Мысли Гёксли о значении древних языков и естественных наук для воспитания и вообще для культуры

Школа основанная на изучении естественных наук имеет особенное значение для нас сынов девятнадцатого столетия. Она служит знамением тому, что мы приближаемся в кризису битвы или правильнее долгого ряда битв за воспитание. Борьба началась давно и теперь еще не наступил её конец. В последнее столетие сражающиеся были поборники словесности, с одной стороны древней, а с другой стороны новой; но лет тридцать тому назад, к нам приобщилась еще небольшая дружина, ставшая под знамя естественных наук.

Едва-ли кто уполномочен говорить от имени этой новой дружины. Нельзя не согласиться, что она походит на вольницу, набранную по большей части из наездников-охотников, из которых каждый бьется сам за себя. Но, тем не менее, рассказ простого воина, близко знакомого с рядовою службой, о настоящем положении дел и об условиях прочного мира заслуживает внимания.

С той поры, как огласились первые робкие намеки на введение естественных наук в круг обыкновенного воспитания, защитники образовательного значения этих наук встречая двоякого рода оппозицию: с одной стороны над ними подтрунивали деловые люди, которые с гордостью видят в себе представителей практического направления; с другой стороны, над ними изрекали отлучение ученые классики, считая себя левитами, приставленными к охранению скинии культуры и монополистами либерального воспитания.

Практические люди полагали, что идол, которому они покланяются служит источником всему минувшему благосостояния и что из него выльется будущее благоденствие ремесел и промышленности. Они считали науку отвлеченным хламом; они думали, что теория не имеем ничего общего с практикой и что каждый склад ума служит скорее помехою, чем пособием при ведении обыкновенных дел.

Упоминая о практических людях, я выразился прошедшим временем потому, что хотя за тридцать лет они были страшно могущественны, но теперь едва-ли уже не истреблены чистокровные типы этого рода. Действительно, против них были направлены веские доводы аргументации таким адским огнем, что лишь судом мог бы кто-либо из них спастись от побиения. Я заметил, однако, что наши типические практические люди имеют удивительное сходство с одним из падших ангелов Мильтона. Духовные уязвления, наносимые им оружием логики, будь они глубоки, как колодезь и широки, как церковные врата, тотчас заживают лишь только оросят их капли живительной влаги и они снова, как ни в чем не бывали. Поэтому, если б и уцелели такие противники, я не стану терять времени на повторение доказательной очевидности великого значения науки в практическом отношении; но зная, что притча проникает иногда туда, куда нет доступа силлогизму, я предложу им на размышление сказку.