному. Книга становится похожа на «вордовский» файл, веб-сайт, ленту в соцсети. Модульные сетки делают книжную страницу похожей на интернет-страницу со всплывающими окнами. Вдобавок некоторые книги снабжаются ещё и ссылками в виде QR-кода, который при сканировании переадресует читателя на какой-либо интернет-ресурс – сайт писателя, тематический форум, сетевую библиотеку, социальную сеть книголюбов.

Гораздо шире, чем раньше, в книжном дизайне используются сейчас цветной фон и выворотный шрифт – например, белые буквы на чёрном фоне. Зачастую пренебрегая принципами гигиены чтения, таким способом набирают не отдельные фразы, а целые тексты. Ещё одно сходство с интернет-форматом.

Кроме того, в детских книжках и арт-изданиях стали широко применять шрифты с тенью, дополнительную обводку букв, фоновые подложки и градиенты (цветовые переходы). Подобные изыски тоже порой делают текст нечётким, плохо читаемым. Здесь книжный дизайн напоминает высокую моду, произведения которой рассчитаны скорее не на практическое использование, а на самовыражение кутюрье.

В качестве декоративных типографских элементов всё чаще используются фрагменты самих текстов – т. н. наборный орнамент: бордюры, заставки, концовки. Популярна «косынка» – фигура из печатных строк в виде трапеции или сужающегося книзу равнобедренного треугольника.

Очень моден леттеринг (англ. lettering – начертание букв) – создание декоративных шрифтов и (шире) шрифтовых композиций. Блоги и мастер-классы дизайнеров-леттеристов пользуются бешеной популярностью. Изобретаются разнообразные способы фигурного оформления слов, реконструируются старинные и создаются новейшие начертания букв (см. также гл. 5). Это своеобразная альтернатива упрощенчеству: акцент на трудоёмкости, скрупулёзности, сложности. На создание одной буквы порой уходит несколько часов.

Если на этапе перехода от рукописной книги к печатной шрифт должен был исторически доказать своё преимущество над почерком, то в цифровую эпоху конкурируют уже целые полчища самых разнообразных шрифтов, притом некоторые из них имитируют почерк. Уподобление шрифта рукописи – очередная модная тенденция, особенно в детских и подарочных изданиях. Тем самым лишний раз подтверждается известная аксиома: новое – это хорошо забытое старое. А цель всё та же: искусственное, вторичное «оживление» текста, создание визуальных эффектов «индивидуальности» и «естественности», попытка «очеловечивания» компьютерных технологий.

Наконец, во внешнем облике книг отражаются не только тенденции моды, но и движения общественной мысли. Так, после вступления в силу закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» на книгах появилась обязательная возрастная маркировка: б+, 12+, 18+. А после внесения в закон «О государственном языке Российской Федерации» запрета нецензурной лексики в произведениях литературы производителей обязали размещать на обложках фразу «Книга содержит нецензурную брань» и выпускать такие издания в целлофановой упаковке.

При этом производители часто не затрудняют себя объективной оценкой содержания книг и толком не разбираются ни в возрастной психологии, ни в лингвистических понятиях – потому действуют либо «на авось», либо по принципу «кабы чего не вышло». В результате законы начинают работать не на пользу, а во зло читателю. Нынче в книжном магазине легко нарваться на явно взрослую книжку, беспечно допущенную для чтения малышам. Либо, наоборот, на угрожающий знак «18+», невесть почему налепленный на произведение, уже лет сто как читаемое школьниками. Например, одна из омских библиотек отказалась выдавать школьникам роман Теодора Драйзера «Финансист» как маркированный 18+.

Переезжаем в «Оверлук»

Очевидный и бесспорный факт: новые форматы книг и актуальные тенденции книжного дизайна обнаруживают примат формы над содержанием, вещности над сущностью. Как ни высок полёт творческой мысли, сколь ни совершенны полиграфические технологии, но форма узурпирует содержание.

Вспомним сюжет знаменитого романа Стивена Кинга «Сияние». Начинающий писатель устраивается сторожем в горный отель «Оверлук» и, обуреваемый тёмными силами, постепенно сходит с ума. Якобы работая над романом, он на самом деле попросту исписывает горы бумаги единственной фразой «Я пишу роман». Реальный результат подменяется имитацией процесса.

Аналогично организована современная культура в целом и книжная культура в частности. Постоянная трансформация внешней формы Книги дискредитирует и обесценивает её эталонный прототип. Более того, всё новые и новые эксперименты с внешним обликом размывают само понятие Книга.

В настоящее время книгой называют всё что угодно. Поваренная книга, жалобная книга, амбарная книга… В этот перечень устойчивых словосочетаний можно внести и т. н. «книгу художника» (произведение актуального искусства, гл. 4), и рукотворный альбом (продукт также модного сейчас скрапбукинга), и виртуальный роман, существующий лишь в интернете (произведение сетевой литературы). Книгу сейчас способно выпустить не только издательство, но любая полиграфическая фирма, а с недавних пор – вообще любое частное лицо, овладевшее компьютерными технологиями самопечати (гл. l).

Здесь скрывается очередной любопытный парадокс современности. Непременным исходным условием производства и массового распространения книги была не уникализация, а именно стандартизация её внешнего облика. При этом облик печатной книги обусловлен и предопределён обликом книги рукописной, что является нагляднейшим образцом преемственности культурных форм.

Если вспомнить, что первой печатной книгой была Библия, то становится понятен духовный смысл стремления Иоганна Гутенберга сделать её гармоничной и совершенной – по образу и подобию Божию. Не в последнюю очередь поэтому первопечатные книги (инкунабулы) более всех прочих напоминают иконы в богатых окладах – искусно украшенные и, одновременно, тяготеющие к выверенной пропорциональности всех элементов. Переплёты опойковые и сафьяновые, с металлической чеканкой и вышивкой шёлком, резьбой по кости и мозаичными аппликациями, в ларцах и футлярах, с разнообразным тиснением – пунктирным, зубчатым, лазурным… Затейливые фронтисписы, филигранные виньетки и прочая, и прочая. Прежде такая роскошь носила не в последнюю очередь сакральный смысл: особым предметам – особое обрамление.

Переход от «общества традиций» к «обществу тенденций» поставил под сомнение первичные критерии бытования книги в культуре: единообразие и постоянство. Но не только. В современном обществе нарушение данных критериев превратилось в набор легитимных и популярных практик (подробнее – в гл. 4). И если прежде в книгопроизводстве просматривалась скрытая конкуренция книги рукописной и книги печатной (вторая должна была доказывать свою «прогрессивность» возможностью воспроизведения всех внешних параметров первой), то сейчас эта логика утрачена – и конкуренция переместилась совершенно в иную плоскость.

Казалось бы, на современном этапе должны соревноваться уже электронная и печатная книги. Отчасти так и есть: изобретаются особые экраны, электронные чернила, нано-страницы и т. п. Но настоящая борьба ведётся не между текстовыми носителями, а между носителями идей – издателями, маркетологами, книжными дизайнерами.

В результате на технологическом (бытовом) уровне производство книг продолжает интенсивно развиваться, а на онтологическом (бытийном) оно постепенно движется к деградации, к пост-одичанию.

Но кого нынче волнуют такие философские вопросы? Кому охота рефлексировать, когда есть столько возможностей самовыразиться, получить яркие впечатления, обрести новый опыт?

Так незаметно и постепенно мы переезжаем в отель «Оверлук», где нас обуревают демоны современности: размывание, смешение, искажение, подмена понятий. Всё меньше задумываясь о целях и смыслах, мы увлечённо изобретаем, экспериментируем, трансформируем одно в другое. Каковы перспективы? Пытаясь доказать всему миру, что он действительно пишет книгу, герой Стивена Кинга начинает убивать людей…