Странная жизнь и труды Эндрю Борда, тайного агента, врача, монаха, путешественника и писателя

На острове и рядом

Заздравная песнь Родине

Первую главу, посвященную Англии, предваряет изображение идущего по сельской местности полуобнаженного человека с невзрачной бороденкой, заметным женственным брюшком, подозрительно маленьким узлом на набедренной повязке и пером на шляпе. Через правую руку у него переброшен отрезок материала, во второй руке он держит ножницы, и вся фигура как бы вопрошает: «Что же мне новенького пошить из этого?» (рис. 17).

 
Далее следуют его монолог:
Я, англичанин, стою здесь обнаженным,
Раздумывая над тем, какую бы выбрать одежду:
Сегодня я выбираю эту, но нравится мне и та.
Я не могу отдать предпочтение ни одной из них,
Поскольку приятен мне каждый новый фасон,
И поэтому я намереваюсь воспользоваться всеми,
Вне зависимости от полноты своего кошелька.
Вот я предстал в забавном виде, и все смотрят на меня —
Что ж еще мне делать, как не веселиться?
О чем заботиться, если мир обманет мои ожидания?
Вот получу одежду, чтобы прикрыть наготу,
И сразу прослыву новомодным.
Верю, что через год после этого я поумнею,
И не просто буду носить свой прекрасный костюм,
Но свободные летние деньки посвящу изучению языков —
Латинского, еврейского, греческого и французского,
А затем, удобно устроившись за столом,
Добавлю к ним голландский.
Я никого не боюсь, но все боятся меня,
Потому что и на суше, и на море всегда побеждаю врагов.
Не было бы равного мне,
Если бы во всем я оставался верен себе.
Но я не таков, что нередко меня печалит,
Хотя я ни в чем не нуждаюсь, и получаю все, что хочу.
Ах, был бы я мудрее, сидел бы спокойно
И не лез в дела, которые меня не касаются,
Сохраняя при этом верность Богу и королю!
Но в голове у меня крутятся всякие мысли,
И я, порой, не могу объяснить свои слова и поступки.
И никто мне не указ, все хочу я делать так, как мне вздумается.
К отцу, матери и друзьям я отношусь неподобающим образом,
Настаиваю на своем, упорствую в том, что мною сделано ранее.
Кто остановит меня? Только отточенные когти дьявола.
И все же больше всего я люблю новые фасоны,
И чтобы получить их, готов отдать все свое состояние.
Недолог наш час в этом мире,
Так поднимем кубки, друг, за наше здравие!
 

За этим доггерелом следует стихотворный «Ответ автора»:

 
Мой добрый англичанин, вот что я тебе скажу:
Днем и ночью ищи знания и стремись к добродетельной жизни;
Оставь привычку сквернословить, отложи в сторону гордыню,
Моли о том, чтобы благодать всегда пребывала с тобой.
И ты станешь примером для всех народов,
Если обуздаешь грех во имя Иисуса Христа,
И прибегнешь к плодам благости и милосердия,
И отринешь все пороки и грехи.
Тогда стекутся к тебе все страны,
Чтобы узнать истинную правду,
Выучить английский язык и перенять твои манеры.
Молю Иисуса, дабы избавил он тебя от горестей,
Даровал бы достаток и благодать,
И чтобы ты нашел успокоение в раю^[58].
 

Рис. 17. Англичанин

И, наконец, – настоящий гимн родине:

«Ломбардцы говорят: Anglia terra – bona terra, mala gent, что означает: «Земля в Англии – хороша, но живут в ней плохие люди». Я же смею утверждать, что англичане так же хороши, как и люди любой другой страны, в которых я побывал. Во многих отношениях англичане даже намного лучше, особенно в части манер и мужественности.

Такой прекрасной плодородной почвы, как в нашей стране, нет нигде в мире. Кроме того, земля Англии содержит много золота, серебра, олова, свинца и железа; страна обильна рыбой, мясом, дичью; в ней имеется множество товаров и, прежде всего, – шерсти и тканей. Если англичане не будут торговать своим зерном с другими странами, то у нас не будет в нем недостатка и цена на него будет невелика. Хотя в Англии отсутствует свой виноград для приготовления вина, при желании можно купить столько его сортов, сколько и нет, и не будет ни в одной стране… Англичанине смелы, крепки, сильны, а их женщины красивы и, к тому же, обладают веселым нравом. Люди в этой стране истово молятся Богу в церквях; жаль, но случается так, что они лукавят, обманывают и предают друг друга. Ибо если бы они были искренни в отношениях между собой, им не пришлось бы опасаться жителей других стран, если те решатся напасть на нашу страну».

Относительно оборону Англии Борд замечает:

«Наши благородные князья ежедневно пекутся о возведении надежных военных сооружений, таких как замки, бастионы, блогхаузы, и обеспечивают защиту Королевство ради его безопасности; поэтому их поданные могут спокойно засыпать, просыпаться и заниматься своими делами, не опасаясь, чтобы кто-либо вмешается в них».

Неизвестно, читал ли Шекспир «Введение в Знание», но Патриция Флетчер усматривает связь двух последних цитированных отрывков с заключительным монологом Бастарда из исторической хроники «Король Иоанн»:

 
Пусть приходят
Враги теперь со всех концов земли.
Мы сможем одолеть в любой борьбе,
Была бы Англия верна себе^[59].
 

«В Англии парков больше, чем во всей Европе, – продолжает Борд, – в стране имеется множество прекрасных городов, среди которых великолепный Лондон превосходит все остальные, как в нашей, так и в других странах: с ним не сравнится по размерам, красоте и порядку ни Константинополю, ни Риму, ни Флоренции, ни Парижу или Кёльну… Нет равного во всем мире и Лондонскому мосту⁶⁰. В стране находится третий в мире по времени основания Оксфордский университет, есть и еще один университет в Кембридже, а удобных портов и гаваней больше, чем в любом другом регионе^[60].

В Англии и в тех землях, что находятся под ее властью, кроме английского, распространено много других языков. В Англии говорят на французском языке (особенно в Кале, Гернси и Джерси); в Уэльсе – на валлийском, в Корнуолле – на корнском, в Ирландии – на ирландском, а в «Английской Ограде»^[61] – на французском. Существует также

Северный язык (Northern tongue), который на самом деле является истинным шотландским. Английский язык служит основой для других прекрасных языков, таких, как итальянский, кастильский и французский (? – Ю.П.). Более того: в Англии можно услышать языки всех соседних с ней стран, что особенно заметно в лондонском порту».

Возможно, столь значительное лингвистическое многообразие послужило Борду основанием для странного утверждения: «Англия может служить пристанищем для латинского языка, испорченного и неверно употребляемого в той стране, где он родился».

Автор рассказывает далее о «чудесных вещах своей страны»: о водоемах с соленой водой, из которых добывается соль, о горячих источниках в Бате⁶¹ (где «зимой бедные люди, чтобы согреться, погружаются в воду»), о деревьях, которые превращаются в камни, о том, что только в Англии все монеты изготавливаются из золота и серебра, и так далее, и тому подобное… Наконец, не обходит Борд вниманием и «чудо чудное»:

«На равнинной местности около Солсбери находится Стоунхендж (Stonege), представляющий собой большое скопление камней, некоторые из которых стоят, а некоторые – лежат…, и не один Геометр (Gemetricion) не может объяснить, кто их так расположил. И хотя эти камни находятся в таком состоянии многие сотни лет без ухода, без смазки или скрепления цементом, ни ветер, ни другие погодные явления не уничтожают их и даже не наносят им какой-либо вред. Люди утверждают, что камни принес на это место Мерлин^[62], воспользовавшись помощью дьявола и своим умением». Еще один «гимн Англии» Борд помещает в седьмую главу книги:

«Будь я евреем, турком, сарацином или другим неверным, я бы все равно хвалил и прославлял ее, и так поступил бы на моем месте каждый, кто знал бы об иных странах столько же, сколько знал бы об Англии».

Далее, в той же главе, следует интересное наблюдение о том, что остров в большей степени, чем любая другая страна, привлекает к себе иностранцев: «Я проехал по всем христианским странам и побывал вне границ христианского мира, но я никогда не видел, чтобы более семи англичан жили в любом заморском городе или местечке, не считая купцов, студентов и дельцов… В Англии же живет множество людей самых разных наций! Пусть каждый человек, заинтересовавшись этим положением, сам решает, отчего так происходит»⁶².

Томас Уилсон^[63]:

Быть урожденным англичанином гораздо лучше, чем шотландцем, потому что англичанину свойственна истинная

доблесть, и он совершают более великие дела, чем кто-либо другой. Если человек родом из графства или большого города, то уже только место рождения способствуют более уважительному отношению к нему: значительно лучше родиться в Париже, чем в Пикардии, и в Лондоне, чем в Линкольне.

Люди в [больших городах] вежливее, богатства там больше, а люди, как правила, мудрее» (1553).

Но все же, стремясь, вероятно, к объективности (что не всегда удавалось), Борд наделяет компатриотов и определенными отрицательными чертами: у них нередки супружеские неверности (!?), они склонны часто менять свое мнение о различных предметах и событиях (примером может служить стремление всечасно следовать моде, о котором заявлено во вступительных стихах – ряд историков и этнографов усматривают в этом свидетельство отсутствия твердости в характере англичан в период становления нации).

В другой своей книге («Требнике») Борд добавляет еще несколько «капель дегтя» в благостную картину национального характера: по его мнению, англичане слишком много времени тратят на еду и выпивку, а также в переизбытке унавоживают свою речь отбросами языка:

«Во всем мире нет ни региона, ни страны, где сквернословие было бы распространено в большей степени, чем в Англии: в нашей стране даже дети, едва научившиеся говорить, даже мальчики, девочки и молодые женщины (wenche) ежедневно бранятся так, как если бы они были старыми мошенниками или природными грубиянами».

Впрочем, это не мешает ему отметить, что этим же грешат (и не в меньшей мере) в Уэльсе и Шотландии, используя разные выражения: валлийцы поминают черта, а северные соседи имеют привычку в конце своей речи добавлять foul euyll, что в вольном переводе звучит как «дьявол тебя побери».

Однако грехи, в которых Борда упрекает своих компатриотов – ничто по сравнению с отрицательными чертами в характере, привычках и поведении жителей графства Корнуолл и других регионов страны (Уэльса, Ирландии и Шотландии), которых он довольно часто и, порой, несправедливо чернит.

Корнуолл

Эта часть острова, которая Борду решительно не нравится, всегда стояла особняком по отношению к остальной территории страны. Рассказ о Корнуолле и его населении, которое Полидор Вергилий⁶³ называл «четвертой расой в Англии»^[64], автор выделили в отдельное Приложение к первой главе. Он пишет о графстве как о бедной и совершенно бесплодной стране, «в которой только и есть, что олово и рыба».

Борд критикует корнуоллскую кухню («из-за плохого приготовления и отсутствия приправ их мясные блюда безвкусны»), но главный «кулинарный недостаток» графства касается качества местного эля: «это полнейшая гадость, выглядящая белой, плотной и напоминающая на вкус помои, в которых возились свиньи»; поэтому потребляя этот эль, заставляешь делать над собой усилие, чтобы удержаться от рвоты (для Борда качество напитков – одна из важнейших характеристик страны или местности). Еще больше огорчила Борда «языковая неоднородность» графства:

«В Корнуолле говорят на двух языках: один – испорченный английский, второй – корнский. Здесь многие мужчины и женщины не знают ни одного английского слова, и владеют только своим языком».

Возможно, именно это обстоятельство особо возмутило Борда: жить в Англии, но отдавать предпочтение архаичному кельтскому диалекту! Он, вероятно, не осознавал, что для жителей Корнуолла язык предков – это один из признаков их национальной идентичности.

Уэльс

Далее путь Борда, вероятно, лежал в одну из административно-политических частей Великобритании, родину династии Тюдоров. Он довольно подробно рассказывает о топографии и этнографии княжества (это современное официальное название Уэльса):

«Страна состоит из двух частей – из Северного и Южного Уэльса, жители которых отличаются друг от друга манерой поведения и разговора. Южный Уэльс лучше, чем Северный во многих отношениях, особенно в том, что касается вина, эля, хлеба и дичи. В обеих частях Уэльса много невозделанной земли из-за многочисленных и обширных болот, а также диких и высоких гор. В Уэльсе есть источник воды, который валлийцы^[65] называют «Родником Святой Винефриды»⁶⁴. Они утверждают, что если опустить в родник чашку или салфетку, то он наполнится пузырями, а вода станет красной, подобно крови. Но этого не происходит, в чем я лично убедился.

В регионе много красивых и хорошо укрепленных замков, наподобие тех, что высятся в Кастилии и Бискайи. Валлийцы очень напоминают людей, живущих в упомянутых странах, поскольку также очень бедны; у них, как и у кастильцев, вошло в привычку пить молоко и сыворотку; они вынуждены отапливать свои нищие жилища, в которых отсутствует мебель (если только эти жилища не находятся в городах, где имеются рынки, на которых валлийцы могут купить и хорошее мясо, и вино, и качественный эль).

В различных местностях страны существуют два обычая, заслуживающих осмеяния. Первый заключается в том, что валлийцы продают свое зерно, которое еще даже не посеяно, и люди платят за него деньги, веря, что впоследствии получат оплаченную покупку. Согласно второму обычаю, если у кого-то умирает друг, то уже после похорон они оплакивают его, взывая: «О, дорогой! Почему ты умер? Не уходи от нас, иначе мы тоже умрем!», а также произносят много других глупых слов (точно также поступают жители Кастильи). Я сам был свидетелем этого обычая в Ритине, Озуэстри»^[66].

Что же касается человеческих качеств валлийцев, то Борд старается найти баланс между их положительными и отрицательными чертами.

«Я не люблю трудиться, а особенно – копаться в земле», – признается житель Уэльса в стихотворном представлении, – поскольку мои пальцы тонки, как веточки липы, а я джентльмен, хотя и хожу босиком. Я люблю поджаренный сыр (cawse boby), а моим богатством является арфа. Она изготовлена из лошадиной шкуры, а ее струны – из лошадиных волос; когда я пою, то кажется, что жужжит пчела, а в это же время моя жена возносит молитвы Деве Марии» (рис. 18).

Cawse boby – название традиционной валлийской закуски, известной как «Уэльский реэбит» (Welsh rarebit). Она представляет собой запеченные кусочки хлеба, смазанные смесью из расплавленного сыра, масла, яиц, горчицы, перца или других специй, и в России именуется как «Гренки по-Валлийски». Этимология слова rarebit неизвестна, но есть предположение, что оно является искаженным rabbit (кролик). Иногда вместо pobi используются похожие слова – bobi, boby или bobe.

Впервые упоминание о «поджаренном сыре» встречается в анонимном сборнике шуток и анекдотов «Сотня веселых рассказов» (1526), в одном из которых говориться:

«Господь по доброте своей очень страдал из-за того, что множество людей пытались проникнуть в Царство Небесное, вовсе не заслуживая этого. Однажды на Небесах собралось много валлийцев, которые громко кричали и пререкались друг с другом. И Бог сказал св. Петру, что они утомили Его, и Он хотел бы, чтобы они покинули Небеса. На что тот ответил: «Милостивый Господь! Я ручаюсь, что они скоро уйдут». Затем он вышел за Небесные ворота и громко объявил: Cause Bobe! Cause Bobe\, и этого было то же самое, как если бы он крикнул «Поджаренный сыр» (Rosty’d chese)\ Услышав эти слова, валлийцы в большой спешке покинули Небеса. Когда св. Петр увидел, что они внезапно устремились прочь, он вернулся и закрыл ворота, избавив Господа от всех валлийцев».

«Валлийцы – крепкие, сильные и красивые люди», – продолжает свой рассказ Борд – дух их возвышен, они много внимания уделяют родственным связям, верят предсказателям; большинство из них добродетельны, отличаются мягкосердечностью и преданностью. Но среди них есть много неотесанных и грубых мужланов, которые для обогащения занимаются воровством (хотя в последнее время их становится все меньше).

Кроме того, в ряде местностей валлийцы ведут себя развратно, и известно немало незаконнорожденных людей, не скрывающих свое происхождение (причем среди них много сыновей священников, особенно, в северном Уэльсе). Однако такое положение в настоящее время изменяется в связи с ограничениями, введенными королевскими Законами и гласящими, что священники не должны иметь конкубин^[67]…».

Ирландия

Со времен Средневековья Ирландия была лаковым куском для английской Короны, и в конце XII века король Генрих II (1133–1189), получив благословение римского папы, захватил ряд областей страны, раздал земли ирландских кланов английским баронам, ввел английские законы и систему управления. Весь остров оказался разделенным на две части, фактически самостоятельные, как в экономическом, так и в политическом отношении.

Одна из них, та, что находилась под владычеством Лондона, получила название «Английской Ограды» или «Пейла»^[68]. Вторая, свободная от англичан, именовалась Непокоренной (Irihry) или Дикой (Wild) Ирландией. Обе части практически находились в состоянии непрерывной войны, а упорно проводимая англичанами дискриминация ирландцев еще более обостряла вражду между ними. Полностью завоевать страну удалось Генриху VIII, который в 1541 году провозгласил Ирландию королевством, а себя – её королём. Всем ирландским подданным Короны было предписано под угрозой конфискации их земельных наделов и заключения в тюрьму пользоваться только английским языком, одеваться только в английские одежды, следовать только английским обычаям, носить английские имена и так далее.

Рис. 18. Валлийцы

Вот в такой стране оказался Борд. В своем описании Ирландии и ее жителей он в большей степени основывается на мифологии и бытовавших в Англии предрассудках, чем на собственных наблюдениях. Общим тропом в Средневековье и в раннее Новое время было представление ирландца как «дикого волосатого человека», наполовину человеческого существа, наполовину зверя, живущего в лесу и часто совершающего бессмысленные и жестокие поступки; он не имеет имущества, не обрабатывает землю, он проклят Высшими Силами и является символом грубости. Таков был портрет типичного ирландца в представлении таких выдающихся английских писателей как Эдмунд Спенсер⁶⁵, Уильям Кэмден⁶⁶ и Бафаэль Холиншед⁶⁷. Последний в книгу об истории Британии включил главу: «Характер и манеры простых ирландцев, обычно именуемых дикими ирландцами».

А вот отрывки из стихотворной характеристики жителя страны, сочиненной Бордом:

 
Я – ирландец, рожденный в Ирландии,
Мне нравятся носить рубашки цвета шафрана,
Даже если они порваны.
Мой гнев и вспыльчивость не сильно досаждают мне,
И я не могу от них избавиться,
Поскольку они проявляются снова и снова…
Хотя я беден, но имею лошадку, тележку и садик.
Я умею шить хорошие рубахи и женскую одежду,
Делать виски^[69] и выпекать квадратики из теста.
Порой мне досаждают вши,
И вынуждают трещать их костями…
Я не стремлюсь к богатству,
Ибо мне достаточно иметь мясо и выпивку.
 

Здесь необходимо пояснить, что шафранные (ярко-желтые) рубашки с незапамятных времен были традиционны для Ирландии и некоторых районов Шотландии. Назывались они так потому, что для окрашивания материи, из которой их шили, использовался шафранный краситель (высушенные цветы крокуса), придававший ткани ярко-желтый цвет. Некоторые английские авторы (в частности, Ф. Морисон⁶⁸, Э. Кэмпион⁶⁹, Т. Моффет⁷⁰) утверждали, что ирландцы отдают предпочтение таким рубашкам потому, что их цвет «отгоняет вшей». Колонизируя Ирландию и стремясь уничтожить любые традиции «варваров», английский парламент в 1537 году принял «Закон об Английском порядке, Обычаях и Языке», запрещавший, в частности, жителям страны носить злокозненные рубашки.

Теперь перейдем к прозаической части рассказа Борда:

«Ирландия – это королевство, принадлежащее королю Англии. Оно находится в западной части мира, и делится на две части. Одна из них называется «Английской Оградой», другая – «Дикой Ирландией». Первая – благодатная страна, здесь много рыбы, мяса, дичи и зерна. В ней расположены хорошие села и города, как, например, Дублин и Уотерфорд; здесь такие же, как и в Англии, мясо, напитки, другие съестные припасы, и такие же жилища. Люди в этой части страны хорошо воспитаны и говорят на английском языке; но они от природы вспыльчивы, особенно если их чем-то раздосадовать. Надо к этому добавить, что в обеих частях Ирландии можно найти множество доброжелательных и добродетельных людей, у которых Божественная благодать возобладала над их природой.

В «Дикой Ирландии» много шотландских наемников⁷¹… Эта часть страны занимает очень большую территорию, в ней много болот и гор и мало полей с зерновыми посевами; у населения имеется достаточно мяса, но отсутствует эль, а также мало или совсем нет хлеба. Это оттого, что люди здесь ленивы и не считают необходимым засевать свою землю».

Последнее утверждение противоречит свидетельству Гиральда Камбрийского (ок. 1146-ок. 1223) – британского историка и церковного писателя, побывавшего в Ирландии в конце XII века. В книге «Топография Ирландии» (1188) он отмечал главные особенности хозяйственной жизни страны: «Пахотные земли очень богаты, поля дают большие урожаи злаков». Много позднее Э. Спенсер также писал, что в Манстере (провинция на юге Ирландии) «много зерна и скота».

Борд продолжает поносить ирландцев:

«Во многих местностях ирландцы не заботятся о том, чтобы обзавестись горшком, кастрюлей и чайником, а также стать владельцем матраца, перины и других хозяйственных предметов… Им не хватает хороших манер и честного поведения, они невежественны и грубы. Эта грубость и их меланхолическая сущность являются причинами их беспричинного злобствования и вспыльчивости».

А вот об «Английской Ограде» наш автор отзывается восторженно («здесь столько истинно верующих и добрых людей, сколько я никогда не встречал в других странах») и продолжает уничижительный рассказ о «диких ирландцах»:

«При приготовлении пищи они обходятся без посуды: крепят к деревянным столбикам звериную шкуру, в которую наливают воду и кладут мясо. Затем разводят под шкурой, между столбиками, большой огонь и следят, чтобы вода не переливалась за края шкуры. Сваренное мясо ирландцы едят, сидя на земле. После того, как мясо съедено, они выпивают мясной отвар. В этой части Ирландии мужчины и женщины спят вместе, вповалку на соломе, надев длинные рубахи (mantles)».

Рис. 19. Ирландцы

Население скотоводческих районов на западе и севере страны в XVI веке вело полукочевой образ жизни. По словам Э. Спенсера, кочевавшие ирландцы составляли небольшие группы, которые передвигались со своими стадами по мере истощения пастбищ и жили в убогих хижинах, построенных из сучьев и дерна. Ирландец «живет и спит со своими животными в одном жилище, в одной постели, на соломе, вернее на вонючем навозе. Охапка травы заменяет ему стол».

Неуважительное отношение Борда к «дикарям» проявляется даже в гравюре, иллюстрирующей главу: ирландка ищет вшей в голове мужа, а он беззастенчиво запускает руку ей под юбку (рис. 19). Удивительным для Борда является тот факт, что в Ирландии нет ни стрекоз, ни змей, ни жаб, ни ящериц и тому подобных. Впрочем, его вполне устраивает объяснение местных жителей, которое он оставляет без комментариев: «Я видел камни, которые имеют форму змей и других вредоносных червей (venimous worms). Люди рассказали мне, что эти камни действительно были червями, но Божественная сила и молитвы святого Патрика^[70] изменили их».