Закрытый Мир: Рубиновое ожерелье

Глава 7

Ночь. Так невыносимо лежать. Дыра пожирает тебя. Руки чешутся. Я встала и начала нарезать круги по комнате. Мама и папа уже спят. Тишина. От безысходности я забилась в угол, прислонилась к стене, затем медленно заскользила вниз, пока не села на пол, обхватив колени руками. Слезы снова начали скатываться по щекам. Отчаянье постепенно начало переходить в ненависть.

Я ненавижу себя, ненавижу свой день рождения. Ненавижу жизнь.

Я встала и села на подоконник, открыв окно. Прохладный ночной воздух сразу заключил в свои объятия, развевая нежно волосы. От прохлады становится немного легче. На улице тишина, ни единой души, ни единого звука. Как это раздражает и в то же время успокаивает.

Самое страшное в этом проклятом мире – сидеть одиноко в пустой до боли комнате, пока твои раны на сердце невидимо кровоточат.

Через месяц мы должны были отмечать год нашего знакомства. Мы строили планы на этот день и были счастливы, а теперь я сижу и старательно пытаюсь стереть из памяти этот день. Ненавижу, ненавижу, ненавижу. Одно слово колышется в моем мозгу.

Почему нереально стереть память? Почему она заставляет нас терзаться невидимой, но такой ощутимой болью потери? Кажется, я могу пощупать горе подушечками пальцев, ощущая его неровности и холод. Оно укутывает меня в свои темные объятия и колется невидимыми иголками, как у ежа.

Я помню тот день. Лето, жара, но в библиотеке, в которую мне пришлось зайти, было не так жарко, и я решила остаться там подольше. Прежде я никогда не заходила сюда, не знаю почему, но сегодня отец попросил меня сдать его книги и взять новые. Он был фанатом бумажных книг, и его уже очень хорошо знала библиотекарь.

Выполнив поручение, я решила побродить еще между рядами книг, чтобы наконец-то и себе выбрать что-то в бумажном переплете, не всегда же читать только электронные. Тут царило спокойствие и умиротворение, пахло старыми страницами и пылью. Я пожалела, что никогда прежде не заходила сюда, даже не думала об этом.

Он подошел ко мне, когда я пыталась достать одну из книг на верхней полке. Мой рост позволял мне дотянутся до нее только кончиками пальцев, но упертость не давала мне шанса оставить книгу в покое. Поэтому я старательно кряхтела над тем, чтобы ее все-таки достать. Он был высоким и, как обычно, в своей кожаной куртке, волосы небрежно торчали в разные стороны, и к затхлому запаху помещения добавился еле заметный цитрусовый запах его кожи. Он стоял так близко, когда с ловкостью дотянулся и подал мне книгу, с которой я боролась последние десять минут.

Наши глаза встретились как раз в тот момент, когда я пыталась забрать книгу.

– Меня зовут Джонс, – к чему-то сказал он, но книгу так и не отдал.

– Отлично, – я улыбнулась, но раздражение перекрыло всю мою дружественность. Я видела его в школе. Но мы никогда не общались. – Отдай мне книгу, – я протянула руку ладонью кверху, а он в это время вздернул брови вверх от моего приказного тона. Мои щеки покраснели, и я все-таки добавила: – Пожалуйста.

– Так-то, лучше. – Он сверкнул белыми зубами и вложил книгу в мою ладонь. – И?..

Почему-то меня охватил стыд за мое поведение. Хотелось поскорее сбежать от этого безумия, я надеялась, что, отдав книгу, он развернется и уйдет, оставив меня с красными щеками наедине. Проблема в том, что он даже не думал этого делать. Я тут же прижала книгу к груди, словно щит, способный защитить меня от самого харизматичного парня, которого я только встречала в жизни, или даже от моего самого большого позора.

– Что «и»? – поинтересовалась я, пытаясь придать голосу серьезности. Судя по выражению лица парня, у меня этого не получилось.

– «Спасибо, дорогой Джонс, что достал мне книгу и бла-бла-бла», – процитировал парень то, что должна была сказать я. Кажется, у меня покраснели теперь даже кончики волос. Я уставилась на него, смотря прямо в глаза, не признавая своего поражения. В тот момент это была моя самая большая ошибка, потому что его глаза блестели, карие, с золотой радужкой, пронизывали меня насквозь, он словно заглядывал в мою душу, читая меня, как раскрытую книгу. Кажется, как бы я ни старалась скрыть свои эмоции от него, этого сделать не удалось. Он прекрасно знал, какое впечатление произвел.

– Спасибо, – мой голос охрип, и сказала я это спустя долгих несколько минут. Все, на что я в тот момент была способна, – это таращиться на него во все глаза.

Слезы с новой волной нахлынули. Я прижимаю ладони к глазам, чтобы запихнуть их обратно. Эти воспоминания терзают каждую клетку моего тела, кажется, что от них в душе образовывается пустота все больше и ничем ее не заполнить. Ведь на ее месте когда-то был ОН.

Как наступает депрессия? Постепенно, а потом внезапно. И вот однажды ты просыпаешься и боишься жить дальше

Глава 8

Так продолжалось уже около месяца. Бессонные ночи, полные болезненных воспоминаний. Днем натянутая улыбка, ночью слезы и успокоительное, что дала мама. Если честно, то толку от них никакого.

Позже, после того дня, мне сказали, как он умер. Его избили, сильно ударили по голове – и все, его не стало. Миссис Вэйн уехала через неделю куда-то на север не в силах больше выносить одиночество в доме, полном воспоминаний. Она осталась совсем одна. Ее муж умер несколько лет назад, а теперь еще и сын. Но она держится, и я должна. Ради него.

Вот такая жизнь. Одни умирают, а другие должны продолжать жить, ради тех, кто умер. Главное, не сломаться.

Моя жизнь потеряла смысл, я хожу, ем, учусь, сплю, но теперь это не жизнь, а существование, я просто делаю вид, что жива, но на самом деле я просто не хочу расстраивать папу. Он говорит, что нужно жить дальше, все мне так говорят, только они не знают, как это – жить без большей части тебя, они не знают, как это – оторвать от себя кусок мяса и выкинуть, они говорят, что тоска меня отравляет, что так нельзя, но никто не может дать мне противоядие. Все говорят, что хотят помочь, но делают только хуже. Все считают своим долгом поговорить со мной об этом, надавить на больное, напомнить о том, каким хорошим был Джонс, но они не знают его так, как знала его я, а от этого еще больнее.

С того дня, как его не стало, меня не оставляют одну, всегда кто-то поблизости. Мама, папа, Лиз – они всегда рядом, только по очередности. Наверное, они боятся, что я наложу на себя руки или еще что-то, может, думают, что так помогают, своими бессмысленными разговорами, шутками, развлечениями. Мама стала мне намного ближе, теперь мы не ссоримся по пустякам, и, как ни странно, она единственная, кто никогда не заводил разговор о смерти Джонса. Я думала, она будет рада тому, что теперь мы не вместе, что Джонса больше нет в моей жизни, но вместо этого она просто обняла меня и расплакалась. Она тоже сожалеет о нем? Не знаю, спрашивать не стала, меня это не интересует, меня теперь вообще ничего не интересует.

Я стала больше читать книг, в них можно окунуться и на время забыть о том, что происходит вокруг меня. Читаю в основном ужасы: они будоражат кровь и там нет этой сопливой любви и ванильности – это приносит боль. Иногда мне кажется, что Джонс все еще жив, я чувствую его, чувствую, что он все еще любит меня, он приходит ко мне во снах, от которых я просыпаюсь, это самые сладкие сны, в комнате еще несколько минут витает его запах, и я просто лежу с закрытыми глазами, наслаждаясь. Но потом все проходит, наступает леденящая душу тьма, и снова поселяется смерть.

– Отпусти его, – шептал мне папа, когда я клубочком свернулась у него на коленях, снова и снова захлебываясь слезами. – Ты должна продолжать жить. Он этого хочет. Живи. И отпусти. Я знаю, ты сильная.

– Я вовсе не сильная. Я не могу отпустить. Он мне нужен, пап.

– Но ты постарайся, главное, освободи свою душу. Ты справишься, ты сильнее, чем думаешь. – Он нежно погладил меня по голове.

– Но я не смогу его забыть. – Я старалась сдержать себя, но рыдания с новой силой вырвались наружу.

– Не нужно забывать. Только отпусти и живи дальше. Живи… Ты слишком молода, чтобы внутри тебя уже поселилась боль. – Его голос был пропитан сожалением.

Я еще больше прижалась к нему.

– Почему лекарства мамы не помогают? Почему мне все еще больно?

– Потому что они не могут справиться с твоей болью, они могут ее только приглушить. Но убить ее можешь только ты. – Его горячее дыхание успокаивало.

– Знаешь, пап, я дошла до сумасшествия.

– Почему?

– Я ощущаю аромат его духов там, где его никогда не было.

Глава 9

Просто помни, что иногда человек на самом деле может оказаться вовсе не таким, каким ты его себе представляешь.

Джон Грин

Вдвоем мы стояли на краю обрыва. Сильный и пронизывающий ветер бил в лицо, заставляя жмуриться и не давая нормально вздохнуть. Где-то там, внизу бушуют волны океана, они с бешеной силой разгоняются и разбиваются о скалу. С годами вода будет подмывать утес, делая его все меньше, при этом океан будет завоевывать себе большую территорию.

Туман. К коже и одежде прилипает вода, холодно. Но сейчас меня это не интересует, а только Джонс. Он стоит на самом краю и смотрит на бушующие волны. Завораживающе. Его черные волосы небрежно раздувает ветер, он стоит спиной ко мне, я не вижу его лица. Я делаю шаг к нему. Я так по нему скучала, и вот он, предо мной, живой и невредимый. Джонс тоже делает шаг вперед навстречу обрыву. Нет… Еще несколько таких маленьких шажков, и он упадет вниз. Это нельзя допустить. Мое сердце бешено колотится в груди, отбивая чечетку, я борюсь с ветром и пытаюсь бежать. Но я не могу, сколько бы я шагов ни сделала, я остаюсь на том же самом месте, ни на сантиметр не приблизившись к цели.

– Джонс! – кричу я, но он меня не слышит, ветер заглушает какие-либо звуки.

Джонс делает еще один шаг вперед. Слезы текут по щекам, я должна его остановить, нельзя допустить, чтобы он упал вниз. У меня начинается паника.

– Джонс! Стой! Не ходи! – кричу я во все горло и бью невидимую стену перед собой, пытаясь бежать. – Стой!!! Джонс!!!

Он делает еще шаг.

– Джонс! – я сорвала голос, но все еще пытаюсь кричать. – Стой!

Я падаю не колени и гребу руками землю, я ползу. Сырая земля вперемешку с травой забиваются под ногти, камни царапают ладони и больно впиваются в колени, но сейчас не время отвлекаться на боль.

– Джонс!

На этот раз он меня слышит и поворачивается на звук. Я замираю. Его печальные глаза с сожалением смотрят на меня, черты лица совсем не изменились, угловатые скулы, черные брови, губы – все до боли знакомое, отчего сжимается сердце. Его губы трогает мимолетная улыбка, от которой стынет кровь в жилах, и он произносит только одно слово «прости», прежде чем сделать шаг назад. Но сзади него уже нет ни кусочка земли, только пустота, в которой он исчезает за считанные секунды.

– Нет! – кричу я, я хватаюсь за голову и начинаю вырывать волосы. Слезы горячими струями текут по щекам, перемешиваясь с грязью и кровью от моих рук. В агонии я катаюсь по земле, колотя руками и ногами, я не ощущаю боли, кроме той, что поселилась у меня в груди.

Я открываю глаза и понимаю, что нахожусь в своей комнате. И я кричала во сне. Это всего лишь сон, очень страшный сон, который снится мне каждую ночь. Боль пронзает каждую клеточку моего организма, этот сон каждый раз напоминает мне о потере. Я вся мокрая от пота, смотрю на руки, там ничего нет, только несколько сломанных ногтей оттого, что я сжимала одеяло в кулак. Я тяжело дышу, нужно прийти в себя. Сон прошел, но безумное ощущение утраты все еще живо.

Иногда мне кажется, что этот сон на самом деле правда. И мне очень трудно порой различать, где реальность, а где фантазия.

Смотрю на часы: полшестого утра, еще рано, сегодня выходной, но заново засыпать у меня нет никакого желания. И находиться в этой комнате я тоже не хочу, я и так тут провела последний месяц, выходя только в школу. Экзамены закончились и школа тоже, теперь мне приходится искать себе другие занятия, чтобы хоть как-то отвлечься. Я с ужасом ждала этого времени.

Наконец дыхание восстановилось, но я все еще вся липкая от пота и слез. Выйдя в ванную, я посмотрела на себя в зеркало и не узнала себя. Я совсем запустила себя: впалые щеки, черные синяки под глазами от недосыпа, зрачки потеряли цвет, теперь они мутные и некрасивые. Правду говорят, что в глазах человека отражается его внутренний мир. Мы можем напустить улыбку на лицо, заниматься притворством, но глаза всегда покажут, что внутри мы постепенно угасаем.

Появилось несколько новых морщинок возле глаз, теперь их пять, я все время считаю их. Мне только семнадцать, а я уже умираю внутри, иногда мне кажется, что это Джонс хочет, чтоб я была с ним. Поэтому я не могу отпустить его и сама умираю, когда всем сердцем тянусь к нему. Но так нельзя. А может ли человек повзрослеть от горя и боли? Разве боль делает человека старше? Наверное, да, ты перестаешь радоваться всяким мелочам жизни, просто существуешь. Ты забываешь развлечения и превращаешься в робота, который делает все потому, что так требует общество. Думаю, что это и есть взросление, ведь так делают почти все взрослые люди. Они просто существуют, выполняя указания, поставленные общественным этикетом и порядком.

Я в раздумьях провожу кончиками пальцев по ключицам, которые выпирают, обтянутые тоненькой кожей. За эти недели я почти ничего не ела: не лезло в горло. Жила только на воде. Похудела, одни кости. Наверное, мне бы позавидовали все девочки, которые все время сидят на диетах, чтоб добиться такого результата. Но я им не желаю пережить ту боль, что пережила я. Боль, которая поглотила тебя с головой, обволокла невидимой слизью каждый орган твоего тела и гоняет яд по крови, постепенно отравляя.

На улице вовсю орудует лето, оживляя каждое живое существо. Мне тоже нужно начинать заново жить. И я начну прямо сегодня. Больно, но я должна запихнуть свою боль поглубже и начинать открывать новую себя. Строить свой мир заново, бережно укладывая фундамент. Наше прошлое всегда остается с нами, но продолжать жить им в настоящем – это самоубийство. Прошлое – это прошлое, оно не предназначено для проживания его еще раз.

Умывшись, я надела кулон, что подарил Джонс. Как бы категорично я ни была настроена насчет своей жизни, с подвеской расставаться я пока не готова. «Считай, это символ моей любви к тебе», – слова Джонса об этом кулоне. Я закрыла глаза. Чувства снова начали ворошиться внутри, но я не позволю им разрушить мой настрой. Глубоко вдохнув, я запихнула страх и грусть в самую дальнюю коробку моего сознания.

Родители еще спали, я тихо собралась, написала им записку и отправилась на пробежку – то, с чего я решила начать меняться. Взяв наушники, я вышла на улицу, тут так свежо, туман, раннее утро лета.

Главное, забыться сейчас в музыке, пропустить ее по венам, чтоб она очистила от печали и перезагрузила программу сердца. Растворяясь в музыке, ты забываешь про все проблемы и огорчения, она успокаивает и дает надежду на счастливое будущее.

Подпевая, я побежала по тротуару. Так приятно размять мышцы, как будто ты проснулся после долгого сна. Не знаю, о чем я думала, но оказалась я в том месте, где сейчас находиться хотела меньше всего. Улица, на которой был расположен дом горестных и в то же время счастливых воспоминаний – дом, где совсем недавно жил мой смысл жизни, дом Джонса. М-да, стоило мне решить начать жить заново, как мое тело сама принесло меня туда, где забыть воспоминания не удастся.

Я погладила кулон на шее и решила пойти посмотреть на одинокий, холодный домик. Не успела я дойти до цели, как увидела то, что повергло меня в шок. Внутри зашевелились все те чувства, которые я запечатала в коробку своего сознания: страх, боль, удивление, грусть, любовь.

Джонс! Я вижу Джонса. Наверное, я сошла с ума, совсем сошла. Он одет в темные джинсы и черную футболку, такие же черные волосы развевает ветер. И он идет не один, с какой-то высокой черноволосой девушкой, направляясь к дому.

Меня парализует, дыхание прерывается. Нет, это все мое воображение. В голове начинают кружиться непонятные мысли. С одной стороны, я ужасно рада, что мое воображение преподносит мне такие подарки, а с другой – я очень волнуюсь за свое состояние здоровья. Я трясу головой и протираю глаза, но это не помогает, я все еще вижу иллюзию. Иногда боль заставляет тебя сойти с ума.

Нельзя терять время: если мое больное воображение сделало мне такой подарок, то нужно им воспользоваться. Я хочу подойти, мне это необходимо, чтоб рассмотреть Джонса поближе. Мелкими перебежками я приближаюсь к своему парню, стараюсь бежать как можно тише, чтобы иллюзия не испарилась, и ни на секунду не отрываю взгляда от спины любимого, с той же целью. Я боюсь. Мое сердце несколько раз переворачивается в груди, по телу бегут мурашки.

Парочка идет медленно, прогулочным шагом, я догоняю их почти у самого дома Джонса, выглядывая из-за дерева, я все-таки решаюсь и, мысленно ругая себя, подхожу к человеку. Возможно, я просто обозналась, но не успела я и пары шагов сделать в его сторону, как они вместе с девушкой оборачиваются и смотрят на меня. Я замираю.

– Мэри? – вырывается у незнакомца. Именно у «незнакомца», потому что мой мозг полностью отказывается верить в то, что человек, который стоит передо мной, – Джонс, мой Джонс. Пускай он так на него похож: волосы цвета вороньего крыла, черты лица, походка, телосложение – все такое же, но… Джонс умер…

Или нет? Откуда этот человек знает мое имя? Почему сейчас с тоской и удивлением смотрит на меня своими карими глазами?

– Д-дж-жонс?.. – неуверенно произношу заветное имя, которое стало для меня на протяжении этих недель мантрой.

– Что ты тут делаешь? – неожиданно для меня говорит Джонс. Боже, тот самый тембр голоса, я так соскучилась.

Не соображая, что делаю, я подхожу ближе и обнимаю его так сильно, насколько способна. Уткнувшись носом в его грудь, я наслаждаюсь его запахом, дурманящим рассудок. Я впервые за эти дни по-настоящему чувствую себя счастливой. Я так мечтала об этом, просто бредила тем, что так и не попрощалась с ним перед смертью, что не сказала, как его люблю и насколько сильно дорожу им.

– Я так скучала по тебе, – бормочу ему в футболку, боясь отпустить. Мне не верится, что через несколько секунд мне придется с ним попрощаться, отпустить его. Он кажется таким реальным, твердое тело, больше похожее на камень, не может испариться, это нереально. Его голос, который до сих пор звенит у меня в ушах, – он не мог пропасть бесследно. Его жар от могучего тела…

Жар, точно. Все эти секунды я не понимала, что в Джонсе изменилось, отчаянье затмило мой и без того нездоровый разум. И сейчас я понимаю, что именно поменялось: от его тела больше не исходило тепло, к которому я так привыкла за то время, что мы провели вместе. Он был холодным как лед. У человека не может быть такая температура тела. А его тело, действительно, больше походило на камень. Все это время он не сдвинулся с места ни на миллиметр, словно прирос к земле, и был похож на статую.

Я открываю глаза и поднимаю голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Замечаю, что сейчас они не карие с золотистой радужкой, как были всегда, а темно-карие, почти черные, стеклянные, излучающие холод.

В страхе я шарахаюсь.

– Кто ты? – задыхаясь, спрашиваю. – Ты не Джонс!

– Это я, Мэри. Я – Джонсон Вэйн, – голос незнакомца ласковый и успокоительный, но в то же время как ножом по сердцу. Я не знаю, чему верить, глазам или его словам?

– Нет! Джонсон Вэйн умер пятнадцатого мая, а ты – не он!

– Не переубеждай ее, – вмешалась девушка, его спутница, которую я до этого времени не замечала. Ее голос грубый, насмешливый и вызывающий, она всем своим видом излучает уверенность и высокомерие.

– Нет, я не могу ее больше оставлять в неведении. Посмотри только, что с ней случилось за это время. Больше она не выдержит… – незнакомец осекается.

– Ты не можешь так рисковать! – протестует девушка.

– Я не могу больше держаться от нее подальше, не могу оставить ее в таком состоянии! – рычит Джонс. Такое ощущение, что они забыли обо мне. Но это хорошо, не хочу, чтобы их гнев обрушился на меня. Они выглядят страшно, когда такие злые, они, словно, готовы разорвать друг на друга.

Я стараюсь подальше отступать от этой парочки. Это определенно не Джонс! Страх собирается на моей коже мелкими капельками пота. Мои глаза широко раскрыты и я слежу за каждым движением опасных существ, стоящих напротив меня.

Девушка хочет еще что-то сказать, но Джонс опережает ее:

– Я все ей скажу, и ты мне не помешаешь!

Девушка фыркает и складывает руки на груди, в то время как я как можно быстрее увеличиваю расстояние.

– Ну давай, только смотри, она сейчас убежит от тебя. – Она почти смеялась, а я все дальше и дальше отступала назад.

– Стой, Мэри.

Джонс обращает на меня внимание, но я уже бегу со всех ног, вкладывая всю силу в свои мышцы. Трясу головой, в то время как набежавшие слезы скатываются по щекам. Я не верю в то, что все происходит по настоящему. Мне кажется, что мой разум издевается надо мной. Я сошла с ума, просто перестала воспринимать реальность адекватно.

Всхлипы заглушают все окружающие звуки, кроме одного:

– Стой! – я слышу голос, совсем рядом. Будто Джонс за моей спиной. Не успеваю я этому удивиться, как сильная рука хватает меня за локоть и с силой разворачивает к себе, отчего я теряю равновесие и падаю прямо в объятия моего «умершего» парня.

– Отпусти! – кулаками колочу его в грудь, стараясь отбиться от призрака своего прошлого. От боли, которая вспыхнула новым огнем в моей груди.

Но это не помогает. Парень хватает меня за руки, заставляя прекратить попытки бегства. Я не замечаю ничего вокруг, перед глазами плывут картинка реальности, а я только чувствую его холодное прикосновение.

Мои рыдания становятся громче, я кричу, не в силах остановиться. Боль рвет мою плоть на части, а я мимолетно вдыхаю запах родной кожи, от чего воспоминания не заставляют себя долго ждать. Я не знала что может быть еще больнее.

Мой разум затмевается, а Джонс поднимает меня на руки и в один шаг сокращает расстояние, оказываясь рядом со своим домом, пока никто из соседей не услышал моих криков. Хватаю ртом воздух от потрясения и пугаюсь еще больше. Мой мозг отказывается воспринимать информацию, он отключается от той вспышки скорби, которая разом нахлынула на меня и я, сквозь зубы, проклинаю это утро, когда мне захотелось наконец-то развеяться.

Джонс одним ударом ноги распахивает дверь (разве его мама не закрывала ее, когда уезжала?) и поставит меня на ноги уже в коридоре, все такую же шокированную. И без каких либо разъяснений, с невозмутимым видом, осматривает меня с ног до головы и выходит. Все, что я успеваю услышать: «Ты просто мастер по поведению с испуганными девушками», перед тем как дверь закрывается у меня перед носом, отделяя меня от иного мира, заключая в ловушку и оставляя во мраке.

Все еще хватая ртом воздух, я стою не понимая что происходит. Дыра в моей груди расползается все шире, отвоевывая как можно большую территорию. Слезы продолжают катиться по щекам, капая на пол.

Сзади себя я нащупываю стену и, облокотившись на нее, сползаю вниз – ноги меня больше не держат. Как я устала. Моральною. Устала от сумасшествия, устала от мыслей, которые каждую секунду добивают.

Что случилось с Джонсом? Получается, он на самом деле жив? Он ходит, смотрит, разговаривает, но он больше похож на ходячего мертвеца: бледная кожа, черные глаза. И как он сумел так быстро притащить меня сюда?

Тяжело выдыхаю и сдаюсь. Отпускаю свои мысли в свободное плаванье. Пускай все будет так, как есть, не хочу ни с чем разбираться. Хочу спокойствия, душевного равновесия, будь что будет. Пусть делает со мной все, что захочет, мне наплевать, пусть хоть убивает.

Устала…

Я закрываю глаза, пытаясь расслабиться, параллельно выкидывая все из головы. Страх отступает. Кажется, я чувствую усталость последнего месяца, постоянный недосып, обезвоживание организма и сильный стресс. Я была словно на автопилоте, я жила будто робот, и стоило включить рубильник, как все чувства обрушились на меня, как снежная лавина.

У меня больше нет сил это выносить, нет слез, чтобы плакать, нет чувств, чтобы хоть как-то отреагировать на эту ситуацию. Мне холодно и одиноко в этом темном коридоре, где я сижу, зарывшись головой в колени. Кажется, появление Джонса в моей жизни – это чья-то шутка, и не очень добрая и удачная. Кто-то в открытую смеется надо мной и моими чувствами. И этому кому-то абсолютно плевать на меня. Кажется, я готова умереть…

Нет, не где-то внутри меня, а по-настоящему. Мое тело не выдерживает больше ни капли, ни секунды нахождения в этом мире, расслабляющая темнота постепенно протягивает ко мне свои ладони. Возможно, на этот раз я приму ее помощь.

Тишина раскалывается надвое, тихие шаги в моей голове отдаются барабанным грохотом. Не сразу доходит, что меня взяли на руки и куда-то несут. Мне не хочется выяснять куда, мне хочется, чтобы темнота вернулась и забрала меня с собой. Потому что там он, его голос.

– Мэри, – я тянусь к нему, он зовет меня так, как звал всегда. Я сдаюсь ему, тяну руки, чтобы он меня забрал, успокоил и растворил в себе.

– Мэри, – снова произносит он, и я снова выныриваю из холодного омута, этот голос больше не кажется мне далеким, он звучит совсем рядом. Он тут, со мной.

Я медленно разлепляю глаза и пытаюсь сфокусировать взгляд, передо мной склоняется фигура, но зрение еще недостаточно четкое, чтобы понять, кто это.

– Очнулась, – мое сердце режут, словно бензопилой, когда до меня доходит такой знакомый тембр. Слезы сами начинают катиться по щекам.

– Нет, нет, нет. – Пытаюсь стереть эту иллюзию, часто моргаю, но это не помогает. – Пожалуйста, уйди, перестань меня мучить. – Я рыдаю и закрываю глаза ладонями. – Прекрати, ты всего лишь плод моего воображения. Прекрати. – Предложения получаются не сильно четкими из-за всхлипов.

Силуэт подходит ко мне, и кровать прогибается под его весом, когда сильные руки притягивают и прижимают меня к себе.

– Шшш, – нежные руки гладят меня по голове, пока мои рыдания не превращаются в стоны. Я цепляюсь за этот голос так сильно, впиваясь пальцами в холодную руку. В нос мне бьет знакомый цитрусовый запах, и я тут же спохватываюсь.

– Кто ты? – мое тело машинально отодвигается от моей собственной иллюзии. Этот человек выглядит точно так же, как выглядел Джонс. Но это просто невозможно.

– Это я. – Его лицо трогает мимолетная улыбка, и он силится прикоснуться к моей руке. Но замирает на месте, как только видит мою реакцию. Мое тело дрожит, оно больше не способно адекватно воспринимать информацию.

– Не приближайся! – испуганно шепчу я, отодвигаясь назад.

– Прости, – говорит он, встает и отходит еще на несколько шагов, так, словно боится спугнуть зверя. Кажется, сейчас я и есть тот самый зверь. Маленький кролик, которого хищник загнал в угол. Мне не убежать и не спрятаться. Остается только бояться.

– Я чувствую твой страх, – произносят до боли родные губы, мой взгляд блуждает по его лицу, рассматривая каждую черточку.

Руки вскинуты так, словно он сдается. А я, словно маленький дикарь, свернулась клубочком в дальнем углу его дивана. Я узнаю место, где нахожусь, это зал в доме Джонса. Я была тут много раз с тех пор, как мы начали встречаться, а в последний раз – когда мы его хоронили.

– Мы тебя похоронили, – вырывается из моего рта. Это все, что мне хочется сказать. – Ты плод моего воображения. Но, – запинаюсь, – почему ты такой реальный? Я слышу твой запах и…

Ноги сами поднимают меня с кровати, а руки легонько касаются его лица. Как я и ожидала, оно настоящее.

Я похожа на сумасшедшую, мои пальцы ощупывают лицо парня, стоящего передо мной. Но ведь я такой и была, разве я не успела сорваться с катушек за этот месяц? Представляю, как я сейчас выгляжу: глаза напуганные, руки трясутся, как и все тело, лицо красное от слез, под глазами мешки. Волосы похожи на мочалку, растрепанные, словно я только что вылезла из стиральной машинки. Я была похожа на привидение больше, чем парень, стоящий передо мной.

Он казался таким, как прежде, но также в нем что-то изменилось. Неестественно холодная кожа, темные, почти черные глаза, черты лица более острые, взгляд отстраненный. Мне казалось, что это Джонс, но если присмотреться, то это был не он. Не тот, с которым я встречалась год, не тот, который целовал меня на лавочке в парке, не тот, кто всегда держал за руку при прогулках, не тот, который смешил меня, когда я была расстроена. И даже не тот, что вытирал мне слезы и спал в моей кровати. Это был другой человек, другое существо, внешне похожее на Джонса. Меня передернуло.

Его взгляд впился в меня, а губы превратились в две тонкие полоски, он отступил на несколько шагов, так что я испугалась – он сейчас и вовсе развернется и уйдет.

– Джонс, если это действительно ты, скажи мне, что это все значит? – мне пришлось выдавить из себя, потому что он не собирался первый говорить. Мне было страшно: если он сейчас уйдет, то я снова его потеряю.

– Я готов тебе все рассказать, только если ты готова выслушать и понять.

Весьма смелое предложение, но я не уверена, что могу выполнить все, о чем он просит. Попятившись обратно к дивану, не отрывала от него взгляд. Вдруг он растворится в воздухе?

– Я обещаю выслушать, но не обещаю понять. – Медленно сажусь, он остался стоять в той же позе, словно статуя.

– Ладно, – он помедлил, что-то обдумывая.

Я забралась под плед, которым была укрыта до этого. Меня бил озноб то ли от нервов, то ли от чего-то еще. Мне было страшно и интересно одновременно. Что-то в этом человеке пугало меня до леденящей крови, но в то же время глаза мне доказывали: «Это Джонс! Это правда он! И он жив!» Кажется, мой рассудок вот-вот скажет мне па-па.

– Я слушаю. – Не знаю, что он мне собирался сказать, но сердце колотилось в груди с такой силой, казалось, что оно сломает мне ребра. Я застыла в ожидании.

– Только не бойся, я тебе не причиню вреда, – голос тихий и грубый. Я глубоко вдохнула.

– Говори…

Спокойно кивнул, все еще продолжая молчать. Такое ощущение, что он тянет время. Повисла тишина, она оглушала. Хотелось ее чем-то заполнить, но ни одни слова, приходящие на ум, не казались уместными. Я не знала, как именно теперь с ним общаться, я не знала человека, стоящего передо мной со сжатыми кулаками и напряженными плечами.

– Я больше не человек, Мэри. Я больше не тот, – наконец решился Джонс. Его голос эхом разнесся по комнате, отбиваясь от стен и еще больше оглушая меня.

Откуда-то из глубины начал вырываться неуместный смех. На минуту мне показалось, что я не слышала этого и мой мозг снова и снова пытается свести меня с ума. Я думала, он объяснит мне, почему он заставил думать, что он мертв, когда на самом деле это не так. Но услышать такое – это просто верх необъяснимости. Я постаралась не рассмеяться и дать ему продолжить начатое.