Сказания Дальних гор

– Пойдём, пожалуй, отдыхать? – предложил он. – Завтра, чуть свет, Дульф придёт за нами.

Пожелав хозяйке добрых снов, охотники удалились в свою комнату. Когда, задув свечу, стоящую на здоровенном сундуке у изголовья топчана, Тим улёгся на свою лежанку из шкур и одеял, Иржи, глядя в потолок, спросил его:

– Что, подозрительно тебе это? Про Хаврона этого?

– А как же еще? – не торопясь, обстоятельно стал объяснять помощник пристава. – Много деталей интересных случайно выясняется. То староста осведомлён, что погибший на дороге – убийца и грабитель…

– Нет, погоди, он, кажется не так сказал! – возразил Иржи. – Он сказал вроде, что никто ни с убийцами, ни с грабителями тут дел не имеет. Ну может он просто предположил, что раз беглый, значит – злодей…

– Оно конечно, может… Потом что за дела у Крюка были, что он собирался всего одну ночь в Кедровой Пади переночевать, хотя обычно дольше там бывал? И вот Хаврон, который вдруг больным сказался.

– Оно конечно, подозрительно, – согласился Иржи. – Хотя – вдруг он и правда занедужил? Как теперь узнать? А ты, я погляжу, хочешь доказать, что тайна тут кроется не в горах и не в лесу, а в самом посёлке, да?

– Вообще, я хочу охотиться на черного единорога, и ничего не доказывать. Но вообще, сударь мой Иржи, уже интересно стало. Ну и как-то оно привычнее мне людей выслеживать и подозревать, чем какой- то Страх проснувшийся…

Оба замолчали, наступила тишина, нарушаемая лишь стрекотанием сверчка да редким лаем собак где-то в соседних дворах. Охотники погрузились в сон.

Глава 6. Ущелье Ржавых Скал

Дульф пришел, как и обещал, перед рассветом. Он был одет в кожаную куртку и такие же штаны, за спиной висели средней длины – по грудь стоящему человеку – охотничий лук и колчан со стрелами, а на поясе висел небольшой нож в чехле. Быстро, без лишних разговоров, собрались. Тим сунул за пояс свой топорик на длинной рукоятке, а за спину закинул тяжелый арбалет на ремне. Чехол с арбалетными болтами и дорожный мешок с едой, огнивом и свернутыми плащом и одеялом довершили экипировку.

– Ну, пошли, что ли? – сказал Дульф, и добавил уже хозяйке: – Мы две ночи в избушке переночуем. Или три, если гостям нашим понравится. Стало быть, послезавтра вечером придём, или же – после- послезавтра.

И все трое вышли через калитку на деревенскую улицу. В предрассветном сумраке, сопровождаемые ленивым лаем собак, прошли по ней вверх, к вершине бугра, на котором стояла деревня. Миновали добротный дом старосты Явора, прошли улицу до конца и оказались на краю деревни, противоположном тому, с которого в первый раз в нее заходили. Сначала они шли по довольно хорошей широкой дороге, в которую переходила улица. Слева от них темнела громада Елового хребта, чьи вершины выделялись на фоне светлеющего неба. Дорога шла по ровной местности, пересекая обширный луг, устремляясь к недалёкому лесу, над кромкой которого уже появилась светлая полоса, предвещающая восход солнца. Вокруг раздавались громкие переливистые трели проснувшихся птиц. Шагать по ровному было легко. Вскоре, когда край солнца уже показался над макушками деревьев, они достигли развилки. Собственно широкая дорога повела чуть влево, забирая немного в гору и огибая лес, путники же, направляемые Дульфом, двинулись дальше по тропе, хорошо различимой, но всё же гораздо более узкой, чем дорога. Тропа отклонилась немного правее и под уклон, и саженей через сто нырнула под полог леса. Здесь было еще темно, идти пришлось медленно, то и дело спотыкаясь о выступающие из земли корни деревьев. Вернее, спотыкались Тим и иногда Иржи, привычный же Дульф шёл резво как ни в чем ни бывало. Лес был смешанный: невысокие сосны соседствовали с несколькими породами лиственных деревьев.

Первое время шли молча. Постепенно, однако, завязался разговор. Иржи с Тимом спрашивали, а Дульф рассказывал о местности, по которой путешественники проходили.

– В этом лесу мы не охотимся. Тут зверя нет: до воды далеко, ни один крупный ручей поблизости не протекает, это во-первых. Потом – сами видите – от посёлка близко. Боится зверь. Здесь – только птица: тетерев, рябчик, куропатка тоже, каменный глухарь… Но птицы тут и везде много. А вот ежели по вон тому распадочку вверх пойти, то примерно через полверсты придешь в небольшую долину, по ней еще ручей течет. Так вот там раньше логово пещерных медведей было. Оттуда они, стало быть, на промысел выходили. Диких яков задирали, домашних коров, иногда – на горцев нападали. И такие были хитрые! Никак их выследить не получалось! Одного медведя горцы лишь возьмут на рогатины – а глядь, там уже медвежата подрастут! И длилось это безобразие, не соврать бы, лет семь или восемь!

– А что потом? – поинтересовался Тим.

– А потом – пришли к нам в посёлок вождь ихний, горский, с двумя уважаемыми охотниками. Стали с нашим старостой договариваться, как нам совместно медведей извести. Устроили потом большую облаву, наших человек тридцать ходило, а горцев и того больше… Медведицу в ловчую яму загнали, а медведя только благодаря отравленным стрелам взяли. А то – представляете! – в него дюжина стрел из луков и самострелов попала, а ему хоть бы что! Шкура толстенная, а у нас ведь нет таких вот штук! – Дульф обернулся и показал рукой на арбалет за спиной у Тима.

– А вы что – стрелы отравляете? Не знал! – удивился Иржи.

– Мы – то не отравляем. Горцы это делают, – объяснил следопыт.

– Они используют яд жвальника.

– Жвальника?

– Это такая здоровенная ядовитая многоножка. Гадостное существо. Длиной бывает в целый аршин!

– Ага, так по-другому называется гигантская сколопендра, – вставил реплику Тим. – Только разве же они здесь водятся? Они должны жить в тёплых странах.

– Действительно, они тут не водятся. И это очень хорошо, – Дульф остановился и повернулся лицом к своим спутникам. – Вот на побережье, в Ясноморье, где я родился, мне приходилось видеть таких, но и то – маленьких. Крупные, говорят, живут на юге, за морем. Однако, говорят, что горцы разводят их специально. Есть где-то на северо- востоке отсюда долина, где горцы живут, и там у них есть… этот, как бы сказать… питомник, что ли. Ихние шаманы жвальников там выращивают, и яд их собирают.

– …А время от времени, тёмными безлунными ночами, жвальники расползаются по окрестным горам, – докончил мысль Тим, который терпеть не мог таких отвратительных тварей, какими, несомненно, являлись гигантские сколопендры.

– Яд у жвальника очень сильный, – продолжил Дульф. – Сначала отдельные мышцы судорогами сводит, потом сразу все. А потом дыхание останавливается. Вот они, горцы, медведю парочку таких отравленных стрел всадили. Через четверть часа сдох. Сначала-то прорвался через загонщиков, да далеко не ушёл.

– Неприятно такую стрелу из засады получить, – передёрнул плечами Тим.

– Горцы такие стрелы используют только в крайних случаях, только при охоте на опасных животных. Не против людей. Яда у них немного, очень ценный, берегут.

Следопыт зашагал дальше по тропе, Тим и Иржи поспешили следом. Деревья поредели. Отдельные сосны росли справа и слева, а тропа петляла по ковру из мягкого мха среди камней.

Через несколько сотен шагов Иржи нарушил молчание.

– Дульф, а куда ведёт дорога, с которой мы свернули?

– Какая дорога?

– Ну, перед тем, как войти в лес, мы свернули с дороги. Она пошла влево.

– А, эта… – пробурчал их проводник. – Она ведёт на пасеку.

– У вас и пасека есть!

– А почему ей не быть?

Постепенно Дульф ускорил шаг, и оба приятеля чуть отстали от него. Вскоре они спустились в небольшую заболоченную, покрытую кочками ложбину. Под ногами зачавкала грязь, среди которой густо росли карликовые деревца. Идти стало труднее, приходилось либо аккуратно наступать между кочками, либо скакать по ним, и спотыкался Тим чаще, чем до этого об корни.

– Мне показалось, или наш провожатый не очень хочет говорить про ту дорогу, которая, он сказал, на пасеку идёт? – улучив момент, спросил Тим у Иржи.

– Да я что-то не понял! – развёл тот руками.

Миновав ложбину, охотники оказались на возвышенности. Их провожатый указал рукой вправо, где примерно в трёх сотнях саженей, немного ниже их, начиналась дубовая роща.

– Там я прошлым летом добыл здоровенного тура! – похвалился Дульф. – Мы его всей деревней два дня ели! Но чёрного единорога там не бывает. Роща не очень большая, а он, знаете ли, любит такие дебри…

Они постояли, отдыхая после ходьбы и глядя по сторонам. Солнце уже высоко взошло, и можно было полюбоваться окружающим пейзажем. Впереди лежали обширные луга, пестрящие голубыми, белыми и желтыми цветами. Влево местность постепенно начинала повышаться, чтобы примерно в половине версты от них перейти в крутой каменистый склон, который сверху венчала иззубренная стена скал.

– Ну, отдохнули – пойдёмте! – сказал Дульф и снова двинулся по едва заметной тропинке. – Уже не очень далеко ручей, там привал сделаем.

– Уж не тот ли ручей, где следы Крюка нашли? – предположил Иржи.

– Ага, тот самый, – невесело подтвердил провожатый. Они зашагали по луговой траве все трое рядом.

– То есть, вот тут он проходил, Крюк-то? – уточнил Иржи. Тиму показалось, что на мгновение Дульф скривился, как от зубной боли, потом отрицательно покачал головой.

– Нет, не так. Он другой тропой шел. Но скоро будет место, где обе эти тропы соединяются.

– А почему мы по другой пошли? – не понял Тим.

– По расстоянию одинаково, а эта удобнее, – объяснил Дульф. – Там через кочкарник больше идти надо. Но тут уже скоро впереди место будет, где обе тропы соединяются.

– А что, уважаемый, не припомнишь ли, в тот день, когда Крюк пропал, или же накануне, в посёлке ничего интересного не произошло? – поинтересовался Тим. Следопыт пожал плечами:

– Да вроде как бы и ничего. Мы же тут как живём: изо дня в день – одно и то же! Вот пропал Крюк – это событие, надолго запомнится! А так-то у нас ничего не происходит!

– Ага, совсем ничего! – негромко пробурчал помощник пристава.

– Не разобрал: чего ты сказал, уважаемый? – переспросил Дульф.

– Да я говорю – так послушать, и впрямь ничего не происходит, тишь да гладь у вас! Идиллия, да и только. А на деле получается, что люди пропадают, словно в болото их засасывает! Ведь получается, что не только Крюк и женщины ваши пропали, а еще и травник со Старого Острога, этот… Марек, что ли, да спутник его, прозываемый Дэном- Оглоблей, да еще следопыт их, Мишель, тоже где-то здесь бродить должен!

– Да, правда твоя! – Дульф задумчиво покачал головой. Вид у него был обеспокоенный. – Не знаю, что и думать даже. Ну вот скажите мне, как люди ученые: могло ли такое статься, что древесный дьявол на них всех напал? Вроде как на этого, ну, что вы на дороге нашли?

Чтобы удобнее было разговаривать, Тим поравнялся с провожатым, зашагал рядом с ним. Они обходили справа холмик с растущими на нем соснами и выпирающими из-под земли валунами. В одном месте из расселины между камней с тихим журчанием вытекала струйка воды. Тим наклонился, с удовольствием выпил несколько глотков воды, набирая её в горсть. Плеснул себе на лицо, затем ответил:

– Думал я про это. А что скажешь – куда женщины-то делись? Тела-то отчего не нашли? Как я понял, хватились их быстро, он их что, обеих съел, и костей не оставил? Или уволок куда? Причем – обеих?

– Это – вряд ли, – признал Дульф. – Даже ни капли крови нигде не было! Вот предположим, беда случилась там, где мы корзинку Ганы нашли. Там такой бугор, на нём – поляна, вокруг кусты всякие растут, даже деревьев нет. Если этот прыгун древесный на неё там напал, то прежде всего кровь должна быть, потому все мы теперь знаем, как он может горло или там живот располосовать. Затем, он её должен был куда-то утащить. Тащить тело по траве да через кусты – следы бы остались. А вряд ли этот попрыгунчик, забери его моровая хворь, может так легко прыгать по деревьям с человеком… И это даже если представить, что вторая девка при этом стояла бы и молчала. А она бы орала, как резанная.

– А следов совсем-совсем не было?

– У одного куста было две ветки надломлено. Где-то на такой вот высоте, – Дульф показал расстояние от земли на уровне половины своего роста. А в одном месте на глине след Ганы остался. Шагах в дюжине от корзинки. И всё, а я очень внимательно поляну осмотрел. Пойдём!

Обогнув выступ холмика с растущей на нём сосной, путешественники увидели вторую тропу, присоединяющуюся слева к их тропе.

– Вот эта самая тропа, по которой шел Крюк-то! – показал Дульф. – А дальше дорога всего одна, и деваться с неё некуда.

Они спустились по тропе в неглубокую низину, по которой протекал неширокий, аршина в два, и мелкий ручей. Его перешли вброд даже не успев замочить ног и, по предложению Дульфа, прилегли отдохнуть на мягком изумрудно-зелёном мху.

– Вот здесь мы с мужиками последние следы Крюка видели. Земля мокрая была, и вон там, глядите, куда я показываю, его сапог два раза отпечатался. Здесь же он, думается мне, и поел, поскольку мы скорлупу от яиц нашли, кроме него оставить некому было. Горцы кур не разводят!

Дальше тропа шла вдоль довольно крутого склона, местами прижимаясь к нему. Выше начиналась каменистая осыпь. С другой стороны, всего в нескольких шагах от тропы, буйно разрослись кусты ежевики. Они тоже перекусили, разделив на троих лепёшку и кусок сыра, запили еду холодной и чистейшей водой из горного ручья. Двинувшись дальше, разговаривали уже о том, как они будут охотиться в Кедровой Пади. Вернее, обсуждали планы Иржи с Дульфом, а Тим поглядывал по сторонам, думая о своём.

Тропа так и шла между склоном горы и густыми кустами. «Действительно, деться вроде бы некуда, – размышлял помощник пристава. – Или по тропе прямо, или продираться через колючие кусты. Но зачем? Конечно, я бы с помощью кинжала или топорика прорубился бы, скажем, вон в том месте… Но следопыты, думается, не могли не заметить такой прорехи в зарослях. Третий путь – по осыпи вверх. Можно ли тут подняться?»

– Послушай, Дульф, можно по этой сыпухе наверх подняться? – вклинился он в беседу своих спутников.

– Можно, хотя и опасно, – ответил следопыт. – На то она и сыпуха, что под ногами в любой момент поползти может. Мы с мужиками, когда искали его, в двух местах наверх забирались. Нет там ничего. Ежели до самого верха долезть – только каменное плато. Зачем ему туда?

«Действительно, зачем? Если у него была конкретная цель пути? Что может заставить человека свернуть с тропы? Опасность? Причём такая, что нельзя ни вперёд идти, ни назад повернуть! Странно».

Примерно через час они стали удаляться от горного склона, прошли через коридор расступившихся зарослей и оказались в лесу. Вокруг возвышались величественные лиственницы и кедры. Воздух благоухал ароматом хвои, по толстому ковру из которой они ступали. Под пологом леса стояла тишина, лишь изредка нарушаемая треньканьем какой-то птицы. Тропы не было видно, но Дульф уверенно вёл их по ему лишь известным ориентирам.

– А вот если от этого места влево повернуть, то там будет поблизости вход в ущелье, которое мы зовём Ущельем Манящих Голосов, – поведал он.

– А почему вы его так зовёте? – удивился Тим.

– Оттого, что иногда, ночами или вечерами, когда начинает темнеть, оттуда, бывает, доносятся далёкие голоса… Можно долго стоять и слушать, а они все будут перекликаться… А если туда, в ущелье, пойти, то никого там не найдешь. Говорили умные люди, что может быть это эхо доносит звуки откуда-то совсем издалека, за много вёрст! Не знаю. Не очень верю в это, но голоса я сам не раз слышал.

– Наверное, страшно здесь ночевать? – предположил Иржи. – Не по себе становится?

– Нет, это место считается хорошим! Никогда еще здесь ничего плохого ни с кем не случилось.

– Кроме Крюка!

– Крюк, я думаю, сюда не дошёл.

– Почему знаешь?

– А вот… Видели, мы саженей триста назад пересекли такое глинистое место? Там следы хорошо отпечатываются и долго сохраняются. И обходить его далеко. Так вот там не было следов Крюка. Так-то.

Помолчали. Еще через несколько сотен шагов по лесу деревья неожиданно расступились, и они увидели небольшую приземистую избушку, сложенную из толстых брёвен, с покатой крышей, крытой мхом.

– Пришли, – сказал их проводник, снимая заплечный мешок.

Времени решили даром не терять. Было чуть за полдень. Отдохнули около часа, устроившись на копнах натасканной к избушке травы и положив под головы заплечные мешки. Наконец, Иржи поднялся на ноги.

– Что ж, не пора ли нам?

Дульф будто того и ждал, бодро вскочил, подхватил лук и колчан со стрелами.

– Как скажете. Ежели отдохнули – идёмте!

Как и договаривались, он повёл Иржи и Тима к известным ему водопоям на текущей через кедрач речушке. В первых двух местах, к которым вывел охотников Дульф, они обнаружили лишь следы косуль на прибрежном песке и глине. Более крупные звери, судя по авторитетным заявлениям как местного следопыта, так и Иржи, здесь не появлялись, по крайней мере, две – три ночи. Двигаясь дальше, вышли на звериную тропу, но идти по ней Дульф запретил. Осторожно ступая, шли параллельно ей на удалении нескольких шагов, и снова вышли к речке, которая в этом месте делалась шире и глубже, а через каких- нибудь полторы дюжины саженей впадала в удивительно красивое лесное озеро.

– Стоило проделать такой путь хотя бы для того, чтобы увидеть такую красоту! – залюбовался пейзажем Тим. – Если бы я окончил Императорскую Академию Художеств, я бы обязательно написал картину!

Покуда помощник пристава восхищался природой, Дульф и Иржи внимательно изучали следы.

– Вот это, – указал пальцем себе под ноги Дульф. – Это или тур, или – то, что вы ищете. Нечётко, точно не разберу.

– Да, для марала крупные, – подтвердил Иржи, опустившись рядом на колени. – Кто еще такой может быть? Даже больше лосиных. Да лоси здесь и не водятся, верно?

– Верно, – Дульф ходил по берегу взад и вперёд. – Точно говорю: либо тур, либо чёрный единорог. Но следы эти не этой ночью оставлены, а ночь или две тому назад.

– А это означает, – развил мысль Иржи, также весьма сведущий в выслеживании зверей в лесах вокруг Старой Пущи, – что зверь не особо близко отсюда живёт, коли он не каждую ночь сюда приходит.

– Верно! – подтвердил местный охотник. – Поэтому можно что сделать? Можно ночью тут покараулить, но ежели вдруг единорог сейчас поблизости, где-нибудь в буреломе лежит, днюет, то он нас прекрасно слышит, и ночью сюда уже ни за что не придёт! А слышит он за полверсты. Сейчас-то он будет тихо лежать, потому как себя в безопасности почитает. А как стемнеет – поднимется да по-тихому уйдёт. А можно попробовать на этот случай тут вокруг пошарить. Я поблизости пару хороших мест знаю, где удобно ему лежку устроить. Можно попробовать его поднять: посадить кого-то одного в засаду, а двое в загон пойдут!

Он оценивающе взглянул на Тима, задержался взглядом на его арбалете, висящем на лямке за спиной.

– Ты, как я полагаю, хорошо стреляешь? – скорее отметил очевидное, чем спросил, Дульф.

– Нормально! – пожал плечами Тим.

– Хорошо, хорошо, не упустит единорога, его в засаду посадим! – подтвердил Иржи.

Тим кивнул головой, мол, как скажете: раз хорошо, значит хорошо. С его точки зрения не было никакой нужды рассказывать Дульфу подробности: что впервые он взял в руки самострел в возрасте четырёх лет, и учил его стрелять сначала отец, служивший в отряде элитных конных стрелков. Как с семи лет, начав обучаться грамоте, он одновременно стал посещать стрелковую школу, где демонстрировал незаурядные способности. Как в двенадцать лет он поступил в учебный Корпус Императорских Стрелков, где и провёл последующие пять лет, ежедневно, почти без выходных, выпуская десятки стрел из луков и арбалетов всех известных конструкций по самым различным мишеням, подвижным и нет. Не сказал он Дульфу и о том, что уже на втором году обучения его заметил и взял в личные ученики знаменитый лучник- ветеран Эрл Ридер, получивший в своё время Платиновый Знак Доблести из рук самого императора за беспримерную стрельбу при осаде крепости Тагор во время Пятилетней войны с западными герцогствами. В памяти Тима пронеслось, как Эрл, презрительно поджав губы, отчитывал его за неплохой, в общем-то, выстрел, который однако, по его мнению, был ниже способностей ученика.

– …понимаете, Тим, если бы так пустил стрелу кто-нибудь из вон тех троих юношей, я бы даже дал ему пару медяков за старание… Но вы, Тим, если будете этак халтурить, дальнейшее обучение просто потеряет смысл! Вы меня поняли? Повторить выстрел!

Утомительные тренировки по стрельбе с завязанными глазами, вслепую, на звук или по команде:

– Тим! Направление прежнее, дистанция сто саженей, поправка на ветер пол-аршина, стреляй! Еще один такой выстрел, и останешься без ужина! Щит в полный рост строго сзади, пятьдесят шагов, выстрел! Ну, вот так! Когда у тебя нет времени думать, ты лучше стреляешь!…

Тим вспомнил об этом, но Дульфу знать об этом вряд ли было полезно. О том, что, так как Тим обучался в Корпусе за деньги своего отца, то после его окончания – с отличием – мог выбирать дальнейшую судьбу, а не идти служить в армию или в конные лучники, что было обязательным для учившихся за казённый счет. Мимолётно промелькнуло воспоминание – два года службы в горных егерях близ южной границы, выслеживание контрабандистов и браконьеров. Тогда же Тим сделал памятный выстрел, которым в глубине души гордился больше всего. Еще одна картинка из памяти…

…Запыхавшись, он взбегает на каменистый холм. В руке длинный – по грудь стоящему человеку – боевой лук. Внизу, у подножия холма, изгиб дороги. Едва оказавшись на вершине холма, Тим понимает, что опаздывает. Двое всадников во весь опор несутся по дороге, поднимая клубы пыли. До первого саженей двести, и он уже удаляется, второй отстал от него на полсотни шагов. За ними погоня, трое егерей из его команды, двое скачут с шашками наголо, у третьего в руке арбалет, но видно, что им не догнать преследуемых. Второй беглец опережает их саженей на двести, а кони у егерей похуже, чем у местных джигитов. Если уйдут – все труды пропали зазря! Какой толк от того, что четверо из этой же шайки лежат зарубленные, а пятый крепко связан, если сам главарь со своим ближайшим помощником, прославившимся своей хитростью и жестокостью, избегнут возмездия? Месяца не пройдет, наберут новых абреков и снова займутся своим промыслом. «Когда у тебя нет времени думать – ты лучше стреляешь!» Он не думал. Рука сама выхватила длинную стрелу из колчана и наложила на тетиву. «Не целиться». Скрип сгибаемого лука, хлопок тетивы… Стрела еще летит, а рука уже снова натягивает тетиву. Хлопок, и сразу до него доносятся торжествующие крики преследователей. Первый всадник, широко раскинув руки, вываливается из седла в дорожную пыль. Оперение стрелы торчит точно между лопаток. Конь под вторым встаёт на дыбы, гарцует на месте, его седок медленно сползает ему под копыта. Пальцы цепляются за гриву коня, стрела в правом боку. Он рассмотрит это позже, а пока, утерев пот со лба, стрелок устало садится на камень…

– Я постараюсь не промахнуться. Зверюга большая, должен попасть, – сдержано говорит Тим. Дульф кивнул.

– Ну и ладно. Пойдёмте, тут недалече заросли есть, я покажу, где тебе притаиться, – он повернулся и зашагал через кедрач, огибая лесное озеро. Сотни через три шагов они оказались в чаще: кедры здесь были мельче и росли гуще, то и дело попадались высохшие и поваленные деревца, между ними густо росли кусты. Дульф жестом показал спутникам, что разговаривать не нужно, затем махнул Тиму рукой и ткнул пальцем в сторону поваленного дерева, окруженного молодой порослью. Приблизившись, он едва слышно, одними губами, сказал:

– Устраивайся здесь. Смотри внимательно, жди его вон оттуда. Мы сейчас обойдем с той стороны, если там кто есть – на тебя пойдёт!

Помощник пристава залёг в указанном месте, предварительно сняв с плеча арбалет и натянув воротом тетиву. Аккуратно уложил в желобок тяжёлый болт. Дульф с Иржи, тихо ступая по толстому ковру из хвои, скрылись за деревьями. Потянулось время. Сначала Тим наслаждался тишиной, запахом хвои и пением какой-то птицы над головой. По ограниченности своих познаний в фауне этих мест он решил, что это кедровка, так как иные птицы ему на ум не приходили. Стояло полное безветрие, справа и слева от охотника, над ним, а также в полутора десятках шагов впереди неподвижно застыли кедровые ветки. Где-то рядом звенел одинокий комар.

Постепенно утомленного длительным переходом Тима начало клонить ко сну. Мысли стали отдаляться от окружающей реальности, мимолётно вспомнился двухэтажный каменный дом на одной из улочек Старой Пущи, где располагалась его квартира из трёх комнат, занимавшая половину второго этажа. Не слишком дорогое и изысканное, но надёжное и по-своему красивое в своей простоте оружие, развешанное на стенах. Тахта в гостиной, на которую можно прилечь, кровать… «Когда мы вернёмся в город, эти горы и эти приключения будут казаться чем-то далёким и нереальным», – подумал Тим. Он поймал себя на том, что глаза у него закрыты, хотя окружающие звуки он вполне различает. Неподалёку послышался хруст ветки. Охотник открыл глаза, насторожился. Впереди и чуть левее от него, где росли молодые кедры – едва в рост человека – закачались ветви. Прошло несколько томительных мгновений, ветви раздвинулись и из зарослей появился Иржи. Чуть поодаль показался и Дульф. Тим поднялся на ноги. Иржи махнул рукой:

– Нету! Но похоже, что недавно был! Лежка там есть, в середине зарослей!

– Наверное, прошлой ночью, – предположил Дульф. – Пойдём в другое место.

Пройдя по лесу в другое место, они сделали еще один загон с тем же результатом. Уже вечерело, и Дульф предложил вернуться к избушке, чтобы после переночевать с комфортом, а подкарауливать единорога на водопое уже завтра, со свежими силами. Не прошло и часа, как они разводили огонь на обложенном камнями костровище, устроенном перед охотничьим домиком.

Перекусив куском подкопченной оленины с лепешками охотники поставили на огонь котелок с водой и заварили в нем пригоршню высушенных душистых луговых трав. Присев на деревянный чурбан для колки дров, Тим с наслаждением потягивал ароматный напиток. Ветер шумел в вершинах кедров. В отдалении загадочными голосами начинали перекликаться ночные птицы. Со стороны недалёких склонов Елового хребта вдруг донёсся глухой шум и стук, прервавшийся столь же внезапно.

– Что это? – насторожился Иржи.

– Это обвал в горах! – пояснил Дульф. – Тут недалеко ущелье начинается, по нему проходит одна из дорог наверх, на плато и потом в Дальние горы. Ну так там, в ущелье-то, иногда камнепады случаются.

– Это про которое ты сказывал – Ущелье Манящих Голосов? – уточнил Тим.

– Нет, другое. То чуть подальше, хотя тоже недолго идти. Что ж, спать давайте?

Обстановку избушки составляли столик, грубая табуретка и двухъярусные нары. Тим лёг внизу, Иржи влез наверх, а их провожатый завалился на копну сена, натасканного в угол. Дверь затворили на деревянный засов. Тим быстро провалился в сон. Спал он, однако, не так долго, как мог бы, казалось, после целого дня, проведённого на ногах. Проснувшись среди ночи, помощник пристава никак не мог сообразить, что же его разбудило. Звук? Сновидение? Его товарищи мирно спали, в темноте слышалось их дыхание. Через щели под крышей в избушку поступал свежий ночной воздух. Пахло травами, пучки которых были развешаны под потолком.

Снаружи доносился только шум ветра. Тим сел на нарах. Он помнил, что проснулся внезапно, как от толчка. Обычно этому бывает какая-то причина. Вот если бы ему не спалось, он бы ворочался, то и дело просыпаясь – дело другое. Тим привык не пренебрегать такими вещами. Он обулся, взял в руку лежащий в изголовье топорик, отодвинул засов. Дверь чуть скрипнула, открываясь. На Тима пахнуло ночной свежестью и ароматами хвойного леса. Было темно, однако глаза хорошо различали окружающие предметы. Всё было спокойно. Тим присел всё на тот же чурбан, положив топорик на колени и стал слушать.

Время от времени налетевший ветер раскачивал верхушки кедров. Откуда-то доносилось журчание падающей воды. «Странно, днём не слышал,» – отметил про себя охотник. Вспомнился вчерашний шум камнепада, донёсшийся из ближайшего ущелья.

«Может, снова случился обвал, и я услышал его сквозь сон?» – предположил Тим.

Он сидел, прислушиваясь к убаюкивающему шуму кедров, и постепенно начал расслабляться. Вдруг словно чей-то далёкий вскрик достиг его ушей: «А-а!…» – донёс ветер. Тим встрепенулся – показалось или нет? Несколько мгновений спустя он услышал снова – как будто отголосок далёкого эха, чей-то возглас, как ему показалось, со стороны Елового хребта. Тим не мог даже определить, мужской или женский голос он слышит. Прошло не менее минуты, когда он услышал следующий звук, уже более отчетливый, и, вероятно, более близкий: начавшись на более низкой ноте, крик поднялся до тонкого визга, который несколько раз прокатился по лесу, повторенный эхом. Будто бы в ответ донеслась уже целая фраза, из которой, однако, помощник пристава не разобрал ни единого слова.

«Кто бродит ночью в горах?» – спросил себя Тим и вспомнил. Что-то похожее они уже слышали, когда накануне своего прибытия в Посёлок пробирались с Иржи через незнакомый лес и слышали перекликающиеся вдали голоса. «Не они ли тогда сбили нас с дороги?»

Повинуясь мимолётному порыву, Тим встал, тихонько вернулся в избушку, взял арбалет и чехол с болтами, снова вышел наружу, сделал несколько осторожных шагов от кострища в ту сторону, откуда, по его мнению, доносились крики. Топорик он держал в правой руке, незаряженный арбалет – в левой, чехол закинул за спину. Тим и сам не мог бы толком объяснить, куда и зачем он идёт – вероятность найти ночью в незнакомом лесу источник голосов была ничтожно мала, в отличие от вероятности заблудиться. Скорее, ему не хотелось сидеть в бездействии, и он решил осмотреться хотя бы поблизости.

Осторожно, стараясь не потерять направление, охотник прошел несколько десятков шагов. Местность постепенно стала повышаться, а справа, кажется, начиналась небольшая ложбина, в которой начинал сгущаться предутренний туман.

– Опять туман! – недовольно проворчал Тим и не спеша, деловито зарядил арбалет.

Отдалённая перекличка возобновилась. Казалось – перекликаются двое, сначала доносится отрывистый возглас на высоких тонах, спустя несколько мгновений ему отвечает другой голос, пониже, и как будто целой фразой, слов в которой не разобрать.

«Сколько же до них? – спросил себя помощник пристава. – В обычном лесу, достаточно густом, ори – не ори, дальше чем саженей на триста тебя никто не услышит. Проверено. Но тут – другое дело, тут горы, ночь, тишина…» Он продолжил движение, двигаясь на голоса, то и дело поглядывая по сторонам. Ложбина с туманом тянулась справа, и Тим не боялся потерять обратную дорогу. В какой-то момент голоса стихли. У Тима возникло ощущение, что, пройдя не менее, чем четверть версты, к их источнику он нисколько не приблизился. Его окружила ночная тишина. Куда – и зачем – идти дальше, было не совсем ясно. Он стоял, опустив арбалет. Земля под ним дрогнула. Не сильно, но вполне ощутимо. Затем снова, словно от удара.